Земля Уц одна из областей Эдома

Когда же это началось? Когда человек задумался о существовании в мире зла, сопоставив его с существованием Бога?Эта библейская книга начинается словами: «Был человек в стране Уц, Иов – имя его». И кончается так: «И умер Иов в старости. Сытый днями». А между эпически спокойным началом и поразительно образным концом («сытый днями») распростерлось одно из самых глубоких и драматических произведений библейской литературы, остававшееся предметом религиозно-философского анализа на протяжении двух с половиной тысячелетий, прошедших после его создания и включения в библейский канон.
Земля Уц – одна из областей Эдома – пустынной страны, расположенной между южной оконечностью Мертвого моря и Эйлатским заливом. В этой стране, овеянной жаркими ветрами и палимой нещадным солнцем, жил некогда человек, который был «непорочен и справедлив, и богобоязнен, и далек от зла».  Еще в третьем веке до нашей эры, то есть примерно в те времена, когда могла быть написана Книга Иова, Эпикур, этот мастер философских парадоксов, сформулировал свое знаменитое противоречие между всемогуществом Бога и наличием в мире зла. Всевышний или хочет устранить зло и не может, или может, но не хочет, или не может и не хочет, или хочет и может. В первом случае он бессилен, во втором – зол, в третьем – бессилен и зол, а в четвертом – если и хочет, и может, то откуда тогда зло? «Человек может спорить с Богом,  – писал Бердяев, – потому что Бог ждет и требует свободы человека, свободной его любви, свободного его познания. Автомат не нужен и не интересен Богу». Этот спор впервые начал Иов. Вот он сидит у городских ворот в пепле, прахе и проказе, потеряв детей и богатство, дошедший до крайней степени бедствий и унижения, и вопрошает Господа: «Взываю к Тебе о помощи, но Ты не отвечаешь мне. Стою перед Тобою, но Ты не обращаешь внимания. Ты сделался жестоким ко мне.Мощью руки Твоей Ты враждуешь против меня… А ведь я на бедняка не простирал руки,когда он в беде своей взывал ко мне. Разве не плакал я о несчастном? Душа моя не скорбела ли о нищем?... Иов жил в земле Уц, в северной части Аравии, «был непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла», а по своему богатству «был знаменитее всех сынов Востока». У него было семь сыновей и три дочери, составлявшие счастливое семейство. Этому счастью позавидовал Сатана и перед лицом Бога стал утверждать, что Иов праведен и богобоязнен только благодаря своему земному счастью, с потерей которого исчезнет и всё его благочестие. Чтобы изобличить эту ложь, Бог позволил Сатане испытать Иова всеми бедствиями земной жизни.
Сатана лишает его всего богатства, всех слуг и всех детей, а когда и это не поколебало Иова, то Сатана поразил его тело страшною проказой. Болезнь лишила его права пребывания в городе: он должен был удалиться за его пределы и там, скобля струпья на своем теле черепком, сидел в пепле и навозе. Все отвернулись от него.
Видя его страдания, его жена говорила ему: «Чего ты ждёшь? Отрекись от Бога, и Он поразит тебя смертью!» Но Иов сказал ей: «Ты говоришь, как безумная. Если мы любим принимать от Бога счастье, то не должны ли переносить с терпением и несчастье?» Таким терпеливым был Иов. Он лишился всего и сам заболел, терпел обиды и унижения, но не роптал, не жаловался на Бога и не сказал против Бога ни одного грубого слова. О несчастии Иова услышали друзья его Елифаз, Вилдад и Софар. Семь дней они молча оплакивали его страдания; наконец они стали утешать его, уверяя, что Бог справедлив, и если он страдает теперь, то страдает за какие-нибудь согрешения свои, в которых должен покаяться. Это заявление выходило из общего ветхозаветного представления, что всякое страдание есть возмездие за какую-нибудь неправду. Утешавшие его друзья старались найти у Иова какие-либо прегрешения, которые оправдали бы его несчастную судьбу, как целесообразную и осмысленную.
Но и в таком страдании Иов ни одним словом ропота не согрешил перед Богом.
После этого Господь за терпение вдвое наградил Иова. Скоро он исцелился от своей болезни и разбогател вдвое больше, чем прежде. У него опять родилось семь сыновей и три дочери. Он прожил после сего в счастье 140 лет и умер в глубокой старости, став примером терпения.
Судьба Иова есть как бы прототип человеческой судьбы на земле. Древнееврейскому народу было свойственно убеждение, что блага жизни и счастье даются человеку за добродетельную жизнь. И если блага жизни у него отнимаются и он становится несчастным, то это значит, что добродетель его пошатнулась и он согрешил. Награда и наказания даются человеку еще в пределах земной жизни. При таком сознании трудно понять безвинное страдание. Его не могли понять друзья - утешители Иова. Иов был благочестивый и добродетельный человек, он всегда почитал Бога и был покорен Его закону. Но вот у такого человека отнимаются все блага жизни, и он становится несчастнейшим из людей, страдания его непереносимы. Утешавшие его друзья старались найти у Иова какие-либо прегрешения, которые оправдали бы его несчастную судьбу, как целесообразную и осмысленную. Но Иов настаивал на своем. Он восстал против Бога и боролся против Бога, взывал к божественной справедливости. Бог оправдал Иова и осудил его утешителей. Людям очень трудно отказаться от целесообразности всего происходящего в мире и, значит, трудно понять безвинное страдание. Многим кажется, что если есть безвинное страдание, то, значит, нет Бога, нет промысла Божьего.
В начале 1990-х гг. я,наконец попала на Святую землю. Не буду говорить о том, какое впечатление произвел на меня Иерусалим.Я простто твердо знала и чувствовала,что была здеськогда-то,ходила и,возможно жила. Но, побродив по городу несколько дней, мы в конце концов, чтобы упорядочить впечатления, записались на экскурсию. Группу в составе очень разных русскоязычных людей вела бойкая и красноречивая молодая женщина. По пути в Старый город она остановила автобус около какого-то отеля и через минуту вышла оттуда, ведя под руку старого человека профессорского вида в добротном новом костюме,где брюки собирали пыль веков. На лице его отображалось некое смятение или, точнее сказать, волнение. Он сел рядом со мной, и за те полчаса, что наш автобус петлял по узким, забитым машинами улицам, мы познакомились.
Он и в самом деле оказался профессором Новосибирского университета и, как я потом узнала, выдающимся исследователем Ветхого Завета, в каковом качестве и приехал в Израиль на международный конгресс библеистов.
То, что в Новосибирском университете в советские атеистические времена мог работать серьезный библеист с международным именем, было для меня сюрпризом. Но мой спутник, не отрывая взгляда от окна, рассказал, что он по первой своей специальности археолог, работавший вместе с известным исследователем прошлого Сибири академиком Окладниковым, который и пригласил его в Новосибирский университет, в славный своим научным вольномыслием Академгородок. И уж там мой новый знакомый отдался своей страсти, своему выношенному в местечковом хедерном детстве призванию – библеистике.
Конечно, всё непросто, его монографии подвергались жесткой идеологической цензуре, выходили с большими перерывами, приходилось  идти на компромиссы – ссылаться на Маркса, Энгельса, но что поделаешь? Тем не менее наработано немало – он реконструировал и восстанавливал ветхозаветные тексты, исследовал Книгу Экклезиаста, сделал научный перевод на русский язык Книги Иова с историко-лингвистическим комментарием, а сейчас работает над переводом Книги Даниила. Его труды признаны международным сообществом, у него есть ученики, жизнь не прошла даром, но, погружаясь в глубины библейского иврита, в тонкости арамейского языка, он всегда мечтал своими глазами увидеть эту Святую землю. Мечта казалось несбыточной. Сколько ни говори: «В будущем году в Иерусалиме!», ближе эта земля в советские времена не становилась. И вот теперь, когда ему 80 и каждый прожитый год – подарок Бога, мечта сбылась,он попадает в наш автобус  и мы с ним едем к Стене плача.
У Стены плача я потеряла его из виду, отдавшись непередаваемо трепетному ощущению, которое всякий раз охватывает меня у этих святых камней, словно испускающих эманацию намоленности. И вспомнила о своем соседе, лишь снова оказавшись в автобусе. Его место пустовало. Наша гид, безмолвно пересчитав нас, ушла и минут через десять привела за руку старика поникшего,усталого в запыленных американских штиблетах и страшного от пыли брюках. Он медленно шел, сгорбившись, потеряв свою профессорскую стать, с растрепанными сединами и глазами, полными слез. Я пропустила его к окну. Он сидел, упершись лбом в стекло и что-то беззвучно шептал. Что? Молитву? Библейский текст? Заклинание? Я не осмеливалась нарушить его уединение. Автобус остановился у отеля, где он жил. Мы, молча, обнялись, обменявшись адресами. На его – стояло: Моисей Иосифович Рижский.
Спустя год на книжном развале в Хайфе,в старых коробках из-под печенья я обнаружила его монографию: «Книга Иова. Из истории библейского текста». Стоила она какие-то 3 шекеля. «Почему так дешево? – спросила я. – Это ж практически бесплатно». – «Неликвиды, – вздохнул продавец. – Кому они нужны».Я купила. Она долго у нас дома хранилась и только недавно я ее отправила по ее законному адресу.....
Из Википедии я узнала, что Рижский прожил еще около десяти лет после нашей мимолетной встречи и умер в 2000 г. в возрасте почти 90 лет, вполне возможно, «сытым днями».