Батюшка Дон кн. 3 гл. 13

Невольные соседи по Сталинграду узнали, что к Дарье Ушаковой ходят немецкие солдаты. Самое удивительное, что никто её не осуждал. Большая часть женщин, торговавших собой - были отчаявшиеся матери.
- А как же иначе прокормить детей? - говорили понимающие соседи.
- Ежели дитё плачем, - подвёл итого Серов, - не тело, душу продашь…
После того как линия фронта в очередной раз изменилась, руины магазина, где пряталась Дарья оказались на нейтральной полосе. Однажды к ней подвал заглянули советские солдаты и также стали часто наведываться к доброй женщине.
- Не приведи, Господи, чтобы они встретились внутри! - молилась она.
Ушакова больше всего боялась, что желающие женской ласки схлестнутся при маленьком воспитаннике. Как-то вечером к ней заглянул дед Серов. Она рассказала ему о своих страхах:
- Ещё зацепят мальца…
- Не звери же они?!
- После таких боёв, - засомневалась Дарья, - кто хочешь, озвереет.
Серов вспомнил, каким красивым городом был Сталинград до войны.
- Но всё изменилось в одну минуту и люди изменились в первую очередь... - скривился он от досады.
- И вряд ли вернутся в нормальное состояние…
- Плохо, что мы не знаем кто враг, а кто друг, - произнёс дед.
- Точно! - согласилась Ушакова.
- Хорошо быть смелым, - пошутил мудрый жестянщик, - но страшно...
- Особенно женщине! - вставила она, не отрываясь от кормления.
- Прошлым летом со мной произошёл смешной случай! - сказал старик. - Стою на набережной Волги, никого не трогаю. На набережной толпится туча народа. На берегу пожилой мужчина купает свою болонку. Кидает в воду теннисный мячик и, не успев та выбраться на берег, он возвращает её опять в реку. На набережной к перилам приложился очень сильно отдохнувший мужик и, держась за них, чтобы не упасть и переждать пока, земля перестанет качаться, наблюдает за происходящим. Через минуты пять он что, есть сил, орёт вниз: «Эй ты, Герасим! Без кирпича ты её хрен утопишь!»
Дарья захихикала, но вскоре помрачнела. Однажды немецкий солдат в обмен за любовные услуги притащил ей канистру с авиационным керосином. Для отопления она его не использовала.
- Слишком дорогое удовольствие! - посоветовал Серов и научил, как разумнее использовать топливо.
Он приспособил к шлангу самодельный наконечник для заправки зажигалок. Зажигалки - очень ценились. Кто-нибудь приносил Дарье пустую зажигалку, она её заряжала и получала за это банку консервов или свечу. 
- Нужно быть умелым, - поучал соседку жестянщик, - в таких условиях умение чинить вещи стоит дороже золота. Вещи и запасы кончатся, это неизбежно, знания и умения всегда возможность заработать пропитание.
- А если я ничего не умею? - спросила она.
- Я хочу сказать: учись чинить вещи, обувь или людей.
Дарья слушала пожилого человека и училась. Он показал ей, как заправлять зажигалки и самодельные лампы. Она благодарила старика:
- Благодаря Вам у меня появилось хорошее чутьё… Я научилась выживать и чувствовать опасность.
- Когда все говорят, что всё будет хорошо, я точно знаю, что всё рухнет! - ответил он. - Будь готова к худшему и не слушай, что говорят люди…
- Я и не слушаю!
- Ты должна делать всё, чтобы защитить семью и не обращай внимания на мораль. Когда всё рушится - нужно быть готовым совершать «плохие» поступки, чтобы спасти своих детей, - убеждал её Серов.
- Если бы, не Коля я бы не знала, зачем бороться! - призналась она.
- Выжить одному нет шансов, даже если ты вооружён и готов физически… Группы и семьи, хорошо приготовившиеся, со знаниями и умениями в разных областях гораздо лучше. 
Многие из жителей воюющего Сталинграда умерли из-за недостатка гигиены. Можно пострелять голубей и найти съедобных растений, но невозможно найти или подстрелить мыло...
- Обычная диарея может убить за несколько дней, если нет лекарств и с ограниченным количеством воды... особенно детей! - хмуро заметил Серов.
- Вот этого я и боюсь! - созналась Дарья.
Высоко ценились знания по оказанию первой медицинской помощи.
- Научись промывать раны, ожоги, возможно, что даже если ты найдёшь врача - у тебя не найдётся ничего, чтобы ему заплатить! - сказал дед.
- У меня всегда есть чем отблагодарить мужчину…
Раны были в основном огнестрельные. Без специалиста и оборудования, если пострадавшему удавалось найти где-либо врача, у него было процентов тридцать на выживание. Многие умерли от заражения поверхностных ран. 
- Люди частенько гибнут довольно глупо, - перевёл разговор он.
- Если глупые, - резко ответила Ушакова, - пускай гибнут…
Иногда кавалеры совали в руки Дарьи мятые деньги, рубли и рейхсмарки. На них она покупали некоторые вещи, но редко, ведь цены были астрономические: например, банка тушёнки стоила три марки. 
- Дорого стоят чай и табак, - учил наставник, - но есть товары дороже.
- Какие?
- У меня много алкоголя, люди расплачиваются за работу. Так я его меняю без проблем на что угодно! - похвалился сметливый дед. - Главное алкоголь может долго храниться, самогон самый хороший товар для обмена.
- Как же нам жить дальше? - вздохнула женщина.
- Поступай с людьми так, как ты хотела бы, чтобы эти сволочи поступили с тобой! - закончил он.
 
 
***
Ночью пополненное отделение Григория Шелехова послали прикрывать сапёров, разминировавших проходы на нейтральной полосе. Некоторый спад боевой интенсивности наблюдался в ночное время, но ночи в Сталинграде часто превращались в день. Осветительные ракеты непрерывно висели в воздухе, как фонари в ухоженной столице. Он заявил новому командиру роты:
- Новичков не следует брать, ибо у них нет опыта! 
- Вот пусть и приобретают... 
Артиллерией наиболее плотно обстреливались переправы на Волге, напряжённый огонь дополнялся ударами с воздуха. Вражеская авиация непрерывно бомбила советские боевые порядки и переправы. Всё тряслось, словно страшное непрекращающееся землетрясение обрушилось на город.
- Так они могут с перепугу шумнуть… - предупредил казак.
- Приказа не понимаешь? - скривился нервный лейтенант.
Среди новичков выделялись двое дюжих украинцев с похожими фамилиями Кедрюк и Качук. Здоровенные парубки, лет двадцати пяти. Косая сажень в плечах, широкие бёдра, удивительно мясистые.
- Какие толстые физиономии, - удивился Григорий. - Точно «куркули»!
Оба оказались голосисты и часто пели на родной плавной «мове», но разговаривали и матерились исключительно по-русски. На ночной операции Качюк оказался в паре с Шелеховым.
- Не отходи от меня далеко! - предупредил он рассеянного новичка.
Бойцы выползли на «нейтралку», почти к немецким позициям, залегли во тьме, прислушиваясь к шорохам, готовые открыть огонь, если сапёры обнаружат себя. Сапёры щупами искали мины, выкапывали и обезвреживали.
- Работёнка аховая, чуть не так нажмёшь и привет! - оценил украинец.
- Но ребята опытные, - уточнил Григорий. - Работают умело, тихо,  будто ничего и не происходит.
Слышалось бряканье из немецкой траншеи и приглушенный говор.
- Не спят черти! - ругнулся кто-то.
Изредка «гансы» пускали ракеты, тогда все тыкались носом в землю, замирали, и на передовой всё затихало. Периодически бил немецкий пулемёт: дежурившие немцы обязаны были выстрелить за ночь определённое количество раз - так, на всякий случай. 
- Нам бы столько патронов… - помечтал Качюк.
- Начальство тогда заставит стрелять всю ночь! - осадил его напарник.
Прошло часа два-три. Всё было спокойно. Работа заканчивалась. Как вдруг раздался истошный вопль:
- Яааайца оторвало!.. Яаааица оторвааало!
Ночное небо начали прочерчивать сигнальные ракеты разных цветов и трассирующие пули. Оказалось, Качюк, которому наскучило лежать, встал и пошёл бродить по передовой, рискуя наступить на мину. Шальная пуля попала ему между ног. Вместо того чтобы тихонько ползти в тыл или спрятаться в укрытие, он стал орать и прыгать как ужаленный:
- Як я к жинке вернусь?
Немцы открыли стрельбу и увешали небо глазастыми осветительными ракетами. Шелехов ударом кулака свалил Качюка на землю, и пехотинцы вместе с сапёрами стали потихоньку отползать, судорожно отстреливаясь.
- Погиб, погиб! - стонал раненый, которого тянули по земле за шиворот. - Лучше пристрели меня…
- Молчи придурок! - ругнулся он.
Немцы на шум ударили из пушек и миномётов, русские ответили. Треск пальбы, разрывы снарядов, стонущий гул «катюш», рёв моторов на земле и в воздухе, завывание низвергающихся бомб. Это слилось в один необычайной силы, но привычный смертоносный грохот.
- Двое убитых и сорванная операция! - прогнозировано бушевало начальство. - О разведке боем на другой день нечего и думать.
- Немец долго не успокоится…
Командир роты получил выговор. Григория помиловали, вспомнив его возражения перед операцией.
- Самое удивительное, што Качюк, получив пулю между ног, - удивлялся он такому везению, - остался совершенно цел!
- Повезло мерзавцу! - засмеялся Кошевой, которому прилично досталось за срыв операции.
Пуля зацепив только кожу. Его даже не отправили в санчасть…
- Вот падлюка! - сапёры и начальство ругали его нещадно, но толстокожему хохлу было до лампочки.
- Таки дюже испужался! - оправдывался он.
Однако испуг не прошёл даром: результатом его стали ночные кошмары, и он стал беспробудно орать по ночам, изводя соседей.
- Хохлов нужно изолировать от остальных бойцов роты, - предложил решение проблемы комбат.
- А землянку им кто строить будет?
Кедрюк постоянно мочился под себя и под соседа, когда спали общей кучей. От него шла несусветная вонь, так как переодеться было не во что.
- Воняет от тебя как от нужника! - брезгливо морщась, сказал Шелехов.
- А ты не принюхивайся… - огрызнулся украинец.
Качюк после заварушки страшно орал, выл, хрипел во сне и махал руками. Соседи по подвалу очень страдали от этого безобразия. Когда однажды он разбил в кровь нос мирно спавшему Пашке Проничеву, солдаты всё же постановили сделать для них отдельное купе.
- Даже не жалко сил на строительство потратить! - дружно решили бойцы. - Хай, психи живут вместе…
Отдельные дома по нескольку раз в день переходили из рук в руки. Оборона носила характер ближнего уличного боя: постоянно применялись ручные гранаты, мины и бутылки с зажигательной смесью. 
- На передовой легче раздобыть жратву, - решили украинцы.
Ночью голодные хохлы выползали на нейтральную полосу, кинжалами срезали вещмешки убитых, там находили сухари, иногда консервы и сахар.
- Многие занимаются этим в минуты затишья… - оправдывался Кедрук.
- А мы чем хуже? - вторил ему Качюк.
Десятки прожекторов направляли лучи то на воздушные цели, то на наземные. Неделю назад старшина их роты, видимо спьяна, заехал на нейтральную полосу, где он и лошадь были тотчас убиты.
- А ведь там еда - хлеб, консервы и водка… - приценивались вечно голодные солдаты. - Давай смотаемся за ними!
Сразу же нашлись охотники вытащить эти ценности. Сперва вылезли два тщедушных узбека и были сражены пулемётными очередями. Потом поползли Кедрук и Качюк.
- Возьмём тильки водку! - совещались они. - Ну и немного жратвы…
Они набили карманы консервами и, прихватив канистру с водкой, двинулись обратно. Качюк не выдержал соблазна и, разорвав бумажную упаковку брикета киселя начал его остервенело сосать.
- Какая вкуснятина! - успел сказать он.
Немецкий пулемётчик влепил в жадину с десяток пуль, попутно задев товарища. Больше желающих получить дармовщинки не нашлось.
- Ночью пойду я. - Григорий отмотал провод с телефонной катушки.
- Ты сдурел Пантелеевич? - не одобрили затеи сослуживцы. - Не видишь, что «гансы» это используют как приманку?
Он понял, что немцы стреляют, услышав даже мышиный шорох. Шелехов решил ничего не брать, он лишь перерезал сбрую и привязал к оси телефонный кабель. Затем благополучно вернулся на родные позиции.
- Раз, два, взяли! - скомандовал он и бойцы потянули желанную добычу.
- Жалко, что продукты искромсали пули, - наевшись от пуза, сожалели бойцы, - а водка вытекла…
Силы врага были ослаблены, до 5 октября Паулюс отказался от атак на их участке фронта, перенеся усилия к северу. Сталинградский фронт был переформирован в Донской. Юго-Восточный фронт, непосредственно оборонявший город, переименовали в Сталинградский.
От первоначального состава 13-й гвардейской стрелковой дивизии к этому времени в строю остались считанные единицы. Под ружьём у командира батальона капитана Кошевого остался жалкий десяток боеспособных солдат. 
- Каша нынче сызнова с осколками! - роясь ложкой в мятом котелке, огорчился Григорий Шелехов.
- Когда подносчик пищи ползёт, термос на его спине пробивает… - вяло отреагировал Михаил.
- Хочется пить и болит живот, - пожаловался командиру красноармеец Селезнёв, - ночью два раза пробирался за водой вон к той воронке… В охотку выпил густую, коричневую, как кофе, пахнущую толом и ишо чем-то воду. Когда же сегодня решил напиться, увидел чёрную, скрюченную руку, торчащую из воронки…
- Нашёл время вспоминать! - выплюнул кашу брезгливый Шелехов.
- Нам больше достанется…
***
Для Саши Шелеховой дорога в концлагерный ад оказалось железнодорожной. Длинный товарный состав, перевозящий заключённых, резко затормозил в молодом сосновом лесу. Полицаи-охранники открыли двери грузовых вагонов и стали кричать:
- На выход! Шевелитесь скотины!
Бледная Шелехова осмотрелась вокруг. Весь состав также окружали вооружённые «эсэсовцы» с автоматами и гавкающими собаками.
- Садись! - грозно скомандовали охранники.
Пленники охотно расположились на пожелтевшей травке по обочине канавы, долгая поездка в грохочущем поезде всех порядком утомила.
- Говорят, что взрослые останутся здесь, - обменивались новостями незнакомые люди, - а детей повезут дальше.
- Я не хочу расставаться с сыном!
Родители стали прощаться с плачущими отпрысками. Делили продукты, одежду. Из леса прибыло несколько грузовых автомашин. Немцы приказали погрузить в них все вещи и продукты лагерников.
- А когда мы их получим назад? - отважился кто-то на наивный вопрос.
Саша успела пообщаться с людьми из других вагонов. Это оказались неблагонадёжные для фашистского режима семьи из Латвии.
- Всех нас привезли сюда, чтобы лишить опоры партизан, - сказал с сильным акцентом седовласый старик. - А Вы откуда?.. Вы русская?
- Из города Сталино… Работала в трудовом лагере Германии.
Из леса появилось более двух десятков гитлеровцев с автоматами в руках. Они приказали построиться в колонну по пять человек и начать движение. По обочинам дороги шли конвоиры с овчарками. 
- Нас ведут в глубину леса, где нет никаких признаков жизни, - прошептал испуганный латыш, шедший рядом с Сашей.
- Может лагерь в глубине леса? - предположила она.
В колонне стали шёпотом поговаривать, что пленных ведут на расстрел. В нервном напряжении люди прошли примерно километр и с радостью увидели высокий забор, в несколько рядов обнесённый колючей проволокой. Над входом выделялась эмблемой лопата и кайло накрест, надпись:
- «Работа делает человека свободным».
По сторонам от массивных ворот шла сплошная четырёхметровая стена с воткнутыми наверху битыми стёклами. Там же торчали загнутые зубцы арматуры, и были натянуты электрические провода с высоким напряжением.
- Капитально устроились! - присвистнул какой-то прыщавый парень.
Перед огорожей на протяжении пяти метров была пятиметровая запретная зона, с написанными на фанере грозными немецкими словами:
- «Стреляем без предупреждения».
Когда колонна зашла на территорию лагеря Саша увидела, что на небольшой площади в три ряда, симметрично, располагались низкие бараки.
- Вывесили сволочи! - девушка указала кивком на фашистские знамёна.
- Немцы без флагов не могут жить… - буркнул старик.
У двухэтажного здания комендатуры на высоких мачтах развевались два флага. Один алый с белым кругом и чёрной свастикой, другой чёрный с двумя буквами «SS».
- Посмотрите, какое невиданное зрелище! - молодая латышка застыла.
Перед прибывшими вертелась живая карусель из заключённых. Узники бегом передвигались по большому кругу и носилками перетаскивали грунт. Дородный немец следил за ними и время от времени покрикивал:
- Быстрее, быстрее! 
Периметр лагеря украшали наблюдательные вышки, на которых зловеще поблескивали стволы хищных пулемётов и защитные каски охранников. Заключённых привели на площадь перед зданием комендатуры. Стояло несколько столов, за которыми сидело трое, проводивших регистрацию прибывших. Громко, ругаясь, они выстроили очередь, где шушукались: 
- От каждого требуется личный документ.
Личные вещи и продукты, привезённые на машинах, сгрузили в кучу.   Там столпилась масса возбуждённых людей, каждый искал свои вещи.
- Найти свои нет возможности, - растерянно подумала Александра.
По опыту прошлого лагеря она предложила забирать любую одежду:
- А там разберёмся…
Нервничавших узников повели в большой барак. Охранники строго приказали продукты и табак сдать. Лучшие продукты запасливых латышей попали на кухню коменданта и охраны. Некоторые дальновидные мужчины смогли закопать табак и папиросы в землю.
- Это они хорошо придумали, - восхитилась Шелехова, - явно выгадали.
- Никому нельзя доверять! - буркнул мужчина и пошёл закапывать свои.
Фашисты приказали раздеться догола, разложить вещи по нарам и пройти санобработку. Появились парикмахеры с машинками и ножницами. У девушек обрезали косы, мужчин подстригали под «кочан» и обстригли усы.
- Похожа на чучело! - огорчилась Санька, трогая искромсанные волосы.
Всем помазали креолином между ног и подмышками, а некоторых особо волосатых мужчин просто окунули в ванну с вонючим раствором.
- У меня открытые раны! - ныл худой чернявый мужчина, заросший обильной растительностью на спине и груди. - Больно!
- Это обязательная процедура…
После санобработки всех вместе, детей, мужчин и женщин голыми, без одежды, погнали в баню. Баня имела малую пропускную способность, а прибыло несколько сотен человек. Поэтому вся процедура происходила в спешке, очертя голову.
- Не задерживаться! - громко кричали охранники.
Чтобы женщины и дети голыми не торчали на улице, спокойные прибалтийские мужчины договорились идти в баню последними. Тёплой воды на всех не хватило, пришлось мыться холодной.
- Слава Богу, лето на дворе! - раздался чей-то голос.
- Не благодари его, - окрысился седобородый старик, - он забыл о нас.
Когда баню зашли женщины, откуда-то появились гитлеровцы. Они ходили по помещению и похотливо рассматривали голых девушек. Вверху стен были сделаны смотровые окошки, для того чтобы наблюдать «концерт». 
- Какая красивая русская! - на немецком языке сказал невысокий военный, остановившись перед Сашей.
Она стояла, закрыв руками, интимные части тела и от жгучего стыда смотрела только в бетонный пол.
- Да уйдёшь ты, наконец, ирод! - подумала она и покраснела.
При выходе из бани выдавали одно полотенце на несколько человек, но вытираться было некогда. То и дело звучали слова:
- Быстрее, быстрее!
У выхода из здания выстроились пьяные эсэсовцы. Глядя на голых людей, они смеялись и орали, как дикари:
- А теперь физкультура.
- Посмотрим на олимпийских чемпионов!
Вокруг площади стояли «зэки» из администрации лагеря, все с палками. Последовала лающая команда:
- Ложись!
Кто не лёг на землю, они били по чём попало. Мужчинам скомандовали:
- Вставай!
Так продолжалось двадцать минут. Второй номер программы - прыжки по-лягушачьи: присесть, руки к земле, и прыгать по команде. После выдали одежду: бельё, полосатые штаны, пиджак, деревянные сабо и повели в госпиталь. Там врачи дотошно записали, кто, чем болел.
- Тиф, малярия или туберкулёз? - спрашивал сухой доктор.
По дороге в госпиталь Саша разглядела странную группу. В конце лагеря двигалось несколько оборванных и утомлённых людей. На груди и на спине у них выделялись круглые белые нашивки, у некоторых на шее висела доска с надписью:
- «Fluchting».
Люди шли парами, у каждой пары на плечах находилась длинная жердь. На ней объёмная посудина, наполненная содержимым из параши в лагерной уборной. Содержимое уносили, и выливали на пустую окраину лагеря.
- Этот груз каторжники должны таскать двенадцать часов в сутки, - сообщил угрюмый русский с зелёным треугольником на груди, - а в обед носильщики получают лишь половину положенной порции.
- И часто так наказывают?
- Случается… - старожил объяснил: - Пойманного избивают, а затем нашивают на обувь красные круги. 
- А зелёный цвет что обозначает?
- Воры и бандиты…
- Вы из таких?
- Бывший питерский вор Лёня! - представился он красивой девушке. - Как устроишься, приходи работать ко мне на кухню, иначе не выживешь…

 
 

Продолжение http://proza.ru/2012/09/21/24