6. Один прекрасный вечер

В этот прекрасный зимний вечер, который так похож на ночь, в маленькой комнатке в камине догорали поленья. Других источников света в комнате не было. Лишь в окна лился ровный мягкий лунный свет. Комнатка была действительно маленькой: всего шесть шагов в длину и четыре в ширину. Здесь был стол, заставленный различными предметами, неразличимыми в тени. Был громоздкий сервант, занимавший почти все пространство от стены с камином и до стола. Были полки с книгами, платяной шкаф. Возле входной двери на крючках висело несколько плащей. Возле стола были два стула, у камина - кресло с шерстяной обивкой. Комнатка, видимо, находилась под самой крышей – деревянный потолок был наклонен, и по нему шли несколько балок. Слышно было, как ветер гуляет по крыше, как гудит он в дымоходе. Поленья трещали. Где-то за стеной тикали часы.
Маленький уголек с треском вылетел из камина и упал на каменный пол. Он откатился подальше от камина, чтобы оглядеться. Снизу комнату было плохо видно. Уголек выкатился на середину комнаты и попал в разлитую на полу лужу света. Отсюда ему было видно оба окна. В них заглядывал желтый месяц. Вернее, в обоих окнах было по месяцу, хотя окна располагались на смежных стенах. Но это не удивляло. Видимо, так должно было быть. Месяцы висели в правых верхних углах окон, а вокруг них, в черном небе, были рассыпаны сверкающие звезды. Они то загорались, то гасли. Уголек был заворожен их игрой, и некоторое время оставался неподвижен, глядя то в одно окно, то в другое.
Ветер завывал за дверью. Становилось холоднее. Угольку показалось, что на подоконнике должно быть тепло, в лучах света. Ему очень захотелось сейчас оказаться там, на окне – и вдруг он уже тлел на краю бумажного листа, на подоконнике над столом. Как здорово! Было снова тепло. И теперь он мог смотреть в окно. А в окне он видел сияющие снегом черепичные крыши, залитые лунным светом. Крыши домов разной высоты тянулись до самого горизонта. Светлые столбики дыма поднимались повсюду. Кое-где виднелись горящие окна. Но в основном видно было только крыши. Уголек глянул в другое окно. И там он увидел точно такие же крыши. Он глянул вниз, и увидел, что из-под карниза выглядывает черепичный скат. Этот домик находился прямо на крыше. Как интересно.
Видимо ветер подул сильнее, потому что искрящиеся облака поднялись с крыш, и заколыхались столбики дыма. Неудивительно, на такой высоте. Уголек поежился, представляя, как там холодно. Затем он услышал треск внизу и обернулся: из камина вылетели другие угольки. Их было несколько, и некоторые остались на месте, а некоторые тут же начали разбредаться кто куда. Уголек еще раз оглядел маленькую комнатку, в которой они все находились. Отсюда был виден стол. Он весь был заставлен баночками, пузырьками, чашками. Была там сковородка, небольшая масляная лампа, и много-много разных бумаг с какими-то записями, чертежами и рисунками. Но в чертежах и записях уголек мало что понимал, ведь он был совсем маленьким. Уголек начал вспоминать то, что было до того, как он начал гореть в камине.
Он помнил маленькую комнатку с цветными обоями. Помнил салатового цвета шкаф, кровать - деревянную, с высоким изголовьем. Помнил небольшое окно, задернутое занавесками. Сквозь них в комнату проникал свет. Чистый, белый свет. И был этот запах… какой-то фруктовый, сладкий. Или цветочный? И было так тихо. Были слышны шаги внизу, голоса. Они доносились из-за светлой деревянной двери. Мама. Он помнил маму. Но как-то неотчетливо. Он помнил ее волосы – длинные, темные, почти черные. Они красиво завивались и блестели. Он помнил ее руки – мягкие и теплые. Но чаще холодные, когда она прикасалась к его лбу. Да, его лоб всегда был горячим. А вот, когда мама целовала его в лоб, ее губы были теплыми. Наверное, они были еще горячее.
Она всегда носила светлые платья. У нее был мягкий голос. Она сидела у кровати до поздней ночи, когда за окном зажигались фонари. Она читала ему сказки и рассказывала истории о волшебных существах, живших в волшебных землях. Он еще не знал, чем обычные земли отличаются от волшебных. Он очень редко бывал снаружи комнаты. Он только слышал, что такие простые и естественные вещи как говорящие звери, маленькие гномы, летающие люди, феи и принцессы, воздушные замки, подводные города, - все это существует только в сказке. А что тогда существует здесь? Там, снаружи маленькой комнатки. У него так и не получилось узнать. Не хватило времени. Он помнил, что часто было темно. И холодно. А потом жарко. А потом снова холодно. Одеяло тяжело давило. Мамины руки были все холоднее. Голос все тише. Все чаще он видел воздушные замки и подводные города. Но они исчезали каждый раз, когда свет проникал в комнату вместе с давящим одеялом, не спасавшим от пронзающего холода.
Мама часто плакала. Она старалась не показывать этого, но он все равно замечал. Потом были еще люди. Но он уже не помнил их. Все чаще он проваливался в темноту, из которой выплывали сказочные образы. Голоса снаружи были все тише.
А потом не было ничего. Даже темноты и тишины не было. Не было ничего. Уголек не мог объяснить, не мог даже подумать об этом. Он просто вспоминал то ощущение. Он знал, что это ничто. И в этом ничто был только он. Он был там довольно долго, как ему показалось, ведь он смог подумать обо всем, что знал. И обо всем, чего не знал, но мог себе представить. А потом снова появились темнота и тишина. Он был рад, он уже успел по ним соскучиться. Он наслаждался ими некоторое время. А потом зажегся свет. Вокруг были горящие поленья и такие же угольки, как и он. Уголек обрадовался. Он снова был не один. Все вокруг было заполнено радостным светом и веселыми голосами. А потом он попал на пол. А потом на подоконник…
Комната отсюда казалась такой большой. По полу гуляли потоки воздуха, поднимая пыль и принося в комнату снежинки из-под двери. Другие угольки раскатились по полу. Они тоже изучали комнату. Почему никто из них не поднимется сюда? Наверное, они по привычке пытаются ходить пешком. Вдруг послышалась тихая мелодия – перезвон колокольчиков. Уголек обернулся к окну и увидел, что звезды мерцают ярко, вторя звукам музыки. С крыш поднялись облака искр. Все окна погасли. Лишь лунный свет озарял мир. Уголек чувствовал тепло и покой. Ему почему-то хотелось плакать. Он не знал, почему. Ему казалось, что он нашел что-то давно забытое. Он услышал шелест за окном. Крупная тень скользнула по крыше к двери. Послышались мягкие шаги. Дверь скрипнула и отворилась. Сильный ветер ворвался в комнату, взметнул листы на столе, размел в разные стороны угольки на полу. Камин вспыхнул ярче, листок, на котором тлел уголек, приподнялся и опустился назад.
Дверь захлопнулась. Посреди комнаты стояла девочка в черном платье. Она была красивая, хотя и очень бледная. Волосы у нее были как у мамы, только чернее. И странные черные глаза. Черные-черные. В руках она держала черный сверток.
- Ну, вот, Пес. Сейчас мы поставим господина Малакая на место… - с этими словами девочка отделила от свертка меньший сверток. Он тоже был черным. Девочка положила его на полку и отошла. В свете горящих поленьев уголек разглядел, что это черный сверток ткани, а поверх этого свертка приделана белая птичья голова. Без глаз. Странная голова.
- Ложись на креслице, Пес, - девочка подошла к креслу, и сверток в ее руках оказался черной тряпочкой, в которую был завернут черный щенок. Щенок радостно соскочил с рук на кресло и свернулся на нем клубочком.
Девочка сложила ткань на подлокотник кресла и подошла к столу. Она посмотрела на бумаги. Перебрала их, выбрала одну и принялась ее разглядывать. Тут она улыбнулась.
- Морис, Морис. И как же ты придумал все это?
Она положила лист на стол. Уголек увидел, как слеза блеснула в уголке черного глаза и скатилась по белой щеке.
- Спасибо тебе, - девочка сказала это шепотом. Она вытерла щеку и улыбнулась. Потом посмотрела на лист бумаги, тлеющий под угольком.
- Здравствуй дружок, - голос ее был таким мягким, что уголек снова вспомнил маму, а девочка продолжала, - ишь, куда забрался! А что будет, когда лист совсем истлеет?
Уголек посмотрел на стол, выбрал самый неисписанный лист бумаги и…
Он не знал, как у него получилось в первый раз.
- Ну-ну, дружок. Это не так делается. Не думай. Тебе нужно отвыкать. Просто желай. Ты же огонь. Твоя сила – в твоем желании. Желай.
Уголек смотрел на уголок листа. Такой белый, такой чистый, такой тонкий. Он манил. Уголек почти чувствовал, каков он на ощупь. Мягкий, но плотный. Да и как он начинает тлеть… Да ведь он начал тлеть. Уголек не заметил, как оказался на столе, на уголке того чистого листа. Радость наполняла его.
- Вот видишь, какой ты молодец, - девочка, казалось, была рада не меньше уголька, - а теперь я попрошу тебя больше не жечь мои бумаги. Я прошу тебя стать моим помощником. Ты согласен?
Уголек был согласен. Девочка нравилась ему. Он был готов помогать ей.
- Тогда, пожалуйста, иди вот сюда, - и она указала на масляный фонарь, стоящий в самом углу стола, у шкафа. Уголек посмотрел на его мутные стекла, на железный массивный каркас, на небольшой кусочек фитиля. Эти волокна, скрученные в толстую нить, обугленную сверху…
И вот он уже глядел на комнату сквозь мутные стекла. Девочка подошла к фонарю и открыла дверцу.
- Теперь это будет твой дом. Сначала тебе понадобится фитиль и масло, но потом ты станешь так силен, что сможешь гореть и без них.
Уголек был взволнован. Ему хотелось научиться. Научиться всему. И он верил, что сможет. Он хотел стать огнем, хотел гореть. Вдруг в комнате стало светлее, а на стеклах фонаря заплясали блики. Что это? Да это же он. Он был высок и ярок… Конечно, нет. Слабый, дрожащий огонек. Но все же огонек. Он был счастлив. Действительно счастлив.
- Какой же ты молодец, - улыбнулась девочка, - ну, для такой умницы домик нужен почище.
И девочка взяла тряпочку и принялась протирать стекла фонаря.

В камине тихо потрескивали дрова. Лунный свет лился в окна. Черный щенок сопел и поскуливал во сне, вытянувшись в кресле во весь рост. За столом сидела маленькая девочка в черном платье. В пляшущем свете фонаря она играла соломенной лошадкой, передвигая ее по столу над рассыпанными на листах бумаги маленькими серебряными звездочками, сверкающими своими острыми гранями. Ветер гулял над крышей. За стенкой тикали часы. Звезды за окном звенели в темном небе. И казалось, что весь мир погружен в сверкающую тишину, в этот прекрасный зимний вечер.