Батюшка Дон кн. 3 гл. 13

В течение нескольких сумасшедших месяцев осени 1942 года Дарья Ушакова как-то выживала в воюющем Сталинграде без продуктов питания, воды, электричества, без тепла и любой медицинской помощи для тысяч оставшихся в городе мирных жителей.
- Если бы, не Коля я бы не выдержала! - подумала она, с опаской пробираясь между разрушенных домов.
Дарья решилась сходить на стихийный рынок, где производился натуральный обмен вещей необходимых для жизни. Она ходила туда всего два раза, когда ей понадобились лекарства для мальчика и за дровами. Потом научилась добывать их из развалин. В этот раз она хотела купить для Коленьки банку сгущённого молока.
- Дороговизна страшная! - бурно возмутилась женщина. - За малюсенькую вязанку дров требуют буханку хлеба…
Советские деньги очень быстро обесценились, жители вернулись к первобытному обмену. За банку тушёнки можно было выменять любую еду, лекарства, свечи, зажигалки или одежду.
- За всё это люди дерутся, как звери… - ужаснулась она.
Все обменные операции происходили под открытым небом. За пять кварталов от убежища Ушаковой образовалась целая улица для обменов, всё организовано, но было слишком опасно ходить туда из-за снайперов.
- К тому же там можно нарваться на мародёров и быть ограбленной! - быстро поняла она.
Большая часть Сталинграда контролировалась немецкой армией, и жизнь в нём была настоящим адом. Существовала постоянная угроза погибнуть от неисчислимого количества снарядов и пуль составлявших воздух города. Дарья расплатилась за сгущёнку сухарями, сунула немецкую банку за пазуху и побежала обратно.
- Лишь бы не начали стрелять… - сказала она вслух, и тут же рядом разорвался снаряд.
Ушакова шмыгнула в какой-то подвал и перевела дух: 
- Нам с Коленькой повезло, около нашего подвала почти нет боёв.
Когда началась грандиозная битва на Волге, они оказались лучше подготовлены, чем большинство вынужденно оставшихся горожан. У многих из пятидесяти тысяч мирных жителей еды было всего на несколько дней.
- Сухарей что я насушила из магазинного хлеба много, - хвалила себя бывшая работница детского дома, - нам в любом случае хватит!
Основной проблемой с приходом холодов для Ушаковой оказалась печка. Она долго терпела стылость своего убежища, но, в конце концов, выменяла «буржуйку» у старого жестянщика Серова на мешок сухарей.
- Печка чудо! - похвастался хитрый дед и любовно погладил неровный бок своего творения.
- А дымить не будет?
- Ежели что, - заботливо пообещал Серов, - я завсегда исправлю. Живём как-никак по соседству…
- Дороговато!
- Зато будите жить в тепле…
Однако возникла следующая проблема, не хватало топлива. Местные жители и солдаты враждебных армий постепенно сняли все двери, оконные рамы брошенных домов, разобрали паркет, сожгли всю мебель - всё пошло на отопление.
- Скоро щепки не найдёшь! - Даша привыкла разговаривать вслух с приёмным малышом.
Все деревья на улицах и в городском парке были спилены на топливо в первые два месяца осени. Ведь жили без электричества, и чтобы приготовить еду и обогреть дом, люди жгли всё, что горело.
- Жить можно везде, - учил её всезнающий дед, - главное не высовываться…
- Любопытные погибают первыми! - охотно согласилась Дарья.
Многие люди гибли из-за того, что хотели получить информацию о ситуации на фронте. У обывателей не было информации, ни радио, ни газет... ничего, кроме слухов. Пока Ушакова вспоминала недавние события, закончился обстрел. Она выглянула на улицу, и пока в воздухе висело плотное облако из пыли и газов, поспешила домой.
… В середине сентября к ним в подвал нагрянули нежелательные гости. С утра около бывшего магазина трещали выстрелы стрелкового оружия и гремели взрывы гранат.
- Господи спаси! - молилась испуганная женщина.
Внезапно створки наклонных ворот для приёма товара распахнулись, и в подвал упал немецкий солдат. Его форма была порвана, в пятнах мокрой грязи. На сапогах блестела чужая кровь.
- Мы мирные люди! - закричала хозяйка, выставив перед собой на вытянутых руках плачущего ребёнка.
- Gut! - солдат быстро осмотрел помещение и успокоился.
Он присел к столу, положил на него потёртый автомат и начал что-то рассказывать по-немецки. Ушакова ничего не понимала, но на всякий случай кивала головой.
- Что ему надо? - судорожно соображала она.
Бой наверху затих, Коленька успокоился и заснул. Солдат умылся из фляги, которую он снял с поясного ремня и оказался молодым красивым парнем. Он налил из другой фляги жидкости в стакан и залпом выпил. Налил ещё и протянул женщине. Та нерешительно выпила.
- Водка! - выдохнула женщина и сплюнула.
Молодой мужчина засмеялся, и вдруг притянув Дарью к себе, стал жадно шарить по её объёмной груди, приговаривая:
- Meine Frau!
- Что ж он делает ирод? - возмутилась она.
По мере того как руки солдата опускались ниже - женщина слабела. Она никогда не пользовалась успехом у мужчин, и неожиданная радость кружила её голову.
- Пойдём на кровать, - томно сказала она, и немец её понял без перевода.
Следующая ночь оказалась самой счастливой в жизни тридцатилетней Ушаковой. Солдат любил её словно в последний раз в жизни, а она впервые почувствовала себя счастливой женщиной.
- Ещё, ещё! - шептала она и мужчина не останавливался.
Утром он ушёл, оставив на столе продукты питания, которые вытащил из жестяного тубуса для хранения сухпайка.
… Очень скоро невольные соседи узнали, что к Ушаковой ходят немецкие солдаты. Самое удивительное, что никто её не осуждал. Большая часть женщин, торговавших собой - были отчаявшиеся матери.
- А как же иначе прокормить детей? - говорили понимающие соседи.
- Ежели дитё плачем, - подвёл итого дискуссии Серов, - не то, что тело – душу продашь…
После того как линия фронта в очередной раз изменилась, руины магазина, где пряталась Дарья оказались на нейтральной полосе. Однажды к ней подвал заглянули советские солдаты и также стали часто наведываться к доброй женщине.
- Не приведи Господи, чтобы они встретились внутри! - молилась она вечерами.
Ушакова больше всего боялась, что желающие женской ласки схлестнутся при маленьком воспитаннике. Как-то вечером к ней заглянул дед Серов. Она рассказала ему о своих страхах:
- Ещё зацепят мальца…
- Не звери же они?!
- После таких боёв, - засомневалась Дарья, - кто хочешь, озвереет.
Серов начал вспоминать, каким красивым городом был Сталинград до войны.
- Но всё изменилось в одну минуту и люди изменились в первую очередь... - скривился он от досады.
- И вряд ли вернутся в нормальное состояние…
- Плохо, что мы теперь не знаем кто враг, а кто друг в данную минуту, - произнёс дед.
- Точно! - согласилась Ушакова.
- Хорошо быть смелым, - пошутил мудрый жестянщик, - но страшно...
- Особенно женщине! - вставила она, не отрываясь от кормления мальчика.
- Прошлым летом со мной произошёл смешной случай! - чтобы повеселить знакомую сказал старик. - Стою на набережной Волги, никого не трогаю. На набережной толпится туча народа. На берегу, прямо подо мной пожилой мужчина купает свою болонку. Кидает в воду теннисный мячик и, не успев та выбраться на берег, он возвращает её опять в реку. На набережной к перилам приложился очень сильно отдохнувший мужик и, держась за них, чтобы не упасть и переждать пока, земля перестанет качаться, наблюдает за происходящим. Через минуты пять он что, есть сил, орёт вниз: «Эй ты, Герасим! Без кирпича ты её хрен утопишь!»
Дарья захихикала, но вскоре помрачнела. Однажды немецкий солдат в обмен за любовные услуги притащил ей канистру с авиационным керосином. Для отопления она его не использовала.
- Слишком дорогое удовольствие! - посоветовал Серов и научил, как разумнее использовать топливо.
Он приспособил к шлангу самодельный наконечник для заправки зажигалок. Зажигалки - очень ценились. Кто-нибудь приносил Дарье пустую зажигалку, она её заряжала и получала за это банку консервов или свечу. 
- Нужно быть умелым, - поучал соседку жестянщик, - в таких условиях умение чинить вещи - стоит дороже золота.
- Ну не дороже…
- Вещи и запасы кончатся, это неизбежно, знания и умения всегда возможность заработать пропитание.
- А если я ничего не умею? - спросила она.
- Я хочу сказать: учись чинить вещи, обувь или людей.
Дарья слушала пожилого человека и училась. Он показал ей, как заправлять зажигалки и самодельные лампы. Она благодарила старика:
- Благодаря Вам у меня появилось хорошее чутьё… Я научилась выживать и чувствовать опасность.
- Знаешь, когда все вокруг говорят, что всё будет хорошо, я точно знаю, что всё рухнет! - ответил он.
- Точно!
- Будь готова к самому худшему и не слушай, что говорят люди…
- Я и не слушаю!
- Ты должна делать всё, чтобы защитить семью и не обращай внимания на мораль.
- Это правильно?
- Когда всё рушится - нужно быть готовым совершать «плохие» поступки, чтобы спасти своих детей, - убеждал её Серов.
- Если бы, не Коля я бы не знала, зачем бороться! - призналась она.
- Выжить одному - почти нет шансов, даже если ты вооружён и готов физически, если ты один - ты умрёшь… Я видел такое, много раз. Группы и семьи, хорошо приготовившиеся, со знаниями и умениями в разных областях - гораздо лучше. 
Многие из жителей воюющего Сталинграда умерли из-за недостатка гигиены. Можно пострелять голубей и найти съедобных растений, но невозможно найти или подстрелить мыло...
- Обычная диарея может убить за несколько дней, если нет лекарств и с ограниченным количеством воды... особенно детей! - хмуро заметил Серов.
- Вот этого я и боюсь! - созналась Дарья.
Высоко ценились знания по оказанию первой медицинской помощи.
- Научись промывать раны, ожоги, возможно, что даже если ты найдёшь врача - у тебя не найдётся ничего, чтобы ему заплатить! - сказал дед.
- У меня всегда есть чем отблагодарить мужчину…
Раны были в основном огнестрельные. Без специалиста и оборудования, если пострадавшему удавалось найти где-либо врача, у него было процентов тридцать на выживание. Многие умерли от заражения поверхностных ран. 
- Люди частенько гибнут довольно глупо, - перевёл разговор он.
- Если глупые, - резко ответила Ушакова, - пускай гибнут…
Иногда кавалеры совали в руки Дарьи мятые деньги, рубли и рейхсмарки. На них она покупали некоторые вещи, но редко, ведь цены были астрономические: например, банка тушёнки стоила три марки. 
- Дорого стоят чай и табак, - учил наставник, - но есть товары дороже.
- Какие?
- У меня много алкоголя, люди расплачиваются за работу. Так я его меняю без проблем на что угодно! - похвалился сметливый дед. - Главное алкоголь может долго храниться, самогон самый хороший товар для обмена.
- Как же нам жить дальше? - вздохнула женщина.
- Поступай с людьми так, как ты хотела бы, чтобы эти сволочи поступили с тобой! - закончил он.
 
***
Для Саши Шелеховой дорога в концлагерный ад снова оказалось железнодорожной. Сразу после полудня длинный товарный состав, перевозящий заключённых, резко затормозил в молодом сосновом лесу. Полицаи-охранники открыли двери грузовых вагонов и стали кричать, чтобы уроды быстрее выходили наружу:
- Шевелитесь скотины!
Бледная Шелехова осторожно осмотрелась вокруг, станции видно не было. Весь состав также окружали вооружённые «эсэсовцы» с автоматами и гавкающими собаками.
- Садись! - грозно скомандовали охранники.
Пленники охотно расположились на пожелтевшей травке по обочине канавы, долгая поездка в грохочущем поезде всех порядком утомила.
- Говорят, что взрослые останутся здесь, - обменивались новостями незнакомые люди, - а детей повезут дальше.
- Я не хочу расставаться с сыном!
Растерянные родители стали прощаться со своими плачущими отпрысками. Делили продукты, одежду и надежды. Когда громыхающий поезд ушёл, люди поняли, что это была всего лишь чья-то злая шутка. Неожиданно из леса прибыло несколько грузовых автомашин. Немцы приказали погрузить в них все вещи и продукты лагерников.
- А когда мы их получим назад? - отважился кто-то на наивный вопрос.
- Получите в лагере!
Когда всё загрузили, машины незаметно ушли в светлый сосновый лес. Тем временем Саша успела пообщаться с людьми из других вагонов. Это оказались неблагонадёжные для фашистского режима семьи из Латвии.
- Всех нас привезли сюда, чтобы лишить опоры партизан, - сказал с сильным акцентом седовласый старик. - А Вы откуда?.. Вы русская?
- Из города Сталино… Работала в трудовом лагере Германии.
- И как там?
- Нормально, но я провинилась, и меня отправили в концлагерь.
Из леса внезапно появилось более двух десятков гитлеровцев с автоматами в руках. Они приказали построиться в колонну по пять человек и начать движение. По обочинам дороги шли конвоиры с овчарками. Шествие замыкали весёлые «эсэсовцы» со станции.
- Нас ведут в глубину леса, где нет никаких признаков жизни, - прошептал испуганный латыш, шедший рядом с Сашей.
- Может лагерь в глубине леса? - предположила она.
В колонне стали шёпотом поговаривать, что пленных ведут на расстрел. В нервном напряжении люди прошли примерно километр и с радостью увидели высокий забор, в несколько рядов обнесённый колючей проволокой:
- С первого взгляда ничего страшного не заметно...
- Они здесь даже шутят! - сказал латыш.
- С чего Вы это взяли? - с подозрением спросила седая женщина.
- Вон же написано…
Над входом выделялась высокая вмурованная брама с эмблемой - лопата и кайло накрест, и издевательская надпись:
- «Работа делает человека свободным».
По сторонам от массивных ворот шла сплошная четырёхметровая стена с воткнутыми наверху битыми стёклами. Там же торчали загнутые зубцы арматуры, и были натянуты электрические провода с высоким напряжением.
- Капитально устроились! - присвистнул какой-то прыщавый парень.
- Отсюда не сбежишь…
Перед огорожей на протяжении пяти метров была пятиметровая запретная зона, с написанными на фанере грозными немецкими словами:
- «Стреляем без предупреждения».
Когда колонна зашла на территорию лагеря Саша увидела, как по усыпанным щебнем дорожкам куда-то торопились одетые в серые робы люди. Вокруг небольшой площади в три ряда, симметрично, располагались низкие бараки.
- Вывесили сволочи! - девушка указала кивком на фашистские знамёна.
- Немцы без флагов не могут жить… - буркнул старик.
У двухэтажного здания комендатуры на высоких мачтах развевались два флага. Один алый с белым кругом и чёрной свастикой, другой чёрный с двумя буквами «SS».
- Посмотрите, какое невиданное зрелище! - молодая латышка застыла.
Перед прибывшими вертелась живая карусель из заключённых. Узники бегом передвигались по большому кругу и без всякой надобности носилками перетаскивали грунт с одного места на другое. Дородный немец следил презрительным взглядом за бессмысленным занятием и время от времени покрикивал:
- Быстрее, быстрее! 
Потные, худые и измученные люди бежали быстрее. Периметр лагеря украшали наблюдательные вышки, на которых зловеще поблескивали стволы хищных пулемётов и защитные каски охранников. В центре стояла самая высокая вышка, с которой весь лагерь был виден, как на ладони.
- Обложили со всех сторон… - сплюнул на землю худой парнишка.
- От них не скроешься!
Заключённых привели на площадь перед зданием комендатуры лагеря. Там стояло несколько столов, за которыми сидело трое гитлеровцев, проводивших регистрацию прибывших. Громко крича и ругаясь, они выстроили шумную очередь, где шушукались: 
- От каждого требуется личный документ.
Личные вещи и продукты, привезённые на машинах, сгрузили в одну большую кучу. Тех, кто прошёл регистрацию, отправляли забирать своё имущество. Там столпилась масса возбуждённых людей, каждый искал свои вещи, а они оказались разбросанными…
- Найти свои нет возможности, - растерянно подумала Александра.
По опыту прошлого лагеря она предложила забирать любую одежду:
- А там разберёмся…
- Месяц будем искать, - предсказал носатый мужчина.
Нервничавших узников повели в большой барак. Охранники строго приказали продукты и табак сдать. Лучшие продукты запасливых латышей попали на кухню коменданта и охраны. Некоторые дальновидные мужчины смогли закопать табак и папиросы в землю.
- Это они хорошо придумали, - восхитилась Шелехова, - явно выгадали.
- Никому нельзя доверять! - буркнул мужчина и пошёл закапывать свои.
Фашисты приказали раздеться догола, разложить вещи по нарам и пройти санобработку. Появились парикмахеры с машинками и ножницами. У девушек обрезали косы, мужчин подстригали под «кочан» и обстригли усы.
- Похожа на чучело! - огорчилась Санька, трогая искромсанные волосы.
Всем помазали креолином между ног и подмышками, а некоторых особо волосатых мужчин просто окунули в ванну с вонючим раствором.
- У меня открытые раны! - ныл худой чернявый мужчина, заросший обильной растительностью на спине и груди. - Больно!
- Это обязательная процедура…
После санобработки всех вместе, детей, мужчин и женщин голыми, без одежды, погнали в баню. Баня имела малую пропускную способность, а прибыло несколько сотен человек. Поэтому вся процедура происходила в спешке, очертя голову.
- Не задерживаться! - громко кричали охранники.
Чтобы женщины и дети голыми не торчали на улице, спокойные прибалтийские мужчины договорились идти в баню последними. Тёплой воды на всех не хватило, пришлось мыться холодной.
- Слава Богу, лето на дворе! - раздался чей-то голос.
- Не благодари его, - окрысился седобородый старик, - он забыл о нас.
Когда баню зашли женщины, откуда-то появились гитлеровцы. Они ходили по помещению и похотливо рассматривали голых девушек. Вверху стен были сделаны смотровые окошки, для того чтобы наблюдать «концерт». 
- Какая красивая русская! - на немецком языке сказал невысокий военный, остановившись перед Сашей.
Она стояла, закрыв руками, интимные части тела и от жгучего стыда смотрела только в бетонный пол.
- Да уйдёшь ты, наконец, ирод! - подумала она и покраснела.
При выходе из бани выдавали одно полотенце на несколько человек, но вытираться было некогда. То и дело звучали слова:
- Быстрее, быстрее!
У выхода из здания выстроились пьяные эсэсовцы. Глядя на голых людей, они смеялись и орали, как дикари:
- А теперь физкультура.
- Посмотрим на олимпийских чемпионов!
Вокруг площади стояли «зэки» из администрации лагеря, все с палками. Последовала лающая команда:
- Ложись!
Кто не лёг на землю, они били по чём попало. Мужчинам скомандовали:
- Вставай!
Так продолжалось двадцать минут. Второй номер программы - прыжки по-лягушачьи: присесть, руки к земле, и прыгать по команде. После выдали одежду: бельё, полосатые штаны, пиджак, деревянные сабо и повели в госпиталь. Там врачи дотошно записали, кто, чем болел.
- Тиф, малярия или туберкулёз? - спрашивал сухой доктор.
По дороге в госпиталь Саша разглядела странную группу. В конце лагеря двигалось несколько оборванных и утомлённых людей. На груди и на спине у них выделялись круглые белые нашивки, у некоторых на шее висела доска с надписью:
- «Fluchting».
Люди шли парами, у каждой пары на плечах находилась длинная жердь. На ней объёмная посудина, наполненная содержимым из параши в лагерной уборной. Содержимое уносили, и выливали на пустую окраину лагеря.
- Этот груз каторжники должны таскать двенадцать часов в сутки, - негромко сообщил Саше угрюмый русский с зелёным треугольником на груди, - а в обед носильщики получают лишь половину положенной порции.
- А Вы откуда знаете?
- Я работаю на кухне… Всех, кто прислуживает немцам, согнали сюда для устрашения новичков.
- И часто так наказывают?
- Случается… - старожил объяснил: - Пойманного после побега, сначала перед всеми избивают, а затем нашивают на обувь красные круги. А кто попадался второй раз - над номером красная полоска.
- Что она обозначает?
- Политические или склонные к побегу. Это беглецы и заключённые, за разные провинности, зачисленные в «штрафную группу».
- А зелёный цвет что обозначает?
- Воры и бандиты…
- Вы из таких?
- Бывший питерский вор Лёня! - представился он красивой девушке. - Как устроишься, приходи работать ко мне на кухню, иначе не выживешь…

***
К западу от главных Сталинградских заводов - «Красного Октября», «Баррикады» и Тракторного - лежали их многолюдные рабочие посёлки. Расположенные, как и весь город, вдоль Волги, они образовали между отрогами Банного оврага и долиной речки Мокрой почти сплошной жилой массив, окаймлённый полосою молодых лесопосадок. 
Считалось, что посёлки стоят позади заводов, потому что всё в Сталинграде начиналось от Волги. Однако по отношению к фронту они находились перед заводами. Поэтому немецкий удар в их направлении превратил в поле боя территорию поселений. Обезлюдевших, но меньше пострадавших от бомбёжек, обстрелов и пожаров, чем кварталы центра.
Новое наступление противника ожидалось с утра 27 сентября. Враг рассчитывал вбить «клин» вглубь обороны русских - захватить крупные заводы и сбросить войска Чуйкова в воду. Дабы парировать удар, решено было частью сил 62-й армии рано с утра нанести контрудар. Контратака началась в шесть часов после плотной артиллерийской подготовки.
Контрудар производился силами трёх танковых бригад и двух стрелковых дивизий. Советские части сумели продвинуться вперёд до двух километров. Однако дальнейшего развития первоначальный успех не получил. На действия войск Красной Армии противник ответил мощными ударами артиллерии, авиации и танков. Хотя красноармейцы вынуждены были отойти в исходное положение, утренняя атака немцев не состоялась.
Она началась в полдень, после авиа и артиллерийской подготовки. Враг ввёл в действие три свежие дивизии, усиленные десятками танков, и атаковал советские позиции в районах рабочего посёлка Красный Октябрь и Мамаев курган. Бои приняли крайне ожесточённый характер. Во второй половине дня гитлеровцы несколько вклинились в оборону русских, но они отчаянной контратакой их отбросили.
Через некоторое время последовала новая вражеская атака, также не имевшая особого успеха. Враг нёс большие потери от артиллерийского огня, миномётов, пехоты, но и советские части буквально истекали кровью. В силу большого превосходства в авиации и танках противнику удалось ворваться в посёлок Красный Октябрь.
 

Продолжение http://proza.ru/2012/09/21/24