Наваждение

          Ольга стояла у окна, тщетно надеясь увидеть ставший уже таким привычным силуэт, но двор был абсолютно пуст.

          Леша стал появляться в ее дворе с завидной регулярностью после того, как, случайно встретив в городе, узнал о ее приезде и о том, что она живет в той же родительской квартире, под окнами которой он в далекой юности проводил все свободное время.

          Она улыбнулась, вспомнив, как он ходил за ней словно тень, но так ни разу и не попытался объясниться. Любовь его была безнадежной и бескорыстной, напоминавшей скорее идолопоклонство. Ей нравилось такое поклонение, но всерьез Лешу она никогда не воспринимала. В ее будущем, распланированном до деталей, ему просто не нашлось места.
 
          Уехав из родительского дома, она добилась всего, о чем мечтала – семья, приличный муж, хорошие любящие дети, престижная интересная работа. Но дети выросли и разъехались, большая и когда-то шумная квартира разом опустела. Жизнь стала пресной и скучной, муж стал раздражать своим ворчанием и занудством, как старые давно надоевшие домашние тапочки.
 
          Они встречались за обеденным столом и у телевизора, но почти не разговаривали, потому что спорить не хотелось, а общего мнения они почти никогда не имели. Давно уже стало ясно, что они очень разные, но пока дети были маленькие, менять что-то не решались оба. Да и некогда было – занятость на работе, будничная суета – времени свободного не оставалось на всякую ерунду. И вот сейчас оказалось, что живут в одной квартире два почти чужих человека и с трудом выносят друг друга. Она с усмешкой называла их сосуществование «симбиоз в анабиозе» и все чаще думала о том, что упустила в своей жизни что-то очень важное.
 
          Женщина всегда живет ради семьи и детей, она хранительница очага – такова жизнь, это нормально. Но вот сейчас-то она, наконец, заслужила право пожить для себя любимой?! Ольге хотелось любви и нежности, хотелось праздника, а вместо этого – скука однообразных вечеров, тоска одиночества вдвоем, и пугающая мысль, что годы безжалостно уходят, унося последние надежды.

          Когда возникла необходимость поездки в город детства, чтобы уладить вопрос с оформлением бумаг, Ольга ухватилась за эту поездку даже с радостью, чтобы отвлечься, привести мысли в порядок и, возможно, что-то решить.
Все дела давно были закончены, но она все тянула и тянула с возвращением, находя все новые причины задержаться. На самом деле причина была одна – Леша. Оказалось, что он тоже уезжал из этого города, но, овдовев, вернулся в опустевшую квартиру родителей. Он говорил ей, что никогда не переставал любить ее, что всегда думал только о ней, и она ему верила.
 
          Леша поджидал ее у подъезда, она выбегала из дома, как девчонка на свидание, они проводили вместе восхитительные вечера. Оказалось, что он прекрасно умеет ухаживать – цветы, стихи, какие-то фантастические поездки, прогулки – никогда еще никто не окружал ее такой заботой и вниманием. Это был сказочный сон, и она не хотела просыпаться. Она не узнавала себя, всегда такую рассудительную, ее словно несло куда-то на волнах, и ей это нравилось.

          А он был предельно тактичен и не торопил ее, ожидая ответа, по-прежнему не решался постучать в двери квартиры.
 
          Лишь изредка что-то смутно настораживало ее, но она не желала слушать доводы разума. Ольга все чаще думала, что ее репутация была всегда настолько безукоризненной, что давно пора бы ей учудить что-нибудь.
 
          И вдруг Леша исчез, и телефон молчал, все это было странно.

          Днем в гости заскочила бывшая одноклассница, Светуля, по прозвищу «телеграф». Когда-то весь их класс разбежался «из этого провинциального болота, где нет перспектив», разъехался по стране. И вот сейчас многие вернулись – кто по семейным обстоятельствам, кто зализывать раны, кто просто устал от суеты больших городов…
          Они долго вспоминали школу, учителей, Светуля, как обычно, знала все обо всех, и вдруг спросила: «Ты уже знаешь про нашего Лешку?»

          «А что Лешка?» - неприятно кольнуло в груди.

          «Да он же в психушку попал с белой горячкой. Он ведь давно уже пьет запойно. Кстати, ты знаешь, что у него жена умерла очень рано, говорят он ее очень сильно бил. Правда, в последнее время он пытался «завязать», даже о кодировании подумывал, но вот опять сорвался».

          Светуля все говорила и говорила, но Ольга ее уже не слышала. В голове что-то щелкнуло, словно спала пелена с глаз. Стали понятны многие странности – приступы лихорадочного возбуждения, изредка явно ощутимый запах алкоголя, бурное негодование и обида в ответ на расспросы. Вот все и прояснилось.

          На следующий день позвонил муж: «У тебя все в порядке? Сын звонил, они собираются к нам в гости. Знаешь, дорогая, возвращайся поскорей, я что-то очень соскучился, дома без тебя так тоскливо».

          «Я уже все закончила, выезжаю ближайшим рейсом», - с  облегчением ответила Ольга.
 
          Выйдя из подъезда, Ольга окинула взглядом двор. Она уезжает навсегда, квартира сдана, ничто и никто ее больше здесь не держит.
 
          «Ну что – кончен бал, погасли свечи? Пора возвращаться, мадам, - язвительно сказала она себе. - Праздника захотелось, скучно стало жить? Скучно – займи себя чем-нибудь – вязанье, вышиванье, рисованье, мемуары пиши, чтобы внуки родословную знали. И усвой, наконец, простую истину – когда впереди только пенсия, старость и болячки, старые уютные домашние тапочки намного предпочтительнее хрустальных башмачков. А то, что было, называется климактерический невроз».

          Ей вдруг почудилось, что за деревом мелькнул знакомый силуэт, она встряхнула головой, словно отгоняя наваждение, и заторопилась к подъехавшему такси.