Еще раз о пользе пьянства

ЕЩЕ РАЗ О ПОЛЬЗЕ ПЬЯНСТВА.


Игорька привел мой друг. Сошелся с ним  на подготовительных курсах, после них легче поступить в институт.
Мы собирались у одноклассницы, она жила с отцом, тому хватало нескольких рюмок, чтобы отвалиться от кормушки. Заботливая дочка помогала добраться  до постели.
 Но прежде чем уползал, в очередной раз вспоминал войну. Мы досконально знали, сколько раз переходил он линию фронта, как добывал «языка».
Всерьез не воспринимали его.
Я спрятался на балконе, Саня укрылся на кухне.
А Игорек заслушался и поверил. Разобрался в хромой речи старика. После инсульта тот подволакивал ногу, хрипел и спотыкался на самых простых словах.
- Ведь и у нас были ребята со знанием финского, их бы за линию фронта!- внес свой вклад в победу.
Крылья носа его раздулись, глаза заблестели.
- Ну, карелы хотя бы! – предложил он.
- Разве могут быть неблагонадежными целые народы? – удивился Игорек
- Победил, а теперь отдыхать – вмешалась в их разговор дочка пьянчуги. – Пора возвращаться в стойло! – потащила его в другую комнату.
- Зачем ты так? – укорил Игорек.
К тому моменту мы достаточно приняли, а он не прикоснулся к выпивке.
- Потом, когда женщины состарятся и подурнеют, - невнятно объяснил он.
Мы не настаивали.
Тогда еще стеснялись пить при родителях, или как в детстве самозабвенно играли в прятки: водку разлили по чашкам, добавили заварку и не кривились, глотая отраву.
- А как надо? – огрызнулась хозяйка.
- Я – конь… был конем, -  послушно откликнулся ее отец.
- Все мы прикрываемся словами, - сказал Игорек.
- Вот еще, - отринула нелепое обвинение Ольга, и на всякий случай заслонилась ладонью или случайно взмахнула рукой. Неловко дернулась, подталкивая отца.
Взбалмошная девица, такие не задумываются о последствиях.
За месяц до этого отец ее в очередной раз попал в больницу, я  навестил и утешил осиротевшую одноклассницу.
В одиннадцатом классе самой малости не хватало мне. То немногое удалось получить у Ольги.
Некоторые девчонки подснежниками расцветают ранней весной, иные дотягивают до осени, Ольге, наверное, не хватило нашего северного тепла. Кости острыми углами выпирали из-под самой просторной одежды, грудь и ягодицы еще не налились соком, она была похожа на строгую училку или на старую деву, но могла лихо опрокинуть стаканчик.
Не помню, как раззадорил ее, она запустила в меня уже опустевшим стаканом.
Встретила в халатике, вскочила, чтобы лучше прицелиться, полы распахнулись.
Не единожды наблюдал ее на уроках физкультуры; уставился, будто увидел впервые. Темные обтягивающие трусики выбелили ноги, жилки еще не обезобразили этот мрамор. Шутливо прицелилась, но когда я потянулся, чтобы убедиться – это не камень, отчаянно ударила.
Стеклянный снаряд взорвался на груди.
Смертельная рана, обязана спасти сестра милосердия.
Подхватила меня или попятилась от насильника, все смешалось в безумные мгновения.
Только одним способом женщины способны заслужить прощение.
- Только одним способом! – проговорился я.
Ожили вулканы, или в каждом таится зверь, или ненадежен тонкий налет цивилизации.
Два ее бугорка больно уперлись мне в грудь, ягодицы изрезали пальцы. Облизнул губы и сглотнул кровь.
В осколках стекла и обрывках одежды повалились на пол.
Кости вонзились.
Все будет, сейчас все будет, получилось, она запрокинула голову, затылком уперлась в половицы, шея изогнулась под острым углом.
Бег на месте, все быстрее, задыхаешься в последнем усилии, потом пустота, и уже не обжигает раскаленный воздух.
- Отвернись, - попросила женщина. – Я оденусь.
И голос не зазвенел колокольчиком, так хрипел и запинался ее отец, когда в очередной раз переходил линию фронта.
Я прикрылся ладонью, но видел сквозь неплотно сжатые пальцы.
Все меняется после первой близости, утверждают знатоки, ничего не изменилось, кости не обросли мясом, не расцвели груди и ягодицы.
- Конечно, люблю, - придумал я, кое-как завернувшись в обрывки одежды.
- А что было до этого – так, не всерьез, - не утерпел и похвалился. Не мог же признаться, что впервые познал женщину.
- Все не всерьез, - отмел прошлое и, может быть, настоящее, человеку не всегда дано разобраться в своих деяниях.
А вскоре из больницы выписали ее отца, мы пришли поздравить его с возвращением.
Игорек помог уложить в постель занемогшего мужчину.
- Устала с ним? – спросил он.
- Перестань, - попросила хозяйка.
-  Молодчина, - сказал Игорек.
- Ты почему не пьешь, давай надеремся! – неожиданно разозлилась девчонка.
- Тебе это необходимо?
- Он не всегда был таким, когда не стало мамы… - проговорилась Ольга.
- Я понимаю.
- Ничего ты не понимаешь! – взорвалась она. Не договорила, безнадежно уронила руки.
А он осторожно дотронулся до ее плеча.
- Не плачь, - сказал он.
Короткие ее волосы вздыбились под его ладонью.
Так гладят ребенка, а тот доверчиво приникает к руке.
Но она оттолкнула настырного ухажера.
- Я занята! Мы поженимся, как только исполнится восемнадцать!
- Обязательно, - усмехнулся он.
- Ты опоздал! – выкрикнула женщина.
Обычная бабская истерика, я судорожно ухватился за чашку. Задохнулся и закашлялся.
- Нет, пить разучился, - усмехнулся мой собутыльник.
Старательно выговаривал слова, старательность эта настораживала и пугала. Так зачитывают приговор, и невозможно оправдаться.
- Ты зачем его привел? – в свою очередь напал я.
- Нет, спасти тебя, - откликнулся Александр.
Будто я тонул, а он бросил спасательный круг, не нуждаюсь в ложном его участии.
- Нет? – разобрался он. – А как же покорить мир, он не ляжет к скованным ногам.
Посмотрел строго и угрожающе, будто нацелились две ствола, я зажмурился и откинулся на спинку стула.
Древесина затрещала, этот треск помещал разобрать, что происходит в соседней комнате.
Ничего особенного, просто пытаются отбить подругу.
И следовало ворваться, оттолкнуть совратителя.
Есть мужики, что не пропустят ни одной юбки, сказать ей. А когда истопчут и насладятся, отбросят использованную подстилку.
В каждом  из нас в большей или в меньшей степени таится такой ходок. И уже не понять, как я позарился на мешок костей.
- Ты такая необычная, - сказал Игорь.
Я разобрал напряженным слухом.
- Напьемся! – потребовала женщина.
Стул отчаянно заскрипел, не разобрать слова.
- Нет, мы же вместе хотели пробиться, вдвоем легче, - вкрадчиво напомнил Александр.
-Нет, стать или крупным ученым или начальником, как твой отец! – провозгласил собутыльник.
В семнадцать лет да еще в подпитии совсем не страшно высказывать заветные желания.
Друг начертал жизненную программу, а теперь требовательно уставился на меня.
От его взгляда кровь превратилась в льдинки.
Согрелся, поспешно глотнув из чашки. На этот раз не закашлялся.
- С любимой еще быстрее сбудется, - неуверенно сказал я, напряженно прислушиваясь к шорохам в другой комнате.
Слышал, как подземными туннелями пробираются крысы. Как  назойливо шуршат их лапки. И тревожно кричат птицы, предупреждая о затаившейся кошке.
Любовники затихли в своем убежище.
- Настоящая любовь…, - промямлил я.
Только настоящая любовь готова годами ухаживать за стариком, когда того разобьет паралич.
Я не способен на это.
Просто пришло время. Возраст познания и возмужания. Не она, так другая, не со мной, так с другим. И в запале можно обещать  и божиться, грош цена таким клятвам.
Сидеть у постели паралитика и слышать скрежет ее костей – я едва не взвыл от такой перспективы.
- Придет настоящая любовь! – провозгласил я. – И тогда себя в грязь под ноги любимой! – перешел на высокий стиль.
Болотная грязь, и не дотянуться до кочки.
Барахтался и погибал в болоте.
И никто не протянул руку.
Александр нахмурился и покачал укоризненным пальцем, так в дальнейшем он будет отчитывать подчиненных; а я набрал полный рот воздуха и стремительно выдохнул, эти звуки сопровождают медвежью болезнь.
А он не обиделся, какие разборки могут быть между друзьями. Или вовремя вспомнил о моем высокопоставленном отце.
Среди болотной топи я услышал, как они обнимаются над больничной койкой. Она призывно распахнула халатик, что наверняка накинут на голое тело.
Натренировалась с былым любовником.
Набрасывалась, стоило мне заглянуть на огонек.
И эта ненасытность пугала и отталкивала.
- У нас будет много детей! – придумала она.
Будто обухом по лбу, так коров оглушают перед закланием. Пошатываясь, с трудом добрался до уборной. А там согнулся в рвотных позывах.
Сначала встать на ноги, отучиться, достигнуть, получить степень, поучал отец.
Посмеивался над старческим брюзжанием. Но невольно прислушивался к выстраданным советам.
Но все же тянулся к настоящей жизни, выпивал вместе с ребятами, но, кажется, никогда не перебирал, иногда незаметно выплескивал отраву в кактус, тот, защищаясь, обзавелся ядовитыми колючками, какой-нибудь ботаник впоследствии опишет неизвестное растение и обретет всемирное признание.
А пока колючки обламывал Игорь, не зря его познакомили с хозяйкой. Обещал завести много детей и излечить паралитика.
Вроде бы поодиночке выбрались они из своего укрытия. Но я различил невидимые нити, что связывали их.
Так паук опутывает паутиной, но еще можно вырваться и спастись.
- Осмотрись, столько вокруг замечательных девушек, - научил я.
- Уже осмотрелся, - откликнулся мужчина.
- Нет, ты правильно выбрал,- поддержал его Александр.
Он выхлебал из чашки и теперь напрасно пытался выдавить из нее хоть каплю живительной влаги.
- Гадкий утенок вот-вот превратится в лебедя, - невпопад сказал Игорек. – Остальное на в счет.
- Прекратите, - сказала хозяйка.
- Нет, военные заслуги отцов как прошлогодний снег, а стреноженному не вскарабкаться, - спотыкаясь на каждом слове, сказал мне Александр.
- Как ты смеешь! – возмутилась хозяйка.
- Нет, твой  отец…, мы пообщались, я его уважаю, - прежде чем окончательно сломаться, заявил Александр.
Аккуратно отодвинул пустую чашку, сложил руки, а на них уронил тяжелую голову.
- С ней ты не вскарабкаешься, -  напоследок сказал он.
- Прекратите! – повторила женщина.
- Уже превратилась в лебедя! – придумал Игорек. Прищурился, чтобы увидеть. Или зажмурился, во тьме легче вообразить и нафантазировать.
Не знаю, что она нашла в нем. Нос картошкой, маленькие глазки. И вовсе они не вспыхивают, просто  отражается свет ламп, они мерцают от перепада напряжения.
- Белоснежные крылья, гордо изогнутая шея, - размечтался пустой мечтатель.
Девушка прикрылась скрещенными руками, напрасно я вгляделся и попытался различить.
- Зачем ты так? – опомнилась девушка. Руки ее упали. Если они и обернуться крыльями, то все равно не вознесут  на вершину. Удел таких – воспитывать детей и вести домашнее хозяйство.
- Высокая грудь, плоский живот, но широкие бедра, - вообразил Игорь.
- Уходите, - устало сказала женщина.
- И у вас было? – призвал я их к ответу.
- Было…Будет, - неопределенно откликнулся насильник.
Не знаю, как долго они пробыли около постели больного. Наверняка она распахнула халатик. Волосы в нижней части живота призывно встопорщились под его настырной рукой.
- Уходите! – повторила женщина.
Выгоняет меня, значит не напрасно прислушивался я к шорохам и стонам в соседней комнате.
Стараясь ступать твердо, чтобы не поскользнуться и не разбиться, подобрался я к падшему товарищу
Но он услышал скрежет половиц и приоткрыл один глаз. Муть постепенно рассосалась, из глубины нацелился пистолетный ствол. А я не побоялся проиграть и погибнуть.
- Бросила и предала меня, - пожаловался товарищу. Он поймет и утешит.
- Ты сам ее бросил, - возразил Игорь.
- Нет, теперь я отчитаюсь перед твоим отцом, - проговорился Александр.
- А я пожалел и подобрал, - зарапортовался Игорь.
- Убирайтесь! Немедленно! Вон! – крикнула женщина.
Обычная бабская истерика, я отшатнулся от искаженного яростью ее лица.
- Неудачно выразился! – извинился  Игорь.
Так изображали ведьму на своих полотнах старые художники. Волосы вздыбились и обернулись змейками, нос крючковато изогнулся,  губы сошлись в тонкую полоску. Из-под изодранной одежды просвечивало ослепительно белое и прекрасное тело. И ни одного изъяна  на тугой коже.
Я зажмурился, а когда разлепил глаза, едва успел заслониться от удара.
Одной рукой волокла она Александра – тот не сопротивлялся, - в другой было помело. Им нацелилась сокрушить она. Прутья были порядком изломаны, обломала о наши спины или пострадали они в полете. И не вознестись ей уже на вершину, а мне не интересно жить на равнине.
Заслонившись скрещенными руками, спиной толкнулся я в дверь, вывалился на лестничную площадку.
Вслед за мной выбросила она друга.
Игорь вышел сам, она окончательно доломала прутья, он не защищался.
- Нет, я ей такое устрою! – пообещал отомстить Александр перед закрывшейся дверью.
Я подхватил его под руку, не мог же бросить занемогшего товарища, мы в ответе за тех, кого приручаем. Или он помог спуститься мне по лестнице. Ступеньки такие крутые, что можно запросто сломать ноги.
Игорь не смог одолеть эту крутизну. Робко заскребся у крепостных ворот. Защитники ни за что не отворят их неприятелю.
Услышал, как медленно и скрипуче отворились ворота. Ветер вдул  просителя в щель. Или туда втянула его жестокая и неумолимая рука.
Я увидел, как сошлись тела. Но недолгим будет их время. Отец попытался позвать, но не смог  пошевелиться.
Вовремя убрался я от этой боли.
Кое –как выбрались мы на улицу.
- Нет, столько прекрасных девушек, не обремененных больными родичами, - вслед за мной повторил товарищ.
- Ты как всегда прав, - согласился я.
- Твой замечательный отец будет доволен, - сказал он. Алкоголь еще бурлил в его крови.
- А мы поднимемся, обязательно поднимемся, - сказал он, чуть ли не впервые отказавшись от отрицательной частицы.
- Обязательно, - согласился я.
Как в дальнейшем выяснилось, ему удалось вскарабкаться.

Г.В. Сентябрь 2012.