Властитель Стихий. Глава 6

Глава 6
Телепортация, вопреки ожиданиям, прошла легко и безболезненно. Единственными неприятными ощущениями были небольшое головокружение и минутное потемнение в глазах. Выйдя из тумана, шестеро путешественников оказались в просторном помещении с высоким сводчатым потолком, с которого свисала массивная бронзовая люстра. На стенах в несколько ярусов вплотную друг к другу висели многочисленные картины, а на маленьком круглом столе, застеленном красным сукном, стоял запыленный магический шар, покрытый стеклянным колпаком.

- Где мы? - поинтересовался Тинос, осматриваясь.
- В ратуше Хармондейла, - вполголоса ответила Улисса. – Вот на этот шар настраивались арканские маги, чтобы открыть нам портал.
- Раз уж мы всё равно здесь – может, глянем, что в АвЛи делается? – предложил Ксанф, косясь на прибор.
Улисса едва заметно нахмурилась:
- Нет, нельзя. В этот шар уже почти восемьдесят лет никто не смотрел, и мы не станем.
- Неужели это тот самый? – дрогнувшим голосом спросил элементаль, поеживаясь от нахлынувших неприятных воспоминаний.
- Да. Тот.
- О чём это вы? – не понял криган. – Какой еще «тот самый»?
- Тот, через который предки нынешних новоэрафийцев наблюдали падение Мирхема. С тех пор к этому шару никто не прикасался. Он стоит здесь как реликвия, чтобы помнили…
- Вот никак я не привыкну к странностям здешнего народа, - произнесла Каури, пряча усмешку. – Иметь такой мощный магический инструмент – и не пользоваться им?!
- Был инструмент, а теперь святыня, - сурово пояснила Улисса. – Пользоваться им как инструментом – кощунство, а я кощунствовать не хочу. Пусть горящий Мирхем останется последним, что видел этот шар.
- Хм… А пыль с него стереть – это, видимо, тоже кощунство, раз за восемьдесят лет никто не сподобился? – пробормотала Каури себе под нос, но, к счастью, так тихо, что ее услышал лишь стоявший рядом Ксанф.

Тем временем Тарнум, держа за руку бессмысленно уставившегося в пол Магнуса, увлеченно разглядывал картины на стенах.
- Здесь показана вся история Эрафии, - объяснила Улисса, заметив его интерес. – Вот, например, Рион Первый приручает грифонов, чтобы использовать их в битвах. Это – строительство Стедвика, а вот это Рион объявляет себя королем…
- А это, как я понимаю, наша с ним дуэль, - промолвил Тарнум, глядя на одну из картин, на которой статный рыцарь в сияющей золотом кольчуге вонзал меч в голую грудь звероподобного лохматого верзилы с низким лбом и кривыми волосатыми ногами. – Что ж они меня таким монстром изобразили, разве я похож на этого дикаря? Да и вообще, на самом деле всё было не совсем так. Он меня не мечом поразил, а кинжалом, и кольчуга у него была не золотая, а из обычной стали. И что это за город такой на заднем плане? Мы бились в чистом поле, никаких городов рядом не было…
- Что ж, скоро ты сможешь увидеться с королем Грифоново Сердце и рассказать ему, как всё было в действительности. Он мечтает о встрече с тобой, ты ведь ему не откажешь?
- Король Грифоново Сердце? А я уж думал, этой династии конец пришел. Ты ведь что-то там говорила о страшной судьбе, постигшей их королевство…
- Да нет, они до сих пор у власти. Вот только их нынешняя держава от прежней Эрафии отличается, как… - Улисса замялась, не находя подходящего сравнения. – Ну, в общем, ты сам увидишь. А сейчас пойдемте-ка ко мне во дворец.

- И что же мы будем делать с нашим сумасшедшим? – спросил Тинос, когда Улисса, проводив Тарнума к королю, собрала остальных своих соратников у себя в приемной.
- Ну… Лечить будем, - она неопределенно развела руками. – Я поначалу думала вызвать к нему придворных целителей, но, пожалуй, этого всё-таки не стоит делать. Понимаете, не хочется, чтобы великого правителя, чье имя овеяно легендами, видели в таком состоянии. Нет, лучше никому не говорить, что Магнус здесь – по крайней мере, до тех пор, пока он не придет в себя. Я надеюсь, мы и без королевских врачей сумеем ему помочь.
- Можете, кстати, положиться на мой опыт приготовления лечебных снадобий, - предложила Каури. – Здесь, как я заметила, целебных трав растет не меньше, чем на Жаддаме, я из них самые разнообразные зелья могу сварить – укрепляющие, отрезвляющие, повышающие умственные способности…
- Это замечательно, - сказала Улисса. – Зелья нам пригодятся, хотя вряд ли мы сможем обойтись только ими. Все эти отвары и настои хороши для лечения телесных недугов, они могут придать сил, улучшить самочувствие, но душу едва ли исцелят. Ей нужны иные средства – покой, забота, доброе отношение… Я постараюсь дать всё это нашему больному. Пусть не сразу, но рассудок вернется к нему, должен вернуться. Во всяком случае, я на это надеюсь.
- Мы все на это надеемся, - неуверенно откликнулся Тинос. – А что нам еще остается?

Ближе к вечеру Улисса с охапкой свежесрезанных роз зашла в гостевую спальню проведать Магнуса. Бывший великий визирь сидел, вцепившись руками в край кровати и растерянно озираясь по сторонам. Очевидно, успокоительное действие арканских снадобий уже закончилось – вместо недавней блаженной улыбки его лицо выражало тревогу, граничащую с паническим ужасом.
- Здравствуйте, господин Магнус, - поприветствовала его Улисса. – Смотрите, какие я вам цветы принесла – правда, красивые?
Ответа не последовало, да эльфийка и не ожидала его. Однако она не теряла надежды, что ее слова и интонации голоса, так же как красота и аромат этих роз, всё-таки отложатся в глубине помраченного сознания Магнуса, и потому продолжала, ободряюще улыбаясь, разговаривать с ним:
- Всё будет хорошо, Гэйвин. Вы больше не пленник арканского короля. Забудьте Аксеот, как страшный сон – вы в родном мире, пусть не в Бракаде, но всё-таки рядом с ней, в Хармондейле. Помните Хармондейл? Помните, какие кровавые войны вели здесь Эрафия и АвЛи? Эти раздоры теперь в прошлом, здесь снова мир и  покой, как в старые добрые времена. Всё плохое позади, Гэйвин. И у вас тоже всё наладится. Вы среди друзей, доверьтесь нам, мы вам поможем…

Магнус продолжал сидеть с тревожным взглядом, напрягшись и вжав голову в плечи, будто ожидая удара. Он напоминал испуганного ребенка, которого хотелось приласкать, утешить. Улисса подошла поближе, обняла его за плечи, ласково погладила по волосам. И Магнус отозвался на ее прикосновения – лицо его просветлело, в глазах появился блеск, на губах вновь заиграла улыбка. Со сладострастным стоном он потянулся к эльфийке – и та, поняв, чего он от нее хочет, в ужасе отшатнулась. Нет, только не это! Хорошо, конечно, что Магнус сохранил способность хоть к каким-то чувствам; может быть, через них и лежит самый быстрый и надежный путь к его выздоровлению, но ведь нельзя же так! Она все эти годы оставалась верна памяти Николая, да и вообще, как же можно – вот так, сразу, с незнакомым человеком… Нет уж, лучше она обойдется традиционными способами лечения – должны же они в конце концов подействовать, хоть и потребуют много терпения и времени… А вот времени-то как раз остается мало – пока она была в Аксеоте, пришло очередное письмо от Ариана, в котором он сообщает, что алтарь Воды у Озера Вечной Юности уже достроен и на нем, как прежде на алтаре Огня, начались всякие магические чудеса. Осталось построить еще два, и всё будет готово для ритуала. Успеет ли Магнус к тому времени восстановить разум и перенести их в Стихийные Плоскости, если она сейчас не воспользуется представившимся шансом? Не слишком ли дорого обойдется всему миру сохранение ее чести?

Судорожно сглотнув и опустив глаза, Улисса принялась расстегивать платье.
- Ну, иди же ко мне, Гэйвин… Иди…
Глаза бессмертного мага заблестели сильнее, на щеках проступил румянец.
- Фархана! О, Фархана! – сорвалось с его губ.
«Фархана? Это еще кто?» - подумала Улисса, но возражать не стала.
- Да, милый, я здесь. Иди сюда. Всё будет хорошо…

Наутро Улисса не находила себе места, не зная, куда деваться от стыда. Она предала покойного мужа, нарушила извечные эльфийские традиции, запрещающие вдовам любые связи с мужчинами, уж тем более внебрачные. Но, наблюдая в этот день за своим подопечным, эльфийка заметила в его состоянии некоторые обнадеживающие сдвиги. Магнус по-прежнему не отвечал на ее вопросы и, похоже, не осознавал, кто он такой и где находится. Но в его лице и позе уже не было вчерашнего тревожного напряжения, а выражение глаз стало чуть более осмысленным. Значит, нащупанный ею путь к исцелению был правильным. А раз так, она была согласна приносить эту жертву снова и снова – столько, сколько понадобится.

Вечером всё повторилось: нежные объятия, горящие желанием глаза Гэйвина, неистовый стук его сердца и жаркий шепот: «Фархана, Фархана!» И хотя Улисса понимала, что ревновать в данной ситуации глупо, она всё-таки никак не могла отделаться от мысли: кто такая Фархана?

Тем временем Каури и Тинос занимались приготовлением лекарственных снадобий из трав, собранных в близлежащем лесу. Элементаль колдовал над водой, придавая ей целебную силу, а матриарх заливала этой водой измельченные листья и корешки и грела над огнем. Жидкость в котле бурлила, распространяя густой терпкий запах, а эльфийка неторопливо помешивала ее, время от времени пробуя на вкус и добавляя какие-то компоненты. Затем сваренное зелье возвращалось к Тиносу, который заряжал его водной магией для усиления лечебных свойств. Он делал над остывающим котлом несколько легких пассов плавниками – и мутноватое варево на глазах приобретало прозрачность, цвет его делался более насыщенным, а аромат – тонким и приятным. Ксанф тоже порывался поучаствовать в приготовлении лекарств; он неоднократно предлагал свою помощь, но самое большее, что ему позволяла Каури – это принести ведро воды из колодца или отмыть закопченный котел. Демон чувствовал себя не у дел; не зная, как еще помочь лечению Магнуса, он как-то раз предложил Улиссе воспользоваться его телепатическими способностями, чтобы проникнуть в сознание больного и понять, помогают ли ему зелья, но нарвался на неожиданно резкий отказ, чем был весьма обескуражен. Вообще же все трое – и Ксанф, и Тинос с Каури – не могли не заметить перемен, произошедших в последнее время в настроении Улиссы. Она стала замкнутой и неприветливой, избегала смотреть в глаза, на вопросы о самочувствии Магнуса отвечала односложно и с явной неохотой.

- Слушай, какая муха ее укусила? – допытывался Тинос у Ксанфа. – Что там тебе твоя телепатия подсказывает, а?
В ответ криган только развел руками:
- Выходит, не такой уж я и хороший телепат. Ума не приложу, что с ней творится. Вижу только, что она в смятении, что-то ее гнетет, но что именно? Чтоб это понять, надо читать  мысли, а этого-то я как раз не умею.
Лишь мудрая и наблюдательная Каури догадывалась, в чём дело – видя, как светлая эльфийка краснеет и отводит взгляд при каждом упоминании о Магнусе, это было не так уж и сложно. Однако матриарх предпочитала молчать о своих предположениях и, слушая разговоры своих товарищей об Улиссе, лишь загадочно улыбалась.

Перелом в состоянии Гэйвина наступил на двенадцатый день лечения. Проснувшись утром, он долго и пристально смотрел на лежавшую рядом Улиссу, а затем вдруг изрек:
- Ты не Фархана.
- Совершенно верно, - подтвердила эльфицйка, облегченно улыбнувшись. – Я не Фархана.
- А я думал… У тебя руки как у нее – мягкие, нежные. И глаза…
- Нет-нет, Гэйвин. Я Улисса, дочь Элдриха Парсона.
- Улисса, - медленно повторил он, как будто пробуя имя на вкус. – Дочь Парсона… Какого Парсона? Ах, да, эльфы… АвЛи…
Внезапно Магнус вскочил, встревожено оглядываясь по сторонам:
- Маятник! Где мой маятник?!
- Его нет, Гэйвин. Он тебе больше не нужен – ты свободен.
- Свободен? – растерянно переспросил он, будто не зная, что ему делать с этой свободой.
Затем, испустив тяжкий вздох, схватился за голову:
- Что со мной, а? Ничего не помню – кто я, где я… Я чем-то болен, да?
- Ты был болен, а сейчас выздоравливаешь, - заверила его Улисса. – Не беспокойся, со временем ты всё вспомнишь. Я со своими товарищами сделаю всё, чтобы ты скорее поправился.  Только, пожалуйста, забудь всё, что между нами было, ладно? Нам с тобой не следовало…
- Нет! – Гэйвин до боли впился ногтями в ее локоть. – Не оставляй меня!
- А я и не оставлю. Буду рядом, буду заботиться о тебе, пока ты окончательно не придешь в себя, но… Я ведь не Фархана, хватит себя обманывать.
- Не оставляй меня! – повторил Гэйвин.

Его глаза были полны такой отчаянной мольбы, что у Улиссы сжалось сердце. Она понимала, каким одиноким и несчастным чувствует себя Гэйвин, истосковавшийся за долгие годы без женской ласки. Прекрасно понимала, ибо и сама уже не первый десяток лет жила в безрадостном одиночестве, согреваясь лишь воспоминаниями о тех счастливых временах, когда рядом был любимый Николай.
- Я буду заботиться о тебе, как сестра о брате, - прошептала она, нежно целуя Гэйвина в лоб.

Память возвращалась к Гэйвину урывками, внезапными озарениями, высвечивающими из застелившего его прошлое тумана отдельные моменты. Вот он, визирь на службе у императора, сидит в пышно обставленном кабинете дворца и смотрит в окно на раскинувшийся вокруг большой и богатый город – столицу Империи. Стальной Рог – кажется, так он назывался. Вот тот же город, но охваченный пожарами, наводненный толпами вооруженных варваров, озверело крушащих статуи, грабящих дома и храмы, убивающих людей. Гэйвин стоит на улице и пытается навести портал для спасения мирных жителей, но прямо на него, подначиваемое азартными криками врагов, несется грузное мохнатое чудище, с диким ревом замахивается передней лапой – и два длинных отточенных когтя, подобно стальным кинжалам, вонзаются в грудь. Встав на дыбы, монстр поднимает его в воздух, с размаху сбрасывает себе под ноги и принимается яростно топтать, обрушивая на него всю массу своей огромной туши. Дикая боль, хруст ломаемых ребер, соленый вкус крови во рту – и темнота. А наутро он очнулся среди догорающих развалин, весь в крови, изломанный, насквозь истыканный железными когтями, но живой, и так впервые узнал о своем бессмертии. Выплывавшие из глубины памяти эпизоды постепенно складывались в более или менее ясную историю его прежней жизни – пусть пока и не вполне цельную, но всё время дополняемую новыми подробностями. Он вспомнил, как уцелевшие маги Империи, бежавшие от варваров в пустыню, избрали его своим предводителем; как он поклялся превратить эту пустыню в цветущий край, где обездоленный народ вновь обрел бы достойную жизнь; как постигал высшие сферы светлой магии в прекрасном поднебесном городе, среди ангелов; как рыцарь Рион по прозвищу Грифоново Сердце, восстав против владычества варваров, предлагал объединить силы во имя восстановления Империи – а он отказался, ибо устал от потрясений и хотел мира. Однако вспоминалось Гэйвину и нечто такое, что никак не укладывалось в воссоздаваемую им картину. Например, зачем-то созданный им волшебный маятник, порабощающий волю и разум любого живого существа. Войско, отправляемое им на штурм столицы Великого Аркана – и как только ему, при его-то миролюбии, могла прийти мысль об агрессии против безобидного королевства светлых магов?! Как он вообще оказался в Аксеоте? Этого Гэйвин, как ни старался, вспомнить не мог. В сознании возникала лишь невероятная, фантасмагорическая картина, похожая на кошмарный сон: текущая по земле лава и огненные сполохи в небесах; треск рушащихся зданий и истошные крики; жаркое пламя, терзающее, но не способное испепелить его бессмертную плоть; чьи-то сильные руки, подхватывающие его и куда-то волокущие… Что это было – болезненный бред или отражение каких-то реальных событий? Гэйвину  предстояло еще многое вспомнить и во многом разобраться. И всё это время рядом с ним была чуткая и заботливая эльфийская женщина, так похожая на Фархану – восьмую или девятую из многочисленных жен, которых он имел за свою долгую жизнь, и единственную, которую по-настоящему любил. Она терпеливо ухаживала за ним, поила зельями, снимала головную боль легким касанием ладони и парой произносимых вполголоса магических фраз, вела с ним долгие разговоры, утешая и ободряя, пробуждая его память наводящими вопросами и ненавязчивыми подсказками. Но когда он допытывался, зачем она это делает и что ей от него нужно, эльфийка лишь мягко улыбалась и поглаживала его по голове, приговаривая: «Всему своё время».

Пока Улисса и другие лечили Гэйвина, Тарнум проводил время в ознакомительном путешествии по Новой Эрафии, которое устроил ему Мануил Второй. Этому предшествовала долгая беседа с королем в тронном зале замка Хармондейл. Новоэрафийский правитель рассказал Тарнуму, что происходило на Антагарихе после Судного дня, а тот поведал ему о подробностях своего участия в ключевых событиях истории Эрафии. Бессмертному герою было что рассказать: он лично знал троих из пяти великих королей, чьи портреты красовались на самом почетном месте этого зала, рядом со статуями богов. С Рионом Первым он полтора десятка лет вел ожесточенную войну, которую, к счастью для Эрафии и всего мира, проиграл; с его дочерью Алиссон спускался в кишащие демонами подземелья, дабы не только раз и навсегда устранить угрозу, исходящую от этих извечных врагов Света, но и спасти душу Риона, которую они, по мнению Алиссон, похитили из рая – Тарнум не особенно верил в возможность подобного похищения душ, но все же согласился на этот поход, ибо не мог отпустить королеву одну в столь опасное место. А восемью веками позже он встретился еще с одной великой королевой, Катериной – пытался объяснить ей, сколь губительной может оказаться идея Джелу уничтожить Ледяной Клинок Клинком Армагеддона, но, к сожалению, не преуспел… Обо всём этот и о многом другом Тарнум в деталях рассказал Мануилу. Тот слушал с горящими глазами, жадно ловя каждое слово, а присутствовавший при их беседе летописец неутомимо скрипел пером. Затем знаменитого гостя ожидал торжественный прием в ратуше и устроенная на главной городской площади встреча с народом, а после этого его посадили в карету и провезли по всему Главному тракту, от Хармондейла до Килдара, с остановками в каждом встречающемся на пути селении. И везде в его честь устраивались молебны в храмах и всенародные пиры на площадях, везде он выступал перед толпами местных жителей, восторженно внимавших его повествованию о давних событиях и великих королях. Тарнума радовало, что новоэрафийцы не забывают свою историю и испытывают к ней столь сильный интерес, но в то же время ему было как-то неловко: его-то за что так чествовать? За пролитые в войне с Рионом моря эрафийской крови, за то, что не сумел спасти страну от Судного дня? Ведь сами Предки до сих  пор не прощают ему давних грехов… Само собой разумеется, ему показали и священные руины Мирхема, а когда он поинтересовался судьбой прежней столицы, свозили в Вольные пустоши на развалины Стедвика.

Всё, что Тарнум увидел в ходе путешествия по стране и услышал от ее жителей, оставило в его душе весьма противоречивые впечатления. Он помнил эрафийцев сильным и гордым народом, готовым с оружием в руках отстаивать свою веру и нести ее всему миру, утверждая Свет и сокрушая Тьму. И как же непохожи на них были их смиренные потомки, проводящие свои дни в бесконечных молитвах и поминальных церемониях, видящих смысл своего существования лишь в сохранении памяти о былом величии. Новая Эрафия напоминала кладбище. Кладбище погибших надежд, высоких амбиций, неколебимой веры в собственную богоизбранность. Страна, застрявшая между славным прошлым и убогим настоящим и потому неспособная двигаться в будущее. Тарнуму было ясно: сколь бы тяжкими ни были понесенные утраты, их нельзя оплакивать вечно, и рано или поздно народ либо прекратит наконец оглядываться на потерянное имперское величие и приступит к построению новой жизни на основе новых идеалов – либо, набравшись сил, попытается всё вернуть. Умом бессмертный варвар понимал, что первый путь правильнее, но всё-таки ему очень хотелось когда-нибудь вновь увидеть на месте нынешних сиротливых развалин могучие стены отстроенного Стедвика, над которыми гордо реяло бы знамя прежней великой Эрафии – страны, перед могуществом которой преклонялись союзники и в ужасе трепетали враги.

- Ну, как там наш больной? – первым делом осведомился у Улиссы Тарнум, вернувшись в Хармондейл.
- Да, в общем-то, поправился. Во всяком случае, разум и память к нему вернулись. Надеюсь, что и магические способности тоже. По-моему, можно уже рассказать ему о наших целях.
- Я же говорил – вы, эльфы, превосходные лекари, - улыбнулся Тарнум. – Проводи-ка меня к нему.
Улисса отвела его в комнату Гэйвина.
- Ну, здравствуй, Великий Визирь, - варвар слегка склонил голову. – Узнаешь меня?
- Неужели Тарнум? – ответил маг после некоторой паузы, в течение которой он долго и пристально вглядывался в лицо гостя. – Хотел бы я знать, что ты здесь делаешь?
- Об этом чуть позже. Ты-то как? Говорят, поправился?
- Поправился. Никогда бы прежде не подумал, что могу сойти с ума. Лучше уж любое телесное увечье, чем то, что со мной было. Полный хаос в голове, совершенное  непонимание, кто я и что происходит… Но сейчас, стараниями моего ангела-хранителя, - Гэйвин чуть повернул голову, указывая глазами на смущенно потупившуюся Улиссу, - всё вспомнил и привел мысли в порядок.
- Что ж, я рад за тебя. Но ты уверен, что и впрямь вспомнил всё? Вот скажи мне: когда и как мы с тобой встречались?
- В конце третьего века, в Бракадуун - вздохнул маг, помрачнев лицом. – Я участвовал в попытке подавления твоего бунта, но она оказалась безуспешной.
- Прости, прости меня за Империю! – горячо воскликнул Тарнум, хватая его за руку. – Я только теперь до конца осознал, какое зло сотворил…
Поймав недоверчивый взгляд собеседника, варвар поспешно добавил:
- Нет, в том, что пролил много безвинной крови, я давно уже раскаялся. Но не мог понять, что погубить великий народ, великую державу – это само по себе страшное злодейство. Недаром Предки до сих пор карают меня бессмертием.
- Успокойся, Тарнум, - с усталым видом произнес Гэйвин. – Я тебя давным-давно простил. А что до бессмертия, то никакое это не божье наказание. И не награда. Просто, так сказать, каприз природы. Рождаются иногда люди с такой особенностью организма – и старости не подвержены, и раны им нипочем. Мы с тобой из таких, а боги тут ни при чем, их вообще нет.
- Как это нет?! – Тарнум не смог сдержать возмущения.
- Видишь ли, вера в богов происходит всего лишь из скудости знаний о мироустройстве. Мы приписываем божьей воле всё, чего не можем объяснить – так проще, чем докапываться до истинных причин. А ученым мудрецам, разобравшихся в  законах природы, представление о богах не требуется – все ее тайны вполне объяснимы и без этого.
- Ошибаешься, - сверкнул глазами варвар. – Но спорить не стану – всё равно ведь  мы оба  останемся при своём мнении. Лучше скажи-ка:  в дальнейшем, после падения Бракадуун, мы с тобой виделись или нет?
- Нет, не пришлось. Я слышал о твоих подвигах, но наши пути больше не пересекались.
- Пересекались, Гэйвин.
- Когда? Неужели я действительно вспомнил не всё?!
Вместо ответа Тарнум положил ладонь ему на лоб и прошептал пару магических фраз.
- А теперь помнишь?
- Да, да… - растерянно пробормотал маг. – Сопряжение напало на Бракаду, ты согласился помочь… А я-то думал, что память уже вернулась ко мне полностью.
- Ну, в данном случае твоя беспамятность на моей совести, - улыбнулся Тарнум. – Это я наложил на тебя тогда заклинание забвения.
На лице Гэйвина отразилось крайнее изумление.
- Ты?! На меня?! Так, что я и не заметил?! Ну даешь, варвар… Прямо скажу, я недооценивал твои магические способности.
- Да ты просто потерял бдительность и не защитился, поскольку не ожидал, что я тебя околдую. А магические способности у меня не столь уж и высоки. Не скрою, кое-чему я за несколько веков научился, но до твоего уровня мне безумно далеко. Помнишь, каких бед наделало мое заклинание телепортации в Стихийные Плоскости?
- Ну, еще бы, - хмыкнул волшебник. – Вломился, как медведь, такую дыру после себя  оставил – мы еле отбились от элементалей, которые через нее хлынули.
- Ты говорил тогда, что знаешь более деликатное заклинание, чтобы дыр не образовывалось. Сумеешь сейчас его сотворить?
- Сумею, а в чем, собственно дело? Кому-то из вас надо в Плоскости?
- Вот для этого-то тебя и вернули на Антагарих, - торжественно произнес Тарнум.
Затем варвар обернулся к Улиссе:
- Собирай всех. Настала пора посвятить Великого Визиря в курс дела.
- Ступайте в приемную, - кивнула эльфийка. – Я сейчас позову остальных.
- Гэйвин, мы собрались здесь, потому что очень нуждаемся в твоей помощи, - сказала Улисса, войдя вместе с Тиносом, Ксанфом и Каури в приемную, где ждали их маг с варваром. – Прежде всего, позволь представить тебе наших соратников. Тинос, уроженец Сопряжения, живущий сейчас в АвЛи. Ксанф, тоже авлийский подданный – он, кстати, сын того самого Ксерона. И матриарх жаддамских эльфов Каури Блэкторн, профессор академии Альвара.
- Даже не представляю, что могло объединить такие  разные народы, - задумчиво  произнес Гэйвин, обведя глазами всю компанию. -  Похоже, дело очень серьезно…
- Похоже, что да, - в тон ему ответила Улисса. – Речь идет о спасении АвЛи, а возможно, и всего мира.
- Вот как… От элементалей, что ли? Тарнум расспрашивал меня о Стихийных Плоскостях… Неужели Лорды Сопряжения опять принялись за старое?
- Неправда, это не Лорды и вообще не Сопряжение! – обиженно воскликнул Тинос. – Какой-то самозванец захватил Плоскости, а теперь замышляет что-то против эльфов. Морочит им головы, выдает себя за бога, а они всему верят и сами себя губят. Порталы ему строят, чтоб он вторгся на Антагарих и захватил его!
- Или разрушил, как Эскатон - Жаддам, - мрачно добавила Каури.
 – А главное – там артефакт, который может весь мир уничтожить, - сказал Ксанф. – Страшно представить, что случится, если он попадет на Антагарих.
- Подождите, вы меня совсем запутали, - вздохнул Гэйвин. – Объясните, пожалуйста, всё по порядку. Что там у вас за самозванец и что за артефакт?  И о каких событиях на Жаддаме упоминала уважаемая профессор? Эскатон – это кто?
- Верно, давайте обо всём по порядку, - согласилась Улисса. – Начинай ты, Тинос – ты ведь первым заметил опасность.
- Хорошо, - кивнул элементаль.

Свой рассказ он начал с давней катастрофы Стихийного Острова, разорвавшей связь Антагариха с миром Сопряжения. Затем перешел к нынешним событиям, связанных с явлением Властителя и возведением алтарей в Священных рощах. Поведал о паломничестве к Главному храму, о стремительно распространявшемся среди эльфов культе нового бога, о своих безуспешных попытках предостеречь авлийские власти, и наконец о том, как угодил в тюрьму за попытку помешать строительству алтаря.
- А из тюрьмы меня вытащил он, - элементаль указал плавником на демона. – Вот пусть он дальше и рассказывает.

Ксанф с опаской посмотрел на Гэйвина, оценивая, как тот отнесется к рассказу об устроенном Ксероном крушении Стихийного Острова. Однако телепатические способности подсказали кригану, что мудрый маг не станет особенно осуждать его отца, и он в подробностях изложил всю историю, связанную с Кристаллом Силы. Ксанф не ошибся: услышав, как бедолага Ксерон наказал сам себя, едва не погибнув в охваченных хаосом Стихийных Плоскостях, Гэйвин лишь сочувственно усмехнулся.

Затем настала очередь Каури. Свое повествование об эпохе Разрушителя темная эльфийка построила исключительно четко и логично, подобно лекции для студентов альварской  академии. Завершив рассказ о событиях на Жаддаме, он детально сопоставила их с нынешней ситуацией, проанализировав все сходства и различия – в числе и расположении порталов, в условиях их открытия, в собственных ощущениях от встречи с Эскатоном и общения с Властителем Стихий.
- Как видите, пока невозможно однозначно утверждать, имеем ли мы дело с новым Разрушителем, - заключила она. – Ясно одно: тот, чей голос доносится из кратера в Священных рощах, задумал что-то очень недоброе, и нам не следует дожидаться, когда авлийцы достроят алтари и восстановят связь измерений. Мы должны заблаговременно проникнуть в Стихийные Плоскости, чтобы сорвать планы нашего врага, кем бы он ни был. Надо сказать, команда у нас подобралась вполне подходящая для этой миссии: Тинос как уроженец Стихийных Плоскостей наверняка хорошо ориентируется в них, Ксанф знает, как искать Кристалл Силы, мы с Тарнумом имеем неплохой опыт сражений с силами Стихий, ну а Улисса…
- Я раны могу лечить, - подсказала светлая эльфийка. – Хотя очень надеюсь, что этого не потребуется.
- Но для телепортации в Плоскости нам нужна твоя помощь, Гэйвин, - продолжила Каури. – О тебе говорят как о величайшем маге Антагариха, и мы надеемся, что твоих сил хватит для переноса нас сквозь барьер между измерениями.
- Во всяком случае, Дерево Знаний, мудрейшее в Священных рощах создание, послало нас именно к тебе, - добавила Улисса. – Возможно, ты единственный, кому под силу эта задача.
- Ох, не знаю, под силу ли, - пробормотал Гэйвин, в задумчивости постукивая по столу костяшками пальцев. – В прежние времена мне не составило бы особого труда соединить измерения, но тогда между ними не было барьера. Сейчас попробую определить, насколько он преодолим. Тинос, подойди сюда – мне надо настроиться на вибрации Сопряжения.
- Да я из-за этого злосчастного барьера и сам больше не чувствую Сопряжения, - предательски дрожащим голосом проговорил элементаль.
- Неважно. Ты всё равно его часть.

Тинос приблизился к магу, тот положил ему на грудь левую ладонь, а правой принялся сосредоточенно ощупывать воздух. Элементаль стоял, боясь шелохнуться, чтобы ненароком не помешать волшебнику; остальные тоже притихли и с замиранием сердца ждали результата. Наконец Гэйвин вздохнул и обреченно махнул рукой:
- Нет, отсюда нам в Стихийные Плоскости не попасть. Если только из АвЛи – насколько я знаю, она к ним ближе всего. Может быть, Властитель как раз потому ее и выбрал, что там легче наладить связь измерений.
- Что ж, поедемте тогда в АвЛи, - сказала Улисса.
- Подожди, - возразил Гэйвин. – Надо сначала проверить, как там обстоят дела с барьером, а то ведь я могу и ошибаться. У вас есть карта?
- Что, прямо по карте будешь это определять? – недоверчиво поинтересовался Ксанф. -  Разве такое возможно?
- Вполне. Могут же некоторые целители находить и даже лечить болезни по одному лишь портрету больного. Так почему же нельзя оценить энергетическое состояние местности по ее карте?

Улисса принесла и расстелила на столе карту АвЛи, а Гэйвин стал медленно водить над ней рукой, вновь прижав другую ладонь к телу Тиноса.
- Да, так я и думал, - сказал он, закончив обследование. – В АвЛи граница между измерениями тоньше, чем здесь, в Хармондейле. Особенно тонка она вот в этих местах, - маг поочередно ткнул пальцем в четыре точки на окраинах Священных рощ. Наверное, как раз в них Властитель и велел строить алтари, не так ли?
- Точно, - подтвердила Улисса. – Причем в Лесу Клятвы и у Озера Вечной Юности они уже построены. Наверное, это еще больше истончило там барьер?
- Нет, особой разницы с двумя другими точками не вижу. Но самое слабое место находится не там, где возводятся алтари, а вот тут, - Гэйвин указал в самый центр Священных рощ. 
- У Главного храма друидов! – воскликнула Улисса. – Там, откуда вещает Властитель!
- Видимо, там он и собирается открыть портал в наш мир. И нам с вами следует телепортироваться там же – это, пожалуй, единственное место, где я смогу пробиться. Хотя даже там энергию придется концентрировать полдня, не меньше. Но ничего, должен справиться.
- Только вот как бы нам с Ксанфом не загреметь под арест, - вздохнул Тинос. – Нам с ним нельзя появляться в АвЛи, тем более в Священных рощах.
- Ну, всем остальным тоже лучше не привлекать к себе внимания,  - сказала Улисса. – Так что к Главному храму я проведу вас тайными тропами.
- Отлично, - произнес Тарнум. – И советую с этим особенно не медлить. А то как бы друиды не достроили алтари и не провели ритуал, пока мы будем разбираться с Властителем и искать Кристалл Силы. Уж поверьте, время в Плоскостях летит быстро…


Перед отбытием в АвЛи Улисса пригласила всех в расположенный во дворе ее замка небольшой храм, куда по традиции допускались лишь члены королевской семьи и самые почетные зарубежные гости.
- Я заказала молебен, - сообщила она. – Пойдемте, пусть служители Света испросят для нас божьей благодати.
- О, это замечательно! – с поразительным для неверующего воодушевлением откликнулся Гэйвин. – Я еще по прежним временам знаю: благословение эрафийских священников – сильная вещь. Даже более действенная, чем бракадские защитные заклинания.
- Надеюсь, вы не сочтете за оскорбление, если я не пойду с вами, - произнесла Каури, в упор гладя на Улиссу. – Вы же знаете, я придерживаюсь иной веры, и мое согласие защищать авлийские леса не означает, что я готова от нее отречься.
- Зачем же отрекаться? - хмыкнул Ксанф. – Я вот, например, пойду. А потом на всякий случай и Владыке Ада тоже помолюсь.
Услышав эти слова, матриарх смерила кригана таким испепеляющим взглядом, что, казалось, на нем вот-вот задымится шерсть.
- Может, я и беспринципный, - ответил Ксанф на невысказанный упрек темной эльфийки. – Но нам сейчас не будет лишней помощь любых богов – хоть светлых, хоть темных. Зачем же от нее отказываться?

Пятеро соратников вошли в высокий круглый зал храма, освещенный колышущимся пламенем множества  свечей и наполненный терпким ароматом благовонных смол. При их появлении девушки в белых одеждах, стоявшие на балконе под куполом, затянули песнь во славу светлых богов. Нежные ангельские голоса, лившиеся, казалось, с самых небес, звучали торжественно и волнующе. Затем хор умолк, и в зал через боковую дверь неспешно вошла процессия из семи благообразных седобородых старцев в расшитых золотом балахонах. В одной руке каждый из них держал длинную красную свечу, а в другой – витой посох с хрустальным шариком на конце. Священники проследовали к статуям пресветлых Арагура, Эрлориа и Илвантая, установленным на квадратном возвышении в центре зала, трижды обошли вокруг них и, отвесив поклон, поставили свечи в массивный золотой подсвечник у ног богов. Затем опустились на колени, протянули посохи вверх и застыли в неподвижности. Взоры их были устремлены на статуи, губы беззвучно шевелились, шарики на посохах постепенно разгорались голубоватым светом. Безмолвная молитва длилась до тех пор, пока не догорела последняя свеча; потом жрецы поднялись, подошли к благословляемым и, встав полукругом, соединили над ними свои посохи. Хрустальные навершия ярко вспыхнули голубым, исходящие от них лучи слились в один световой поток, хлынувший на головы пятерых гостей храма и на время заслонивший от них внешний мир. И хотя никто из них, кроме Улиссы, не верил по-настоящему в светлых богов, каждому было невыразимо приятно находиться в этом облаке мягкого лазурного света, удивительно теплого, ласкового, но в то же время пробирающего до костей и заставляющего дрожать от сладостного волнения.

А Каури в это время в одиночестве сидела в своей комнате. В окно, выходящее во двор, был виден храм, и эльфийка, проводив взглядом скрывшихся за его дверями товарищей, еще долго в задумчивости смотрела на изящное, устремленное ввысь здание с символом Солнца над позолоченным куполом. Потом она отвернулась и опустила глаза, обратив мысленный взор сквозь узорчатый мраморный пол в таинственные глубины преисподней, где обитали темные боги.

- О великие повелители Тьмы, помогите мне в грядущей миссии! – прошептала матриарх, дотронувшись рукой до татуировки на лбу. – Всемогущий Каринтар Властитель, придай силы оружию моему и храбрости сердцу моему! Грозный Дорригор Разрушитель, сокруши все препятствия на пути моем! Беспощадный Галимент Карающая Десница, покарай врагов моих, обрушь праведный гнев свой на их окаянные головы!
Точно так же Каури молилась и перед тем, как идти в Стихийные Плоскости на борьбу с Эскатоном, да и вообще всякий раз, когда ей предстояли серьезные испытания. И всегда после обращения к темным владыкам она всем своим существом ощущала исходящие из-под земли горячие волны энергии, по телу разливалась сила и приходила непоколебимая уверенность в успехе. Но сейчас – впервые в ее жизни – никакого отклика на молитву не последовало. Ее то ли не слышали, то ли не хотели помогать. Матриарх еще раз попыталась воззвать к силам Тьмы – и снова ничего не почувствовала. По спине пробежал нехороший холодок: на сей раз боги явно были  не с ней!

Каури повернулась к окну и снова уставилась на храм. Она знала: там сейчас звучат чарующие песнопения, возносятся ввысь волшебные ароматы курящихся смол и витают флюиды божественной благодати, изгоняющие из души тревогу и дарующие отрадное чувство спокойствия и защищенности. Но даже теперь, когда темные силы отказали ей в помощи, матриарх ни за что бы не поддалась искушению зайти в этот храм.

Наутро шестеро героев отправились в путь. Миновав предместья новоэрафийской столицы, они свернули с проезжей дороги и углубились в лес. Впереди, указывая путь, шагала Улисса, за ней – Гэйвин и Каури, далее шли Тинос и Ксанф, а замыкал шествие Тарнум. Каждый, кроме не нуждающегося в пище элементаля, нес за спиной объемистый мешок с припасами – Улисса заранее предупредила, что не позволит стрелять в лесу дичь и собирать ягоды, а таверн и трактиров по пути не предвиделось. Двигаться приходилось по узким заросшим тропинкам, а то и напролом через чащу. Все шестеро зорко вглядывались в лесную глушь; Каури и Ксанф при малейшем шорохе в кустах хватались за оружие, а Гэйвин  был готов при необходимости прикрыть группу заклинанием невидимости. Но за всю дорогу им ни разу не встретилось ни человека, ни эльфа – лишь лесные звери неслышно прошмыгивали между деревьями, да звонко стрекотали в кронах большие пестрые птицы.

Никто не заметил, когда они перешли границу и оказались на авлийской территории. Момент вступления в Священные рощи тоже остался бы незамеченным, если бы не внезапно просветлевшее лицо Улиссы. Глядя на нее, Каури без лишних напоминаний забинтовала лоб, скрывая знак Тьмы, а Тарнум блаженно улыбнулся, вспоминая проведенные здесь лучшие годы своей долгой жизни. Ксанф же, поняв, что находится в Священных рощах, с любопытством огляделся и разочарованно пожал плечами: лес как лес, ничего особенного!

Солнце всходило и заходило, долгие дневные переходы сменялись ночевками под открытым небом и привалами в живописных местах. После одного такого привала, устроенного в полдень на берегу неширокой извилистой речки, Улисса сказала своим товарищам, уже собиравшимся продолжить путь:
- Не спешите. Давайте задержимся здесь еще на пару часов.
- Зачем? – удивленно вскинул брови Ксанф.
- Затем, чтобы добраться до цели ближе к ночи. Главный храм уже недалеко, и если мы выйдем к нему до захода солнца, то рискуем наткнуться на паломников. Они сюда в последнее время толпами валят, всем неймется пообщаться с новым богом, - Улисса горько усмехнулась. – Так что отдыхайте пока, наслаждайтесь природой – кто знает, скоро ли нам доведется вновь увидеть всю эту красоту?
- И доведется ли вообще когда-нибудь ее  увидеть, - хмуро добавила Каури.

Тинос согласно кивнул, отметив про себя, что уж ему-то наверняка не придется больше повидать эти прекрасные места. Если предстоящая миссия окажется успешной, он останется в родных Плоскостях, ну а если помешать Властителю не удастся… Нет, лучше уж не думать, что станет тогда с авлийской природой, да и с ними самими.

Элементаль энергично тряхнул головой,  отгоняя мрачные мысли, и нырнул в речку. Он плавал долго и самозабвенно, стараясь как следует сохранить в памяти благодатную  прохладу волн, нежно ласкающих кожу. Улисса по его примеру тоже пошла купаться, Ксанф завалился спать, а Гэйвин, решивший использовать свободное время для медитации, уединился в зарослях прибрежных кустов, сел, закрыл глаза и полностью ушел в себя, собирая магические силы. Тарнум и Каури, оставшиеся сидеть у сваленных в кучу вещевых мешков, обсуждали тем временем предстоящий поход в мир Сопряжения.
- Интересно, в какую из Стихийных Плоскостей мы телепортируемся? – полюбопытствовала эльфийка.
Тарнум развел руками:
- Кто же знает? Можно лишь предполагать… Вот я, например, в прошлый раз первым делом попал в Плоскость Воздуха. Может быть, случайно, а может, потому что телепортировался из Бракады, а там воздушная стихия была в особом почете. Там маги и башни высоченные строили, чтобы быть поближе к небу, и к ангелам наведывались в их поднебесные города, да и джинны там обитали – тоже ведь своего рода воздушные создания. А отсюда мы скорее уж попадем в Плоскость Земли – авлийские эльфы больше всего любят как раз землю и всё, что из нее растет.
- Почему же только авлийские? – обиженно заметила Каури. – Любые эльфы. А иначе меня бы здесь не было. Что ж я, культ друидов сюда пришла спасать, что ли?
- А меня еще вот какой вопрос занимает, - продолжил Тарнум, сделав вид, что не заметил ее возмущения. – Где именно следует искать нашего врага? Если он владеет всеми четырьмя Плоскостями, то в какой из них сидит сам?
- Полагаю, что в пятой. Во всяком случае, Эскатон Разрушитель находился как раз там и воздействовал оттуда на всё Сопряжение.
- А, ну да… Плоскость Магии самое подходящее для этого место.
- Что это еще за Плоскость Магии? – удивилась матриарх. – Я вообще-то говорила о Плоскости между Плоскостями, которая связывает воедино всё Сопряжение.
- Похоже, мы имеем в виду одно и то же место, только называем его по-разному. Мне оно известно как Плоскость Магии – так именуют его местные жители.
- Что-то не заметила я в этих богами забытых пустошах никакой магии. А эти, с позволения сказать, местные жители… - Каури зябко поежилась. – Да как с такими монстрами вообще можно общаться?! У них же нет ни души, ни разума!
- О, уверяю тебя, магия там есть, - покачал головой варвар. – Совсем непохожая на нашу, но очень сильная. Я и сам научился там некоторым заклинаниям, правда, ни разу их не применял – больно уж опасные. А чем тебе так не понравились магические элементали? Вполне симпатичные существа. Без их помощи я бы едва ли одолел Стихийных Лордов. Жаль, что тебе они оказались не союзниками, а врагами.
- Магические элементали, говоришь? Хм… Вот уж никогда бы не сочла их духами магии. Скорее уж воплощения ужаса. Теперь я понимаю, откуда берутся ночные кошмары. Когда мы спим, душа переносится в эту Плоскость!
- А знаешь, может, и впрямь переносится. Мне тот мир тоже напоминает сон, только не страшный, а чудесный. Там очень красиво, и желания исполняются – только подумаешь, например, о кружке пива, а она уже перед тобой!
- Надо же, как по-разному можно видеть одно и то же, - задумчиво проговорила Каури. – Интересно, какова пятая Плоскость на самом деле?
- И какой покажется нам сейчас?
- Ох, честно говоря, лучше б ее никогда больше не видеть, - вздохнула эльфийка. – Но если Властитель Стихий действительно обосновался в этой Плоскости – тогда нам ее не миновать…

Когда солнце начало клониться к закату, Улисса велела двигаться дальше. Лишь только путники немного отошли от места привала, в ближайших кустах промелькнула тень, послышался стук копыт, и на тропу выскочил крупный единорог с усеянной репьями угольно-черной шерстью. Зверь на мгновение застыл, раздувая ноздри и косясь возбужденно сверкающим глазом на оторопевшую компанию, а затем, раскатисто заржав, опрометью бросился с сторону реки.
- Фу, напугал! – облегченно выдохнул Ксанф. – Надо же, черный единорог. А я думал, они бывают только белыми.
- Иногда встречаются и черные, - сказал Тарнум. – Это очень редкий вид, так что нам, можно считать, повезло.
Улисса и Каури молча переглянулись. Обе женщины знали, что, по древней эльфийской примете, встреча с черным единорогом предвещает беду.
 
- Ну, вот мы и пришли, - вполголоса произнесла Улисса, остановившись поздним вечером на краю небольшой поляны.
Тинос огляделся. Едва освещенное тусклым лунным светом, место казалось незнакомым, но, присмотревшись, элементаль различил впереди шатер из ветвей над местом явления Властителя и вымощенную белым камнем дорожку, уходящую от него к невидимому за деревьями храму.
- Вот отсюда он и говорит, - светлая эльфийка указала на шатер. – Пойдемте послушаем, кто еще не слышал.

Все шестеро подошли поближе, склонились над воронкой в земле и замерли в ожидании.
Вскоре у каждого отчетливо зазвучал в голове властный голос, вещавший о грядущем процветании АвЛи и призывающий открыть ворота  животворящей силе четырех Стихий.

Когда голос Властителя умолк, Каури разочарованно протянула:
- Я-то думала, он скажет что-нибудь новенькое, а он опять талдычит то же самое – стройте алтари, стройте алтари…
- Но, по-моему, теперь его голос звучит… не то чтобы громче, а… как-то ближе, что ли, - сказал Тинос.
- Я тоже это заметила,- согласилась Улисса. – Наверное, с каждым построенным алтарем грань между измерениями делается тоньше, поэтому и Властителю легче пробиться через нее в наше сознание. Как думаешь, Гэйвин, может такое быть?
- Да, вполне… Но что это с нашим демоном? – маг указал рукой на распластанную фигуру Ксанфа, жадно приникшего лицом к кратеру.
- Эй, дружище, ты что? – Тарнум склонился над криганом и потряс его за плечо. – Неужели так впечатлился словами Властителя?
Ксанф с неохотой оторвал голову от земли:
- Да черт с ним, с Властителем… Там Кристалл Силы! Больше никаких сомнений, он совсем рядом… Я даже сквозь барьер чувствую… Творите скорее свое заклинание, я приведу вас прямо к нему!
- Скорее не получится, - вздохнул Гэйвин. – Я же предупреждал – мне потребуется много времени, чтобы преодолеть барьер. Наверное, только к утру справлюсь.
- А нам точно никто не помешает? – спросил Тинос, с опаской оглядываясь на окружающие заросли.
- Нет, паломники сюда по ночам не ходят, - заверила его Улисса. –  Если только Эллесару вздумается пройтись…
- Верховному жрецу из храма? Тому самому, который меня судил?
- Ну да. Я не могу поручиться, что он не устроит себе ночную прогулку.
- Жреца я беру на себя, - сказала Каури. – Не беспокойтесь, я сумею его обезвредить.
- Что?! - возмущенно воскликнула светлая эльфийка. – Я не допущу насилия над  служителем культа, да еще в святых местах!
- Нет-нет, никакого насилия не будет. Я просто усыплю его до утра, и всё.
- Ну ладно, - смирилась Улисса. – Тарнум, подстрахуй ее на всякий случай. Только помните: с головы друида не должен упасть ни один волос!
- Не упадет, - пообещала матриарх и направилась по мощеной дорожке в сторону храма, сопровождаемая неслышно крадущимся по окрестным кустам бессмертным героем.

Подойдя к храму, в окнах которого брезжил тусклый свет, Тарнум затаился в буйно разросшихся во дворе кустах, а Каури, ссутулившись и придав лицу страдальческое выражение, осторожно постучала в дверь.

- Ну, кто еще там в такое время? – послышался недовольный голос жреца.
Эльфийка вошла внутрь.
- Простите, святейший, я шла послушать Властителя, но не успела добраться засветло – совсем из сил выбилась. У вас не найдется какого-нибудь целебного снадобья? Мне дурно, голова очень болит. Видите, я ранена,  - матриарх прижала ладонь к забинтованному лбу.
- Не лги, - ледяным тоном произнес Эллесар. – Думаешь, я не вижу сквозь твою повязку? Пошла вон, жаддамское отродье!

Каури нервно застучала ногой по полу. Ее первоначальный план срывался. Было ясно: незаметно сотворить усыпляющее заклинание в тот момент, когда друид полезет за снадобьем, не удастся. Да и вообще, он не позволит застать себя врасплох. Значит, остается лишь одно – воспользоваться врожденной способностью эльфов Жаддама располагать к себе собеседника, без всякой магии очаровывая его взглядом и голосом. Каури не любила применять этот свой дар, предпочитая решать возникающие проблемы более честными и достойными способами. Сейчас ей меньше всего хотелось строить глазки надменному друиду, но выбора не было – колдовать под его бдительным оком не стоило даже и пытаться.

- Ну зачем же так? - вкрадчиво произнесла матриарх, томно глядя в глаза Элессару. – Разве я виновата, что родилась в Жаддаме?
- Не делай вид, что не понимаешь. Ты поклоняешься Тьме! Я тебя очень прошу – уйди, не оскверняй храм своим присутствием!
Умоляющие нотки в голосе жреца обнадежили Каури. Мягко улыбнувшись и не сводя со старика глаз, она спросила тем же медовым голосом:
- А почему вы считаете Тьму злом? Это ведь такое же естественное свойство Природы, как и Свет. Без Тьмы в мире не было бы равновесия. И без нее вы не могли бы понять и оценить, что такое Свет.
- Эх, заблудшая… Какую же чушь ты несешь, - вполне миролюбиво проворчал друид. – Тоже мне, философ!
- Может, все-таки дашь мне зелья? – осмелилась попросить Каури. – Насчет раны я соврала, каюсь, но голова у меня и в самом деле болит.
- Еще бы ей не болеть, забиваешь ее всякими глупостями… Так уж и быть, зелья я тебе налью, но потом чтоб ноги твоей здесь не было, поняла?
Элессар повернулся к висящему над столом шкафчику, и в этот момент матриарх произнесла заклинание. Жрец покачнулся, издал нечленораздельный звук и мешком повалился на пол. С трудом приподняв обмякшее тело, Каури усадила его в кресло и вышла во двор.

- Ну, что там? – шепотом спросил выглянувший из кустов Тарнум.
- Всё в порядке. Спит сном младенца. Завтра даже и не вспомнит о моем приходе. До утра проснуться не должен,  но на всякий случай я его всё-таки посторожу. А ты ступай к нашим и скажи, что можно уже приступать к колдовству.
- Понял, - кивнул варвар и скрылся в зарослях.

Стоя на коленях над кратером и воздев руки к небу, Гэйвин творил заклинание. Вновь и вновь он повторял одну и ту же магическую формулу, но каждый раз его колдовство наталкивалось на незримое препятствие и теряло силу. Маг заранее знал, что задача ему предстоит не из легких, но всё же не ожидал, что это будет настолько тяжело. Ему давно уже не приходилось колдовать с такой самоотдачей, выплескивая всю имеющуюся у него магическую энергию. Полностью сосредоточившись на заклинании, Гэйвин не замечал ничего вокруг себя. Для него сейчас не существовало ни таинственно шелестящего ветвями леса, ни звездного неба, ни оплавленной воронки в земле – один лишь только барьер между измерениями. Под натиском магической силы этот барьер гнулся и сотрясался, но никак не приобретал необходимую пластичность, чтобы в нужный момент можно было, одной фразой завершив заклинание, заставить его на миг расступиться перед телепортируемыми и тут же опять сомкнуться за их спинами. Тяжкая однообразная работа была утомительна, ее безрезультатность раздражала, и всё-таки Гэйвин ни на мгновение не терял уверенности в конечном успехе. Он не смог бы объяснить, откуда происходит эта уверенность, но что-то подсказывало ему: злополучная преграда непременно поддастся его колдовству. И случится это до того, как над лесом взойдет солнце, а к месту явления Властителя, срывая им все планы, потянутся эльфийские паломники.

Улиссе не спалось. Она сидела, прислонившись к шершавому стволу дерева и рассеянно глядя на темнеющий вдали шатер, под которым колдовал Гэйвин. Хватит ли магу сил преодолеть барьер, достаточно ли он окреп после болезни, чтобы справиться со столь трудным делом? Прикрыв глаза, эльфийка явственно видела перед собой его покрасневшее лицо с каплями пота на лбу, застывший взгляд, дрожащие от напряжения губы, исступленно шепчущие одну и ту же фразу… Странно, Улисса никогда прежде не замечала за собой способностей к ясновидению. И вообще, слишком уж часто стала она в последнее время думать о Гэйвине – гораздо чаще, чем хотелось бы. Вот и сейчас, в тот момент, когда решалась судьба ее родины, а может, и всего мира, мысли эльфийки были заняты вовсе не тем, чем следовало. Она больше беспокоилась не о том, удастся ли им проникнуть в Стихийные Плоскости, а о том, не надорвется ли Гэйвин, не окажется ли столь тяжкое умственное усилие губительным для его рассудка. Хотелось подойти к нему, обнять, как когда-то, за плечи, положить руку на горящий лоб, снимая боль и делясь силами. Но Улисса знала: самое лучшее, что она может сейчас сделать для мага – это не отвлекать его от колдовства. Свою миссию Гэйвин мог выполнить лишь сам, в полном одиночестве, а ей оставалось только молить светлых богов дать ему сил и удачи.

Не спал и Ксанф. Он никак не мог отделаться от мыслей о Кристалле Силы, явившем ему сегодня, наверное, лишь ничтожную часть своей истинной мощи. Но даже и этого демону было достаточно, чтобы ощутить всем своим существом то, что он давно уже понимал умом: сила этого артефакта поистине чудовищна, он действительно может одним махом ввергнуть весь мир в хаос разрушения. А может дать и неограниченную власть – не зря ведь эофольские герои издавна стремились завладеть им. При умелом применении эта вещь способна сделать криган, ныне презираемых всем миром, великим народом, обеспечить им такое могущество, какое не снилось даже и легендарным королям Ксенофексу и Люциферу. Сердце Ксанфа затрепетало, когда он представил: обладая Кристаллом Силы, он запросто сумел бы освободить своих сородичей от унизительного эльфийского владычества и вернуть им Эофол. Да что там Эофол – полудикие обитатели Вольных Пустошей наверняка тоже с готовностью встанут под стяги возрожденного криганского государства – если, конечно, не пожелают испытать на своих шкурах убийственную силу Кристалла. А затем можно будет подчинить себе Новую Эрафию и даже АвЛи. И тогда не кригане будут вынуждены служить эльфам, а совсем наоборот…

Отгоняя наваждение, Ксанф неистово сжал кулаки и до крови закусил губу. Боль отрезвила его, он поднялся и направился к соседним зарослям кустарника.
- Тарнум, ты здесь?
- Здесь, - отозвался бессмертный герой, вылезая из кустов. – Что случилось?
 - Этот Кристалл… Его зов слишком силен, ему невозможно противиться…
- Вот этого я и боялся, - озабоченно пробормотал варвар.
- Нет, Тарнум, я не хочу губить мир! И зла никому не хочу, и власти или еще чего-то… Но… Когда Кристалл попадет ко мне в руки, я… В общем, я не знаю, как поведу себя, понимаешь?!
Со всей силы впившись ногтями в локоть Тарнума и умоляюще глядя ему в лицо, демон продолжил хриплым, задыхающимся голосом:
- Послушай, друг, я тебя очень прошу… Если в Плоскостях я овладею Кристаллом – забери его у меня, ладно? А буду сопротивляться – тогда силой отними, не церемонься со мной! Пообещай мне, что сделаешь это!
- Обещаю, Ксанф, - мягко произнес Тарнум. - Я понимаю, как тебе трудно противостоять его энергии. Но ты всё-таки держись, хорошо?
- Постараюсь, - устало вздохнул криган.

Каури сидела в храме друидов рядом с мирно похрапывающим в кресле Эллесаром. Ей было зябко и неуютно. Она подвинулась поближе к камину, но это не помогло унять мелкую дрожь в теле. Что это с ней, ведь в прежние годы она никогда не трусила перед битвами? Неужели это уже начинает сказываться  приближающаяся старость, постепенно превращая ее, как выразился когда-то Ксанф, в ленивую тетку, забывшую, как пользоваться оружием? Или же на этот раз ей и вправду предстоит нечто особенное, куда  более опасное, чем те испытания, которые выпадали на ее долю в молодости? Перед глазами встал вчерашний черный единорог, вспомнился предсказатель с картами на аксеотском базаре. Каури неплохо разбиралась в тонкостях гадания и  знала, что та карта с черной звездой означает не просто большие неприятности, как сказал тогда прорицатель – она означает смерть. Кому из них троих, участвовавших в гадании, она предназначалась – ей, Тиносу или Ксанфу? Или, может быть, им всем? Эльфийка поежилась и поднесла леденеющие руки поближе к огню камина. Совсем некстати всплыл в памяти Альвар, родной дом, заждавшиеся ее внуки и правнуки… Каури вновь воззвала к силам Тьмы с призывом о помощи – и вновь не получила ответа. Стало окончательно ясно: на этот раз темные боги не намерены помогать ей, а уж здесь, в самом сердце друидского культа, молиться им тем более бесполезно. Зачем ее вообще занесло в эту обитель Света, да и стоит ли рисковать собой,  спасая от неведомой угрозы чужие леса? Наверняка ведь она не дождется за это от местных  эльфов никакой благодарности. Вся слава достанется Улиссе, Гэйвину и прочим, а она так и останется в глазах авлийцев падшей эльфийкой, погрязшим во зле жаддамским отродьем… Но, вспомнив безмолвную мольбу Природы, услышанную во время первого путешествия к месту явления Властителя, вспомнив данную  тогда клятву, матриарх поняла: клятву эту она во что бы то ни стало выполнит. Пусть даже ценой своей жизни.

И только Тинос спал в эту ночь так безмятежно, будто наутро ему не предстояло ничего серьезного. До предела утомленный тревогой и напряжением последних дней, элементаль заснул тотчас же, как только улегся на землю. Ему снилось родное Сопряжение. Он плавал в безбрежных просторах Плоскости Воды, наслаждаясь прохладой кристально чистых голубых волн, вокруг с радостным плеском резвились его собратья по стихии, и всё вокруг пронизывал дух бесконечной любви и мудрости, исходящий от лорда Акваландра. Тиносу казалось, что этому блаженству не будет конца, но его сладкие грезы внезапно прервал раздавшийся над самым ухом голос Тарнума:
- Эй, водянчик, вставай! Гэйвин сотворил заклинание и ждет нас.

- Ну что же, у меня всё готово, - сказал Гэйвин собравшимся вокруг него товарищам.
Маг выглядел довольным, но по осунувшемуся лицу и черным кругам под ввалившимися глазами было понятно, каких трудов стоило ему колдовство.
- А куда прыгать-то?  - спросил Тинос, с недоумением озираясь вокруг. – Прямо в кратер, что ли?
- Сейчас покажу, куда. Но сначала подойдите все поближе ко мне. Прежде чем мы телепортируемся, я хочу наложить на вас заклинания защиты от Стихий. К сожалению, это единственное, на что у меня остались силы, - Гэйвин виновато улыбнулся. – Так что в Плоскостях на мою магию рассчитывать не придется.
- А стоит ли тратить на это энергию? – усомнился Тинос. – Это ведь только в здешнем измерении огонь жжется, а в воде можно утонуть. А внутри себя Стихии ни для кого не опасны.
- Сами по себе и впрямь не опасны, могу подтвердить, - сказала Каури. – Но если обезумевшим элементалям опять вздумается атаковать нас силами этих Стихий – вот тогда нам магическая защита точно не помешает. Так что давай, Великий Визирь, колдуй.

По просьбе Гэйвина все встали вплотную друг к другу, и он сделал над их головами несколько отрывистых пассов. В воздухе возникло легкое дуновение, и каждый ощутил, как по телу разливается приятное тепло.
- Ну вот, Стихии нам больше не страшны, - произнес маг. – А теперь приступим к самому главному.
 Гэйвин сложил руки перед грудью, а затем, произнеся нараспев непонятную фразу, резко развел их в стороны. Между его ладонями появилось едва заметное облачко полупрозрачного тумана. Медленно опускаясь, оно коснулось земли и растеклось по ней призрачной белесой лужицей.

- Путь в Стихийные Плоскости открыт, - возвестил Гэйвин. – Пойдемте же туда с надеждой, что удача не покинет нас, и что…
Закончить свою напутственную речь он не успел – Ксанф внезапно с воплем кинулся к порталу и, нетерпеливо оттолкнув мага, скрылся в тумане.
- Скорее за ним! Он приведет нас к Кристаллу! – крикнул Тарнум, устремляясь следом.
Остальным ничего не оставалось делать, кроме как нырнуть в туман вслед за ними.