Поединок со смертью

ЧАСТЬ 1 ПЛОХОЙ ПАРЕНЬ

     Я хочу рассказать вам реальную историю Рафаэле. Почему о нем? Потому что это отчаянный парень, совершивший свое собственное маленькое чудо. А может быть, наоборот, огромное, невероятное волшебство. Точнее, два волшебства.
  Первое. Он победил в поединке со смертью. Кто-то может сказать, что ему просто повезло и что ничего от него не зависело. Но сам Рафаэле так не считает. Он говорит: "Я сказал себе: "Нет, я не умру. Не сейчас". И я отвоевал свою жизнь!" Конечно, последнего боя выиграть не дано никому. Но даже это знание не есть повод отказаться от борьбы, когда ты еще так молод!
  А второе...Второе волшебство было последствием первого. Трудно сказать, какое из-них было важнее. Иногда невозможно положить вещи на чаши одних и тех же весов, потому что они настолько кардинально отличаются друг от друга, что их нельзя мерить единой меркой.
  Впрочем, по порядку...

    1998 год.  Рафаэле- красивый итальянец 29 лет от роду. Жесткие, довольно длинные кудри, настолько буйные, что выглядят неухоженными и напоминают африканские дредды. Черные загнутые вверх ресницы так длинны, что ложатся прямо на брови, когда Рафаэле распахивает свои   коньячного цвета глаза.  Он не слишком высок, как и большинство южных итальянцев, но крепко сбит. Его мощный развитый торс, жилистые руки с рельефными мускулами, последствие многолетнего, серьезного увлечения мотокроссом,  даже немного вступают в диссонанс с узким тазом. Поэтому рубашки и футболки сидят на нем слегка неряшливо. Сверху обтягивают, а ниже талии болтаются, будто бы не по размеру. Он не из породы "хороших мальчиков". Он из тех "плохих парней", которые в подростковом периоде и ранней юности доставляют много хлопот своим родителям и представителям закона.

   Два года назад, в 1996 году, 27-летний Рафаэле вернулся в Италию, в свой родной город Бари из США, где пять лет практиковал мотокросс в Нью-Йорке. Он считался весьма успешным , подающим большие надежды спортсменом, хоть и слыл в своей среде "безбашенным" за свой вспыльчивый характер, непримиримость к поражениям и спортивную злость, которая  часто выходила за пределы трека. 

   Собственно, на том возвращении в Италию и закончилось восхождение на американские спортивные вершины. Он приехал в Бари повидаться с родителями и буквально сразу, через пару дней, снова попал в неприятную историю с полицией.

   Дело было так. Как заядлый мотоциклист, Рафаэле не мог оставаться "без колес". А , поскольку дома, в Италии, мотоцикла у него не было, то он быстренько нашел в провинциальном городке в округе Бари знакомого автомеханика, который согласился дать ему на пару-тройку дней мотоцикл , стоявший в мастерской в ожидании то ли ремонта, то ли продажи.  Мотоцикл был старый, но на ходу. Друг предупредил, что номерных знаков на железном коне нет, и прозрачными намеками дал понять, что статус этого мотоцикла вообще весьма сомнителен по отношению к закону. Кроме того, у Рафаэле не было водительских прав на управление мотоциклом на дорогах общественного пользования. Американское свидетельство о разрешении заниматься мотокроссом на специальных треках не могло заменить водительские права.

  Рафаэле пообещал другу, что будет крайне осторожен и что будет кататься исключительно по дороге местного значения, соединяющей  два маленьких провинциальных  городишки, в одном из которых была та самая мастерская, а в другом обитали родители Рафаэле. Несколько лет назад они продали квартиру в высотке в одном из районов Бари и купили в провинции небольшую виллу.

   Однако, лишь только Рафаэле выехал за ворота мастерской, им сразу же овладел спортивный азарт, и провинциальная узкая дорога , пролегавшая между бесконечными серыми виноградниками, после первых трех километров начала вызывать у него скуку. Ему хотелось скорости, ветра в лицо, адреналина! Не долго думая, парень изменил курс и направился на автостраду.

   Вдоволь нахватавшись острых ощущений, Рафаэле решил совершить следующий заманчивый шаг. Будучи любителем эпатажа, он мечтал заявиться без предупреждения на одну из тусовок родного города, где обычно собиралось множество его итальянских друзей юности. Поскольку еще практически никто не знал, что он вернулся из Штатов, его неожиданное  появление должно было произвести настоящий фурор. Он уже мысленно видел себя,паркующего  мотоцикл у  входа в просторный крытый уличный бар  "Мисс Италия" на глазах у ничего не подозревающих тусовщиков, представлял, как он снимет с головы шлем, открыв лицо и выпустив на свободу свою дикую шевелюру. И.... оп-ля -ля! Вот оно! Понеслось! "Рафаэле!!! Ты? Не может быть! Ты здесь? Не верю глазам!  Ты не в Америке!! Ну иди же сюда, рассказывай! Друг!" Объятия, поцелуи, восторг, радость, удивление, восхищение! Представив все это, как будто в живую, он отбросил последние сомнения и, покинув, автостраду, въехал в Бари и  взял курс на Поджофранко, район его детства и ранней юности.

   Окрыленный предстоящей эффектной встречей с друзьями и подругами, Рафаэле позабыл обо всех мерах предосторожности и об обещаниях, данных доверчивому другу-автомеханику. Он покрепче ухватился за рукоятки руля, что есть мочи прибавил газу, рванул на себя. Мотоцикл взревел, встал на дыбы, оторвав переднее колесо от асфальта, проехал какое-то время только на заднем колесе, и, наконец, на огромной скорости устремился вперед, в нутро большого города, в сутолоку, жару  и безумие послеобеденного летнего Бари. 

   До вожделенного бара доехать не удалось. Через несколько минут он услышал за своей спиной прорывающийся сквозь рев мотора и толщину мотоциклетного шлема  вой полицейской сирены и голос из рупора: "Водитель синего мотоцикла Ямаха без номерных знаков, немедленно снизьте скорость и остановитесь!" 
"Вот черт! - выругался про себя Рафаэле, - я идиот!"  Он кинул взгляд в зеркало заднего вида и сразу же наткнулся на  вращающиеся синие проблесковые маячки. На расстоянии нескольких метров за ним следовал черный, хищный, с красной зигзагообразной полосой вдоль, Альфа-Ромео карабинеров. Рафаэле почувствовал тошноту, подкатившую к горлу.
"Надо смываться, надо смываться,- крутилась в голове фраза,- нет номеров , никто ничего не докажет!"  Он стиснул зубы и крутанул на себя рукоятку газа. Он был уверен, что легко уйдет на мотоцикле от неповоротливого в городском трафике автомобиля. Однако, улицы  района были довольно широки, оставляя достаточно пространства для маневров авто, тем более, что законопослушные городские автомобилисты спешно жались к обочине, завидев синие маячки и услышав завывания сирены.

   Автомобиль не отставал, голос из рупора не унимался.
"Приказываю вам немедленно остановиться! Не усугубляйте ситуацию сопротивлением властям!" Не тут-то было! Рафаэле уже решил, что ни за что не остановится.
"Подставить друга, подставиться самому! Да и вообще! Я кто? Я профи или кусок дерьма?!" Он сделал неожиданный маневр и ушел в боковую улочку. Он знал этот район, как свои пять пальцев. Через минуту сирена уже слышалась где-то вдалеке.
"Ушел" , - торжествовал он, - ушел! Теперь быстро вон из города, быстрее!" И в этот момент он услышал странные тарахтящие звуки. Сначала это была догадка. "Это то, что я думаю? Нееееееееет! Не может быть!" Но это было. Он задрал голову и увидел в вышине,  прямо над собой  гигантскую махину черного, все с той же красной полосой-молнией, полицейского вертолета. Вертолет следовал за ним, это было уже ясно, как день. И тут же, со спины,  из-за поворота вынырнул тот самый Альфа-Ромео. Голос из рупора больше не говорил, он орал, добавляя в приказы бранные слова. Рафаэле уже прекрасно понял, что, в сущности, погоня закончена. Но он был не из тех, кто умеет подчиняться. Поэтому, вопреки всем и всему, наперекор здравому смыслу, он вновь рванулся с места и направил мотоцикл куда глаза глядят, лишь бы не останавливаться. Через какое-то время он осознал, что просто - напросто инстинктивно едет домой. Так он и подкатил к родительской вилле в сопровождении полицейского автомобиля и вертолета. Возле дома он остановился, безучастно снял шлем, зная, что его ждет. Последнее, что он успел увидеть, прежде чем полицейские с руганью стащили его с мотоцикла и начали заламывать руки, это были совершенно безумные глаза его отца, который выскочил на балкон, наблюдая "триумфальное" возвращение сына с мотоциклетной прогулки в сопровождении шумного полицейского эскорта.

  Последствия были печальны. Конечно, друзья и родные приложили все усилия, чтобы найти знакомцев в полицейских кругах. Нашлись и оправдания, и благовидные обстоятельства. Дело обошлось условным наказанием. Вот только выезд из Европы, как несложно догадаться, нашему гонщику был закрыт на довольно продолжительный период. Американские собратья по спорту повозмущались, поохали, пожалели, да и забыли потихоньку горемыку.

  Однако, следовало найти источник дохода и, мал по малу, Рафаэле стал снова обживаться в родной стране, искать работу, привыкать к контрасту  между стремительным стилем жизни вечно бодрствующего Нью-Йорка и медленным  и сонным укладом южной Италии.

  Примерно за год он перепробовал множество разных видов деятельности, включая работу чистильщика клеток в собачьем приюте, официанта, курьера. В конце концов он нашел место в одной фирме в качестве внештатного разъездного продавца мобильных телефонов и аксессуаров. Теперь он целыми днями  колесил по провинции на стареньком отцовском Фиате в поисках клиентов и контрактов. Что-то зарабатывал, что-то приобретал, жил, одним словом. Не оставил он и мотокросс, но это был теперь всего лишь любительский уровень. Примерно в это время  у него появилась девушка, Роберта- предмет зависти всех его  друзей. Настоящая итальянка по крови, но при этом натуральная блондинка с длинными до пояса волосами, белейшей кожей и прозрачными голубыми глазами на милом и простом улыбчивом лице. Она вышла всем - и ростом, и длиной ног, и размером груди, и добрым  и веселым нравом. К тому же она была хорошей хозяйкой. Родители Рафаэле и прочая его родня ее обожали. Она была надежна, как скала. Она хотела семью и четверых детей. И главное, она его очень любила. А Рафаэле все не мог определиться, любит  он ее или нет.
     Порой общественное мнение и мнение друзей и родных подвигает нас жить не так, как хочется нам самим, а следовать навязанным стереотипам, соответствовать чьим-то чужим представлениям,  отвечать чужим ожиданиям и надеждам.
     Рафаэле и сам не заметил, как постепенно все это его засосало и подчинило себе. Иногда он задумывался о том, что живет как будто не своей жизнью. Эти мысли будили в нем того самого "плохого парня", заставляли его "уходить в загул", бросив все, улетать на пару-тройку дней куда-нибудь в Англию, в Германию, в Швецию. Он страдал от какой-то непонятной тоски, но неизменно возвращался к родителям, к Роберте, к работе и клиентам.

   Так продолжалось около двух лет. А потом произошло страшное. И изменило все.

   В тот день с утра он договорился о встрече с клиентом из отдаленного городка. Позавтракав традиционным круассаном с абрикосовым повидлом, выпив миниатюрную чашку кофе, он поцеловал маму, сказал "увидимся вечером", сел в свой недавно приобретенный, "почти новый" белый фургон "Мерседес",и отправился на работу.


Часть 2. ПАДЕНИЕ В ПРЕИСПОДНЮЮ

         Это было теплое и безоблачное майское утро.  Фургон Рафаэле катил по почти пустому двухполосному шоссе.  Рафаэле рулил, подпевая автомагнитоле. Он наслаждался дорогой, солнечным светом, музыкой, прекрасными зелеными пейзажами, которые расстилались  вдоль дороги  далеко внизу.   

    Вскоре он нагнал  небольшой  грузовичок.  Рафаэле кинул привычный  взгляд в зеркало заднего вида и увидел вдалеке приближающуюся легковую машину.  Она была еще на довольно большом расстоянии от его фургона, поэтому он включил  левый поворотник  и начал обгон грузовика.  Закончив маневр и отъехав  на допустимое расстояние от грузовой машины, он начал перестраиваться в правый ряд.

    Что случилось дальше, Рафаэле сразу и не понял.  Все произошло в несколько секунд. Сначала он услышал легкий глухой удар и как-то одновременно ощутил несильный толчок сзади  и слева. И сразу после этого перед его глазами, в странной, необъяснимой близости  вместо привычной ленты шоссе вдруг возникла решетка бокового ограждения трассы, отделяющего дорогу от пропасти. Эта решетка стремительно надвигалась на лобовое стекло. Он понял только то, что от какого-то удара  его машину развернуло вправо, и что сейчас он врежется в ограждение. Боковым зрением он еще успел отметить  приближающийся справа тот самый грузовичок, который он обогнал.  Визг тормозов, протяжное гудение клаксона ударило в барабанные перепонки.  Но столкновения не произошло. Рафаэле  жестоко встряхнуло от очередного удара, но  теперь уже спереди в капот.  Затем  он услышал  жуткий металлический скрежет,  с которым прогнулось и сдалось металлическое ограждение шоссе.  Арматура проскрежетала еще  по днищу фургона, и теперь дорога полностью исчезла из поля зрения Рафаэле.

    «В этот раз, кажется, будет туго»,-  промелькнуло в голове.  А потом еще: « Мадонна, да там же метров двадцать падать!»

    Дальше удары сыпались один за другим.  Рафаэле, бессознательно вцепившись в рулевое колесо, автоматически пытался удерживать тело в сидячем положении и зачем-то с бессмысленным упорством выравнивал руль. Справа и слева мельтешило что-то зеленое. Кроны деревьев, ветви, стволы? Все это било, налетало, вертелось, меняло угол, исчезало, уступая место рваным кускам голубого неба, снова возвращалось.  Затем на  краткий миг мелькнула в поле зрения серая проселочная дорога, которая тут же стала падать  на него почему-то сверху. Еще что-то белое, то ли овальное, то ли прямоугольное  (крыша автомобиля?), сверкнуло отраженным солнечным светом совсем рядом и  вдруг врезалось в него с  сокрушительным ударом. … Мир  сделал еще несколько оборотов вокруг  Рафаэле и, наконец, остановился и принял привычные устойчивые очертания. Вместе с этим  наступила тишина.

       На какой-то миг он полностью потерял контроль над собой. А затем пришло осознание.  Он свалился вниз с шоссе, с огромной высоты. Кажется, его толкнула та легковушка, которая приближалась сзади в момент его маневра с обгоном.  Падение смягчили ветви деревьев и чья-то случайная машина, стоявшая внизу.

Сначала неистовой сумасшедшей радостной волной накатила эйфория: «Я спасся!» А потом: «Ну вот, слава Богу, все кончилось,  все в порядке».  И эта мысль  была почему-то какой-то спокойной, даже будничной.

     Первый раз  после падения ему удалось  осознанно сконцентрировать взгляд. Первое, что он разглядел с пугающей ясностью, были его собственные руки, вцепившиеся в сплющенный почти в восьмерку руль.  Кроме искореженного руля, что-то еще  было не так.  Сознание не хотело это принимать, но это было. Торчащие  из левого запястья окровавленные осколки белых костей, рваные куски кожи и тонкие кровавые дорожки от  запястья к локтю.

    «Как будто чужая, - подумал он, - не болит». 

    Он с трудом разжал пальцы и отпустил, наконец, руль.  Осторожно стал исследовать собственное тело.  Поднял здоровую руку и  ощупал голову и лицо.  Потом поднес ладонь к глазам. Она вернулась  окровавленной.  Странно, он не чувствовал нигде никакой боли.

      Затем  он огляделся вокруг и не узнал свою машину.  Все внутри салона было засыпано мелкими неровными кубиками битого стекла,  валялись какие-то осколки пластика, разбросанные в беспорядке кассеты, рекламные проспекты и листовки, картонные коробки с телефонами. Все в салоне было изуродованным, бесформенным,   чужим, незнакомым.
   
    «Надо выбираться отсюда. Скорее!» 

   Извернувшись, он правой  рукой оттянул ручку водительской дверцы и левым плечом подтолкнул дверь. Она не поддалась. Толкнул снова, уже сильнее. Безрезультатно. Ручка не издавала привычного щелчка, дверь заклинило. «Надо вылезать в окно».  Рафаэле  привстал с сиденья и попытался подтянуть тело к окну с остатками разбитого стекла. Спину иглой пронзила  сильная боль, которая тут же стала разливаться по всему телу.
   
     «Господи, надеюсь позвоночник не сломан».   

    Высунул в окно голову, потом, помогая себе руками, подтянул торс, перегнулся пополам, не замечая как в живот вонзаются осколки стекла, торчащие снизу из оконного проема.  До земли было метра полтора. Он потянулся руками к земле, его тело медленно перевалилось через проем и  заскользило вниз,  на траву. 

     Столкновение с землей его удивило и напугало.  Его тело почему-то издало странный звук: «клак-клак-клак». Как будто на землю упало что-то деревянное, состоящее из множества мелких частей,  и эти части рассыпались от удара. Кроме звука, страшными были ощущения. Ему показалось, что все его тело сложилось внутри, кости прошли друг сквозь друга, ключицы  невероятным образом провалились куда-то к бедрам.

«Господи, что со мной такое?»

     Он оперся локтями о землю, и пополз куда-то, сам не зная куда, переставляя локти, подтягивая колени.  Он прополз так совсем немного, когда силы покинули его. Он замер, уперся головой в землю и, перевернувшись на спину, уставился в небо, тяжело вдыхая и выдыхая. Как только он перестал двигаться, он услышал непонятный тихий звук, напоминающий журчание воды. Звук  шел из его тела. Он прислушался. Журчание стало сильнее, и к нему присоединилось ощущение тока жидкости где –то в районе талии. Он приподнялся на локтях и начал ощупывать  живот и поясницу. Крови почти не было. Но журчание не прекращалось. 

     «Да это же какие-то артерии порвались, или печень. Кровь вытекает в брюшную полость»,- эта догадка стеганула его как кнутом. На него вдруг навалился  невыносимый,  животный страх, от которого заломило затылок, занемело сердце. Он  силился, но не мог побороть этот страх и сам не заметил, как вдруг подумал, а может,  произнес вслух: «Это всё. Мне конец».

       И в тот же миг мир пропал, как будто кто-то разом выключил в нем свет и звук.

***
     «Ма-мааааааааааа, маааааааам!» - она услышала голос своего десятилетнего сына Рафаэле. Он звал ее с улицы, снизу, как обычно звал,  чтобы спросить, не готов ли ужин.  Она прекрасно слышала его голос с двенадцатого этажа высотки, высовывалась в окно кухни и говорила, приложив ладони рупором к губам: «Уже почти!»

    Сейчас он снова позвал ее. 

    Бросив в раковину листья салата, она вытерла руки о фартук и  автоматически  развернулась к кухонному окну. Не сделав даже и шага, замерла. Ей показалось, что ее сердце превратилось в твердый болезненный комок и заколотилось где-то в горле, затылок заныл тупой болью. Все тело в мгновение ока покрылось холодным и липким потом.  Уже несколько лет не было в их жизни того окна и той высотки, да и Рафаэле уже давным-давно вырос.
    Она не догадалась, а почувствовала. С ее сыном случилось что-то плохое. Очень плохое, возможно, даже непоправимое.

***
       Он вдруг  увидел со стороны себя, маленького. Его старенькая бабушка целует ему пальчики на ногах, а он толкает ее ножками и хохочет. Щекотно! Тут же картинка завалилась куда-то назад, в темноту. И сразу же из этой тьмы беззвучно вылетел  мотоцикл. Прыжок, трамплин, переворот, приземление, клубы пыли.  Вспышка. Его покойный друг, тот, что разбился на мотоцикле в Нью-Йорке. Унеслось.  Другой.  Погибший в автокатастрофе два года назад. Красивый, веселый, смотрит в пол-оборота, машет рукой.  Снова темнота. Покойный дед сидит в кресле. Смотрит строго, грозит пальцем. А потом замельтешило, закрутилось. Как будто начали мотать кинопленку, склеенную из кусков его жизни.  Где? Слева, справа, снаружи, внутри?  Картинки менялись с невероятной скоростью. Лица, события, ситуации.  Нью-Йорк, трек, разноцветные мотоциклы, азарт, энергия. Лондон. Они с друзьями спят под деревом в парке. Школа. Он целует свою первую девушку.  А вот он идет в детский сад. На нем, как и на всех остальных, халатик  в бело-голубую клеточку, с белоснежным воротничком. Мама.  Берет его на ручки, нежно гладит личико, целует. 

    Неожиданно пленка оборвалась. Он оказался  в невообразимо темном пространстве. Ему казалось, что не может существовать ничего чернее этой черноты.  Однако, он ошибся. Вдруг  прямо перед ним пространство сгустилось в комок, закрутилось и начало превращаться в какое-то подобие дыры, еще чернее.  Эта дыра пульсировала и поглощала остальное пространство. Рафаэле почувствовал, как его начало засасывать туда, в черную дыру, для которой не было ни объяснения, ни сравнения. Это был Страх в чистом виде, Смерть в чистом виде. Рафаэле не хотел туда. Он не хотел во Тьму. Ему было страшно, так страшно, что каждая микроскопическая частичка его души  кричала: «Нет! Нет! Я не хочу! Я не пойду туда! Там темно!»
    Он представил себя, сильного, здорового, в своем собственном теле. Напряг это свое воображаемое тело, сжал кулаки, зажмурил  глаза, прижал локти к торсу  и с силой произнес "Я не умру сейчас!", а потом закричал протяжно, безостановочно: «Нееееееееееееееееееет!»
   
    Он кричал на одном дыхании, и дыхание не заканчивалось. Ему казалось, что это даже не крик, а поток энергии. Одновременно с этим нечеловеческим криком, он говорил. Или думал. Или молился. Это было одно и то же. Он взывал к какой-то непонятной ему, всемогущей Силе, которая была рядом, вокруг, а может быть даже внутри него: «Мне ничего не надо! Пускай у меня не будет ни рук, ни ног! Пускай я не смогу больше слышать, чувствовать, разговаривать! Заберите все это! Пожалуйста! Умоляю!  Только не темнота! Я прошу только одно: возможность ВИДЕТЬ…КРАСКИ… МИРА!


***
    Лазурно-синее… Изумрудно-зеленое… Сахарно-белое. Солнечно-золотое… Сочное, яркое, радостное. Его как будто захлестнуло светом и цветом. Никогда в своей жизни он не видел цвета такой интенсивности. Они были почти нереальны, как будто из другого мира.

     Однако он сразу, в долю мгновения понял, что он вернулся именно в свой мир, что он его отвоевал. Борьба была окончена, она завершилась победой. Он знал точно, что он теперь в безопасности. Но у него не было сил ни радоваться, ни размышлять над этим. Неподвижно лежа на спине, он смотрел в небо и просто любовался красками. 


ЧАСТЬ 3.  ВОЗВРАЩЕНИЕ К СЕБЕ
      
     Потом была больница. Капельницы. Уколы. Таблетки. Бесконечные операции.   

     Адвокаты. Разборки с работодателем.

     Постоянная суета в палате, толпы друзей, знакомых, родственников. Слова…слова…слова.
 
    А он помнил ту черную,  страшную, неумолимую дыру. Тот вход в неизвестный тоннель,  где, вопреки расхожим представлениям, он не видел никакого света в конце.

   В тот момент, когда Рафале очнулся под ярким голубым небом, он с ужасающей ясностью осознал небесконечность жизни.  Прочувствовал это каждой клеткой кожи. И уже на больничной койке Рафаэле принял решение, что больше никогда не будет жить и поступать так, как хотят от него другие, если он сам не чувствует к этому призыва. Если жизнь дали именно ему, значит, он должен прожить ее так, как чувствует, как подсказывает  сердце. Именно сердце, или интуиция, или как там еще это можно назвать,  должно вести нас по жизни. И  еще он понял, что нельзя окончательно проиграть, пока не сдашься сам. Он решил, что никогда не будет сдаваться на пути к своим целям, к реализации того, о чем мечтает именно он, что не станет больше принимать навязанного, от кого бы оно ни исходило.

    Вот это и было второе чудо, которое он совершил. Он сумел отринуть все, что не шло из его сердца.

    И первый шаг, который он сделал: он попросил прощения у Роберты и честно сказал, что не сможет быть с ней, потому что не испытывает к ней той любви, которая могла бы подвинуть его соединить с ней судьбу.  Он сказал ей, что никогда еще в своей жизни не встречал девушки, настолько идеально созданной для того, чтобы быть  женой и матерью. Но, увы, счастливчиком предназначено стать кому-то другому. А Рафаэле должен встретить свою женщину, ту, которую распознает его сердце. Его больше ничто не могло остановить. Ни его трехмесячная обездвиженность, ни заплаканные глаза Роберты, ни уговоры матери и отца, ни бесконечные увещевания родственников. 

     Прошло время.  Рафаэле поправился, и, следуя своим желаниям, снова уехал из Италии. Он долго жил в чужих краях.  Работал. Открыл свой небольшой, но доходный бизнес.  Через несколько лет его настигла страшная весть: его отец болен раком. Тогда Рафаэле продал бизнес и вернулся в Италию.  За год он потратил все вырученные деньги на лечение отца. Лечение было безуспешным. Похоронив отца, он остался в Италии с матерью. Снова стал работать.

    Он просто жил. Наслаждался каждым прожитым днем. И никогда не жаловался. Он знал, что он должен быть благодарен жизни за все, что она ему дает. Да что там, просто за то, что он жив.


***
    2012 год.
    Сейчас Рафаэле 42 года. У него есть любимая жена и маленький сын. Они – это смысл его жизни. Он работает и любит свою работу. Он так же, как и всегда, обожает свою маму.

    Иногда он делает странные вещи, повинуясь настроению. 

   Другая  бы сердилась или обижалась.

   А я не обижаюсь. Я знаю, он такой, мой Рафаэле. Безудержный, подвластный своим порывам.  А я ведь поклялась любить его, пока смерть не разлучит нас.

   И люблю.