Чаю воскрешения мертвых

Отец Андрей прочел молитву и приступил к трапезе.
Сегодня ему повезло на охоте: Левиафан поднял стаю птиц, удалось подстрелить одну.
-Ф-фить, Леви.
Отец Андрей кинул косточку. Пес поймал на лету, захрустел, зачмокал.
Во внутреннем дворике монастыря горел костер. Тени человека и собаки колыхались, точно живя собственной жизнью.
Левиафана отец Андрей нашел в городе.
Вообще-то он искал людей, но был несказанно рад и возблагодарил Господа, когда увидел в конце улицы понурого настороженного пса.
-Что братец, одиноко тебе? – спросил ласково.
Пес замахал хвостом, залаял, прыгая вокруг человека. Скоро они стали друзьями.

Отец Андрей высосал мозг из птичьей головки.
-Лови.
Кинул остатки собаке. Прилег. Над ним сияли звезды.
После того, как закончилась эпидемия, отец Андрей не встречал ни одного человека.
Правда, он ни разу не отдалялся от монастыря дальше, чем на тридцать километров.
В округе царило запустение. Много домов сгорело, в городках – запах тлена.
Отец Андрей заворочался, закряхтел. Прочел «Иже еси на небесех».
Братия погибли один за другим. Первым захворал престарелый отец Филарет. Когда у него носом пошла кровь и распухла шея, все решили: старец переборщил с аскезой. Отец настоятель позвонил в скорую, но ему не ответили. Отец Николай повез отца Филарета в город на машине. Через день отец Николай вернулся, бледный, с лихорадочным блеском в глазах.
-Братья, беда, - крикнул он и рассказал, что отец Филарет скончался, а в городе люди умирают прямо на улицах.
К вечеру отец Николай слег, ночью скончался. Затем – отец Феодор, отец Афанасий, отец Артемий, отец настоятель, мальчик-послушник. Погибли все. Кроме отца Андрея.
Левиафан поднял голову, втянул воздух.
-Ты чего?
Пес поднялся, подошел к хозяину, улегся рядом.
-Ах ты, животинка, - ласково промолвил отец Андрей, положив руку на загривок собаки.
Он похоронил всех на монастырском кладбище, кое-как (в одно-то духовное лицо) отслужил заупокойную службу.
Сколько времени минуло с тех пор? Месяц? Два месяца? Наверное, больше.
А что дальше?
Отец Андрей сел. Пес взглянул на хозяина, снова опустил голову на лапы.
-Что дальше? – пробормотал отец Андрей.
И тут же устыдился.
Господь знает, как поступить с рабом своим Андреем. Господь знает, для чего оставил раба Андрея в живых…
Он погладил собаку, достал из подсумка пачку «Честерфилда», закурил.
К куреву отец Андрей пристрастился недавно, поначалу испытывал острый стыд. Все чудилось: подойдет отец-настоятель и скажет: «Что ты делаешь, брат? Грешно».
Отец Андрей выпустил струйку дыма, тут же развеявшуюся в прохладном воздухе.
Поморщился, вспомнив первое путешествие в город: как его тошнило на улице от удушливого запаха разложения, как он плакал, кричал, взывал к Господу, увидев трупы: в машинах, на тротуарах. Особенно запомнилась розовая коляска с мертвым младенцем и его мать, лежащая неподалеку на цветочной клумбе.
Во второй раз он отправился в город через две недели: одичавший, оголодавший, но спокойный. Молитва и пост воистину чудодейственны.
Первым делом отец Андрей заглянул в магазин «Охотнику и рыболову».  Магазин был закрыт и, попросив у Господа прощения, он разбил витрину. Проник внутрь, побродил у стеллажей, приглядываясь к ценникам. Он никогда не имел дела с оружием и думал взять самое дорогое ружье (дорогое, значит, качественное). Таковым оказался карабин Сайга – 12К. Взяв пачку патронов (которые, как оказалось впоследствии, к карабину не подошли) отец Андрей хотел было уйти, но бросил взгляд на отдел экипировки. Постоял, поразмыслил. Наконец, вздохнув, снял клобук, затем - рясу, оставшись в застиранной футболке и джинсах.  Аккуратно сложил монашеское одеяние, оставил на прилавке. Выбрал охотничьи штаны защитного цвета, жилет, картуз. Так же – рюкзак, подсумок. Скинул сандалии, надел легкие и прочные кожаные ботинки. От монашеского облачения у него остался большой серебряный крест и четки.
Что сказали бы братья, когда б могли увидеть его таким, каков он сейчас?
Отец Андрей потушил окурок о землю, вынул буковые четки.
Зевнул, перекрестил рот.
-Господи, прости.
Левиафан поднял голову, негромко заскулил.
-Молчи, животинка.
Перебирая бусины на четках (ровно тридцать три, по земным годам Христа), отец Андрей совершил Иисусову молитву.
-Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного.
Совершив молитву, потянулся до хруста в костях.
-Припозднились. Спать пора.
Отец Андрей укрылся стеганым одеялом и скоро уснул. Пес Левиафан лежал у его ног, таращась в темноту.

Среди ночи проснулся, откинул одеяло с головы.
-Брат Иов, - позвал негромко.
Левиафан гавкнул, потряс башкой.
Отец Андрей сообразил, что находится не в келье, а брат Иов уже предстал пред лицом Господа.
Что-то сжалось внутри, точно выпил кружку студеной воды.
Так уже бывало с отцом Андреем: точно медведь, наваливалась на него глухая тоска, придавливала, ломала.
-Леви, поди сюда.
Пес вскочил, бросился к хозяину, облизал осунувшееся бородатое лицо.
-Ну-ну, животинка.
Отец Андрей обнял собаку за шею и, успокоившись, вновь провалился в сон.

-Вишь, как огород вскапывать надо? Главное – правильно лопату держать, тогда ни мозолей не будет, ни руки не устанут.
Левиафан слушал, склонив голову. Солнце стояло высоко, по небу ползли редкие облака.
-Благодать, - улыбнулся отец Андрей (от вчерашнего отчаяния осталась лишь небольшая морщинка между бровями).
Положил лопату, подвинул к себе корзинку с луком-севком: маленькие луковицы из которых легко и быстро выползет перо.
-Ежели посадить в землю луковицы большие, пера не дождешься, а луковицы сгниют, - бормотал отец Андрей. – А так будет на окрошку лучок.
Левиафан мотнул башкой, негромко гавкнул.
-Ну, да, тебе-то зачем окрошка, ты не любишь…
Закончив с луком, отец Андрей принялся за картошку. 

Усталость разливалась по каждой жилке, но это была приятная усталость. Отец Андрей, лежа у кострища, с удовольствием поглядывал на свежие грядки. Скоро пойдут всходы. А там и до плодов недалеко. Да, он остался один-одинешенек посреди мира, обработанного пандемией, как кукурузное поле – пестицидами, но жить-то надо. Работать надо, выращивать еду. 
Левиафан ткнулся башкой в колено отца Андрея.
-Ты прав, животинка. Не один-одинешенек, а с тобой.
Отец Андрей сунул руку за пазуху. Вынул «Библию» карманного формата.  Раньше, до Беды, он не часто обращался к Священному Писанию (да чего там, если честно, вообще не прикасался к Книге книг, отвлекаемый житейскими заботами). Теперь же времени – вагон и маленькая тележка.
Зашелестел страницами.
Вот «Откровение Иоанна Богослова».
Перед глазами отца Андрея возник всадник на бледном коне, в куколе, в черной накидке. Глаза блистают красным огнем. В руках всадника – коса. Взмах! – и летят наземь людские головы, отсекаются члены, рассекаются тела. 
Отец Андрей заложил страницу пальцем, задумался, глядя в небо.
«Чаю воскресения мертвых», - вспомнилось одно из колен Символа веры.
Эх, когда б и вправду воскресли мертвые! Воскресла братия, воскресли жители городка, воскресла та девушка с коляской, воскрес ее младенец. Можно было бы жить, как прежде. Жить – не тужить. 
Подул ветер, отец Андрей поежился.
  -Господи милосердный.
Перекрестился.
Господу виднее, что делать с рабами своими… Хотелось бы, чтобы люди не просто воскресли, а воскресли красивыми, облагороженными и в прекрасном месте. В раю.
«Идиот, никто не воскреснет. Никто и никогда», - мысль, внезапная, как пуля, вонзилась в мозг.
-Да что же это со мной? – пробормотал отец Андрей.
Принялся молиться, но два беспощадных слова засели в голове прочно. Намного прочнее, чем он предполагал.

Однако, отец Андрей ошибся насчет «никто и никогда».
Он рубил дрова во дворе, когда залаял Левиафан. 
Отец Андрей поднял голову и остолбенел.
Со стороны кладбища к нему брели монахи. Его братия, которых он не так давно похоронил. Брат Иов, брат Афанасий, брат Николай, брат Артемий, отец настоятель…
Отец Андрей вспомнил свои давешние размышления о красивых, облагороженных людях, воскресших в раю. Что ж, Господь решил иначе…
Брат Иов приволакивал левую ногу; у брата Афанасия с правой щеки отвалилось мясо и виднеются зубы; брат Николай потерял руку; брат Артемий – левый глаз, а отец-настоятель и вовсе передвигается на четвереньках. И у всех – распухшие, синие лица, вокруг которых роятся мясные мухи.
Дунул ветерок, отец Андрей ощутил трупный запах. Рвота  подступила к горлу, но он сдержался: они не виноваты, на все воля Божья.
-Братья, вы воскресли! - крикнул он. – Я так рад!
Воскресшие продолжили молчаливое, упорное движение. 
-Брат Иов, ты меня слышишь? – встревожился отец Андрей. – А ты, брат Афанасий?
Монахи приближались.
Отцу Андрею стало страшно, но он подавил в себе малодушие и, вонзив в колоду топор, распростер руки навстречу воскресшим.
-Братья, как же я рад вам! Слава Гос…
Левиафан с рыком бросился на ближайшего монаха, вцепился в полуразложившуюся плоть.
-Леви, не сметь, - крикнул отец Андрей.
И тут случилось ужасное.
Монах нагнулся, схватил собаку за шкирку и вцепился ей в горло. Тут же на несчастное животное накинулись остальные воскресшие. Когда изуродованные тлением тела разомкнулись, ошеломленному взору отца Андрея предстал обглоданный собачий скелет.
-Леви! Леви, мой пес! Что вы натворили, злыдни?
«Злыдни» оборотились к человеку.
Отец Андрей выдернул из колоды топор…

Он сидел посреди порубленных на части тел. Тел монахов, его друзей и братьев. Умерших, затем воскрешенных Господом. Господом?
Мрачная усмешка легла на губы отца Андрея.
Нет, конечно, этих тварей оживил не Господь.
Их оживил Дьявол. Князь Скверны.
Но что делать  ему?
Ответ пришел сам собой.
Убивать.
Без жалости уничтожать упырей.
А еще – искать выживших, тех, кто не утратил человеческий облик.
Это – его предназначение.
Отец Андрей поднялся и направился к кельям, где оставил оружие и экипировку.
Ему предстоял Путь. И бывший монах заранее догадывался, что путь этот будет тяжелым.