Сенокос. Часть 9

Сенокос. Часть 9.

Утро нового дня встретило меня таким же ярким солнышком, что и накануне. Я опасалась, что наша вчерашняя поздняя поездка не позволит мне как следует восстановить силы для нового трудового дня. Но опасения мои были совершенно напрасны: видно воздух был здесь какой-то особенный, живительный, раз даже за короткую ночь я успела отдохнуть лучше, чем обычно.
И снова день покатился по теперь уже знакомой колее: умылись, позавтракали и уже готовы снова на работу!
- Сегодня мы поедем на дальний покос, - предупредила меня Полина. – Купальник надень обязательно, там можно будет искупаться.

На этот раз мы едем на покос довольно долго. Дорога то пролегает через поля, то вдруг ныряет в сумрак под ветви могучих сосен. Местами на лесных участках грузовик чуть не всеми колесами ныряет в огромные лужи, видимо подпитываемые даже в такую сушь какими-то источниками, потом с урчанием машина  снова выбирается на сухую дорогу. Мы едем в кузове, и нас качает и роняет друг на друга на каждом таком нырке. У молодежи это, как и вчера, вызывает смех и россыпь шуточек.
- Эй, шофер, не дрова везешь! – кричат они водителю в приоткрытое окошко.

И вот, наконец, дорога закончилась. Выкошенный участок оказался расположен на большой поляне, окруженной с трех сторон лесом, так что сейчас, с утра здесь еще очень много тени.
Мы снова встаем друг за дружкой и начинаем ворошить сено. А самые юные работники, как обычно, не устают веселить остальных своими шуточными пикировками. Время от  времени и старшие, заражаясь от них весельем, вставляют свои шутки, пожалуй, даже более смешные и острые. И тогда взрывы общего хохота пугают лесных птиц, заставляя их прервать на минуту свой бесконечный щебет.

До чего же приятно и легко работалось! Словно не вчера утром я впервые взяла в руки рогатину и впервые попробовала ворошить скошенную траву! И я вновь с нескрываемым удовольствием вдыхала воздух, напоенный несравненным ароматом подсыхающего сена. И с восхищением окидывала взглядом остающуюся позади более яркую зеленую дорожку, которая должна была, подсыхая, вновь посветлеть.

А солнце вставало все выше над лесом, постепенно съедая тень. Но мы, оказывается, специально двигались в таком направлении, чтобы как можно дольше оставаться в тени, в то время как солнышко уже принялось тщательно подсушивать уже переворошенную часть покоса.
На этой поляне, несмотря на то, что взялись мы за нее всей гурьбой, нам пришлось потрудиться подольше – такая она была обширная. Но вот уже и позади первый проход. Вся поляна уже затемнела влажной зеленью, а мы пошли на опушку леса в тень, где стояла машина. Там снова уже женщины колдовали, разливая прохладное молоко по кружкам и нарезая белый хлеб на хрустящие пахучие ломти.

Все расселись кружком вокруг раскинутого покрывала – импровизированного стола, разобрали молоко, намазывали варенье на ломти хлеба и за неторопливым разговором ели это простое, но такое вкусное угощение. Ели тоже не торопясь, смакуя. Да и торопиться было пока некуда: из-за тени, которая лишь недавно укоротилась  настолько, чтобы вся поляна оказалась на солнышке, нам приходилось ждать, когда трава достаточно подсохнет.

И поэтому после того, как все поели, откуда-то появилась колода игральных карт, и почти тем же кружком (лишь некоторые прилегли в сторонке подремать), и на том же покрывале, мы сыграли несколько партий в «дурачка» на пары. Конечно же, игра опять сопровождалась беззлобными шутками над проигрывающими, а Сергей и Димка старательно мухлевали, больше напоказ, для смеху, делая уморительно расстроенные физиономии, когда мы засекали их очередные козни.

Но вот уже дядька встал со своего места и сходил проверить, как подсохла трава.
- Хватит бездельничать, пора работать! - как будто бы сердито скомандовал он разыгравшейся молодежи.
И мы уже снова машем своими рогатинами, старательно взбивая и переворачивая уже почти готовое сено. Теперь уже, как и вчера, мы работаем под жарким солнцем, и снова наши жароустойчивые девчонки скинули сарафаны и халатики и поджаривают свои, и без того покрытые загаром плечи, спины и ноги.
И снова волосы липнут к нашим влажным лицам и струйки пота стекают по спинам. Бесконечно далеким кажется противоположный край поляны, бесконечно медленно прибывает позади переворошенная часть покоса. Но кто ж в такой большой компании покажет, что тяжело! Может только приумолкшие язычки выдают нашу утомленность. И все-таки метр за метром дальний край приближается.

Какое же облегчение на всех лицах, когда, наконец, все закончено!
Мы снова отошли в тень, которая сейчас уже прячется вплотную у самого леса. Перевели дух, вытерли лбы, поправили растрепавшиеся волосы. По очереди потянулись к бутылке с водой – солнце высушило всех.
Но на сегодня не все еще – сено нужно теперь сгрузить и увезти отсюда. И, немного переведя дух, мы достаем из машины грабли и вновь выходим под солнце. Одни сгребают сено в валки, другие скручивают эти валки и на вилах несут целые копны в грузовик.
Вот уже дядька залез в кузов и правит сено там, выравнивает его, принимает новые охапки, взлетающие над кузовом.

Наполненная с верхом машина уезжает, когда сгружена едва только половина покоса. И когда мы доделываем последние валки, остается только ждать ее возвращения. А это, судя по тому, сколько мы сюда добирались, произойдет не скоро.
- Ну, теперь можно пойти искупаться! – зовет всех Надежда.
- Мы не пойдем, лучше здесь посидим - говорят женщины, - а вы-то сходите, конечно.
И все остальные чуть не вприпрыжку двинулись следом за Надеждой куда-то по лесной тропинке. Купание сейчас представляется просто неземным блаженством!

Тропинка выводит нас к небольшому лесному озерку. Неширокая полоска песка у берега, сквозь которую пробивается местами трава, покрыта сосновыми иголками. В стороне зеленеют заросли камыша и осоки. Вода озерца темная, но прозрачная, и на вид очень теплая.
- Здесь глубоко? - спрашиваю я у Насти, которая уже вошла в воду.
- Если подальше отойти, то глубоко будет. Но лучше не заплывать далеко – там ключи холодные бьют.
Едва успев договорить, Настя с шумом и брызгами падает плашмя в воду. За ней туда же влетают Федька и Надежда, а потом уже заходим в воду мы с Полиной. А вода и вправду замечательная: прохладная, но не слишком. После работы на жаре она так здорово освежает!
Настя с Федькой брызжутся друг на друга, повизгивая от восторга, а Надежда поплыла на середину, неторопливо разрезая руками гладкую поверхность воды.
- Поплыли к ней, - позвала я Полину.
- Нет, я не умею, - покачала она головой, - а ты сплавай.

И я тоже тихонько поплыла вслед за Надеждой.
Там, где вода не была взбаламучена купающимися, чувствовалось, что она значительно теплее. Но ноги ощущали холодок в глубине. Помня Настино предупреждение о ключах, я не стала заплывать далеко, и вскоре, повернув по большой дуге, поплыла к берегу. Надежда тоже последовала моему примеру. Мы неторопливо приближались к остальным купающимся.
Полина уже вышла из воды и сушилась на солнышке. Я тоже вышла сушиться, а Надежда, прежде чем вылезти из воды самой, шутливо-сердито выгнала оттуда раздуревшихся Настю и Федьку. Им-то особенно не хотелось так быстро прекращать купание, но Надежда была неумолима:
- Скоро машина вернется, ждать вас никто не будет!
Федька, выходя на берег, состроил такую обиженную мину, что мы все так и покатились со смеху. Он тоже прыснул и больше не обижался – все-таки он был деревенский парень и, пожалуй, лучше нас знал цену времени на сенокосе.

Немного походив еще по водичке у самого бережка, мы двинулись по той же тропочке обратно к покосу. Там женщины уже поджидали нас, снова накрыв импровизированный стол. Мы перекусили, поджидая возвращения машины. А когда она подъехала, продолжили погрузку сена.
На этот раз нужно было сгрузить все, что осталось, поэтому сено укладывали в кузов с удвоенной тщательностью. В конце концов, немаленький стог, значительно возвышавшийся над краями кузова, хорошенько укрепили веревками и ремнями. А нам опять скомандовали запрыгивать сверху и держаться крепко за веревки, чтобы не выпасть по дороге.

Снова, как и вчера, повторился процесс вскарабкивания наверх, под веселые шуточки и беззлобный смех молодежи. Когда мы расселись, крепко вцепившись в ремни, Димка предупредил:
- Осторожнее, когда в лесу поедем!
- А что в лесу? – спросила я у Полины.
- Пригибайся, когда под деревьями поедем. Ветками может задеть – очень высоко сидим.
И мы поехали. Снова на каждой кочке слышалось дружное взвизгивание, следом за которым раздавался такой же дружный смех. Снова пересмешники шутливо предупреждали друг друга:
- Смотри, не вывались!
- Сам держись крепче!

А когда машина въехала в лес, действительно, нижние ветки деревьев оказались совсем близко к нам. И каждый раз, когда мы приближались к очередному близко стоящему к дороге дереву, кто-нибудь командовал:
- Пригнитесь!
И мы ложились на сено, лицом вниз, прижавшись поплотнее к пахучему стогу. Несколько раз мягкие, но колючие ветки сосен при этом гладили нас по спинам, вызывая новую волну визга и хохота.

А когда миновали лес, и дорога вышла на ровное поле, Надежда расплела свою золотую косу, влажную после купания, позволив ветру высушивать волосы. И ветер подхватил их, расправив, как шлейф. И снова я перед собой увидела настоящую русскую красавицу, выросшую среди этих полей и лесов – олицетворение красоты и силы самой русской природы. Наверное и остальных заворожила эта картина, а может взяла все-таки верх усталость, только смешки в машине поумолкли, уступив место спокойной задумчивости, изредка прерываемой тихим разговором.


Вечер этого дня во многом был похож на предыдущий: так же мужчины принялись перегружать по приезду сено в сарай, а женщины занялись ужином. Так же нас ждало чудесное действо мытья в бане, которая сохранила свое тепло еще со вчерашнего вечера, так что даже подтапливать ее не пришлось. И дружный ужин с разговорами, смехом, обсуждением прошедшего дня и стопочкой за окончание еще одного трудового дня на сенокосе был похож на вчерашний. А после ужина мы с Димкой, Полиной и Катюшей попрощались с гостеприимными хозяевами – закончились выходные, и Димке назавтра нужно было на работу. Последние прощальные слова, последний взгляд вокруг, чтобы запомнить все получше, и вот уже машина мчится по дороге, оставив далеко позади уютную деревеньку, а в ней – ставших такими близкими мне людей.

Как быстро закончились эти дни! Сколько новых впечатлений принесли они, сколько замечательных знакомых! Они не только подтвердили Димкины рассказы о его большой семье и родных краях, но и дополнили их новыми чертами. Мне казалось, словно я долго любовалась картиной, нарисованной художником, и вдруг картина ожила, и я смогла попасть в тот мир, что изображен на ней. И теперь  этот мир стал кусочком моего собственного, частью моей жизни.
А ведь я могла бы так и прожить свои дни, никогда не пожив жизнью настоящей, трудолюбивой русской деревни! Что я знала о людях, живущих там? О том, что такое деревенский быт, деревенский дом, сенокос? Или пасторальные истории о прекрасной жизни почти на лоне природы, или, наоборот, страшилки, суть которых сводилась к тому, что жизнь в деревне невыносима, а люди, лишенные благ цивилизации, пропадают в беспробудном пьянстве. На деле же все не так и не эдак. И нужно было прожить эти несколько дней, чтобы уловить сущность настоящей крепкой деревни. А чтобы понять и раскрыть секрет внутренней силы ее жителей, их душевной широты и красоты, нужно не несколько дней, а может быть, многие годы. И долго еще размышляла я об этом, уже сидя в вагоне поезда, увозившего меня домой, снова и снова пролистывая страницы воспоминаний, накопившихся за эту поездку.