1. Последняя любовь Ван Хельсинга

               

                Ничэнька тэмна,
                Витэр гра хмарамы,
                Мисяць на нэбо зийшов.
                Зиронькы сяють
                И там над Стожарамы –
                Одна червоние як кров.
- Чё дед, девки гуляют? – присаживаясь на лавку и закуривая спросил незнакомый парень. Судя по одёжке приезжий, городской. Дед Опанас покосился на незнакомца. Сплюнул и нехотя ответил:
- Та яки там дивкы? То упырякы спивають.
Тот поперхнулся дымом и едва не свалился с лавки:
- Что ещё за упыряки? Вампиры, что ли?
- Яки таки вампиры?
- Ну эти, которые кровь у людей пьют.
- А вурдалакы. Та ни. Ти нэ спивають. Смокчуть соби тыхэнько. А цэ упырякы, воны когось зловлять, затягнуть на цвынтар, та йыдять потыхэньку. Зйыдять тришкы, обиймуться та спивають.
Пару минут они молча курили, прислушиваясь к раздающейся с кладбища песне…
                ***
- Забавно. Зомби, у вас значит людей жрут, потом воплями всю округу переполошат, а вам и дела нет, их же истреблять надо, - продолжил разговор парень.
- Та яки там зомби, кажу ж тоби – упырякы, та й спивають жэ гарно. А людэй, ни, нэ йыдять. Так ото якщо шляеться хтось нэ мисцэвый, то можуть. А зныщуваты йых, цэ я тоби скажу нэ по-сусидськы будэ.
- Не, ну вы даёте. Кстати как мне к вам обращаться.
- Опанас, я. Можэш зваты дидом Паньком. А тэбэ як?
Парень здвинув шляпу на затылок, произнёс с видимым удовольствием:
- Гэбриэл, - и с гордостью добавил, - Гэбриэл Ван Хельсинг!
Дед только хмыкнул. По его виду было заметно, что сказанное, никакого впечатления на него не произвело.
- Гаврыло, значыть, по-нашому… А ты, я так розумию, нэ москаль? Бо мэни по пэрвах здалося що так, - розмовляеш ты по-йыхньому дужэ гарно…
- Нет, конечно. Да, я хорошо говорю по-русски, но и украинский понимаю отлично. Правда говорить не умею.
- Так звидкы ты?
- Из Евросоюза.
- А-а, нимэць…
- Не, я голландец.
- Та нэ одын бис? Що голандэць, що хрэнцуз – один чорт – нимэць. По справах до нас, чы як?
- Я в отпуске. После ранения… Вот посоветовали в ваши края съездить, отдохнуть…
- Писля поранэння? Вояк? Був на вийни? Ирак? Афганистан? – дед оказывается был эрудированный, и подкованный в плане последних мировых событий.
- Нет, дед. Я охотник. Охотник за чудовищами.
- Ну-ну. Побачимо ще. Так видпочиваты прыйыхав? Ну так залышайся в мэнэ, я сам живу, а хата вэлыка.
- Ну, спасибо дед. А то я уже собирался идти искать, где бы заночевать. Слушай дед, а всё ж таки, девки у вас тут есть, или как?
- Та кому й оти що спивають – дивки хоч куды.
- О-о, дед а этих, как их упыряк, у вас много тут?
- Та пъятэро всього. Три дивкы, оти що спивають, – Ганцю, Параска та Лизка. Хоча вона не Лизка, а Элизабэт – маты в нейы дура була. Назвала отак.
- Гм… Элизабет? Интересно… А ещё кто?
- А ще два дурни Остап та Фэдько. Алэ йых ты нэ побачыш ще днив зо два. Нэ вылазять воны з позавчора.
- А что случилось?
- Та я ж кажу – дурни. Воны з вэчора горилкы нажлуктылысь, а потим попу у хати викна свынячым гимном залипылы, та над двэрыма видро з залышкамы пидвисылы. Та мотузку до ручкы прыладналы А вин з ранку встав, та й кажэ жинци – щось свитанок якыйсь тэмный – мабуть будэ дощ. За двери выйшов, ось тут йому пиввидра дощу, звэрху й прыйшло. Вин йых потим ввэчэри зловив, та кожного кадылом разив зо два попэрэк и пэрэтягнув. Так воны тэпэр бояться вылазыты.
- Да-а, весело живёте. А ещё у вас, что интересного было?
- Другого разу хлопче. Он Пэтро з Грыцьком йдуть. Зараз сядэмо повэчэряемо, та й спаты. А зранку вжэ й побачимо.
По улице к ним и правда приближались двое парней. На вид лет по тридцать. Подошли. Первым делом вежливо поздоровались с дедом, а потом уже поинтересовались приезжим:
- Здорово, хлопче. Кто таков?
- Оп-па, - опешил тот, - а я думал у вас тут по-украински только говорят?
- Та не. То в нас дид Панько тока, он же бандеровец хренов. Националист ярый. У нас по-разному. И русский, и украинский, и польский. А так суржик в основном. Я Пэтро, он – Грыцько. А тебя как зовут?
- Я його Гаврылою клычу, - встрял дед, - А тоби Пэтро, вуха обирву – за бандеровця…
- Я Гэбриэл. Гебриэл Ван Хельсинг.
- Ну шо Гавря, поужинаем. А ты дед, шо скажешь? – засуетился Грыцько. Потащил из-за плеча котомку, сунул внутрь руку и извлёк наружу, здоровенную бутыль, с чем-то мутным внутри.
- Он як. У Одаркы брав? – заинтересовался дед.
- У неё. Это скажу тебе Гавря, знатная горилка. Ох и поужинаем.
Дальнейшее Ван Хельсинг помнил смутно. Пили самогон, ели сало, картошку. Ещё что-то… Пели. Петро рассказывал о каком-то Миклоше. И что Гэбриэлу, пока с ним лучше не встречаться. Особенно ночью. Почему-то, этот самый Миклош, здорово не любил охотников (Ван Хельсинг по-пьяному делу не удержался, и рассказал новым знакомым, о своём призвании). Потом были последние полстакана и…
Очнулся Гэбриэл на постели. На лицо падал яркий солнечный луч из окна в изголовье кровати. С улицы доносился обычный деревенский шум. Где-то лаяла собака, мычала чья-то корова. В общем обычное деревенское утро. Ван Хельсинг осторожно сел в постели. Знал по опыту – каково бывает на утро после таких возлияний. Но, на удивление, чувствовал он себя отлично. Ни головной боли, ни тошноты. А вовсе даже наоборот. Какая-то бодрость во всём теле.
В комнату кряхтя ввалился дед.
- О, вжэ встаеш? Ну пишлы – молока наллю. Та з мэдом. Смакота.
- Слушай, дед, мы ж вчера до хрена выпили. Плохо ж мне должно быть. А даже голова не болит. Наоборот – как вроде родился только. Воздух у вас что ли целебный…
Дед внимательно выслушал излияния Гэбриэла. Потом хитро подмигнул, ухмыльнулся и ответил:
- Описля Одаркынойы горилкы завжды так. Вона горилку на смоли настоюе. Та нэ на будь-який. А на тий, якою на трунах щилыны смолють.
Ван Хельсинг от дедеовых откровений едва не упал с кровати.
- Как так на смоле? Да и ещё для гробов?
- Та годи вжэ. Гарна ж горилка. Пишлы краще поснидаемо.
Сидя на лавке во дворе, Гэбриэл наслаждаясь, хлебал свежайшее молоко, макал хлеб в мёд и думал – да отпуск будет незабываемым.
- Агов хлопче, - донеслось вдруг из-за забора.
Гэбриэл поднял глаза. За калиткой стояли четверо молоденьких девчат. Две брюнетки, блондинка и рыженькая. Блондинка правда держала на руках малыша – месяцев десяти от роду.
- А ми знаем тебя Гавря зовут. Нам Петро сказал, - улыбаясь продолжила одна из чернявых.
- А что он вам ещё про меня сказал? – в ответ поинтересовался «Гавря».
- А то, шо ты – охотник на чудовищ!
- Вот же гамнюк. Ну я его встречу ещё… Ну, да ладно. А вы собираетесь куда-то? – кивнув на стоящие у девичьих ног (и очень даже ничего ножки) корзины, поинтересовался Гэбриэл.
- А в лес за ягодой. Пойдёшь с нами? А то нам боязно – там лешаки, кикиморы. А ты ж охотник знатный – защитишь, ежели что, – призывно подмигнув, попросила рыженькая.
- А запросто. Сейчас только шляпу надену.
Ван Хельсинг метнулся в хату – нахлобучил на голову шляпу, и подумав, прихватил из рюкзака серебряный кинжал. Выскочил во двор. Девки уже нетерпеливо переминались.
- Ну что, девчата, пойдём? Да кстати меня зовут не «Гавря», а Гэбриэл, Гэбриэл Ван Хельсинг. А Вас?
- Меня Маричка, - представилась рыженькая, указав на подружек, сказала, - Это Алёнка и Анька – они сёстры, это – Катька со своим сыном, Андрюшкой.
Так разговаривая, Гэбриэл по дороге рассказал парочку историй из своей жизни охотника, по ходу естественно присочинив порядочно, для антуража, так сказать, подошли к лесу. Лес, судя по необхватным стволам мощных дубов был довольно древний. Прошли по тропинке до опушки. Вышли на поляну довольно густо заросшую дикой малиной. Девчонки, оставив малыша на попечение Ван Хельсинга, придерживая подолы полезли в кусты. Скоро скрылись из виду. Малинник был настолько густым, что слыша девичьи голоса буквально в пяти-шести метрах от себя Гэбриэл абсолютно не видел девчонок.
- Там же наверно колючки, бр-р-р-р… Как считаешь брат Андрей? – обратился он к малышу. Тот увлечённо наяривал вокруг на четвереньках, - А мы с тобой туда и не полезем. А, посидим, подождём, покурим. Вернее я покурю. А ты будешь тянуть в рот всякую непонятную хрень, - отбирая у ребёнка очень уж грязную веточку продолжил Гэбриэл. Потом закурил и присел под дерево.
Он курил, а малыш ползал вокруг, время от времени выхватывая из травы и пытаясь слопать, то огромного жука, то заячью какашку, то и вовсе чёрт знает что, непонятного происхождения.
       - Не кормит тебя мать, что ли? – отбирая очередную гадость поинтересовался Ван Хельсинг. И вдруг резко обернувшись, чертыхнулся. Из-за возни с малышом, не услышал, как сзади подошли двое. Стоят и смотрят. Оба высокие – выше двух метров, с головы до ног обросшие длинной, тёмной шерстью.
       - Как ты думаешь, кто это? – чуть повернув голову спросил один.
       - Да человек вроде, - ответил второй.
       - Ты на шляпу посмотри. Не бывает у людей таких, - не поверил первый.
       - Эй, ты человек? – поинтересовался второй у Гэбриэла.
       - Ну да, человек, - ответил тот, пытаясь незаметно вытащить нож.
       - Да ну? – не унимался первый, - А что это ползает вокруг него?
       - Так это личинка.
       - Какая на хрен, личинка? – засомневался первый.
       - Человеческая, - со знанием дела поведал второй.
       - Да? Ну тогда ладно, - всё ещё сомневаясь согласился первый, - Слышь человек, а ты чего в лесу забыл? Нож кстати не тревожь, не то по ушам дам…
       - Ягоду девки собирают. А мы их ждём, - ответил Ван Хельсинг пряча нож обратно за пояс, - А вы лешие, да?
       - Ага лешаки мы. Я Ваня, а это мой младший брат Петя, - ответил второй номер, - А ты?
       - А я – Гэбриэл Ван Хельсинг.
       - Ух ты! – восхитился Петя, - Тот самый Ван Хельсинг, который Дракулу завалил? Так тебе шо, лет триста наверное? А на вид не скажешь.
       - Да не, мне всего тридцать, - польщенный, нашлись наконец те, кто знает кто такой Ван Хельсинг,- А Дракулу мой пра-пра-прадед завалил.
       - Так слышь дружок, - потянув из-за дерева мешок, в котором что-то подозрительно звякнуло, поинтересовался Ваня,  - Может по сто? Или по сто пятьдесят? Ты не думай – хорошая штука. Не хухры-мухры – у бабки Одарки брали. Вешчь!!!
       - А давайте!
       Лешие споро уселись рядом, из мешка появилась бутыль, подозрительно напомнившая вчерашнюю, три гранённых стакана, пучок зелени, хлеб, и огромедный кусман сала, с прорезью, при виде которого у Ван Хельсинга потекли слюнки.
       - Ну, за знакомство! – разлив по полстакана провозгласил Ваня. Чокнулись, выпили…
Дальнейшее Гэбриэл помнил смутно. Пили, ели, обнявшись пели песни. Помнилось как пуская скупую слезу Петя предлагал налить с полстаканчика и ползающему рядом малышу. Мол такая знатная горилка даже под заячье гавно самое оно. Ван Хельсинг предлагал сразу стакан. Но тут вернулись девки и малого отобрали. Обозвали Ваню кудрявым хряком, а Пете вовсе надавали по шее. Как попал домой, Ван Хельсинг потом и не вспомнил.
Весь следующий день Гэбриэл маялся бездельем, загорал, спал – в общем отдыхал. К вечеру заявились Петро с Грыцьком. Петро подмигнув показал из-за пазухи горлышко литровой бутылки. Сказал ухмыляясь:
- А может по бабам?
Стоящий рядом Грыцько часто-часто закивал и показав Ван Хельсингу кулак с оттопыренным большим пальцем, причмокнул губами в явном предвкушении отличного вечера.
-По бабам – так по бабам, - согласился Гэбриэл.
И они втроём отправились по улице. Шли минут десять – и выперлись почему-то за село. Присели на травке. Петро достал бутылку и три засаленных стопки. Разлил. Грицько вытащил из карманов краюху хлеба и кусок, как уже понял Ван Хельсинг, обязательного в этих краях сала. Пахучего ужас. Когда наливали по последней Гэбриэл поинтересовался:
- А куда пойдём? К каким девкам?
- Как это, к каким? – в ответ удивился Петро, - к Ганьке, Параске и Лизке. Кого другого ночью найдёшь? Не тащиться ж к речке?
- А что на речке? – спросил, обескураженный перспективами, охотник.
- Не на, а в, - поправил Грыцько, - Русалки там. Но, во-первых далеко. А во-вторых мокро. Не хотят дуры на берег вылазить.
- Слушайте, а больше никуда нельзя? Кроме кладбища? – попытался всё-таки съехать, Гэбриэл.
- Можно, - ухмыльнулся Петро, - В лес к кикиморам. Они правда страшненькие, но под горилку, очень даже ничего.
- Да ты сдурел? – обалдело спросил Грыцько, - Полнолуние же. В лесу вовкулаков щас, как блох на твоём Шарике.
- О, и правда. Так шо друг Гавря, одна у нас с тобой дорога, - хихикая сказал Петро, - Да не переживай так. Нормальные девки. Чужих тока едят. Своих не трогают. А ты ж уже свой, да и мы рядом. Подтвердим ежли шо.
- Правда нормальные? – уже сдаваясь спросил Гэбриэл.
- Правда-правда, красивые девки. Холодноваты на ощупь, но зато не ломаются. Ты главное им своего хрена в рот не суй, схарчат машинально. Понял?
Шли ещё минут десять. Потом, ещё минут пять лавировали между покосившихся крестов. На одной из могил, сидели три симпатичные, правда бледноватые, как на вкус Гэбриэла, девушки. Сидели и с грустью смотрели на полуведёрную бутыль самогона, стоящую на могилке.
- О, закуска, - встрепенулась одна. Гэбриэл дёрнулся, потянулся за ножом.
- Расслабься дружище, - Петро похлопал Ван Хельсинга по плечу, - Это не про тебя. Мы им обещали закусь принести. Грыцько, доставай быстрей, видишь же – товаришч нервничает.
Грыцько потащил из мешка огромного размера кусок сала, а затем и всю остальную, ставшую привычной, закусь. Гэбриэл обречённо вздохнул.
Опять пили, ели. Девчонки пели песни. Посреди веселья Гэбриэл уединился в ближайших кустиках с рыжеволосой Элизабет. Лизка оказалась довольно страстной. Памятуя наставления, Ван Хельсинг даже не заикался об оральном сексе, но тем не менее в параксизме страсти партнёрша всё же отхватила ему хороший кусок левого плеча…
Потом снова пили. Неожиданно вывалившаяся из кустов, закутанная в тёмный плащ, личность, оказалась высшим вампиром. Тем самым Миклошем, которым Ван Хельсинга пугали накануне. Вампир хоть и терпеть не мог охотников, но выяснения отношений не вышло, так как был он пьян в дрова. Ему дали по шее и он обиженно всхлипывая, скрылся в кустах.
Продолжили пить. Петь. Уединяться в кустиках. Насколько помнил Гэбриэл, он умудрился побывать в кустах поочерёдно с каждой. Очередные сто грамм, в конце концов, вырубили его.
                ***
- Ну и что вы узнали о Ван Хельсинге? – сухо поинтересовался кардинал Кассини у посланца.
Тот сперва преклонил колено, поцеловал протянутую руку и лишь затем осмелился поднять глаза. Но, тем не менее, сразу отвечать не стал. Как сообщить неприятную новость одному из самых могущественных людей Европы. Человеку, вот уже сорок лет возглавлявшему тайную спецслужбу Ватикана. Карающий меч святой католической церкви. Служба созданная ещё в двенадцатом веке. Созданная, лишь с одной целью – истреблять порождения тьмы, пытающиеся уничтожить мир. Как? Как сказать этому человеку, что его лучший убийца потерян навсегда?
Наконец посланец собрался с духом и ответил:
- Ваше Святейшество! Он не хочет возвращаться!
- Причина? – кардинал, как всегда, был краток до невозможного.
- Я встречался с ним, он сам сказал мне, что не вернётся.
- Повторяю – причина?! – повысил голос кардинал.
- Он сказал, что нашёл свою любовь. Свою истинную и последнюю любовь. И хочет остаться с ней до смерти.
- И кто же это?
- Это, Ваше Святейшество, как бы не совсем кто. Это… В общем он прислал часть этого Вам. Сказал, что когда Вы узнаете это – Вы поймёте его, и простите…
И под недоумевающим взглядом кардинала, посланец вытащил из мешка, здоровенный кусок сала, и полуведёрную бутыль, чрезвычайно мутного самогона…

Продолжение:http://www.proza.ru/2012/09/18/1320