На перехват

Немцы отступали по всему фронту. Мы тогда находились на первом Прибалтийском фронте, которым командовал И.Х. Баграмян.
Наша часть выдвинулась вперёд языком почти на девяносто километров. Пробираясь по колено, а иногда и по пояс в болотах, по кустарникам, переходя небольшие речки, чтобы отрезать путь отступающему врагу.
Естественно, что все хозяйственные тылы, как кухня, склады питания продовольственного, а так же боевого, отставали от нас.
Мы освободились ото всего, что мешало нашему быстрому продвижению вперёд. От нас отстали все тяжёлые виды вооружения, артиллерия, тяжёлые миномёты. Единственные, что двигались вместе с нами, которые и оказывали нам большую помощь, это закреплённые за каждым взводом по одному станковому пулемёту из пулемётной роты нашего полка.  С нами были всегда одни очень хорошие ребята, которых мы считали своими, помогали им тянуть их нелёгкую поклажу. Кроме того, во взводе было три ручных пулемёта. Одним – Бойко, вторым не помню кто, и третьим Альмухаметов (певец из Казахстана), а второй певец, что постарше, Байбулатов, был у него вторым номером.
И вот как-то однажды, мы усталые, прошедшие изрядный путь по кустам и болотам вышли на полянку. На полянке солнце. Мы мокрые как черти. Привал. Быстро разулись, чтобы подсушить портянки. Легли и тут же заснули, кроме тех, кому не положено было спать.
Слышу во сне команду: “В ружьё!” Вскочил, смотрю, люди торопятся, обуваются. Некоторые уже бегут к опушке леса. Крикнул своим, чтобы живее, и тоже бежим в лес, хотя сами не знаем: куда бежим и зачем бежим.
Сначала подумали, что заметили вражеские самолёты, и естественно, хотим укрыться в лесу. Но вот и лес, а мы продолжаем бежать.
Настигаю я на бегу командира роты, спрашиваю: куда бежим?   
-  За лесом дорога, - сказал он, - по ней идёт немецкий обоз. Наша задача: задержать этот обоз.
Ровняюсь со своими ребятами. Передаю им то, что услышал от командира роты. У ребят поднялось настроение. Давно уже жили впроголодь. А тут трофейные припасы. А мы уже знали вкус трофейного компота, галет, спагетти, шпика, различные консервы и другие вкусные вещи. Ребята прибавили ходу в расчёте на будущие блага.
Бежим все кучно, потому что в лесу, и знаем задачу быстрее, миновать лес и напасть на беззащитный обоз, идущий по дороге.
Но вдруг на нас стали обрушиваться мины. Рассредоточились, но темпы хода выдерживаем, только удивлены, с чего же это обоз из миномётов дует, и настоящими минами, а не какими-то консервными банками с компотом.
Что не дальше, то стрельба идёт погуще. Продолжаем бежать. Выбежали на опушку леса. Смотрим, дорога действительно есть, но никакого обоза не видно, а от мин становится жарко. Моему взводу дали направление по центру, сразу по тому направлению, по которому мы бежали. Вот мы миновали дорогу, и бежим дальше к высотке. Редкий кустарник миновали, небольшой ручей. Противника не видно, а у нас потери. Залегли. Место болотистое, кочки. Закапываться нельзя, вода.
Залегли за болотные кочки. Так как мы шли впереди и по центру, у нас потери. У нас очутился ротный санинструктор Елагин и все взводные санитары нашей роты. Залёг и я за кочку, оглядываюсь кругом, впереди чувствуется немецкая оборона и довольно крепкая. Смотрю, у меня свой взвод и часть первого взвода нашей роты. Враги усиленно ведут миномётный и пулемётный огонь, наших нигде близко нет. Далеко влево, около деревушки, видимо штаб батальона. Около отдельной избушки, вернее сруба, стоящего на краю деревни, увидел комиссара батальона. Смотрю, на нас надвигается цепь немцев. Идут, стреляют из ручных пулемётов, автоматов. Кричат. Предупреждаю, без команды не стрелять, подпустить как можно ближе. Учитывать, что патронов у нас мало, зря не расходовать.
Справа от меня станковый пулемёт, все заняли места. Из автоматов стрелять только когда подойдут. Платком вытер свой автомат, вытащил из кобуры пистолет. Наблюдаю. Сдерживаю, чтобы раньше времени не начали стрельбу.
Они идут. Мы напряжены до крайности, и вот они уже совсем близко, считаю, чтобы не забросали нас ручными гранатами, учитывая, что они у них на палках, и, следовательно, их можно бросать далеко.
Подполз к убитым, взял у них гранаты, патроны, оружие, положил около себя. И вот наступил момент. “Огонь!” – крикнул я. Застрочил станковый пулемёт, заработали ручные пулемёты, защёлкали винтовки, кое-где начали прорываться автоматные очереди, хотя я и предупреждал, что автоматы – в последнюю очередь, когда подойдут ближе.
Массированный и, надо сказать, прицельный огонь сбил спесь с атакующих, и вот слышим на чистом русском языке, с четырёхэтажным матом оттуда крикнули: “Что вы, мать вашу мать, по своим бьёте!”
Стрельба сразу прекратилась. На всех подействовал такой отклик на нашу стрельбу. Смотрим во все глаза – что за наваждение? Тогда то меня просветило, и я крикнул: “По изменникам Родины, предателям нашего народа, власовцам, огонь!” И прерванная на несколько секунд стрельба возобновилась с новой, ещё более яростной силой. Цепь как ветром сдуло. Это была наша первая встреча с власовцами.
Они залегли и начали отползать. Стрельба почти прекратилась. Только изредка услышишь винтовочный выстрел или короткую очередь пулемётов. Это когда ведут стрельбу наверняка, в цель по неосторожно уползающим власовцам. И нас снова начали осыпать минами. Опять потери, вывели из строя два ручных пулемёта.
Бойко собрал к себе все магазины от этих пулемётов. Бойца Белоцерковского убили. Пуля попала ему прямо в лоб. Убили помкомвзвода молдаванина. Недалеко от меня ранило одного бойца. К нему подполз санитар первого взвода Нугуманов, красивый здоровый парень, хороший портной. Стал он перевязывать этого бойца, и только немного приподнялся над ним, чтобы пропустить под него бинт, пуля попала ему в правый висок, и он упал мёртвым на раненого бойца, который тоже умер.
Вижу, два бойца из другой роты нашего батальона ведут раненого лейтенанта Петрова. Он тоже командир взвода. Их роту разбили. Сам Петров из Ижевска. Мы с ним дружили. Он простился со мной и пошёл в тыл в сопровождении двух бойцов. Ноги у него целы, рана в груди и руке.
После него к нам прибился пожилой боец из первой роты, которая была правее нас. Фамилия бойца Бугаенко. Он сказал, что их рота разбита власовцами, и что там правее никого нет. Он залёг со своей винтовкой в рядах моих бойцов. У меня оказались несколько человек из первого взвода нашей роты.
Мы отбили ещё одну атаку власовцев. Их было много, на наш участок шло не менее роты. Мы подбирали после убитых огневые средства, патроны, гранаты, так как всего было мало и ждать пополнения неоткуда. Мы не знали, где наше командование.
Вдруг мне говорят: “Командир, смотри!” Смотрю, один из бойцов первого взвода, комсомолец из Казани, видимо не выдержал, пополз сдаваться на милость победителей. Он уже миновал больше половины расстояния до их оборонительного рубежа, вскочил на ноги, поднял руки и бежит к ним.
- Бойко! – крикнул я, - не упусти!
Бойко прицелился, дал очередь, и с трусом было покончено.
Мы представляли себе, что бы он мог сделать там для нас. Он бы рассказал, в каком критическом состоянии мы находимся. И они бы нас как курят взяли.
Снова они предприняли атаку после того, как мы убили своего перебежчика. Но и эту атаку мы отбили. Подходили они близко. Пришлось отстреливаться и автоматами. В кожух моего автомата попала разрывная пуля, ударило в щёку осколочком железки и перевернуло нижний коренной зуб корнями кверху. Только на внутренней кожице десны. Я выкинул его изо рта, выплюнул кровь, и всё прошло.
Обернувшись назад, я за кустами заметил связного командира роты Выдру. Он был мой боец, молодой, расторопный. Вот командир роты и взял его к себе связным.
- Что ты там делаешь? – крикнул я ему.
Он быстро подполз ко мне и сказал, что прислан командиром роты, чтобы наблюдать за нами.
- А где командир роты?
- Он отошёл с остатками роты назад.
- А где командир батальона?
- Тоже там. Все отошли.
- Где же другие подразделения нашего батальона?
- Никого нет. Все они там.
Подумал я, ещё атака и мы останемся совсем без патрон. Что можем сделать мы, не более двадцати человек, часть которых ранена, против крупных сил противника? Скоро у нас не будет ни одного патрона. И держаться нам в этом болоте будет невозможно. И я решил отойти, чтобы сберечь остатки наших сил. Я сказал санинструктору роты Елагину, что собираемся отходить, подготовь к эвакуации раненых.
Оказалось, что у всех у наших раны то в руку, то в лицо, в плечи, а ноги у всех целы. Вот Елагин с оставшимися санитарами сделал перевязки всем раненым. Собрали все патроны, гранаты, первыми пошли расчёт станкового пулемёта, затем раненые, к каждому раненому двое здоровых, чтобы помогать им. Замыкали мы с Бойко.
Особенно нас умоляли раненые не бросать их: “Мы будем стараться во всю. Если же вам самим тяжело будет, то застрелите нас, но живых немцам не отдавайте”.
Мы дали им слово, что не бросим их.
Вот власовцы видимо снова стали готовиться к атаке, обрабатывая нашу позицию. А мы в это время потихоньку ушли в кусты, перешли ручеёк и снова в редкие кусты. Правда, по нам тоже бросили штуки три - четыре мин, но видимо подумали, что это эвакуируются раненые в тыл. А в основном велась усиленная обработка тех мест, где мы только что были. Видимо им надоело с нами возиться.
 Идём тем же путём, каким наступали. Миновали ту дорогу, на которой рассчитывали разгромить обоз. Видим, дальше за дорогой на высотке скопление людей. Кто-то из ребят крикнул: “Наши! Наши!” Кто-то заметил кухню. Обрадовались, идём, торопимся, рассыпались. Но что такое, по нам бьют из пулемётов?
Кричим. Грозим ложами автоматов (оранжевыми), чтобы доказать, что мы свои. Совсем очумели. Так и подбить могут. Скомандовал перебежку. У них стрельба ещё более усилилась. И вот бегу я, высматриваю ямку, где бы лечь и что вижу, около ног как водой брызнуло. Значит, бьют трассирующими. В темноте их хорошо видно, а при солнце только всматриваясь можно заметить, как брызги воды сверкнут. Значит там не наши, у наших трассирующих нет, или очень редко. Кричу ребятам: “Там враги! Не наши! Назад в низину!”
Тут сразу мы спустились в низину, вошли в мёртвую зону, недоступную для настильного пулемётного огня. Так мы вышли в низину, поросшую высокой осокой. Почувствовали себя несколько спокойнее, собрались с духом, чтобы продолжить дальше путь.
Летят пять наших самолётов. Ну, думаем, дадут теперь им жару. Они пролетели над нами, и вот один из них снизился и давай гвоздить по нам из пулемёта. Мало ему власовцев, на горе сколько угодно, бей не стесняйся, а он на нас и на бреющем полёте. Кричу своим: ложись в осоку, потеряет, низко летит, обязательно потеряет. И верно, скоро он потерял нас и полетел догонять своих товарищей. А мы пошли дальше к лесу, по которому мы бежали, чтобы обнаружить обоз.
Но до леса посевы ржи. Она уже начала чуть-чуть желтеть. Рожь редкая, и вижу я, как по ржи силуэты, один за другим, на коленях, по-собачьи пробираются люди, как раз поперёк нашего движения. И направление с той высотки, на которую мы так стремились. Значит, хотят отрезать нас от леса. Сколько их, определить трудно, потому что ползут один за другим.
Ну, думаю, всё. Не стану ребят пугать, сами поймут, что надо делать, а сам приготовился подороже продать свою жизнь. Всё равно им надо менять своё положение для того, чтобы стрелять. Я подготовил автомат дать очередь. И только было ещё секунда, как они: “Товарищ лейтенант!”
Когда они поднялись, эти силуэты оказались разведчики из первой роты нашего батальона. Но каков вид! Без головных уборов, некоторые без оружия, их оказалось человек пятнадцать-двадцать. Спрашиваем их:
- Кто на высотке?
-  Власовцы, добивают раненых. Наша рота целиком уничтожена, а мы спрятались во ржи. На двух или трёх машинах поехали за этот лес. От них узнали, что лейтенант Петров со своими бойцами наткнулся на власовцев, и чтобы не сдаться в плен живым – застрелился.
Я им раздал огнеприпасы, которые нёс в мешке. Кому гранаты, а имеющим автоматы – патроны, и мы пошли к лесу. Выйдя на опушку леса, я осмотрелся и послал две группы делать вид, что строим оборону. По ним сразу с той высотки открыли стрельбу. Значит, за нами следят.
Собрали из карманов, что у кого было, все пищевые запасы в одно место, и первым долгом покормили раненых товарищей. Немного отдохнули. И сообща обсудили наше положение. Пока нам неизвестно, где наши. Нет карт. Обстановка показывает, что здесь действуют “власовцы”, заклятые наши враги. Продвигаться будем осторожно. Во всяком случае – по ночам. Самое главное для нас – тщательная маскировка. Нас не должны застать врасплох. Мы должны первые увидеть врага. Дисциплина, прежде всего, от этого зависит наша жизнь.
Отдохнув немного, пошли дальше, выставив передовые, боковые и тыловые дозоры, по два человека в каждом. Этот лес миновали в сумерки, из него вышли, стало совсем темно. Во второй пришли в полной темноте. Медленно и осторожно продвигаемся дальше.
Из переднего дозора связной с донесением: “Впереди какая-то воинская часть на привале. Веду наблюдение”.
Приказ всем сойти с дороги, тщательно замаскироваться. В передний дозор подкрепление и приказ: “Продолжайте наблюдение. Выясните всё. Учтите, что власовцы, к сожалению, говорят на русском языке”.