Судьба двух Глава 1

ЧАСТЬ 1. БАЛ.
Глава 1. Джейн.
Ясный, солнечный день первого месяца лета заметно поднимал настроение и вызывал непреодолимое желание выскочить из кареты и носится по мягкой зеленой траве и душистым цветам, громко крича от восторга. Но делать такие  вещи молодым светским дамам, к коим уже как две недели, после своего восемнадцатилетия, причисляла себя Джейн, совершенно не пристало. Так что оставалось только смотреть в окно, улыбаться и радоваться жизни, думая о чем-нибудь приятном.
Карета пылила по сельской дороге, мерно покачиваясь, и, по идее, должна была навевать дрему, но, вопреки этому, Джейн и не думала спать: мысли носились в голове подобно табуну горячих калифорнийских рысаков, перескакивая с одного места на другое, нигде особо не задерживаясь. Это такое приятное чувство, когда хочется думать обо всем, и ни о чем. Внутри крепко засело предчувствие чего-то чудесного. Ведь она в первый раз за всю свою недолгую жизнь покинула пределы родного штата. И не просто так, а едет на самый настоящий бал. Там, как и на любых балах, если это, конечно, не благотворительные балы и приемы, учиняемые старыми, строгими и чопорными богатыми старичками закалки Старого света, будет много молодых красивых парней, о чем предупредила ее перед самой поездкой  более опытная Лиз. При мыслях о парнях по телу прошла дрожь, сердце забилось чаще, по животу разлилось приятное тепло, и мечты, одна слаще другой, заполнили ее разум.
Она вдруг спохватилась, резко одернула себя, с трудом стараясь думать о чем-нибудь другом. Добродетель, напомнила она себе, - главное достоинство порядочной девушки, ценящиеся в любые времена.
Красотой бог Джейн не обидел, чего не сказать о достатке. Отец, Алекс Овл, был из тех плантаторов, которые не могли жульничать, обманывать, спекулировать, дружить и предавать, меняя свои приоритеты чуть ли не десять раз по дню, договариваться с одними людьми и отказывать другим в одно время и делать наоборот в другое, одним словом, не имел той деловой хватки, которая необходима для успешного ведения бизнеса и был беден до такой степени, что еле хватало прокормить свою семью. Зато он был хорошим человеком и крепко дружил со своими четырьмя рабами, лично  помогая обрабатывать крохотный участок земли с хлопком. Таких плантаторов, как он, хорошо относящихся к своим рабам и ставящих их почти на один уровень с членами семьи, было на земле Америки едва ли треть ото всех землевладельцев, но эхо большой беды чувствовалось по всему рабовладельческому югу и движение за независимость негров разрасталось и разрасталось, грозя перерасти в очень плохую и страшную гражданскую войну.
Впрочем, об этом Джейн старалась не думать: так советовала ей мать. Не стоит привлекать горе плохими мыслями. Хотя Джейн очень сомневалась, что мысли одной молодой девушки могут как то повлиять на события в стране, но советом матери все-таки пользовалась.
Маму, Натали Овл, Джейн очень любила. Сильная женщина, дочь одного из богатейших плантаторов юга, она вышла замуж за бедного, провинциального землевладельца, чем заслужила гнев отца, искавшего ей хорошую партию среди таких же как он, и вынуждена была остаться без малейшей поддержки семьи. Бог подарил ей всего одного ребенка, и она всю свою любовь и нежность отдала Джейн.
Но, несмотря ни на что, Джейн на судьбу не сетовала и не расстраивалась понапрасну. Конечно, иногда хотелось немного роскоши, как у их более богатых соседей, но Джейн не давала росткам зависти прорасти в ее сердце. Так тоже ее учила мать: не отравлять разум и душу пустыми и опасными мыслями. Зато она любила работать, умела многое из того, о чем многие дочери плантаторов представления не имели, и, что самое главное, знала цену хлебу, зарабатываемому тяжелым трудом.
А еще у нее был мечта: быть приглашенной  на самый настоящий бал. Многие богатые плантаторы ее штата устраивали презентабельные балы, но, по понятным причинам, ее семью на них никогда не приглашали. Уже с тринадцати лет Джейн ночью, лежа на кровати, или днем, работая на поле, представляла себя в шикарном платье, кружащейся в пьянящем танце с молодым, веселым и обаятельным офицером, под светом тысячи свечей, растворяясь в безумно красивой музыке и не думая о заботах и проблемах. В такие моменты ее губы трогала слабая улыбка, лицо становилось отрешенным, она переставала работать, замирая на месте, чем вызывала недоумение родителей. Конечно, она все рассказала маме, и та ласково называла ее маленькой мечтательницей, говоря, что мечта эта обязательно сбудется. Нужно только верить и ждать.
 И вот этот момент настал: ее мечта почти сбылась. Она едет на бал. Да ни какой-нибудь, а бал самого Алекса Равена, богатейшего землевладельца юга, полковника в отставке и одного из самых влиятельных людей Америки. Приглашение она получила совершенно случайно и неожиданно, как это чаще всего и бывает. Молодой офицер, Оливер Блейз, живущий недалеко от Джейн, и служивший в роте с Грегори Равеном, сыном полковника, являлся тому большим другом. Оливер давно и довольно безуспешно ухаживал за Лиз, лучшей подругой и соседкой Джейн. В конце концов он прибегнул к хитрому тактическому ходу: уговорил Грегори пригласить на бал отца девушку из далекой провинции. А так как Лиз идти без Джейн категорически не соглашалась, пришлось пригласить их обеих, что, в общем-то, вряд ли сильно отяготит Равенов.
 И вот они едут на бал. Джейн все еще до конца не могла поверить в это, но сидящая напротив и тараторящая без умолку подруга, занимающее целый сундук в багажнике кареты, кстати, самой лучшей, которая была у родителей Лиз (не может же, в самом деле, дочь ехать на бал большего человека в каком-нибудь криво скроенном корыте),  красивое бирюзовое платье, которые родители подарили ей на восемнадцатилетие, выкроив где-то немаленьких по их меркам  денег, и эта прекрасная солнечная погода говорили о том, что чудеса, пусть и такие маленькие,  все-таки случаются на свете. Приглашение на бал было отличным подарком на день рождения, и Джейн благодарила бога за него каждый день.
- Джейн? Джей-й-н?
- Ой, извини. Я что-то замечталась.
- Ты все про бал думаешь? Ты же рада, что туда попадаешь?
- Безумно, Лиз. Ты же знаешь, что я ни разу не бывала на балах.
- Ну, на тех балах, где бывала я, ничего, по правде, особенного и не было. Но вот у Равенов, говорят - это что-то. Денег они не жалеют. Самые вкусные блюда, самые талантливые музыканты, самые изысканные швейцары и официанты… и полковник  всегда приглашает самых влиятельных людей. – Мечтательно произнесла Лиз. Вдруг она хитро взглянула на подругу, - Джейн, у тебя есть шанс познакомится с каким-нибудь привлекательным и богатым юношей.
Джейн стремительно покраснела. Тема юношей, красивых или не очень, в их семье никогда особо не обсуждалась, а когда она перешептывалась об этом с подружками, то всегда очень смущалась, чем вызывала их искреннее веселье. Честно говоря, она немного боялась будущего бала, в большей степени, как раз, из-за предстоящих там волнующих встреч.
Джейн не стала ничего говорить по этому поводу, зато задала Лиз давно мучавший ее вопрос. Раньше об этом как-то не заходило разговора.
- Кстати, Лиз, а ты почему отвергаешь ухаживания Оливера? Он довольно богат, симпатичен и необычайно галантен.
- Ха! Я от него без ума, а делаю так, что бы он не расслаблялся. Видишь, на что мужчины готовы идти, что бы завоевать сердце любимой женщины. Мы едем на бал благодаря этому.
- Мне кажется, ты бы поехала туда в любом случае. И вообще, ты не думаешь, что сейчас мы приедем к поместью, там выйдет такой серьезный дяденька швейцар, скажет, что нас никто не ждет, что это вообще за глупости такие, и развернемся мы обратно, показывать свои замечательные бальные платья нашим провинциальным увальням.
Девушки заливисто и счастливо рассмеялись, так, как могут смеяться только молодые, здоровые и красивые люди в самую пору цветущей весны жизни. Счастье так близко, мечты сбываются, жизнь прекрасна и все самое хорошее еще впереди.
- Надеюсь, нас встретят нормально, и мы станем украшением этого бала.

Вот почти и конец их полуторасуточного пути. Раннее утро, солнышко обливает мягким светом тянущиеся по обеим сторонам дороги кажущимся  бесконечными хлопковые поля, на которых уже давно, с восхода солнца, трудились чернокожие рабы. Иногда мимо неспешно проплывали стоящие поодаль от обочины жилые хижины и домики для охраны.
- Неужели это все Равенов? – удивленно спросила Джейн.
- И не только. Говорят, их поля тянутся и дальше, вдоль главного тракта штата до самой границы.
И откуда Лиз все это знает? Наверное, Оливер все ей рассказал.
- Оливер хвастался?
- Нет. Он мало рассказывал о друзьях. А ты разве газеты не читаешь?
- Не до того мне. Времени никогда не хватает.
Тут со стороны сиденья кучера отодвинулось маленькое окошко, и голос Эндрю, старого слуги Андерсенов, и, по совместительству, няньки Лиз в этом пути, чем он, собственно, был не очень доволен и всю дорогу ворчал по этому поводу, провозгласил:
 - Мэм, впереди поместье. Еще минут десять и будем там.
 - Хорошо, Эндрю, мы поняли.
Джейн и Лиз принялись спешно прихорашиваться. Можно это было сделать и пораньше, зная, что скоро приедут, но как всегда бывает,  заболтались, и теперь приходится торопиться.
Поля сменились южной саванной, правда совсем не дикой, утоптанный тысячами ног, а через пятнадцать минут карета остановилась, в окно постучал Эндрю, жестами приглашая дам выйти.
Джейн выбралась первой, ступив землю, увлажняемую каждый час специальным рабом от пыли, и замерла от восторга. Открывшийся ей вид говорил о том, что Равены были и правда необычайно богаты. Дорога через высокие решетчатые ворота, украшенные старинным гербом Равенов, вынесенным предками из далекой Англии, ныряла в благословенную тень громадных деревьев, наверное, идеально спасавших господ в жаркие летние дни. Обнести поместье кованой оградой и высадить в его пределах огромный парк, притом не имея поблизости маломальской реки – это стоило поистине бешенных денег.
- Джейн, что там? Подвинься, дай выйти.
Лиз вылезла из кареты и замерла в восторге, как две минуты назад и сама Джейн.
- Ух ты! Джейн, ты такое когда-нибудь видела?
- Я вообще парков никогда не видела, если не считать пять ив, растущие на берегу вашего озера.
Эндрю смотрел на двух восторженно замерших молодых девчонок и усмехался в усы. Дети - они дети и есть. Налюбовавшись вдоволь, он посчитал нужным напомнить им, для чего они, собственно, и остановились. А остановились они, потому, что впереди ворота-то были закрыты, а пожилой швейцар, видимо, оставленный возле них встречать званых гостей, и выпроваживать незваных, терпеливо ждал, пока юные провинциалки насмотрятся на диво. И, кстати говоря, можно не сомневаться, что в той будочке в глубине парка недалеко от ворот ждут возможности поразмяться парочка крепких парней с дубинками. 
- Мэм, вас швейцар ждет.
- О! Где?  Ой, извините. – Лиз подернула платье и поспешила к швейцару, который не скрывал своего довольного вида, наблюдая за впечатлением, произведенным на гостей поместьем хозяина.
- Мисс, можно узнать ваши имена и цель прибытия?
- Лиз Андерсен и Джейн Овл. По приглашению на бал.
Швейцар достал откуда-то длиннющий список и начал безумно долго его просматривать. Джейн стала заметно волноваться, но до паники дело не дошло. Швейцар, видимо, нашел их имена в списке, задумчиво пожевал губами, поднял на них взгляд и произнес:
- Здесь сказано, что о вашем прибытии следует немедленно оповестить мистера Оливера Рейза. Хорошо, я сейчас же пошлю гонца.- С этими словами швейцар развернулся, попросив немного подождать, открыл ворота и посторонился, жестом давая понять, что можно проезжать.
Девушки понимающе и задорно переглянулись, и, торопясь, забрались в карету. Эндрю щелкнул кнутом, подгоняя задремавших лошадей, и они двинулись по замечательной прохладной аллее, место которой где-нибудь во Франции или Испании, а точно не на жарком Американском Юге, к виднеющимся среди деревьев вдали жилым зданиям. Спустя какое-то время, когда Джейн и Лиз отъехали на некоторое расстояние от ворот, мимо них промчался всадник, видимо, спеша известить Оливера о прибытии его любимой.
- Может, меня тоже кто-нибудь когда-нибудь полюбит, и будет приглашать на богатые балы, грустно подумала Джейн. Но замечательный вид необычно красивого парка за окном отогнал посетившие ее минуту назад мысли, и Джейн улыбнулась тому, что жизнь, как ни крути, все-таки прекрасна.