Дайте мне синюю, пожалуйста

Это случилось в четверг, когда я меньше всего этого ожидал, когда умерла мать моего босса и всех отпустили раньше домой. Я увидел ее на нем. Она стонала, хватаясь руками то за свою грудь, то за волосы. Я смотрел в эту маленькую замочную скважину, наблюдая за каждым их движением, как двенадцатилетний мальчишка, такой трусливый и жалкий.
Я помню, как моя мать изменяла моему отцу. Я помню, как каждый день, все те годы, когда я приходил домой со школы, она занималась любовью с какими-то грязными подонками. Я слышал, как она стонет от удовольствия, которого она не могла получить от моего отца. Стоя там, возле двери, я всегда хотел открыть ее, чтобы маме стало стыдно, чтобы она не делала больно людям, которые ее любят. Я держался за дверную ручку, я мог повернуть ее и они прекратят это. Но единственное, что я тогда делал это сидел и плакал, забившись в угол и обхватив руками коленки, как последний трус. Отец до конца своих дней был уверен в ней. А может и лучше жить в сладком неведенье?
Я лег на пол, у двери, за которой моя жена и ее друг занимались любовью, свернувшись в позу зародыша. Из глаза неудержимо полились слезы. Теперь я понимаю, что я правильно тогда, сделал, когда не открыл дверь. Когда не рассказал папе, когда не разбил сладкую иллюзию семейного счастья. В любом случае, она бы продолжала это делать, только уже без нас.
Теперь же я сломан, обманут и предан. Не умерев бы мать моего начальника, не приди я домой раньше, я бы спокойно зашел в наш дом, нежно поцеловал Эмму, съел только что приготовленные блинчики. Я бы пошел в душ, а Эмма улыбалась мне в след. На следующий день, я бы осторожно поцеловал ее в щеку и тихо ушел на работу. Приди я домой позже, я был бы счастлив. Все дело случая.
Встреть я Морфеуса с его сраными таблетками, я бы не раздумывая выбрал синюю!


- Так ты подпишешь развод? Это длится уже больше полугода. Давай, Эндрю! – говорит нежный женский голос в трубке, такой знакомый и родной до боли.
- Нет. – резко отвечаю я и ложу трубку.
Я сидел один в небольшой комнате. Стены были выкрашены в белый цвет, из-за чего становилось как-то непроизвольно холодно. Одинокое окно, что выходило на восток, было зашторено светлой занавеской. Белая простыня на кровати, стол накрыт белой скатертью – все это больше напоминало больничную палату, нежели комнату, в которой кто-то живет.
Я достал пачку сигарет с кармана своих черных брюк. С пачки – сигарету и зажигалку. Закурил. Когда я курю, когда дым наполняет мои легкие, хоть на минуту, я не чувствую эту острую пустоту внутри. Пусть не человек, пусть даже тот же серый, едкий дым, но это лучше чем ничего.
Я взглянул на часы. Была ровно половина третьего. Именно в это время я пришел домой. Именно с этого времени я перестал нормально есть и спать. Именно с этого я перестал нормально жить.


Сидя за барной стойкой, я, своими опухшими и красными от бессонницы глазами, уставился вперед. Но я не смотрел на стеклянные бутылки, я не смотрел на каменную стену, выложенную белым кирпичом; я смотрел мимо всего этого. Куда-то туда, где нет ничего.
Под словом «ничего», я имею в виду людей.
Под словом «ничего», я имею в виду предательство и боль.
Мы строим для того, чтобы потом разрушить. Мы встречаемся для того, чтобы потом расстаться. И нет ничего вечного в этом мире. Все настолько хрупкое и шаткое. Все настолько пропитано ненавистью, изменой и разочарованием.  Парень, что не оправдал ожидания родителей; девушка, что предала мужа. Так было и будет. Знаешь, мир меняется, но ведь люди остаются теми же.
Я подношу стакан ко рту, отпиваю горькую жидкость. Она течет у меня по горлу, потом ниже. Я чувствую, как она обжигает мои внутренности. Становится жарко. Бармен говорит:
- Парень, стоящее кольцо! – он тычет своим толстым, грязным пальцем на большое, золотое кольцо, которое мне надевала на безымянный палец Эмма в день нашей свадьбы.
Тогда мы были так счастливы.
Тогда она еще любила меня.
Тогда она еще не трахалась с каким-то ублюдком!

- Да, наверное, - сухо говорю я и делаю глоток.
- Аккуратней здесь. В этом месте никто не против лишних денег. Они тебе палец вместе с кольцом отгрызут. - Говорит он и задорно смеется, держась левой рукой за свой огромный живот.
Я вижу его пожелтевшие зубы. И еще эта вонь из его рта. Он смеется, а мне до жути противно. Кажется, будто сейчас я выблюю все свои внутренности прямо ему на барную стойку. Вот уж он обрадуется этому сюрпризу! 
Я сую руку в карман и достаю помятые деньги. Ложу их бармену в руки. Говорю:
- Сдачи не надо, - и ухожу, прихватив свою кожаную куртку.
Я иду по улице. Осенний ветер бьет мне в лицо потоками холодного воздуха. Он обжигает мои щеки, губы, и тело неудержимо дрожит, а я все иду, уставившись вперед. Иду и чувствую, как я устал. Устал от жизни, устал от людей, от всех этих лицемерных улыбок.
Мне кажется, что я один. Нет-нет, я знаю это! Я уверен. Вот он я стою и кричу во весь голос о том, как мне тяжело, одиноко и страшно, но никто не слышит. Не хочет слышать. Прохожие лишь бросают на меня взгляд, мол, вот сумасшедший. И они молчат, ведь внутри они чувствуют именно это. Под тонами грима, сотнями масок, там, где прячется их душа, что дрожит от страха быть разоблаченной, как грязная шлюха, увидев очередную порцию наркоты. Они ведь все до жути боятся. Боятся показать, какие они на самом деле без макияжа, одежды и улыбок.
- Идите к черту! – хрипло кричу я во весь голос, поднимая руки к небу.
По моим красным щекам стекаю горячие, соленые слезы. Очередной порыв ветра – становится до жути холодно. Я плачу, громко всхлипывая. Прохожие оборачиваются, окидывая меня странными взглядами, и проходят мимо.
Я что-то бормочу себе по нос и прижимаю ладошки к глазам в попытке остановить слезы.
Я почувствовал, как кто-то коснулся моего плеча. Я поднял голову и увидел девушку с зелеными глазами. Ее волосы были покрашены в голубой цвет и закручены в неаккуратный пучок. На ней была черная мужская футболка, что явно была на нее велика, с белой надписью «KING» большими буквами, и облегающие черные леггинсы. Руки, как и шея, были обвешаны черными  браслетами и цепочками, а на ушах были огромные серьги.
- Что случилось? – говорит она, уставившись прямо мне в глаза.
Говорю:
- Тебе то что?
Вытираю слезы.
- Ты смелый. Мало кто сможет сделать, так как ты, - говорит она и садится рядом и достает сигарету. – Я минут пять наблюдала за тобой со стороны. Хочу сказать, - говорит она и подкуривает, вдыхая едкий дым. – Ты бесподобен, черт возьми! – она смеется.
Я смотрю на нее. Она кажется совсем ребенком. Когда она поднимает руку, что бы затянутся сигаретой; когда она опускает ее, все это сопровождается довольно громким звоном ее бижутерии.
- Будешь? – спрашивает она, указывая на сигарету.
- Нет. - Говорю я и встаю.


- Да уж… - говорит девушка с голубыми волосами по имени Лаура Сильверман. – Квартирка у тебя уж слишком тесная.
- Ну что есть, то есть! – говорю я ей и наливаю нам виски.
- Рассказывай! – говорит она и усаживается на кровать поудобнее.
Я хотел поговорить о разводе. Я хотел поговорить о том, как Эмма мне изменила, о том каким я чувствую себя несчастным и разбитым; не только про то, что она сделала, но и про то, что делала моя мамаша. Я хотел рассказать ей, что мой адвокат – Адам Барретт, постоянно звонит мне, чтобы я наконец-то подписал этот гребанный развод, и о том, что я не подхожу к телефону. Я хотел узнать, изменилось бы что-то, если бы у нас с ней были дети.
Лаура говорит:
- Она недостойна тебя!
Лаура говорит:
- Ты еще отомстишь ей!
Я спрашиваю:
- Сколько тебе?
Затем:
- Кем ты работаешь?
- Мне двадцать три, - говорит она. Мне было двадцать три, когда я впервые встретил Эмму. – Я продаю всякую бытовую технику. Нажимаешь на звонок, предлагаешь свои товары, что показаны на буклете и мило улыбаешься.
Она делает глоток со своего стакана.
- Здесь можно курить? – спрашивает она, подняв левую бровь.


После того раза я больше не видел Лауру Сильверман - девушку с голубыми волосами. Она так же неожиданно ушла, как и появилась, не оставив ни номера, ни адреса, будто ее и не существовало.
Я сидел за своим столом, разбирая бумаги, перечитывая, переделывая. Я с головой погрузился в работу, чтобы не оставалось времени чувствовать себя сломленным. Я работал, работал, работал. Я не спал. Я не ел. Практически ничего не изменилось, но работа занимала пустоту внутри. Становилось немного легче.
Одного обычного вечера зазвонил телефон. Это была Эмма.
- Как ты, Эндрю? – тихо спросила она.
- Хорошо, - сухо ответил я.
- Ты не хочешь увидеться? Если нужно я приеду к тебе?
- Ты поссорилась с Эриком?
- Нет, у нас все хорошо. – виновато произнесла она.
- Тогда зачем? – яростно закричал я. - Зачем, Эмма? Чтобы ты опять разодрала рану, которая еще не затянулась? Или тебе нравится смотреть, как я страдаю, как бьюсь в агонии при виде тебя не со мной? – она слышала как часто и прерывисто я дышу.
- Эндрю… Прости.
- Пошла к черту! – закричал я и с силой бросил трубку.
Согнувшись, я схватился за голову и закричал. В глазах помутнело. Вдруг, прозвучал стук. Я поднялся с кровати и открыл дверь.
- Ты? – передо мной стояла Лауру Сильверман, в прошлом девушка с голубыми волосами, в нынешнем – с зелеными.
- Я, - говорит она и ухмыляется.
- Здравствуй, Эндрю! – сказал кто-то. Я посмотрел и увидел свою соседку – миссис Хейл – пенсионерку с седыми волосами, в старом платье в желтый цветочек. Она удивленно смотрела на меня.
- Здравствуйте! – сказал я ей, и она пошла дальше. – Заходи Лаура. Ты будешь что-то?
- Да. Что-то покрепче.


Следующие пару месяцев Лаура Сильверман, в прошлом девушка с голубыми волосами, в нынешнем – с зелеными, так же внезапно появлялась, как и исчезала. Эмма снова стала донимать разводом. Она приходила ко мне пару раз с Эриком, и я согласился подписать развод в ближайшее время. Я постоянно плакал, надеялся, что она одумается и вернется ко мне и все будет как прежде. Но этого не случалось.
Когда мы в очередной раз поссорились с Эммой, я сидел и не мог понять, что со мной не так, почему она не любит меня. Я задавался этим вопросом тысячи раз, но никогда не находил ответа.
Внезапно, раздался звонок. Поднимаю трубку.
- Алло, - говорю.
Голос из трубки:
- Привет, Эндрю.
- Лаура? – спрашиваю я.
- Она самая, - говорит она.
Мы говорили. Долго. Около часа.
Она сказала:
- Пойди к ней и выскажи все, что думаешь про нее!
Я так и сделаю!


Я вышел с такси и направился к двери, где жила Эмма с Эриком. Вокруг дома стояла пара полицейских машин и одна машина скорой помощи. Я поспешно забежал внутрь, сказав полицейскому, что я член семьи. Я увидел свою бывшую жену, которая громко рыдала, забившись в угол в комнате, где ковер, стены, были запачканы алой жидкостью, как позже выяснилось - кровью.
- Что случилось, Эмма? – крикнул я ей, подходя все ближе.
- Кто-то убил Эрика! – шептала она сквозь истерический плач.
- Что? – я был в недоумении. – Кто это сделал? – яростно говорил я.
- Я... Я не знаю… - всхлипывала она. – Полиция сказала, два ножевых ранения.
- Я сочувствую, Эмма. – искренни сказал я. Хоть я и не любил этого парня, но я не бездушная тварь и мне правда жаль его.


На следующие утро, когда я поспешно собирался на работу, я схватил ключи от своей машины. Я давно не ездил на ней. Постоянно брал такси, а вот почему-то сегодня я захотел побыть не пассажиром, а водителем. Мне уж очень этого хотелось!
Когда я открывал дверь…
Когда я садился внутрь…
Когда я еще совсем ничего не знал, я увидел окровавленный нож на заднем сиденье.
Кровь испачкала мне обшивку, я ведь столько за нее заплатил! Почему я об этом думаю?
Стоп!
Вдруг я осознал, что сейчас на заднем сиденье моей машины лежит нож в крови. Вдруг я осознал, что это кровь Эрика.
Не может быть! Нет! Я был дома в то время. Я говорил с Лаурой. Нет, это ошибка. Кто-то хочет подставить меня.


Сидя за столом, я услышал, как раздался телефонный звонок. Голос в трубке сказал:
- Эмма все равно не полюбит тебя. Она тоже должна умереть!
Тоже?
 - Это ты сделала, Лаура? – говорю я.
Она молчит. Я слышу ее дыхание.
- Зачем? – заорал я. – Зачем?!
- Ты этого захотел.
Говорю:
- Что за бред ты несешь? Я никогда этого не хотел.
- Она должна заплатить за свои поступки, - спокойно говорила она. – Она должна…
- Ты ненормальная! Попробуй только пальцем ее тронуть!
- Это буду не я, - говорит она и кладет трубку.

Я спускаюсь по лестнице и запрыгиваю в свою машину. Еду к дому Эммы. Смотрю в зеркало на заднее сиденье и вижу Лауру. Я резко обернулся, но ее там не оказалось.
Что со мной?
Стучу в дверь. Эмма не открывает. Я берусь за дверную ручку и поворачиваю. Захожу.
- Эмма! – кричу я. – Где ты?
Я слышу всхлипывание. Иду на звук. Захожу на кухню. В углу комнаты сидит Эмма, забившись в угол, и, прикрывая ладошкой рот, плачет.
Я говорю:
- Что случилось?
Она начинает невнятно кричать. Но пару слов можно разобрать.
Не трогай меня!
Пожалуйста, я не хотела.
Прости меня.
Я не хочу умирать.
Не убивай меня, прошу!
Я молча стоял и смотрел на нее. Я не мог понять, что происходит. В комнату вошла Лаура Сильверман, девушка с ярко красными волосами.
В прошлом с зелеными.
В пролом с синими.
- Что ты здесь делаешь? - закричал я. – Что ты с ней сделала?
- Я ничего не делала, - говорит она и идет к Эмме. Я пытаюсь остановить ее, но она ударяет меня по голове, и я падаю на пол.
Я вижу, как она подходит к Эмме. Я вижу, как она вонзает в ее тело ножом.
Раз.
Еще раз.
И еще раз.
- За то, что изменяла! За то, что не любила!
Я плачу и кричу:
- Я люблю тебя!
- Я ненавижу тебя! – говорит она и вытаскивает нож из ее живота.
Я медленно подымаюсь, вытирая рукавом от белой рубашки свои соленые слезы. Эмма, я люблю тебя! Я не хочу, чтобы ты умирала!
- Что ты наделала? – хрипло кричу я Лауре.
- Ты ведь хотел этого, - говорит она, и я падаю на колени, ухватившись за голову.
Говорю:
- Нет!
- Да. Я знаю это, потому что это знаешь ты. Ты сам этого хотел, просто ты настолько боязлив и нерешителен, что никогда бы такого не сделал.
У меня жутко заболела голова. Стены вертелись у меня в глазах. Я не мог понять, что происходит. Я заорал во все горло:
- Кто ты такая, мать твою?!
- Ты. - Говорит она, и я начинаю еще громче плакать.
- Убирайся! Оставь меня одного!
- Оглянись, - тихо говорит она. – Ты и так один.
Я поднимаю глаза вверх, в место, где секунду назад стояла Лаура Сильверман, и ее нет. Она будто испарилась. Исчезла. Я осматриваю комнату – ее нигде нет. Всхлипываю. Оборачиваюсь и снова вижу ее. Быстро встаю и хватаю нож. Беру девушку за руки и приставляю к шеи острое железо.
- Я ненавижу тебя, Лаура! – кричу я ей в лицо, и в этот момент в комнату входит полицейский, в руках которого ствол, направленный на меня.
Я говорю:
- Она убила Эрика, и Эмму она тоже убила!
- Мужчина, успокойтесь! Медленно уберите нож от своего горла и положите на пол.
«Своей»? Что? Я смотрю вперед, а Лауры как и не было. Я чувствую холодный предмет возле своей шеи. Что? Что тут происходит?
- Она была здесь! Я клянусь! Здесь.
И я понимаю, не было Лауры Сильверман. Не было ее синих, зеленых и красных волос. Не было ни чего. Это я сам говорил с собой на дороге. Это я сам предлагал себе войти. Это я сам убил Эрика. Это я убил Эмму.
Я смотрю на свои руки. Они все в крови. Ее крови.
Лауры не было, был только я.
Да простит меня Господь!
Провожу ножом по шеи.
Он кричит:
- Постой!
Полицейский еще говорит что-то, но я уже не слышу. Он подбегает, пытается помочь. Тщетные попытки заработать себе балы на небесах, спасая мою жизнь.
Я убил себя.
Меня больше нет, и, разумеется, ее тоже.