О любви... к животным

     - Я люблю животных, и у меня всегда были и будут животные, - категорично заявила моя суженная, когда я впервые вошел  к ней в квартиру, расположенную в одной из многоэтажек самого престижного спального микрорайона нашего города.

     Мы покормили вороненка, выпавшего из гнезда и подобранного моей сердобольной подругой. Девушка открыла клетку и достала морскую свинку. Та с удовольствием пошла к ней на руки и удовлетворенно закурлыкала (что-то среднее между повизгиванием и похрюкиванием).

     - Да! У меня всегда будут животные! – в ультимативной форме повторила она, а будущая теща воодушевленно подхватила.
     - Она с детства со всеми возится. У нас в доме кто только не жил: и воробьи, и хомяки, и крысы. И со всеми она возится, и все её любят…

     -Да, да! – постарался я их успокоить. - И я люблю животных. И думаю, что они тоже меня любят.

     Я взял в руки протянутую мне свинку, посадил себе на колени и стал почесывать её за ушком. Послышались те же звуки. Животное было довольно. По умиротворенным взглядам я понял, что прошел очередной тест.

-«-

     Прошло несколько лет.

     Солнечным летним утром я проснулся один в постели.
     Было ещё рано. Хоть солнце и показалось из-за деревьев,  повсюду трава блестела от росы. Воздух был изумительно свеж.

     Я вышел под открытый навес перед входной дверью и потянулся, разминая затекшее во время сна тело.
     Лес наполнился трелями птичьих голосов. Все радовались восходящему солнцу. С дороги доносился мелодичный звон ударов струй молока о дно подойника.

     За сетчатой оградой, огораживающей наш двор, на дороге, с накинутой на рога веревкой, стояла наша старшая корова и меланхолично жевала жвачку. Рядом на маленькой скамеечке пристроилась жена и методично выцеживала из вымени молоко. Звонкие удары струй в наполняющемся ведре быстро сменились глухими.

     Вскоре ведро наполнилось до краев. Жена встала со скамейки, сняла с рогов веревку и шлепнула корову по заду. Та и не подумала шевелиться, а продолжала молча жевать жвачку. Жена занесла и поставила под навес ведро с молоком. Старший кот Васька бросился было к ведру, но учуяв запах молока, брезгливо передернулся и неспеша пошел прочь.

     - Ты чего так рано встала? – удивился я.
     - Да вот, Снегурка, - кивнула жена в сторону коровы, которая повернула голову и выжидающе смотрела на нас, - пришла и зовет, пришлось выйти.

     Жена взяла ведро с комбикормом, запаренным с вечера, и вернулась на улицу. Корова оживлено бросилась ей навстречу, и принялась вылизывать поставленное перед ней ведро.

     Жена поставила второе пустое ведро на землю и закричала, сложив руки рупором у рта:
     - Ланка! Ланка!
     Потом продолжила чуть тише:
     - Иди сюда, тварь такая, вечно тебя ждешь!

     Послышалось мычание и из-за угла забора, огораживающего наш огород, выбежала другая корова. Жена присела подле неё, снова раздался звон струй, а Ланка, изогнувшись, принялась вылизывать женщину.
     Та попыталась отбиваться, но потом махнула рукой и продолжала доить, мерно раскачиваясь, когда коровий язык со смачным шорохом проходил по ней от поясницы до шеи.

     - Третью подоишь сам, - сказала жена, занося второе ведро под навес.
     - Может пусть телята сосут? – попытался я отвертеться. – Зачем нам столько молока.

     - Ну да, - напустилась на меня жена, - Только дай ей попробовать, она потом с ними и домой не будет приходить.
     В принципе, я уже знал ответ, и, взяв подойник, пошел искать самую младшую корову.

     Та ещё не встала и лежала в сарае, также меланхолично жуя жвачку. Рядом с ней лежал двухгодовалый бык, а в противоположном углу гурьбой шестеро разновозрастных телят.

     Пока я доил, телята нехотя встали, вышли на улицу и принялись полусонно побадывать друг друга. Они оживились, когда жена принесла и им понемногу комбикорма.
     Бык тоже подскочил, но не получил ничего. Он свое получит вечером, когда вернется домой.

     Пока я перегонял молоко через сепаратор. Жена продолжала управляться с хозяйством.

     Прокукарекав в очередной раз, с насеста, громко хлопая крыльями, слетел цветастый петух по прозвищу Мушкетер. Жена насыпала кукурузы, он принялся клевать, и к нему присоединилось десятка два курей и несколько молодых петухов.
     Громко закричав и вытянув длинные шеи, подбежали гуси и принялись отгонять от зерна курей.

     Послышалось повизгивание и похрюкивание и неспешной толпой из другого сарая потянулись свиньи, они подошли к ограде и принялись чесаться о столбы и сетку. Забор заходил ходуном.

     - А ну пошли отсюда! - закричала жена на свиней и те отскочили от забора.

     Вожак же, наоборот, услыхав голос жены, подбежал к калитке и принялся тереться о сетку. Жена вышла за калитку, и принялась чесать пузо, развалившемуся перед ней кабану. Он довольно похрюкивал, а она ласково ему выговаривала:
     - Вася, Вася… Поросенок ты такой. Где ж вы были целых три дня.

     Потом  громко спросила у меня:
     - Ты не видел, когда они пришли? Пересчитай! Сколько их, двенадцать?
     - Да нет! Тринадцать было!

     Я принялся пересчитывать свиней. Получалось семнадцать. Они крутились, дрались между собой, все время сбивая счет.
     - Не могу сосчитать, - крикнул я жене, - Дай им что-нибудь.
    
     Та сыпанула кукурузы.
     Свиньи принялись собирать её по зернышку и успокоились. Удалось наконец пересчитать.
     Получилось восемнадцать. А позавчера было тринадцать.

     - Опять чужие прибились, - крикнул я жене.
     - Ну и пусть, - махнула она рукой, - Лишь бы наши не уходили.

     Свиньи дособирали кукурузу и нестройной гурьбой направились в сторону леса. С дубов начинал сыпаться жёлудь.

     Жена направилась к летней печи на улице, чтобы затопить и начать готовить еду, но, едва подойдя к ней, она взвизгнула и отскочила назад. Я поспешил к ней.

     Вокруг печи, аккуратно разложенные одна к одной, лежали полтора десятка задушенных сонь-полчков (крыса с пушистым хвостом и большими глазами). Между ними вповалку, вдоволь наигравшись, лежали четверо спящих котят и кошка, умиротворенно вылизывающая лапу.

     Громко ругаясь, жена разогнала эту теплую компанию, и принялась сгребать ещё теплые трупы в мусорное ведро.
     Она попыталась предложить один, выбравшейся из будки овчарке, но та брезгливо отвернулась, и жена, ругая всех их, принялась загружать пушистые тела в печь для последующей кремации. Запахло паленой шерстью, но печь быстро разгоралась и запах вскоре развеялся.

     Из будки выбрался второй пес - Бим. Помесь дворняги и енотовидной собаки, он отличался непревзойденным нюхом и небывалой скоростью.
     Понюхав предложенный ему в миске запаренный комбикорм, Бим брезгливо отвернулся, потянулся, вышел на дорогу, немного посидел и неспеша направился в сторону леса. Овчарка, быстро доев из своей миски и опустошив Бимову миску, бегом бросилась  за ним.

     Вскоре раздался, напоминающий визг трамвайных колес, лай Бима.
Жена укоризненно посмотрела на меня.

     - Пойди, забери зайца, - сказала она, - они себе ещё поймают.
     Я вышел за двор и пошел по дороге. Дорога шла через сад. На деревьях начинали спеть груши. Я сорвал несколько штук.

     За садом, на сенокосе одиноко сидела овчарка. Я подошел к ней и, продолжая жевать груши, присел рядом. Она покосилась, на меня, но не пошевелилась и продолжала внимательно вслушиваться в удаляющийся лай Бима.

     Вскоре лай стал приближаться и, внезапно, из ближайших кустов выскочил заяц и поскакал на нас. Овчарка мгновенно бросилась вперед и сбила его грудью. Заяц тонко закричал, захрипел и забился в зубах собаки.
 
     Я поднялся и подошел к ней. Она косила на меня глаза, но продолжала прижимать к земле трепыхающегося зверька. Я подождал, пока тот затихнет и забрал его у собаки.

     Тут подбежал и Бим. И они принялись прыгать вокруг меня, пытаясь достать лежащую у меня на плече тушку.
-  Нет! – строго прикрикнул я на них. – Зоя сказал, что это нам!

     Услыхав имя жены, собаки сразу сели, и лишь укоризненно поглядывали на свою добычу. Я еще не успел пройти сад, как в лесу снова раздался визг трамвайных колес….

     Содрать шкуру было делом пары минут. Через полчаса, аппетитный запах жаренной зайчатины разносился по двору и, сладко потягиваясь, на крыльцо в одной ночной рубашке, вышла дочка. За ней вышел в одних трусах сын.
      Они тут же устроились за столом под навесом у печи, от которой разливалось тепло и вкусные запахи.

     Позавтракав, дети подхватились, и не переодеваясь, побежали в сад.
     - Вы куда? – закричала им в след жена.

     - Мы ажину вчера видели созревшую, - откликнулась дочь, и тут же закричала сыну. – Не тронь! Чур, то мой куст!

-«-

      Я сидел рядом с женой. Утро переходило в рабочий день. Впереди было много дел. Жена сладко потянулась, моя рука невольно легла ей на талию.

     - Не балуйся, опять вся работа по боку пойдет, - строго отчитала меня жена, но сама прижалась ко мне.
     - А ну её, потом сделаем… - начал было я, но тут у жены испуганно распахнулись глаза и она вскочила со скамьи.

     - А Колобок? Я его не видела утром!
     Я на мгновение задумался, испуг жены передался и мне.

     - И я вчера его не видел весь день.
     Мы оба бросились к воротам, выходящим на противоположную от калитки сторону двора. Я на бегу сложил руки рупором и закричал что есть мочи:
     - Колобок! Колобок!

     Послышалось отдаленное ржание и через минуту к воротам галопом подскакал серый конь.
     Он ткнулся в наши руки. Я сунул ему огрызок груши, он попробовал её на вкус и выплюнул.

     Жена предложила коню сухарь, тот его снисходительно принял.
     - Неси комбикорм, - вздохнула жена. – Раз позвали, надо угощать.

-«-

     Мы умиротворенно сидели под навесом. Солнце поднялось уже довольно высоко, начиналась жара. Утренние хлопоты были позади.
     И хоть дел было много, особенно горящих не было.

     Сено стояло уже в копнах, и дождь ему не грозил. На огороде был более или менее порядок и день туда или сюда погоды не делал. Техника вся работала исправно. Можно было и поваляться. Я вновь обнял жену за талию.

     - Вот видишь, - игриво заговорил я с ней. – Я выполнил свое обещание насчет животных.

     Она посмотрела на меня, потом перевела взгляд на улицу, где конь со звоном гонял по дороге пустое ведро, пытаясь добраться до остатков комбикорма застрявшего по уголкам.
     В это время из лесу появился вожак гурта и за ним поодиночке, растянувшись длинной цепью, потянулись в сарай остальные свиньи.
     В саду звенели колокольчики пасущихся телят и голоса наших детей. Вернулись во двор и улеглись у наших ног сытые собаки. Какая-то курица громко стала сообщать всем, что она снесла яйцо, к ней присоединилась вторая. Кот лениво играл  в палисаднике с пойманной мышью.

     - Я люблю животных, - сказала жена, вздохнула, и добавила.
     - Но должен же быть какой-то предел…