Эдуард Асадов - в духовных поисках

7 сентября – день рождения мужественного и благородного поэта Эдуарда Асадова. Не все разделяют это мнение, но его творчество востребовано народом, как и стихи Некрасова и Высоцкого. И этот факт в комментариях не нуждается. Умер он 21 апреля  2004 года, в преклонном возрасте, на 82-м году жизни. Во время утренней зарядки его сердце внезапно остановилось. Накануне он много размышлял о религиозных вопросах, искал Бога, в Которого ему всегда хотелось верить. А вера, как известно, напрямую зависит от воли, от желания человека. «Вы не хотите прийти ко Мне, чтобы иметь жизнь», - упрекал Христос современников.  Эти литературоведческие заметки о мировоззренческих поисках Асадова вышли в свет при жизни популярного поэта, еще в двадцатом веке, а в 2001 году были опубликованы в авторской книге «Формула мудрости». Текст этой статьи приводится ниже.

Эдуард Асадов: «Мне так всегда хотелось верить в Бога»

Эдуард Асадов – честный и искренний поэт, пытающийся разобраться в религиозных вопросах. Однако богоборческие мотивы в его творчестве нередко продиктованы эмоциями. Ему немало пришлось хлебнуть горя на войне Отечественной и духовно-нравственной, но не хочется думать, что эти войны инвалидизировали его настолько, что он, наряду со слепотой физической стал слепцом духовным. Он откровенно ставит вопросы, адресуя их даже непосредственно Богу, ищет «козлов отпущения», виновных в международных драках, называемых войнами, в массовых истреблениях узников концлагерей, в том числе и детей. Подчас он спрашивает: за что ему выпал такой тяжёлый житейский крест болезни? Ведь, как будто больших грехов он не совершал… И тут же признаётся, что даже в аду он потребует, чтобы ему скостили все грехи. Так, значит, они всё-таки были? Но на каком основании поэт претендует на амнистию? На основании справки об инвалидности, полученной в боях с фашистскими захватчиками? Оказывается, нет. К нему, по его мнению, должен был явиться Ангел, который бы воочию убедил его в бытии Бога.
И коли меня хоть на год в ад
Вдруг пошлют по высшему приказу,
Я скажу: — Пусть мне грехи скостят!
Ибо ангел, хоть высок и свят,
Но ко мне он, как в забытый сад,
Так вовек и не пришел ни разу!

И хочется ответить поэту двустишием:
Христос, сразивший смерть и ад,
Тебя в раю ждёт, Эдуард!

Но возвратимся к публицистическому стихотворению Асадова  «Мне так всегда хотелось верить в Бога!»
Мне так всегда хотелось верить в Бога!
Ведь с верой легче все одолевать:
Болезни, зло, и если молвить строго,
То в смертный час и душу отдавать...

Совершенно справедливое наблюдение, подтверждённое опытом многих умирающих с верой в Бога людей. Но дальше следует изображение не живого, а иконописного Бога, как продукта фантазии художников кисти или пера. Именно этого, антропоморфного Бога, созданного уже поэтическим воображением, Асадов подвергает критике за Его, как ему кажется, не совсем логичные действия.
 В церквах с покрытых золотом икон,
Сквозь блеск свечей и ладан благовонный
В сиянье нимба всемогущий Он
Взирал на мир печальный и спокойный.
И тот, кого Он сердцем погружал
В святую веру с лучезарным звоном,
Торжественно и мудро объяснял,
Что мир по Божьим движется законам.
В Его руке, как стебельки травы, —
Все наши судьбы, доли и недоли.
Недаром даже волос с головы
Упасть не может без Господней воли.
А если так, то я хочу понять
Первопричину множества событий:
Стихий, и войн, и радостных открытий,
И как приходят зло и благодать?

Выдающийся поэт «серебряного века» Александр Блок, лауреат Нобелевской премии Борис Пастернак тоже стремились «дойти до самой сути» этих вопросов, и пришли к выводу, что дела Господни в высшей степени целесообразны. Лирик Эдуард Асадов пока сомневается в этом. 
И в жажде знать все то, что не постиг,
Я так далек от всякого кощунства,
Что было б, право, попросту безумство
Подумать так хотя бы и на миг.
Он создал весь наш мир. А после всех —
Адама с Евой, как венец созданья.
Но, как гласит Священное писанье,
Изгнал их вон за первородный грех.
Но если грех так тягостен Ему,
Зачем Он сам их создал разнополыми
И поселил потом в Эдеме голыми?
Я не шучу, а просто не пойму.
А яблоко в зелено-райской куще?
Миф про него — наивней, чем дитя.
Ведь Он же всеблагой и всемогущий,
Все знающий вперед и вездесущий
И мог все зло предотвратить шутя.

Не думаю, что на столь наивные вопросы следует отвечать автору в серьёзном тоне. Тем более, что пресловутый «миф о яблоке», о котором он упоминает, наводит на мысль, что с библейским первоисточником Эдуард Асадов не совсем знаком. Может быть, потому, что лично прочитать текст Библии не может, а консультанты его извратили. Если я не прав, то пусть поэт укажет то место в библейской книге Бытия, где речь идёт о яблоках. Там сказано о плодах с «дерева познания добра и зла», и, думается, поэту как никому другому не следует толковать библейский рассказ столь примитивно и буквально. Здесь нужно видеть метафору и, таким образом, уяснить суть грехопадения наших прародителей.
Однако автор стихотворения продолжает отвергать все предполагаемые обвинения в кощунстве, и категорично настаивает на своей искренности.
И вновь и вновь я с жаром повторяю,
Что здесь кощунства не было и нет.
Ведь я мечтал и до сих пор мечтаю
Поверить сердцем в негасимый свет.
Мне говорят: — Не рвись быть слишком умным,
Пей веру из божественной реки.
Но как, скажите, веровать бездумно?
И можно ль верить смыслу вопреки?
Ведь если это правда, что вокруг
Все происходит по Господней воле,
Тогда откуда в мире столько мук
И столько горя в человечьей доле?
Когда нас всех военный смерч хлестал,
И люди кров и головы теряли,
И гибли дети в том жестоком шквале,
А Он все видел? Знал и позволял?
Ведь «Волос просто так не упадет...»
А тут-то разве мелочь? Разве волос?
Сама земля порой кричала в голос
И корчился от муки небосвод.
Слова, что это — кара за грехи,
Кого всерьез, скажите, убедили?
Ну хорошо, пусть взрослые плохи,
Хоть и средь них есть честны и тихи,
А дети? Чем же дети нагрешили?
Кто допускал к насилью палачей?
В чью пользу было дьявольское сальдо,
Когда сжигали заживо детей
В печах Треблинки или Бухенвальда?!

«Почему Бог молчит? В мире совершаются жуткие дела! И тогда возникают вопросы: „А Бог?" „Где же Бог? Почему Бог молчит?" Кому приходят в голову вопросы: „Где же Бог?" „Почему Он это допускает? Почему Он молчит по поводу таких ужасных дел?" - у того, возможно, возникнет опасная мысль: „Может быть. Бога вообще не существует? Возможно, в небе никого и нет?! Может быть, атеизм все же - истина?!" У кого возникает такая мысль, тот должен прийти в ужас: ведь было бы жутко, если бы Бог в действительности не существовал. Тогда бы мы - люди, мы - изверги, были бы оставлены один на один. Тогда бы мы были, как заблудшие дети, которые не в состоянии найти дорогу домой. Бога нет? Это звучит зловеще. Вы себе даже не представляете, что Вы этим выражаете! Над этим - пустота! Мы предоставлены самим себе! Мы - один на один друг с другом! Никого нет страшнее для человека, чем сам человек, не так ли? У римлян была пословица: „Человек человеку - волк". Ужасно!»
Часто к нам люди обращаются с вопросом: „Как только Бог это допускает? Почему Он отвечает молчанием на все это?"
Отвечая на этот вопрос, немецкий священник Вильгельм Буш заявляет: «…я должен оговориться: я не личный секретарь Бога. Он мне не доверил Своих планов и не продиктовал мне стенограммы. Вы меня понимаете? Уже само по себе довольно глупо ставить вопрос так, будто мы можем понять Бога. Бог, которого я мог бы понять, в крайнем случае, мог бы быть настоятелем или суперинтендантом. Их я еще могу понять. Но тот, кого я действительно мог бы понять, Богом быть не может. В одном месте Библии Бог говорит: „Мои мысли не ваши мысли, ни ваши пути - пути Мои". Это очень убедительно.
Но все же, по мере своих возможностей, надо ответить на вопрос: „Почему Бог молчит?"
Во-первых, следует заметить, что вопрос: «Почему Бог молчит?» поставлен превратно. А именно, он поставлен так, как будто в зале судебных заседаний в судейском кресле восседает господин Асадов, а на скамье подсудимых - Бог. И он говорит: „Подсудимый Бог, как Ты только все это допускаешь? Почему Ты молчишь?" Надо со всей ясностью сказать: „Не существует Бога, который позволил бы нам судить в судейских креслах, а Сам бы сел на скамью подсудимых!
Вильгельм Буш обращается к личному опыту: «Я вспоминаю одну нелепую сцену того времени, когда я был еще совсем молодым пастором. Мне было 27 лет, я только что прибыл в Эссен, где вспыхнула забастовка шахтеров, сильно всех взволновавшая.
Однажды я прохожу мимо большой площади. Один человек стоит на ящике из-под мыла и громогласно обращается к людям, стоящим вокруг него. Он говорит о голодных детях, низких заработках и безработице. Вдруг он видит меня, узнает и начинает орать: „А, да вот и пастор! А ну-ка, иди сюда!" Обычно я отзываюсь на приветливое приглашение. Так и на сей раз я подхожу к толпе. Передо мной расступаются, я прохожу к оратору. Вокруг меня столпилось около сотни шахтеров. Мне стало немного не по себе. К такой ситуации меня в университете не подготовили. И он начал: „Послушайте-ка, пастор! Если Бог есть, о чем я не знаю, но возможно Он существует, то тогда я, если умру - предстану пред Ним и скажу,- и он закричал: „Почему Ты допустил кромсать людей на полях битв? Почему Ты допустил умирать от голода детям, когда другие выбрасывали пищу, потому, что у них были излишки? Почему Ты допустил чахнуть людям от рака? Почему?! Почему?!" И еще я Ему скажу: „Ты, Бог - убирайся! Прочь! Долой!" Так кричал этот человек... И тут я тоже крикнул: „Совершенно верно, долой этого Бога! Долой этого Бога!" Кругом все стихло. Оратор удивленно говорит: „Минутку! Вы же священник! Вам же не следует кричать: долой этого Бога!" Тогда я ему ответил: „Послушай-ка! Такой Бог, перед которым ты так выступаешь, перед которым ты смеешь разевать свой рот, который должен перед тобой отчитываться, как обвиняемый перед судьей - такой Бог существует только в твоем воображении. Такому и я могу сказать: долой этого Бога! Долой этого глупого Бога, которого сотворила себе наша современность, которого мы можем, по мере надобности, обвинять, устранять или возвращать! Такого Бога не существует! Но я хочу сказать тебе нечто другое: существует иной, настоящий Бог. Перед Ним ты предстанешь, как обвиняемый, и тогда ты даже рта не сможешь открыть, ибо Он тебя спросит: „Почему ты меня не чтил? Почему ты меня не призывал? Почему ты жил в нечистоте? Почему ты лгал? Почему ты ненавидел? Почему ты ссорился? Почему ты...?" Так Он будет тебя спрашивать. Тогда у тебя слова застрянут в горле! И ты из тысячи ни на один вопрос не ответишь! Такого Бога не существует, которому можно сказать: прочь! Но есть святой, живой, истинный Бог, который однажды может нам сказать: „Прочь от Меня!"
Вам я тоже хотел бы сказать: если Вы слышите, что люди упрекают Бога: как Бог это допускает? Почему Бог молчит? - скажите им: „Если бы мы могли обвинять Бога, то это был бы глупый, выдуманный Бог! Существует только один святой Бог, который нас обвиняет, Вас и меня!" Вы соблюдали Божьи заповеди? Как же Вы себе представляете? Бог строг по отношению своих заповедей. Мы - обвиняемые, но не Бог!
„Почему Бог молчит?" Да, Бог часто молчит, и Божие молчание - самый суровый приговор для нас!
Я убежден в существовании ада. Но он явно не таков, каким его представляют на многих картинах в виде дьявола, жарящего души на огне и прочей чепухи. Я представляю ад таким состоянием, когда Богу больше нечего сказать людям. Тогда они будут звать, тогда они будут молиться, кричать - Он им больше не ответит! Русский писатель Достоевский однажды сказал: „Ад - это такое место, на которое Бог больше не взирает", - где мы действительно покинуты Богом. Да, Божие молчание - это Его приговор. Таким образом, ад начинается уже в этой жизни, когда Бог молчит. Молчание Бога - Его приговор».

Продолжим чтение асадовского стихотворения.
И я готов, сто раз готов припасть
К ногам того мудрейшего святого,
Кто объяснит мне честно и толково,
Как понимать Божественную власть?
Любовь небес и — мука человечья.
Зло попирает грубо благодать.
Ведь тут же явно есть противоречье,
Ну, как его осмыслить и понять?
Да вот хоть я. Что совершал я прежде?
Какие были у меня грехи?
Учился, дрался, сочинял стихи,
Порой курил с ребятами в подъезде.
Свалиться в двадцать в черные лишенья,
А в небе — все спокойны и глухи,
Скажите, за какие преступленья?
И за какие смертные грехи?!

Возможно, сам поэт воображает себя безукоризненным праведником, которому можно драться, курить и сочинять фривольные стихи против Бога. Но то, что он мечтает уверовать в Бога, не лишает его шанса спастись и наследовать жизнь вечную. Только для этого следует изжить дух критицизма, избавиться от ропота, не искать «козлов отпущения» ни в земных, ни в небесных сферах, а с чувством благодарности долготерпеливо нести свой житейский крест. Примером такого поведения для автора может стать сам Христос, вообще не имеющий грехов, но преследуемый и распятый на кресте, или хотя бы апостол Павел с его «жалом в плоть», осознающий его назначение для своего духовного усовершенствования.
Я в Бога так уверовать мечтаю
И до сих пор надежду берегу.
Но там, где суть вещей не понимаю -
Бездумно верить просто не могу.
И если с сердца кто-то снимет гири
И обрету я мир и тишину,
Я стану самым верующим в мире
И с веры той вовеки не сверну!

Ещё одно стихотворение Эдуарда Асадова «Хочу понять» на мировоззренческую тему снова касается его непонимания Божественного Промысла.
Вот никак не пойму: почему, зачем
Божьим силам угоден лишь раб скорбящий,
Раб, повсюду о чем-то всегда молящий,
Уступающий в страхе всегда и всем?
Отчего возвеличен был в ранг святого
Тот, кто где-нибудь схимником век влачил,
Кто постами себя изнурял сурово
И в молитвах поклоны бессчетно бил?
Он не строил домов, не мостил дороги,
Он не сеял хлебов, не растил детей
И за чьи-либо горести и тревоги
Не платился в борьбе головой своей.
Он молился. Все правильно. Но молиться
Много легче, чем молотом в кузне бить,
Плавить сталь или сосны в тайге валить.
Нет, молиться — не в поте лица трудиться?

В стихотворении «Хочу понять» Эдуард Асадов пытается уразуметь подвижнический труд святых людей. Молитва ему представляется чем-то совершенно ненужным, по его мнению, противоположным строительству домов и выращиванью хлебов. И как тогда толковать слова великого поэта Александра Пушкина: «Мы рождены для вдохновенья, для звуков сладких и молитв»? Как отнестись к стихотворению Михаила Лермонтова «Молитва», которое начинается так: «В минуту жизни трудную, теснится ль в сердце грусть, одну молитву чудную твержу я наизусть»?
Но в святые возвысили не того,
Кто весь век был в труде и соленой влаге,
А того, не свершившего ничего
И всю жизнь говорившего лишь о благе.

Увы, точно так же кое-кому стихоплётство представляется излишним. Не за то ли судили Иосифа Бродского, как тунеядца? Стихи, дорастающие до молитвы, являются вершинами человеческой культуры, и подвергать осуждению труд пророка и молитвенника так же глупо, как и труд поэта.
Читаем дальше.
И никак не могу я постичь душой,
Почему и в былом, и при нашем времени
Жизнь мерзавцев, как правило, — рай земной,
А порядочным — вечно щелчки по темени?!
И коль ведомо Богу всегда о том,
Что свершится у нас на земле заране,
Почему Он не грянет святым огнем
По жулью, подлецам и по всякой дряни?!

Поэт ставит вопрос вполне логично. И будет время, когда жульё, дрянь и вся нечисть получат по заслугам. От Бога никому не скрыться, и огонь возмездья – впереди. Ну, а пока людям, обладающим свободой воли и правом выбора, представляется возможность проявить энтузиазм и самим покарать виновных. Однако не следует Бога воспринимать исключительно, как милиционера, который обязан наказывать преступников. И долго ли мы скулить будем о социальной несправедливости? Где же ваша инициатива, поэт?
Как-то судья расспрашивал свидетеля, что тот сделал, когда увидел, что хулиган  ударил женщину кулаком по лицу.
- Я побежал к телефону, чтобы вызвать милицию, - ответил тот.
Этот человек оказался только пассивным наблюдателем криминальной истории. Он, возможно, резко осуждал преступника. Но всё, на что он оказался способным, это на звонок в милицию. Многие созерцатели беззаконий в мире заняты только критикой в адрес Бога или светских властей, а сами активным переустройством жизни заниматься не хотят.
Правда, несколько ниже Эдуард Асадов всё-таки признаёт бытие Бога с оговоркой, что Он, видимо, несколько иной, чем рисуется ограниченным человеческим воображением. Что ж, как говорится, и на том спасибо.
Да, согласен: Он есть. Но иной, наверно,
И не все, может статься, в Его руках,
Значит, биться со всем, что черно и скверно,
Надо нам. Нам самим, на свой риск и страх.
Да и надо ль, чтоб лезли в глаза и уши
Жар свечей, песнопенья и блеск кадил?
Бог не жаждет торжеств, не казнит, не рушит.
Пусть Он вечно живёт только в наших душах,
Где учил бы труду и любви учил.

Впрочем, в этом прав поэт Асадов: не стоит живого Бога отождествлять с ортодоксальной церковной символикой. Воистину, «Царствие Божие внутри нас», и Господь должен жить в наших душах, а сердца должны стать храмами Святого Духа, в которых прославляется Царь славы Спаситель Христос. "Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам" (Мф. 6:33). "Это - основное", как говорил Нехлюдов в романе Льва Толстого "Анна Каренина". Все прочее - остальное. А мы, к сожалению, предпочитаем основное - остальному, то есть, как бы "ставим телегу впереди лошади". Оттого и счастье вроде призрачной "синей птицы" ускользает из наших рук. Надо правильно расставлять приоритеты, и акцент делать не на поиски счастья, а на приобретение драгоценной жемчужины Царства Божьего. А это Царство, как объяснял Апостол Павел, "не пища и питье, а праведность, мир и радость во Святом Духе" (Рим. 14:17). Сосредоточенный на стремлении к высшей цели, он свое мировоззренческое кредо сформулировал так: "Ибо для меня жизнь - Христос, и смерть - приобретение" (Флп. 1:21) Христа и всего, что с Ним связано. Бог нам в помощь!