Елена Макарова Я передаю свое состояние...

    ЕЛЕНА МАКАРОВА: "Я ПЕРЕДАЮ СВОЕ СОСТОЯНИЕ..."

    Началом можно считать вот это: http://www.proza.ru/2012/03/21/998

    - Лена, вчера вечером я возвращалась с семинара, вышла из электрички, иду с вокзала домой к подруге. Навстречу семья: папа, мама и  маленькая дочка на плечах папы. Уже стемнело, на небе много звезд,  и вдруг девочка машет рукой куда-то ввысь и радостно кричит: «Здравствуйте, звездочки, я тут!».  И столько жизнелюбия было в ее возгласе. И я поняла, что после семинара мне хочется сделать почти то же самое. И поэтому первый вопрос: как Вам удается раскрыть такое состояние в людях?

    - Я думаю, что я передаю свое состояние. А так я достаточно приземленный человек, во мне романтизма очень мало. Я просто чувствую в каждом человеке огромный жизненный запас и красоту и очень часто переживаю, что этому нет выхода. Рутина взрослого человека съедает,  делает его пассивным. Даже не пассивным, а аморфным.  Человек оккупирован страхами, тревогой за будущее, он не живет полноценно – в дне сегодняшнем. Мое желание - дать человеку возможность ощутить красоту, красоту момента…

    - Как научиться  жить сегодняшним моментом и радоваться каждому моменту?

    - Научиться этому, наверное, нелегко, можно впасть в такое состояние, потом его в себе вызывать…

    - Оно бывает временное такое состояние… В какой-то момент оно есть, а потом может надолго уйти…

    - Есть такая вещь, как импринтинг…
     Когда я ходила заниматься с маленькими калеками в больнице, в отделении, то моя подруга, очень рациональная, сказала: «Что будет, если тебя выпишут?» Я уже эту историю описывала в книгах. Повторю. Я стала бояться, что меня выпишут, я сломала корсет, чтобы у меня опять осел позвоночник, чтобы меня не выписали. Потом, когда познакомилась с работами Фридл, с работами детей, я поняла, что есть такая вещь как импринтинг. Ты определенным образом передаешь человеку энергию радости, умение быть благодарным, в трудные моменты он может вспомнить это ощущение. Ощущение, не мысль… И это ощущение может его оградить, не дать провалиться в яму.
     Я думаю, что дети из больницы ( я никогда с ними больше не встречалась), когда им становилось плохо, вспоминали, как они лепили, вспоминали хорошее. Это очень важно.  Это может стать защитой против глубокого падения…

    - Что такое творчество для Вас?

    - Творчество для меня? Созидание. В разные времена под этим понимается разное. Есть люди, которые могут самореализоваться только в жизни, не запечатлевая себя методами искусства, литературы… или созданием водородной бомбы… Жить полной жизнью – само по себе творческий процесс. Например, у нас есть девочка на семинаре… которая реализуется в своих детях, видно, она талантлива в этом, быть талантливой матерью – это незаурядное явление. Она может не быть музыкантом или кем-то еще… но такая вот реализация души.  В самореализации есть эгоцентрический момент: зачем-то я здесь родился, зачем-то я сюда пришел.  Буду самореализовываться. Творчество – это состояние души, а не целеполагание. Есть люди, которые понимают, что они  не нашли себя в жизни, и впадают в  депрессию. Одни не нашли себя в семье, другие не нашли себя в работе , - это приводит в глубокое уныние.  С этими людьми очень трудно работать.

    - Давайте к детству вернемся… О чем в детстве мечталось? Кем хотелось быть?

    - Всем…  В разные периоды были разные приоритеты…  Когда я училась скульптуре, я хотела быть скульптором, когда начала делать выставки, хотела быть только куратором выставок… Когда начала писать (в 16 лет я первую повесть написала), хотела быть писателем… Когда пишут аннотации к моим книгам, то историки пишут, что я историк, педагоги, что я педагог, психологи, что я психолог… Я никем себя не считаю.

     - Самое печальное и самое радостное воспоминания детства?

     - Самое радостное – это все, что касается общения с папой. Память о том, как мы все вместе разглядывали. Я очень хорошо помню это ощущение разглядывания вещей. Мы были как два наблюдателя, которые разглядывали невероятные объекты и предметы окружающего мира. Его доброта, интерес ко всему, что было интересно мне – вот самая, наверное, счастливая память детства.
    Самое плохое, что осталось от детства – это память об удушье. У меня был ложный круп, позже меня душили в интернате, закатав в одеяло. И еще было несколько тяжелых событий, которые вызывали удушье. В стрессовых состояниях это возвращается.

    - Когда вы начали работать с детьми?

    - Я начала работать с детьми, когда мне было 10 лет, в больнице.  А профессией это стало, когда я решила, что не хочу быть советским писателем и публиковать рассказы и повести, а жить на что-то надо было. И я как-то гуляла с коляской и увидела объявление, что ищут учителя лепки в школу искусств, в студию эстетического воспитания. На время. Ну а потом та учительница не вернулась, и  я стала учительницей лепки…

    - Сегодняшние дети приучены к шаблону.  В этом году на занятиях нашей творческой мастерской ученики просили меня провести занятие с оригами. Я никак не могла понять их интереса, решила попробовать и поняла, что там все по схеме: вырезать квадрат, согнуть по диагонали, отогнуть уголки и т. д. Делать не по схеме для них гораздо сложнее… Лена, как бороться со стереотипами?

    - Чувством юмора, например. Я бы взяла слово оригами, перевернула бы в обратную сторону и сказала, что я умею только вот такое вот делать. Нужно выдумывать. Быть равноправным игроком, такой же как они. Это просто. Не надо напрягаться. Вообще, когда напрягаешься, решение не приходит. А когда совершенно не напрягаешься, то решение приходит. Можно не отвечать прямо, а просто уйти в другую область. Если ты перевернешь слово оригами, то получится что-то новое. Ты сама не знаешь, как это делать, и они не знают. Может возникнуть общий интерес.
    Дети привыкли к тому, что им дают задания. И что результаты оценивают: правильно, неправильно. Я семь лет работала педагогом в израильском музее. Летом за очень большие деньги очень богатые родители отдавали своих детей в израильский музей с 8 утра до четырех часов дня. 
Дети пришли в класс, огромный класс, полный художественных материалов. Я сижу, леплю. Они: «Учительница, скажи, что нам делать?» Первоклассники. А я вообще на это не отвечаю. Они меня стали ругать: «Ты, учительница, дура, ты то, ты се…» А я продолжаю свое. Им так надоело меня просить. Они разбомбили весь этот класс, потом директор пришла, сказала, что родители на меня жалуются – я не даю их детям заданий. Я говорю, давайте еще один день попробуем. На другой день все началось точно также, но через несколько часов дети стали собираться по группам.  Один нашел бумагу, второй нашел что-то  еще, третий нашел клей. Кто-то нашел гипсовые бинты, из которых можно лепить. В конце концов наш летний лагерь стал самым продуктивным в музее – сколько мы всего произвели! В результате мы сделали огромного почти трехметрового  Гулливера, в которого запихали лилипутов. Огромную скульптуру. И когда я встречаю этих выросших детей в Иерусалиме, они меня узнают, они мне рады. Если б я переживала, что меня выгонят с работы, переживала за кусок хлеба, я бы, наверное, на следующий день решила переломить себя и дать ясное задание. Но я знала точно, что это им пользы не принесет, а мне уж тем более – стать марионеткой в руках детей? Почему они должны оказывать на меня давление? Я же на них не оказываю…


Беседовала Мария Ионина