Гелла

     Среда. Угол 90 градусов развёрнутого угла будничных дней. Осмелюсь сегодня выйти за поля тетради размеренной, пуританской, запыленной жизни.
     Совершая позавчера медленные шажки своею флегматичною стопою вдоль бездны книг на втором этаже букинистического магазина, нашёл не то, что искал, но то, что бессознательно хотел. Затерявшийся, одинокий цветок пророс среди знаний,  шарлатанства, бездарности и мудрости, по первому впечатлению, второго и третьего в себя не впитал. Имя этому цветку, кстати, редко мною встречаемое, может, правда, из-за ветрености этой полки памяти, - Гелла. «Солнечная», «сияющая».  Моя, может быть. Рассеяла туман задумчивости своими непонятными для меня сначала словами, слетающих с бархатных губ, первое, что я осознано заметил, кстати. Продавец-консультант. Всего на всего. Волосы оттенка каштаново осеннего листья, взмахи ресниц, сдувающие всякое моё сопротивление, обладательница роста доходящего до уровня моих отточенных скитаниями души скул. Сотрясая воздух словами, кружащими вокруг понятий литературы (она и сама пишет, как я узнал), утренней погоды, и умиротворённости нынешней осени, обнаружили, что нас обоих зацепил локтем, проходящий мимо курьер влечения. Пробираясь дебрями неловкости, смущения, увидели всё таки, вызывающий улыбку, луч решимости. В среду, в парке, расположившемся двумя улицами на север, на 8 часов вечера, при содействии истомного взгляда заката.
     Часы всё сентенциозно изрекают, что я слишком беспокоюсь. 6 часов. Поправляю рукава, рассматриваю на себе новые чёрные джинсы, меряю улыбки и взгляды. Смотря за отражением в зеркале, читая стихи Блока, немного отвлёкся от течения времени. Уже 20 минут 8-ого. Взяв букет незабудок, которые, как я узнал, чертя тогда линии любопытства на листе открытости, её любимые, и оставив пессимизм взглядов прошлых опытов  за дверью квартиры, вышел.
     8 часов. Её нет. Незабудки обижено смотрят по сторонам. Их обожательницы нигде не видят это невинные, милые создания. Я тоже вожу взглядом. По своей душе. Воссоздаю картины позавчерашнего дня, делаю паузы, прокручиваю, всматриваюсь, напрягая слух - ищу изъяны своих действий. «Какие прекрасные незабудки» - голосок вытащил меня за руки из мутной воды внутренних стенаний. Показалось, что это она. И только. Всего лишь девочка, окрашенная веснушками, идущая с притворно милой маменькой. Запах вечера, сопутствующего оживления людей и своей жалости резко ударил мне в нос. Украсив отдел для мусора букетом милых, невинных незабудок, направился скитаться под светом фонарей и скрученного в знак вопроса месяца.      
     Четверг. День имени моего Безразличия. С фанфарами, поздравлениями, незнакомыми лицами и лёгкой краской смущённости. Лицо было одно. Вот этот парень с огромной родинкой у левой скулы, с бегающими зрачками и простроченными движениями, мой сосед, оказывается, обладатель коллекции бритвенных станков, а я, в свою очередь, похвастался своей коллекцией шрамом от подобных станков на аорте. Приходил спросить, нет ли у меня корицы. Нет. Всё относительно. Распределяйте сами. Слишком горд, то ли слишком труслив. Всё ведь помню. Но всё безразлично теперь.
     У неё умерла мать, как я узнал после, решивши развлечься. А у меня умерло влечение. Извиваясь языком во рту и тревожа покой оледенелых голосовых связок, совершили обмен общепринятыми в таких случаях фразами. Купил книгу: «Здравствуй, Грусть!», Франсуазы Саган. Почесал паркет у выхода туфлями лишний раз, заглянул ещё раз в окошко к сердцу - там пусто и вышел, оставив за собой расплывчатый шлейф из сереньких буковок: «Прощайте, Гелла».