Сапоги

                « Об этом, товарищ, не вспомнить нельзя»…
                Р. Рождественский

САПОГИ
(по военным воспоминаниям ветерана Андрея Маркова)

      Весна…  Солнце  пряталось за  неплотными весенними облаками. Было то время, когда зима уже не могла показать свой суровый зимний характер. Снег, в основном, сошёл. Он лежал лишь в низинках, да у северных сторон  заборов, возле домов. Земля  нежилась под солнцем, пытавшемся осторожно  проявить свою  мощь. Однако, словно  оглядываясь на календарь, солнце периодически пряталось за веером облаков. Настроение, несмотря на трудности  военной обстановки, было какое-то приподнятое …  Весна… Победа…   Пожалуй, эти два главных  чувства охватывали каждого военного человека… Они существовали неотделимо, единым клубком возвышенного настроения.  И даже земля,  как и всё вокруг, радовалась наступающей весне и словно пыталась извиниться перед людьми за свое неудобное поведение, чавкающее и противно-липкое…  Но люди, солдаты, вытаскивая свою обувь из этой раскисшей  земли, под воздействием солнца и хмельного настроения порой даже не расстраивались по поводу этой  неприятной стороны походной жизни….  Весна…
     Победа… Она приходила после множества длинных дней и ночей упорного военного труда миллионов соотечественников, она наступала вместе с каждым шагающим по  земле солдатом. Она, победа, наступала вместе  с этой, наверняка, последней военной весной…
Вместе с тем, миллионам людей ещё предстояло ходить и ползать, стрелять и умирать на этой земле, прогреваемой весенним солнцем, земле-защитнице…

     Подразделение после марша остановилось в каком-то населенном пункте. Раздалась команда
     - Привал!
     Монотонность и трудность дороги, порождающие у одних  капризное недовольство, у других  - гордость и радостное настроение за ещё одно успешное наступление, наконец-то  закончились. 
     Не найдя удобного места для недолгого отдыха рядом с мало-мальски протоптанной тысячами людей и машин дорогой, человек с оружием поспешил от колонны к ближайшим строениям на взгорке…  Продвигаясь по размокшей почве, он почувствовал предательскую сырость недавно перемотанных портянок…
     - Так и есть, - подумал он, ощупывая и случайно дырявя пальцем расползающуюся под рукой мокрую эрзац-кожу немецкого сапога.
     - Да, это не  сапоги начала войны, это  какой-то давний довоенный или теперешний эрзац. - Нужно попытаться как можно быстрее справить обувь, ведь так долго не нашагаешь, да и привал, видимо,  будет коротким…
Повезло, откуда-то появился старшина роты, крепкий телосложением с какой-то особой армейской походкой, с пышными усами и уверенностью опытного, давно воюющего человека… он с насмешкой посмотрел на протянутый с ноги дырявый сапог…
Громко  хмыкнув,  словно говоря об отсутствии проблемы,  указал на лежащего в стороне после недавнего наступления убитого немецкого солдата.
      -  Да вот же сапоги и вроде по размеру…
      Меня передернуло …
Я резко  покачал  головой, показывая невозможность для себя стянуть сапоги с мертвеца. Но старшина, даже не задумываясь над доводами и не тратя сил на убеждения, с ещё большим радушием  указал на гревшегося на солнышке,  возле забора немца. Тот был небритым, неухоженным, в каком-то армейском мундире и в больших армейских ботинках…
     - Да вот, же обувь, снимай и меняйся… - привычным тоном сказал старшина…
     Я,  почему-то повинуясь почти приказному тону старшины, передвинулся к немцу и  автоматически, по привычке, согласно правилам войны, наставил на него автомат…   Я указал немцу на обувь, показывая ему, что он должен её снять…
     Моё  сознание ещё раньше, чем среагировал сидящий носитель потенциальной обувки, подсказало какую-то неловкость ситуации… Я замедлился, опуская оружие… Немец остался сидеть. Он внимательно следил за предыдущим разговором и движениями русских военных с оружием наизготовку. Видимо, он  понимал что-то по-русски, или же оценил все по ситуации. ..   Однако, меня поразило его поведение, совершенно не соответствовавшее обстановке после  недавних боёв…  Он даже не приподнялся, а продолжал сидеть, в силу каких-то причин, глядя  мне в глаза ярко голубыми глазами, угрюмо и медленно качал отрицательно головой… Он  почувствовал мои сомнения, по замедлившемуся движению, опущенному оружию, и, может, еще чему-то, позволившему  понять движения  моей души… Это продолжалось какие-то секунды…  Однако, во время войны секунды часто становятся очень долгими…   Их хватило, чтобы внутри меня, где до этого царило весеннее настроение и ощущение скорой победы, возникло еще непонятое  неприятие своей роли в данной ситуации…  Я невольно отступил и, повернувшись к ротному старшине, снова был готов продолжить разговор о замене обуви…
     Старшина, опытный вояка,  наблюдал за этой сценой, ожидая интересной развязки. Он тоже знал цену долгим секундам войны, цену мгновенным решениям, спасающим жизнь большинству «долгожителей» войны… Увидев моё замешательство,  он оценил его по-своему и с неожиданным  раздражением  отреагировал:
     - Да, шлепни ты его, в конце концов, и обувайся…
     Вот тут-то, ни  армейские правила поведения на чужой территории, ни закон обращения с пленными, а что-то глубинное подняло во мне горячую  волну, буквально всколыхнувшую меня. Волну, всколыхнувшую - человека, солдата, воина,  уже способного  после долгих дней войны думать о весне,  о доме, о ждущей  земле, о весенних  заботах.  Человека, вспомнившего своего деда, много раз рассказывавшего о жизненных ситуациях, когда люди убивали себе подобных бессмысленно и яростно в силу непонятных обстоятельств…
Видимо, слова старшины внезапно разбудили  глубокие моральные устои, передаваемые ещё со словами бабушки: не убий…   

     Палец, привыкший к спусковому крючку, внезапно будто онемел…  Моя правая рука всей ладонью крепко сжала шейку приклада, я непроизвольно резко довернулся корпусом к старшине и мой автомат оказался на уровне его живота… То, что он  увидел в моих глазах, неожиданно, для меня и его самого, заставило искушенного вояку отступить…   Глаза старшины расширились,  он протяжно и медленно выдохнул:
     - Ты чт-о-о?!...

     Я не знаю, что увидел старшина в моем взгляде. Я и потом не смог осознать, что сказали мои глаза, отразившие ту глубинную душевную волну…  Это тоже длилось несколько секунд. Постороннему взгляду, если он и был, со стороны  шумящей невдалеке дороги, ничего не сказала бы эта небольшая сценка, происходящая у забора на пригорке в незнакомом немецком населенном пункте… Только много позже я понял, это была маленькая  драма с участием двух воинов-победителей и  неизвестным гражданином уже почти побежденного государства…

     Старшина, взяв себя в руки, внезапно смутившись, смачно и демонстративно плюнул в грязное, месиво и, махнув рукой, быстро,  гибкой походкой, стал удаляться  в сторону видневшихся  каменных строений…

     К вечеру, уже изрядно помокнув, я получил  положенные мне сапоги…

Август, 2012