Станция мост

СТАНЦИЯ МОСТ

1

Смотришь на вещи, на события. Смотришь на серость окружающего мира, на однообразность поведения и мыслей. На стереотипы желаний и с ужасом осознаешь, где – нибудь в тихом баре, или отказавшись напрочь вызывать такси, дождаться первого поезда метро, выйти на мосту и, вглядываясь в туманное зарождение реки, смотреть на рассвет. Просто вот так, стоять рядом, смотреть на серую рябь. Смотреть как пожелтевшая листва, тяжелеет от влаги, клонится к линии горизонта. Не смотря на утренние плюс шесть вовсе не холодно. Ты словно переносишься в иной мир, ирреальный. В крови еще гуляет накопленный за всю ночь алкоголь, мысль предельно четкая и ясная. Кажется чуть напрячься и ты можешь вспомнить все песни, одну за другой, которые звучали за эту ночь. Вспомнить каждую фразу, каждое переживание. Каждый смешок не в тему, каждую очередную стопку за что – то окрыленное или же попросту глупое. И вот так, вырвавшись из теплой атмосферы, голова еще гудит от басов. Ты выходишь на улицу. Берешь ее за руку и вы идете по пустынной улице. Вы подходите к метро и видите еще несколько таких же заиндевевших романтиков. Единственное, что различает вас – это наличие денег и возраст. Ты смотришь на себя со стороны и задумываешься. Куда ты лезешь. Тебе уже тридцать, а им едва ли восемнадцать. У них только вся жизнь впереди, а ты уже начинаешь затухать. В твоей жизни произошло так много, совершенно не нужного и пустого. Ты не изобрел ничего, ты не создал ничего прекрасного. Ты тратил время  на убийство живых образов, мумифицировал их в числа, а потом числа эти заливались краской. Что дальше было с эти образами в глянцевом обороте. Кто вытирал им задницу, кто – то ставил на него кофе, кто – то собирал в них осколки разбитых чашек. Чьи – то дети вырезали с тыльной стороны какую – нибудь собачку, или красивую картинку, а от твоей оставалась только часть. Совершенно бессмысленная. Порой так интересно было взять вырезанную кем – то из какого – нибудь журнала картинку и посмотреть на тыльную сторону. Иногда случалось так, что там картинка или текст тоже оставались целостными. Полное несоответствие. Полное несоответствие лица и изнанки. Ровно также как и ты сам, и весь окружающий мир. Правды нет, есть только твоя и для других. Но когда начинаешь осознавать, что «для других» внезапно начинает поглащать тебя, подменивать истинность, реальность…становится страшно, но продолжаешь дальше гнать мысли, думая о том, что все так…
Ты делал это на автомате, потому, что понимал, что это попросту приносит деньги. Доллар…Грязная зеленая бумажка, как сказал однажды Жириновский…
Сейчас все стало внезапно по другому. Я словно очнулся ото сна.
Я шел вместе с Фритт по этому мосту. Я смотрел на восход солнца. Я смотрел на то, как черные волосы Фритт становились в свете солнца рыжими. Я вспоминал ДЖАБ и понимал. Понимал с чуткостью зверя, что то, что было тогда и было истинным.
Шли дни, недели. Мы продолжали встречаться с Фритт. Просто ходили по каким – то злачным местам. Только по вечерам. По ночам. Утром она неизменно снова уходила в никуда. Фритт никогда не звонила сама. Я и не ждал звонка. Просто я знал, что она была рядом. В какой – то момент я начинал задумываться и понимать, что с момента ДЖАБА не изменилось ничего. Все именно так же, как и тогда.
Когда мне становилось совсем тошно или нечего было делать. Когда начинался дождь, или же когда он наоборот долго не начинался и было просто холодно. Я звонил Фритт. Я слышал ее звонкий голос, такой теплый и нежный. И Фритт говорила может она или нет. Если она могла мы шли в клуб. На ночной концерт. Куда угодно. Просто тратили деньги. Перекидывались фразами. Потом ехали ко мне. Занимались любовью, засыпали, а утром Фритт исчезала. Я чувствовал запах духов, я смотрел на несколько оставленных длинных, черных и гладких, как змея волос, я вспоминал, а потом снова возвращался к своей жизни. Но жизнь эта казалась тенью. Я не знаю, что произошло все – таки тогда в ДЖАБЕ. Но жизнь остановилась. Словно кто – то подключил меня к сети, а потом выдернул провод. И вот теперь приходит Фритт. Поворачивает тумблер и снова живу, уходит Фритт и я снова выключен. Я смотрю в ее черные глаза, я пытаюсь посчитать звезды в ее бездне, он понимаю, что это попросту невозможно. Звезд слишком много, а я…я всего лишь такой маленький спутник, один из бесчисленного количества спутников, кружащий вокруг одной из планет Фритт. И когда звезды сходятся…когда созвездия противопоставляются друг другу происходит что – то, но случается это раз в тысячелетия, а жизнь человеческая это какие – то 70 лет…жизнь измеряется чуть ли не минутами, а там столетиями. И я не успею дождаться момента, когда звезды снова встанут в ряд…я просто сижу на этом своем заброшенном на край вселенной спутнике, и когда становится совсем грустно. Когда всматриваться в чернеющую даль, искрящуюся миллионами таких же звездочек, я выхожу из дома, я закуриваю сигарету, я развожу костер. И жду. Жду пока меня заметят…

2

В голове проносились отрывки воспоминаний о проведенной ночи. Неплохая группа, типа РХЧП. Море алкоголя, шума. Ярких цветов и света. Только под утро мы выбрались на свежий воздух и вдыхая, как в анекдоте, про утро, запах задыхающегося от выхлопных газов, центра…поняли какой же это свежий воздух. Я настоял на том, чтобы мы ехали на метро…мы вышли на станции… на станции, которую всегда в детстве называли просто. Станция «Мост».
Фритт молча смотрела на восход. Просто стояла и смотрела. Как птица. Опустив крылья. Оперившись ими на перила моста.
Я почему – то вспомнил рассказ Битла тогда.
Зависая в каком – то баре с приятелем, они изрядно набрались и вышли на улицу подышать свежим воздухом. На перилах, в пополам, висел какой – то грузный бритый парень. Явно ничего не соображающий. Из кармана джинс торчал пухлый бумажник. Битл толкнул приятеля, - смотрика!
Несколько минут замешательства и того парня обчистили. Бумажник аккуратно вернули на место. Денег была туча. Тыщи две долларов. Тогда я слушал этот рассказ и не удержался, не взирая на то, что я Странж.
- Битл. А как если бы так поступили с тобой?
Битл рассмеялся в ответ.
- Понимаешь. Или я так не нажрался бы, или…у меня попросту не бывает никогда столько денег…
Логично. Беспрецендентно логично. И я задумался тогда – я смог бы я так поступить. Наверно нет. Остановило бы. Многое. Страх. Чувство самоуважения…или страх. Страх ответственности, страх того, что это может быть подстава, страх того, что увидят. Я долго копался в себе думая о том, что же меня все – таки остановило бы, но так и не пришел к выводу. Наверно все – таки чувство самоуважения…
Я повернулся к Фритт и вкратце рассказал историю. Фритт задумчиво посмотрела на меня.
- О чем бы ты подумала тогда.
- Не знаю. – Фритт вздохнула, - что это тебя на такие воспоминания потянуло?
Вот и все. Тишина. Фритт опять ушла от ответа. Опять перевела тему. Дальше мы стали бы разговаривать о том, почему именно сейчас меня заинтересовало это. Фритт была так близка и так далека.
- А что это тебя потянуло на такие воспоминания, какая разница, ведь Битл умер…
- А что это тебя потянуло на такие воспоминания, то как мы провели время навеяло на тебя такие грустные мысли…
- А что это тебя потянуло на такие воспоминания, находясь рядом со мной, ты только вспоминаешь о прошлом, а как же настоящее…мы ведь так изменились…
- А что это тебя потянуло на такие воспоминания, я и вовсе обо всем этом забыла…
Все. На этом разговор можно было закончить. Фритт попросту не хотела со мной разговаривать. Она закрывалась от меня. Она общалась со мной по столько по скольку. Какие цели она преследовала мне никак было не понять. Словно невидимая стеклянная стена. Фритт не хотела говорить ни о чем, чтобы выходило за рамки обыденных тем о погоде, сигаретах, коктейлях, запахах гнилой воды и дождя. Все чащу я ловил себя на мысли, что ничего не знаю о Фритт. Каким – то демоническим образом она переводила все темы, связанные с ее работой, жизнью вне меня, своими мыслями и желаниями на будущее, на темы грубо говоря общепита. Словно разговоры в утренней передаче на первом канале. Разорванные, совершенно не связанные сюжеты. Избитые фразы. Так. Заполнить эфир. Пустоты времени. Пересмотри подряд сотню таких и начнешь понимать, что одни абсолютно одинаковы. Клонированы.
В какой – то момент я перестал пытаться что – то выведать у Фритт.  Я перестал рассказывать о своих мыслях. Это ее устраивало. Наше общее перешло на какой – то административный уровень. Я смотрел на Фритт, я вспоминал ее тогда. Я пытался воскресить тот образ и понимал, что теряю. Теряю со скоростью падающего дождя, со скоростью воды, бурлящей во время этого дождя, засасываемая придорожным люком.
С момента нашей первой встречи с Фритт спустя семь лет, прошел почти год.
Целый год, в начале которого я думал, что все кардинально переменилось и в жизни могут происходить чудеса. Чудес небыло. Медленно. С дождями, изредка перебиваемые солнцем, с утренними холодами и замерзшими птицами, наступала осень.

3

Впереди туманом простиралась Москва – река. Впереди чуть в свете восходящего солнца поблескивала академия наук. Размеренно проносились за спиной поезда. Река, ровной рябью, сливалась туманом с низким серым небом. Деревья, отяжелев от влаги, размеренно поддавались несильному ветру. Словно двигались в ритме какой – то неслышимой музыки, создаваемой этим поразительным созидание техногенного прогресса позади и девственной многостолетней природы внизу. Одинокая беседка вдалеке, извилистые линии дорог, уходящие куда – то далеко в гору, в лес…когда – то там была тарзанка. Когда я еще учился в школе мы пару раз ходили туда пешком. Станция была закрыта и мост особенно по вечерам создавал ощущение заброшенного каменно – металлического мешка. Едешь ночью в вагоне и пытаешь разглядеть через неплотон пригнанные металлические щиты частичку природы. Поезд издевательски медленно едет, а разглядеть ничего не удается. Словно движешься в железной капсуле в железном жолобе, вокруг природа только на развешанных жк, а на самом деле все это просто – атомная война. И выйти не сможешь…но щиты сняли. Станцию открыли. И ты понял. Что ничто не поменялось. И как бы не хотели кто – то. Реку не осушить, а все деревья не спилить. И пусть природу загнали только в раннее утро и позднюю ночь. Именно в это время она просыпается и становится сама собой…

4

- Красиво, - сказала Фритт. Отчужденно. Прохладно.
- Река, - поинтересовался я.
- Природа… - согласилась Фритт.
Мне захотелось уйти. Какая – то обида.
- Я на работу устроится решил, - наконец сказал я…
- Да, - протянула Фритт.
Словно наконец – то…созрел…а так….так все время херней занимался…
- С Буллетом. Он меня призвал. К себе. Будем заниматься общим делом.
- Здорово, - Фритт оживилась…
- Так что теперь, когда ты будешь оставаться у меня мы сможем уходить вместе…
- Ну уж это наврядли…Булет встает часов в двенадцать…наверное…
- Ха, а ты откуда знаешь…
- Судя по тому, что ты о нем рассказывал – вы два сапога пара!
- Слушай, Фритт. А чем мы плохи. Мы делаем свое дело, мы зарабатываем деньги. Что нам еще нужно. – В какой – то момент я стал испытывать легкое раздражение. Атмосфера супер природы и супер погоды растворилась в непонимании. – Вот скажи…тебе что – то не нравится в моем образе жизни? Знаешь…мне тоже не нравится. Что – то. Моментами. Может быть бесперспективность, но не большее…понимаешь…у меня был один друг. У нас была, тогда когда я еще учился в школе очень большая дружная компания. Так этот парень был самый маленьким ростом, очень аккуратный, спокойный и очень самоуверенный. Но однажды, на дне рождении, мы хорошо набрались и стояли с ним на балконе. Мы беседовали. И я просил его  - чего ты хочешь. И он ответил, - я хочу чтобы прошло лет пятьдесят. Я буду маленьким человеком, который быть жить вдалеке ото всех, в лесу, в своем небольшом доме. Каждый раз на зиму буду накрывать свои елочки возле дороги, соскребать  снег с дорожек. Каждую весну радоваться приходу весны и каждую осень с тех же дорожек сметать пожелтевшие листья. Я буду читать и иногда смотреть телевизор. И в один прекрасный день все вы просто соберетесь, вспомните обо мне, найдете меня и приедете ко мне. А я…я так рад буду Вас видеть. Вот та встреча и будет последней. Скорее всего я буду тяжело болен, но не умру пока не увижу всех вас!
- Он так говорил, когда вы учились в школе…
- Да…
- И что с ним стало?
- Не знаю. Мы потеряли связь.
- Но ты помнишь об этом?
- Да. Я помню об этом.
- А остальные?
- Я с ними тоже не общаюсь. Слишком много времени прошло. Дорожки разошлись. Может быть они помнят. Но…время еще не пришло. Просто как – то должно пройти много времени мне кажется…
- Ситуация похожа на нашу, - Фритт закурила, облокотившись на мокрые перила.
Фритт снова начала со мной разговаривать. Это было так странно. Это было так приятно. Фритт снова вернулась ко мне. Я посмотрел на мир совершенно другими глазами. Поднялся легкий порыв ветра. Рябь по реке пошла сильнее, деревья теряли листья…хорошая звукоизоляция. Поездов практически не слышно…
- Похожа, - согласился я. – Но я бехз тебя не мог. Словно в чем – то виновен перед тобой, понимаешь. Я не могу понять, но словно виноват перед тобой в чем – то. Это глупо. Я уехал тогда. Оставил тебя одну. Мы не виделись семь лет. Я вспоминал тебя каждый день, но…
- И почему же не решился найти.
- Гордыня…. – почти пробормотал я и тоже прикурил.
Так мы стояли, нас разделяло сантиметра два. Наши локти. Нас разделяло семь лет. Нас разделяло 2555 дней, 61 320 часов,  3 679200 минут. Одна из этих минут в день обязательно была посвящена Фритт. Не было и дня, чтобы я мельком не вспомнил о Фритт.
- Гордыня…
- Да…ты же тоже не искала меня. Ты не хотела меня найти. Когда ты вспоминала меня, я чувствовал это…ты вспоминала меня.
- Да, - сказала Фритт… - иногда.
- Тогда я чувствовал это…все это. Время растяжимо. Семь лет! Все говорят. Какой срок. Как много. Ничего нельзя вернуть. Но…это всего лишь…2555 дней, 61 320 часов,  3 679200 минут. Понимаешь…люди боятся цифр, чисел…люди боятся стереотипов…а если вдуматься…мы не видели всего лишь три с половиной миллиона минут, и все…каких – то минут. И все. Смысл чисел этих теряется. Он разлетается в пух и прах. Сейчас я уйду отлить, вернусь через пару минут и… мы снова вместе…две минуты…три миллиона минут. Какая разница….
- А ты не боишься, что когда ты вернешься, ты больше не увидишь меня. Увидишь только через семь лет…
У меня екнуло сердце. Фритт все также играла со мной. Все также пыталась вывернуть мою душу на изнанку. Но тогда. Тогда в ДЖАБЕ я был Странжем. Я и имел власть. Я интересовал ее. Во мне была тайна, которая притягивала ее, а теперь кто я…обычный фотограф – алкоголик. Седой романтик – педофил…а ведь я действительно боюсь того, что больше не увижу ее. Что больше не увижу Фритт. Мой мир снова будет разрушен. Моя жизнь снова остановится. Я снова кану в депрессию и небытие. В наркотики, проституток, чужие мысли и чужую жизнь…но…я ведь Странж. Что в том, если я опять стану Странжем. Что если опять я стану Странжем только благодаря Фрит, ибо только благодаря ей я им и стал…СТРАНЖ. Как бы ответил я сейчас…

5

( - А ты не боишься, что когда ты вернешься, ты больше не увидишь меня.
- Фритт. Ты с ума сошла! Я правда не хочу. Я хочу быть с тобой. Я хочу чувствовать тебя рядом…я сойду с ума от разлуки…я больше не выдержу эти семь лет…)

6

- А ты не боишься, что когда ты вернешься, ты больше не увидишь меня.
Я выстрелил сигарету пальцами в даль реки. Проследил за ее полетом. Как она коснулась водной ряби и канула вниз…я посмотрел на сигарету и заметил, что она на секунду зависла над водной гладью. Эдакий белый болид, с реактивным двигателем. Я смотрел на нее, удерживая взглядом….
- Нет, - ответил я.
Фритт вцепилась взглядом в даль реки. Солнце все также медленно поднималось, освещая реку. Деревья отливали золотом и зеленью. Запахи словно окутывали тебя влажной правой девственной чистой природы. Ветер рвал кроны деревьев, разбрасывая на потемневшие от влаги асфальтовые дорожки, оранжевые листья.
- Фритт. Разве мы для того встретились, чтобы спустя шестьдесят тысяч часов говорить о разлуке…это во истину глупо.
Фритт молчала.
Я тоже молчал.
Теперь будет говорить Фритт. Ровно также, как это было и тогда.
- Ты рад встречи со мной…
- Я призвал тебя.
- Но тебя нашла я.
- Я ждал тебя.
- Пока пройдет время. Ждал сидя в домике в лесу, расчищая дорожки от павших листьев?
Чистой воды провокация…Иногда мне начинает казаться, что Фритт попросту ненавидит меня…она говорит такие вещи, так четко делает экстракт, выкидывает часть смысла и рубит с плеча…
- Нет. Я ждал пока ты выйдешь из своего домика, последний раз почистишь эти дорожки, снимешь чехлы с елок. Наплюешь на то,  что замерзнут елки, ведь они уже успели вырасти и они стали самостоятельны. Пусть живут своей жизнью. Посмотришь последний раз на свой домик и придешь ко мне…
Ты не знаешь, что произошло на этом моем участке с елками, - сказала Фритт глядя в ветер.
Я знал. Я знал, но боялся сказать. Я хотел чтобы она сама сказала мне об этом. И я понимал на сколько я мелочен и туп, но…это было мое мнение. У Странжа на эту ситуацию мнение было бы совершенно другое, не так ли…совершенно иное мнение и совершено другие поступки. Но кто я…чертов замкнутый круг. Когда я был Странжем – Фритт любила меня, я готов поклясться. Любила по своему. Любила как – то дико, как птица, защищающая своих птенцов. Влекомая только лишь инстинктом, но не большим. Как только я перестал быть Странжем, Фритт, словно почувствовав это, стала издеваться надо мной. Словно поверженным и беспомощным зверем…но…я не могу стать Странжем для Фритт снова, так как именно Странж тогда оставил ее в самую трудную минуту. Чертовщина какая – то.
Я смотрел на Фритт. Я любовался Фритт. Я наслаждался ее присутствием. Это словно держать гениально ограненный черный брильянт в руках, зная что только тебе дозволено держать его в руках, а остальным только смотреть и удивляться…но я знал, что это не так. Драгоценный камень Фритт уже давно не принадлежал мне. Также как не принадлежала эта осень, этот ветер и этот дождь. Фритт была чужой, ледяной…Фритт не понимала меня, я же понимал Фритт…но от этого становилось только страшнее…

7

- Я вот смотрю на тебя со стороны, - произносит Фритт в порывах ветра, - ты стал совсем другой. Внешне практически нет, а так.
Это приговор.
И я в камере смертников.
Маленькое окошечко, в который видно только то как день сменяется ночью…
- Чем же…
- Всем, - Фритт смотрит в даль… - ты стал таким же как все.
Чертова сучка!
- Чем же.
- Ты также бухаешь, так же снимаешь шлюх, также говоришь красивые слова, но…человек, который совершает все эти поступки не может говорить таких слов искренне…
Это было страшно. Мне хотелось закричать – Фритт! Как ты можешь говорить мне такое, как ты можешь поступать так со мной! Я люблю тебя, Фритт! Мне не нужен никто кроме тебя моя жизнь посвящена тебе, но…
- И что бы ты не сказал, я не смогу тебе поверить. Слова – это просто слова. Сказать можно что угодно, кому угодно. Когда угодно. С какой угодно целью…
Я молчал. Я легонько постучал пальцами по мокрым перилам. Ветер стих. По водной глади шла мелкая рябь. Сзади снова стали слышны поезда. Мир приобрел четкость и ясность. Обычное осеннее утро. Обычный осенний ветер. Обычная река и обычный туман. Обычные поезда сзади. Обычное солнце, всходящее в обычное осеннее утро на обычное небо.
Фритт смотрела на все это обычно.
Я смотрел на все, через свои дурацкие чувства к Фритт.
Это был последний раз, когда мы встретились с Фритт.