Глава 5. Машкин самурай. часть I

Глава 5. Машкин отец.



 Когда поезд, в котором находилось Машкино семейство, подъехал к Питеру, был уже вечер. В гостинице не оказалось мест, и Машка решилась на отчаянный шаг: поехать к своему отцу.
 - Кииоши, ты же должен знать обо мне всю правду. Отцов не выбирают. Тем более у нас пока нет других вариантов.
 
Машка по памяти нашла дом, в котором Катей была осуществлена попытка создать семью. Машка шла по вечерним улицам и понимала, что её преследует дежа-вю. Она нашла парадную и квартиру, в которой жила около двух лет. Она не была уверена, что приняла правильное решение, приведя сюда самурая и сына. Но что-то в глубине её души тихонько беспокоилось: «как там отец?». Она нерешительно нажала на кнопку звонка. Прошло не так много времени, и дверь распахнулась. Пред ними в темноте, держа свечку в руке, стоял худой заросший щетиной мужчина. Похоже, что он  был трезв, и это сразу обрадовало Машку. Прошло несколько минут молчания, прежде чем хозяин, проанализировав ситуацию, произнёс:
 - Машка.
 - Здравствуй, папа. Извини, что вспомнила о тебе лишь тогда, когда оказалась на улице большого города.
 - Проходи.
 - Я не одна.
 - Какая разница.
 
Когда все уже вошли в квартиру, хозяин сказал:
 - Лампочки закончились, почти нигде нет света. Я в комнату матери так и не заходил. Там почище, и должен быть свет.
 
Самурай достал фонарик из своего рюкзака и подсветил Машке дорогу в бабушкину комнату. Там действительно загорелся свет, и Машка, оглядев знакомую обстановку, направилась к бабулиной кровати и положила на неё сына. Все вещи лежали на прежних местах, казалось, что хозяйка комнаты вышла ненадолго и скоро вернётся. Лишь слой пыли, накопившийся за годы Машкиного отсутствия, говорил о том, что хозяйка так и не вернулась.
 - Маша, всё в порядке?
 - Думаю, да.
 - Я схожу в магазин. Вас можно оставить одних?
 - Да, конечно.
 
Самурай вышел из квартиры и побежал по лестнице, пытаясь как можно быстрее вернуться обратно. Машкин отец на первый взгляд показался ему безобидным, но не стоило рисковать и оставлять своё семейство надолго без своей защиты.

 - Ну вот. Я же говорил, что здесь может быть свет, – сказал входящий в комнату хозяин.
 - Как ты, папа? – поинтересовалась Машка, развязывая ленту и разворачивая одеяло, чтобы ребёнок не сопрел в тепле.
 - А, - махнул тот рукой. Подойдя поближе, он разглядел младенца и, заметив в нём характерные черты покинувшего их юноши, спросил: – Он что, отец?
 
Машка не стала ничего отвечать. Ребёнок безмятежно спал, и она решила не будить его в данной ситуации, хотя время кормления уже наступило.
 - Пап, мы поживём у тебя несколько дней, пока будут оформляться документы?
 - А. Ты тоже сваливаешь с этого тонущего корабля?
 - Знаешь, я всегда была вне политики. Эту игру я оставила на совести наших правителей. Может, такая позиция малодушна. Но я просто маленькая женщина, которая любит и хочет быть рядом с любимым человеком. Я думаю, что не тебе винить меня в этом.
 - Хорошо сказано. А как Катя?
 - Мне кажется, что она знает о тебе нечто большее, и в её глазах я часто вижу тоску. Может быть, она связана с тобой?
 
Отец помолчал некоторое время и сказал:
 - Живите, сколько вам надо. Я сейчас в завязке. Уж не знаю, на сколько меня хватит. Но, если что –  теперь есть, кому за тебя постоять, – и вышел из комнаты.
 
Машка быстро сняла с себя верхнюю одежду. Нашла у бабушки в комоде ветошь, и, пока сын не проснулся, решила вытереть пыль на мебели и помыть пол. Когда самурай вернулся, она уже успела покормить сына и вместе с ним побежала открывать дверь.
 
Самурай заменил перегоревшие лампочки, и квартира немного ожила. Пока Машка обживала бабулину комнату, он пошёл на кухню и, увидев заставленный грязной посудой стол, включил воду в раковине и начал мыть кухонную утварь, чтобы освободить его. Когда туда зашёл отец, самурай повернулся к нему и спросил:
 - Ничего, что я здесь хозяйничаю?
 - Не обращай на меня внимания. Прошу прощения за свой свинарник… Да, Россия вымирает, и я тоже приложил к этому руку. Ведь, если бы не моя слабость, у меня могла бы быть семья и не одна дочь. И я сейчас не был бы так жалок… Как ты думаешь, что не так у русских мужиков?
 - Мне сложно судить со стороны. Меня воспитывал дед, как мужчину и воина. Наверное, в семье и закладывается всё это. Думаю, если бы я остался со своей матерью, то был бы избалован, и ничего путного из меня бы не вышло…  Не все ваши соотечественники ведут такой образ жизни. Так что, думаю, не всё так плохо. Мне кажется, в основе должна быть цель. А без неё любой человек потеряет смысл и постепенно угаснет, как севшая батарейка.
 - А ты оптимист. Ладно, не буду вам мешать.
 - Может, чаю? Правда, ещё ничего не готово, но если вы не против, я могу позвать.
 - Спасибо. Не откажусь. –  Машкин отец улыбнулся, но эта улыбка далась ему нелегко, т.к. мимикой он почти не пользовался последние годы своей жизни, да и одиночество не шло ему на пользу. Он вышел из кухни и побрёл в ванную, чтобы привести себя в человеческий вид.
 
После ванной Машкин отец пошёл в свою комнату и заглянул в старый шкаф. Там было почти пусто, лишь в глубине висел костюм, в котором он регистрировался в ЗАГСе с Катей. За все эти годы беспробудного пьянства он вынес почти всё, но на эту реликвию у него никогда не поднималась рука. Для него это была память из прошлой жизни, которая мимолётно сделала его счастливым человеком. Жизнь ушла, а этот костюм продолжал напоминать ему, что когда-то и он был человеком. Семейным человеком. Он потянулся и достал костюм. Посмотрев на себя в зеркало на дверце шкафа, он увидел осунувшееся лицо стареющего мужчины. Проведя рукой по только что выбритому подбородку, он подумал, что сегодня особенный день, и кто бы не смотрел на него в отражении, совсем не будет лишним принарядиться. И стал облачаться в легендарный костюм. Снова заглянув в зеркало, он застегнул верхнюю пуговицу на белой рубашке. Не хватало только галстука. Он ещё раз заглянул в глубину, где недавно висел костюм и пошарил рукой. Почувствовав что-то, он взял в руки и, поднеся к лицу, обрадовался своей находке. Это был галстук. На нём лишь не было узла.
 - Может, Машка завяжет? – сказал он сам себе.
 
Продолжая держать в руках галстук, он вышел из своей комнаты и, пройдя по коридору, подошёл к двери материнской комнаты. Аккуратно потянув за ручку, он заглянул в неё и, убедившись, что Машка не очень занята, шёпотом позвал:
 - Маш.
 
Машка обернулась и, увидев преобразившегося отца, не смогла сдержать улыбку.
 - Что?
 - Ты галстук завязывать умеешь? – всё тем же шёпотом спросил отец.
 - Давай попробую. Бабушка мне как-то показывала. Может, вспомню, – ответила Машка и встав с кровати подошла к нему. Она взяла из его рук галстук и, отвернув воротник рубашки, расположила его на белой горловине.  Проделав некоторые манипуляции с концами галстука,  она затянула его на шее и опустила воротник.
 - Ну вот. Теперь всё в порядке.
 - Спасибо, – сказал отец. Впервые за годы одиночества, он почувствовал, как окружающая жизнь вокруг него начала шевелиться. Смотря на свою дочь, ему вдруг показалось, что ещё не всё умерло в нём, что у него ещё есть время измениться.
 
Машка тоже смотрела на отца и чувствовала, как ей беспредельно жаль этого человека, который так ничего и не увидел в этой жизни. Ей так захотелось подбодрить его:
 - Ты прямо как жених, – сказала она. Быть может, это было не то что нужно, но отец засмущался и вышел из комнаты.
 
Когда самурай управился на кухне, он зашёл к Машке и позвал её пить чай.
 - Думаю, лучше будет, если отца позовёшь ты.
 - Конечно. – Машка сбегала в комнату отца и привела его на кухню. Увидев их, самурай поднялся с табурета и застыл в улыбке. Для него подобная трансформация была полной неожиданностью.
 - Познакомься, это Кииоши, – сказала Машка, представляя самурая отцу.
 - Не думаю, что мне удастся выговорить. Володя, – сказал отец и протянул руку самураю.
 
Самурай скопировал движение Машкиного отца. Володя крепко пожал руку юноше, и все уселись за стол.
 
Машка всё больше поражалась своему самураю. Его находчивость и хозяйственность восхищали её. Пока она занималась бабушкиной комнатой и сыном, самурай успел сбегать в магазин, который нужно было ещё поискать, выбравшись из закоулков жилых домов. Прибрался на кухне и накрыл на стол. На столе стояли фрукты, которые он купил специально для Машки, хлебцы и печенье, в центре стола расположился пирог с рисовой начинкой, который был уже нарезан на порции. Орехи и сухофрукты лежали в маленьких мисочках.
 
Увидев нерешительность отца, Машка разлила чай по чашкам и сказала:
 - Пап, тебе нужно поесть. Вон какой худой, - она положила на тарелку кусок пирога и пододвинула поближе к отцу.

 
Когда спонтанный ужин был окончен, Машка собрала грязную посуду и пошла к раковине. Самурай и отец продолжали сидеть за столом.
 - И когда вы уезжаете? – нарушил молчание отец.
 - Ещё нужно оформлять документы. Завтра я созвонюсь с отцом, чтобы он прислал приглашение на Машино имя и имя нашего сына.
 - А вы уже зарегистрировались?
 - Нет. Я только на днях узнал, что я отец.
 - Ты правильно поступаешь, парень! Я в своё время смалодушничал и отказался от Машки.
 - Кто старое помянет, тому глаз вон, – сказала Машка, чтобы закрыть тему.
 - Вам, наверное, будет легче выехать, если у Машки будет штамп в паспорте? Сейчас, говорят, куча всяких контор появилось, в которых любые документы оформляют за пару дней, только придётся раскошелиться, – сказал отец.
 - Ну, это не проблема. У нас в театре работает ваш соотечественник, тоже из Питера, он подсказал, что нужно делать при выезде из страны. Думаю, за неделю мы управимся.
 
Они помолчали.
 - Завтра с утра меня не будет, – опять заговорил отец. – Я тут подрабатываю дворником. Маш, там, у матери, в трюмо должны быть ещё одни ключи. Когда ты ушла, я туда их положил. Проверь, пока я дома.
 - Да, хорошо, папа.
 - Ну ладно. Спасибо за компанию и за всё. Пойду спать.
 - Спокойной ночи, – сказала Машка вслед уходящему отцу.

 

На следующий день Машка с самураем приступили к нелёгкой процедуре оформления документов. Пожалуй, это целое испытание, т.к. очень тесно связано с человеческим фактором, и дело даже не в законах или в их отсутствии. Дело в том, что каждый сидящий в окошке читает закон по-своему или пытается это так преподнести. Но, когда у тебя в кармане есть деньги, все законы начинают прочитываться в твою пользу. И когда процесс, наконец, пошёл, самурай затащил Машку в «Детский мир» и они купили для ребёнка одежду, слинг и сумку-переноску, чтобы было легче передвигаться по городу. Они вернулись домой, чтобы Машка могла спокойно покормить ребёнка. Чтобы не терять время, самурай пошёл в консульство собирать недостающие бумаги.

 
Когда Машка зашла в комнату отца, её взор притянул к себе портрет молодой женщины, в которой она чётко узнала черты своей матери. В комнате никого не было, и Машка подошла к нему поближе, чтобы разглядеть его. В углу она увидела ещё картины, стоящие стопкой и задвинутые в угол за шкафом. Машка выдвинула одну из них, затем другую и постепенно до неё стало доходить, что это картины её отца. Она так увлеклась, что не заметила вошедшего хозяина.
 - С них и начались все мои беды, – сказал отец. Машка обернулась.
 
Отец стоял посреди комнаты, держа в одной руке сковороду с жареной картошкой, а во второй деревянную доску. Поставив их на стол, он добавил:
 - Есть будешь?
 - Нет, спасибо, я уже поела… Какие беды, пап? Это же… - она не знала, как продолжить, как найти слова тому, что только что всплыло из прошлой жизни отца. Она пыталась найти объяснение увиденному, прожитому. Найти причину, которая превратила человека, некогда создававшего такие полотна, в пьяницу, вызывавшего у неё отвращение в детстве и во время её проживания в этой квартире в студенческие годы. Она смотрела в его глаза и спрашивала: «Почему?».
 
Отец молчал. Раздался звонок, и Машка пошла открывать дверь. Через некоторое время Машка вернулась, ведя за собой самурая.
 - Ты только посмотри, что он скрывал от меня всё это время! – жаловалась она, подводя его к портрету матери.
 - У Кати золотое сердце, – вдруг сказал отец. – Когда я с ней познакомился, она очаровала меня своей искренностью и простотой, неброской красотой и скромностью. Рядом с ней я забыл, что не то и не так рисую, что мои картины не пускают на выставки. Я был счастлив. Я писал ей стихи… Когда она сообщила, что беременна, я сначала обрадовался, но когда вспомнил, что являюсь иждивенцем у своей собственной матери, решил исчезнуть из Катиной жизни. Хотя я и так её уже испортил. Вернувшись к матери, я запил от своей ничтожности. А когда проговорился ей о Кате и ребёнке, она решила всё исправить. Вначале я и сам поверил, что теперь всё будет хорошо. Устроился на работу… Терпеть не могу лицемерие и ложь! Высказал одному всё, что думаю, а меня по статье. Устроился на другую работу и опять не смог промолчать. Скоро моя трудовая превратилась в сплошную статью, и меня вообще перестали принимать на работу. Катя успокаивала, тянула лямку одна. Вот я опять и сорвался. Стыдно. Мужик дома сидит, картинки малюет, которые тоже никому не нужны, а его жена на работе вкалывает. Катенька даже пить со мной вместе пыталась, думала меня это остановит… Правильно, что она убежала от меня.
 
Машка плакала. Она подошла к самураю и дёрнула его за рукав:
 - Ну что ты молчишь? – самурай прижал её к себе. Она не рыдала, слёзы катились сами собой. Она оплакивала молчаливую боль своей матери, которую та носила все эти годы. Она оплакивала слабость отца, который не был готов бороться и предпочёл сдаться и просто запить.
 - Ну, что я могу сказать. Здесь человеческая трагедия. А что касается картин, то у вас, Володя, хорошее письмо. Оно своё, индивидуальное. И краски хороши, и техника мазка. Уж не знаю, кто раскритиковал ваши картины, но лично мне они нравятся. Я  даже купил бы, если вы не против.
 - Спасибо, добрая душа, – поблагодарил самурая отец. – Вам сейчас деньги нужнее. А если нравится, то выбирай, я с удовольствием тебе подарю. Хотя мне иногда кажется, что все эти картины прокляты.
 
Самурай посмотрел на Машку, она уже начала успокаиваться.
 - Сходи, посмотри, как там Юки.
 
Когда Машка вышла, самурай стал перебирать картины и наткнулся на небольшой портрет ребёнка.
 - Что, узнал? – спросил его Машкин отец.
 - Маша.
 - Здесь ей лет пять, еле усидела на месте, когда мне позировала.
 - А вы ведь любили их. Почему вы сдались?
 - Слабый я. Всю жизнь под юбкой у матери сидел. Не готов я был войти во взрослую жизнь… Иди к Машке. Оставь меня.

 
За неделю всё было улажено: и документы, и визы, и билеты на самолёт. Машка брала с собой самое необходимое. Когда молодая семья уже была в сборе, все жители квартиры вышли в коридор.
 - Пап, ты держись. Да и съездил бы ты к маме.
 - Не готов я сейчас. Вот встану немного на ноги. Может, когда-нибудь.
 - Не тяни. Мама рада будет, даже если не подаст виду.
 - Ну, всё. Долгие проводы, долгие слёзы. Спасибо, что навестили. Вот ведь – дедом стал.
 
Самурай протянул Машкиному отцу руку:
 - Зря вы перестали рисовать.
 
Ответив на рукопожатие, Володя сказал:
 - Я попробую. Спасибо тебе и за дочь, и за добрые слова.
 
Когда они уже выходили на лестницу, Машка вернулась и поцеловала отца в щёку:
 - Я люблю тебя, папа.
 
Они уже спускались по лестнице, а отец всё стоял у незапертой двери. Ему казалось, что эта неделя перевернула всю его жизнь. Он боялся сдвинуться с места и вернуться в пустую квартиру. Он боялся, что, когда снова заглянет в зеркало, опять увидит стареющего, жалкого упыря, променявшего непростую семейную жизнь на стакан водки. Он прокручивал в голове Машкины последние слова, и из глубины его ещё теплившейся души проступали слёзы.