Сказка 3. Глава 11. Толерантовка. ч. 2

                Продолжение. Начало http://www.proza.ru/2012/08/27/1023

                Окоронкво и Бобер выжидательно и испугано уставились на дверь, а Баба Адаму проснулся и, приподнявшись на локте, переводил мутный и требующий выпить взгляд с одного на другого.

                От стука дверь медленно, со скрипом распахнулась, и друзья облегченно переглянулись: на пороге, нерешительно покачиваясь и глупо улыбаясь, стоял их вчерашний собутыльник - Мишка Сосакошвили.

                - А-а, заходи, - небрежно бросил  Бобер.

                - Я, а... – Мишка силился что-то сказать, но как всегда запнулся и забегал взглядом из стороны в сторону.

                - Давай, валяй, - Бобер сел за стол и закурил, в то время как Окоронкво снова полез в свои трусы: после незапланированного инцидента с Уткой желание выпить только усилилось.
             
                - Я, мы... мы вчера ... – Мишка покраснел, а в уголке рта показалась слюна, что свидетельствовало о необычайном напряжении умственных сил. – Вы мне ещё галстук обещали, - всё-таки выдавил он.
 
                Баба Адаму уже пришёл в себя и решил вклиниться в разговор:
 
                - Обещали, было дело. Но, - он поднял вверх указательный палец и посмотрел на Бобра, будто просил его одобрения и поддержки, - но – за информацию. Так?

                - Так, - ответил Мишка и потёр небритый подбородок.

                Местный дурачок был откуда-то с Кавказа: его щетина немилосердно лезла, и ему приходилось бриться как минимум два раза в день. Поначалу это считали признаком огромного количества тестостерона и, как следствие, незаурядной мужской силы. Но потом одна из  местных проституток, из жалости и любопытства как-то приголубившая местного дурачка, внесла ясность: Мишка был безнадежным  импотентом.

                - А информации, - продолжил Баба Адаму менторским тоном, - мы не получили.

                - Но... – начал было Мишка, пытаясь сформулировать мысль о том, что после того, как все вчера перепились до поросячьего визга, получать информацию было просто некому, хотя он, Мишка, подавал её в самом что ни на есть лучшем виде.
 
                - Да, ты можешь сказать, что мы, может быть, уснули, - Баба Адаму приобнял дурачка, у которого на глаза навернулись слёзы, - но...

                - Ладно, - Бобёр, заметив, что Окоронкво уже наколдовал бутылку, и мигом подобрев, решил разрядить ситуацию, - вот тебе обещанный галстук, только давай договоримся, что ты нам всё-всё расскажешь ещё раз.

                Мишка с радостью засунул галстук в захватанный жирными пальцами нагрудный карман и закивал головой.

                - Да! Я ... расскажу, но мне нужен ещё один галстук...

                «Вот же! На него не напасёшься!» - раздраженно подумал Бобер.
 
                - Только теперь я хочу галстук с медведиком...

                - Ну ты привереда!  Где ж мы тебе такой возьмём? – у Бобра оставался один, синий в полоску галстук, и заморачиваться с поиском другого не хотелось, тем более что в Толерантовке изображение медведя с недавних пор было вне закона.
 
                «Не хватало ещё нам из-за этого идиота в тюрьму загреметь", - мрачно подумал он.

                Окоронкво разлил самогон по стаканам, не забыв и про Булыгу, который, почувствовав запах свежего алкоголя, моментально проснулся и заворочался в кровати, потягиваясь и со скрипом  почёсывая яйца.

                - Будет тебе с медведиком, - веско сказал он, - только позже. Сейчас – нету.

                Мишка сморщился, пожевал губами и заерзал на стуле; он понимал, что его могут обмануть, но соблазн съесть галстук с медведем (его заветное желание) пересилил, и он сдался.

                - Ну, ладно, - скрепя сердце ответил он, а про себя подумал: «Что бы у них ещё попросить?».

                Тут его взгляд упал на то, что ещё десять минут назад было русским журналистом, а сейчас, поблескивая гладкими округлыми коричневыми боками, лежало недалеко от стола. Работая в тюремном лазарете, он постоянно выносил полные мочи и фекалий судна за больными, но таких «уток», как эта, отродясь не видел. Это, можно сказать, была королевская утка: не грязно-белая с облупившейся эмалью и наспех намалеванным инвентарным номером, а красивая, без единого изъяна глянцевая утка согревающего Мишкину душу коричневого цвета с плавными разводами, похожими на перья, и скрытым муаром.  Он закачался на стуле, пытаясь подвинуться к утке поближе, что не укрылось от проницательного Окоронкво, который уже выпил и, хитро прищурившись, строго посмотрел на Сосакошвили.

                «Сейчас точно не отдаст, - подумал дурачок, в котором, вместе с природной тупостью уживалась изрядная доля хитрости, - надо что-то рассказать, потом подобреет, и попрошу».

                И он принялся рассказывать про себя, про свою работу, про всех тех, с кем по долгу службы ему довелось столкнуться, про своих начальников, про систему охраны в тюрьме и в больнице, про свои пристрастия и желания, про политику и злую колдунью Тоню из Блэр, в общем, про всё, что хотели или нет услышать Окоронкво и его друзья. Мишкин монолог был сумбурен, мысли скакали, но выпивший колдун, в голове которого наступило временное прояснение, знал, что перебивать Мишку ни в коем случае нельзя, и крупицу за крупицей откладывал в сознании нужную ему информацию. Пока получалось, что из самой тюрьмы, то есть из места содержания Кузнеца Светланы, побег был невозможен. Единственным слабым звеном могла стать тюремная больница, так как режим содержания там был значительно мягче, но как это использовать, Окоронкво пока не понимал.

                «Эх, если бы... – в отчаянии думал он, - но это сколько ж народу нужно!».

                Он внимательно слушал Мишку, изредка задавал уточняющие вопросы, понимающе переглядываясь с Бобром и Булыгой, и с каждой секундой укреплялся в мысли, что устроить побег в принципе возможно, но вот людских   резервов им явно не хватает. Однако колдун пока не знал, что судьба готовит ему неожиданный и своевременный подарок.

                В глубокой задумчивости он махнул ещё одну стопку, когда в дверь сильно и требовательно постучали. Окоронкво вздрогнул, встрепенулся, и, сам не понимая зачем, схватил в охапку Мишку-дурачка, сунул ему в руки утку, распахнул дверь в подпол и затолкнул туда ошарашенного от неожиданности и радости Сосакошвили.

                - Сиди тихо, пока не выпущу, и будет тебе и галстук и утка, понял?

                Мишка быстро-быстро закивал головой, скрылся в погребе, а Айзек занял своё место во главе стола и зычно произнёс:

                - Войдите!
                _____________________________________

                Друзья вошли внутрь и долгожданная встреча наконец-то состоялась.

                Роберто окатила волна застоявшегося запаха самогона, табака и нестиранных носков: он резал глаза, заставлял щуриться, и понадобилось время, чтобы к нему привыкнуть и рассмотреть всех, кто находился в комнате.
 
                Со своей стороны Окоронкво, Булыга, Баба Адаму и Бобёр с удивлением и беспокойством смотрели на разношерстную экзотическую компанию.

                «Вряд ли они из полиции», - подумал колдун, который небезосновательно полагал, что за выуживание секретной информации из Мишки Сосакошвили их по головке не погладят.

                На добрые полминуты в комнате воцарилась напряженная тишина, и только когда из кухни послышалось звякание сковородок – это их домохозяйка, Кошечка Вера вернулась с рынка,  а Булыга, повернувшись на локте, наконец разглядел Лазающего Данко, оцепенение спало и все как-то разом зашевелились.

                - А, это ты, «братушка»! - Булыга встал, на нетвердых ногах подкатился к сербу и приобнял его за плечи, - заходи, выпьем!

                Они как-то встречались в местном бистро, и Данко хорошо помнил, что это шапочное знакомство стоило ему вычеркнутых из жизни нескольких последующих дней  по причине дикой головной боли. Однако сейчас именно он оказался связующим звеном между Роберто и его друзьями и Окоронкво.
 
                - Это Данко, братушка, серб, - широко осклабившись, обернулся Булыга к Айзеку и потянулся за очередной стопкой живительной жидкости.

                При слове «серб» Окоронкво еле заметно вздрогнул: с момента случайного и глупого инцидента с говорящей уткой он силился вспомнить о том, что произошло раньше: вроде бы вчера приходил кто-то, какой-то серб, и... И что произошло дальше, колдун не помнил. По утренним репликам получалось, что какие-то детали мог помнить Бобёр, но... Тот тоже вчера был нереально пьян, и доверять его словам можно было только с большой натяжкой. Окоронкво побарабанил пальцами по лежащей рядом потрепанной и местами заляпанной жиром книге «Гари Поттер и узник Азкабана», и его внимание привлекла закладка: из середины торчал кусочек плотного глянцевого цветного картона; Айзек осторожно, чтобы никто не заметил, потянул за краешек, и по его коже пробежали мурашки: закладкой служила игральная карта «Джокер»,  только не обычная, а... От карты исходило заметное только колдунам или экстрасенсам тепло, глаза были почти живыми, а изображением служил портрет реально существующего человека, Джокера, его давнишнего знакомца, Ноле, то есть Новака Джоковича. «Ба! Что же я наделал? – подумал колдун, пытаясь припомнить хоть что-нибудь стоящее из событий вчерашней встречи. – Вроде он что-то хотел, что-то требовал, нахамил... Ну, это для него нормально; за что ж я его так?» Напрасно Айзек чесал лоб и напрягал память: ему удалось вспомнить лишь то, что Джокович что-то настоятельно требовал, чуть не за грудки его куда-то тащил, чем разозлил и колдуна и остальных. «Не до тебя мне сейчас!» - как бы со стороны услышал свой голос Окоронкво, а дальше... А дальше с Джокером, видимо, произошло то, что сегодня произошло с Уткой: он был помещен вспыльчивым колдуном в неодушевленный предмет, наиболее полно отражавший его скрытые черты характера. И теперь серба, по-видимому, искали.

                Айзек незаметно вновь потянулся к мошонке, для того чтобы найти там волос, и изобразил самую гостеприимную улыбку, которую только мог:

                - Милости просим! С кем имеем удовольствие?

                Он не забыл предложить новоприбывшим выпить, что заметно ускорило процесс знакомства и беседа как-то сама по себе, легко и просто, покатилась, понеслась, будто бы присутствующие уже давно знали друг друга  и вновь встретились после непродолжительной разлуки. Дятел Роже взял инициативу разговора на себя и толково, ясно, правда, не очень кратко изложил колдуну историю и цель их путешествия, после чего перешёл к просьбе.

                - Собственно, вот так... – подошёл к финальной точке Дятел Роже. – И если сейчас ничего не предпринять, то совсем скоро не только Елена Янкович умрёт... пропадет... -  попытался подобрать нужный термин швейцарец. – Думаю, сначала в эту временную воронку затянет Сербию, затем Европу, а потом… В общем... катастрофа в планетарном масштабе.
Окоронкво внимательно выслушал Дятла, заправски выбросив локоть вверх, выпил и почесал лоб.

                - То есть, вы полагаете, что это из-за Джокера всё произошло? Что-то сомневаюсь я... Не могло это такого эффекта вызвать. Ведь почему я этому идиоту наказал три месяца туда нос не казать? Для его же блага: чтобы он со своей Еленой ничего не напортачил. Чтобы у них все было хорошо, – колдун специально выделил «у них», чтобы уточнить свою личную позицию. - А он, вишь, попёрся. Не-ет, здесь что-то не то. Не тот уровень, – он мучительно поморщился: ему наконец удалось найти и вырвать волосину из интимного места. Он достал её, оглядел собравшихся, и, решив, что опасность ему пока не грозит, что-то прошептал и на столе появилась еще одна бутыль горилки.  – Не тот уровень, не тот... Хотя, чёрт его теперь разберет...

                Роберто Карлос, за время монолога Дятла Роже не проронивший ни слова, был озадачен: казалось, что чернокожему колдуну абсолютно плевать не только на судьбу Сербии, но и на будущее всей планеты. Он только хотел открыть рот, как Окоронкво сам прояснил ситуацию:

                - Я бы и рад был помочь, но мне сейчас не до этого, - а про себя подумал: «Да и вряд ли у меня это получится...»

                И он откровенно рассказал о своей беде и о том, что ломает голову, над тем, как вызволить Кузнеца Светлану из плена.

                - Слушай, а Кузнец Светлана, - шепотом, чтобы никто, кроме Дятла Роже не услышал, обратился к нему Барсук Рафаэль, - он кто?

                - В смысле? – тихо переспросил Дятел.

                - В смысле, он какого пола? Мальчик или девочка?

                Дятел повернулся к Рафе всем телом и поучительно прошептал:

                - В Толерантовке про пол партнера до свадьбы спрашивать неприлично!

                - А-а, - ответил обалдевший Барсук и тихонько пукнул.
 
                - Сами понимаете, не решив эту проблему, я никуда ехать не могу. А если я её не решу, то и жить мне незачем, – колдун грустно посмотрел на свет стопку с желтоватой жидкостью, - поэтому и судьба планеты мне как-то по барабану.
 
                На минуту повисла тишина, слышна была только недовольная  возня Кошечки Веры на кухне. Затем Роберто Карлос решил нарушить молчание:

                - А если мы поможем?

                Он поймал быстрый заинтересованный взгляд Окоронкво и продолжил:

                - Если объединиться... то может... – Роберто на мгновение запнулся. – Неужели у вас нет никакой информации?

                - Инфа у нас есть, - вклинился в разговор Булыга, сочно похрустывая маринованным огурчиком, - только толку от неё...

                - Погоди, толк может и будет, - прервал его Бобер.

                - Кстати... – медленно, как в полусне произнёс Булыга и обернулся к Лазающему Данко. Он потёр лоб, что-то мучительно вспоминая, и вперился мутным взглядом в ясные голубые глаза серба. – Не говорил ли ты мне часом...

                - Да, братушка! – обрадовался Данко. – Ты помнишь?!

                - Да, - ментальные страдания Булаги были всё-таки вознаграждены: он вспомнил, - ты единственный, кому удалось сбежать из этой тюрьмы…

                Окоронкво автоматически разлил горилку: он переводил ошалевший от неожиданной радости взгляд с одного на другого.

                - Погоди, - поспешил рассеять иллюзии Данко, - всё не так просто...


                Остаток дня прошел за выработкой подходящего плана: колдун передал всю полученную от Мишки Сосакошвили информацию, и она оказалась не такой уж скудной, как казалось сначала; Данко рассказал, как ему удалось бежать из тюрьмы, то есть из её больничного крыла через подземный ход; а Дятел Роже оказался именно тем самым  недостающим звеном, без которого головоломка никак до этого не складывалась: он подал несколько неплохих идей, и через пару часов напряженных обсуждений сценарий освобождения Кузнеца Светланы был почти готов. Осталось выяснить некоторые детали, но это можно было сделать только на месте.

                - А ведь может получиться! – признал даже скептически настроенный Пёс Мигель. – Только действовать надо слаженно и синхронизировать наши действия.
 
                - Отвлечь внимание. Самое главное – это отвлечь внимание, - Окоронкво возбужденно ходил из угла в угол: он ясно видел, что теперь их план в принципе осуществим и ему не терпелось приступить к его осуществлению.



                Они решили не откладывать дело в долгий ящик и после недолгих сборов отправились в Большую Толерантовку, где и находилась тюрьма. Они не выпустили из подпола дурачка Мишку, отдали ему ещё один галстук и снабдили  больничным судном. Ему и невдомёк было, что сейчас он любовно оглаживает металлические бока того, что когда-то было успешным русским журналистом. Роберто Карлос и друзья пока не знали о загадочном превращении Василия, а Окоронкво не нашел в себе сил ни для того, чтобы рассказать им об этом недоразумении, ни для того, чтобы отобрать утку у Мишки. Тот вцепился в неё мертвой хваткой, и Айзек решил не рисковать: как-никак на кон была поставлена судьба Кузнеца Светланы и о приоритетах даже речи не шло. Однако он сделал всё, что мог, и  в течение получаса что-то горячо  нашептывал в утку, прежде чем отдать её Мишке Сосакошвили.

                Они с ветерком мчались по проселочной дороге на желтом школьном автобусе, который угнали у партии местных педофилов: это  в обеих Толерантовках это было наименее подозрительно.

                Оставив позади Малую Толерантовку, они миновали лесок и спустя пять минут пересекли границу небольшой деревушки Лампедузово: она была зажата между двумя Толерантовками, но зато имела выход к морю.

                - Странное местечко, - сказал Пес Мигель, когда справа по ходу движения они увидели частокол мусульманских мечетей с высоченными минаретами.

                - Ну, применительно к нашим двум деревенькам, не очень, - ответил Бобёр.
 
                - Да? – переспросил Пёс Мигель, глядя как возле строящейся медресе два араба охаживают плетьми какого-то несчастного белого  европейца, видимо, строительного рабочего. Тот был привязан к деревянному кресту, его спина была исполосована до мяса, а вопли врывались даже сквозь задраенные окна автобуса.

                - Ну, это здесь в порядке вещей. - Бобёр частенько проводил отпуск в обеих Толерантовках и давно уже привык ничему не удивляться. – Эта деревуха имеет выход к морю, и сюда из северной Африки постоянно едут нелегалы. Сначала толерантное население, итальяшки в основном, пыталось им помочь, отправить дальше, в глубь материка, чтобы они могли найти работу, жильё там, но ни фига не вышло: постепенно нелегалы просто выдавили их из собственных домов, и теперь здесь живут в основном выходцы из Туниса, Ливии и Египта.

                - А-а... – шокированный увиденным, Пёс Мигель всё ещё протягивал лапу в сторону медресе. – То есть, это типа объяснение?

                - А что... Результат налицо: за что боролись, на то и напоролись. Белых здесь используют как рабов: и попробуй заикнись, что что-то не так: в миг посадят за расизм и нетерпимость.

                - Кстати, - вклинился Роберто Карлос, - в чём обвиняют Кузнеца Светлану?

                - Тёмная история, - Окоронкво замялся: ему было неловко признаваться, что он так и не выяснил точную формулировку обвинения: сначала он ничего не понял, а потом просто не успел узнать из-за постоянных пьянок, - кузнец – он и есть кузнец. Какие-то «решётки свободы» и «демократические цепи» с брачком получились. Госзаказ был. А с Госзаказом шутки плохи: сразу впаяли саботаж и вредительство...

                Автобус подпрыгнул на кочке, будто призывая к вниманию, и обратившие свои взоры друзья увидели огромный плакат, висящий над дорогой: «Большая Толерантовка приветствует тебя, гость!»

                Домов в местечке было побольше, они были повыше и понарядней; большая часть дорог была заасфальтирована, а толпы праздношатающегося народа были погуще. Одним словом, Большая Толерантовка, по сравнению с Малой, полностью оправдывала своё название.


                Сначала Роберто, удрученный увиденным в Лампедузовке, не  обращал внимания на происходящее за окном, считая это гнилое место логическим продолжением двух предыдущих, но потом его взгляд привлекли многочисленные плакаты. На многих были надписи по-арабски, по-албански и по-грузински, но некоторые, на английском или французском, бразилец смог-таки прочитать. Из всей феерии идиотизма, возведенного в ранг искусства, ему запомнились следующие:

                «Будь толерантным: смени ориентацию!». Плакат, висевший на здании голубого цвета, был не простой, с рисунком: на правой части кто-то очень похожий на Рики Мартина отталкивал Ребекку дэ Альбу, ради такого случая выполненную в стиле Pin-Up, и, довольно улыбаясь, протягивал руку к полуобнаженному Карлосу Гонсалесу.

                Следующее, что поразило воображение наших скучных гетеросексуальных друзей, это надпись над воротами в парк, который назывался «Парк любителей животных» и, видимо, представлял собой нечто среднее между зоопарком и публичным домом. На ядовито-зеленом плакате веселыми оранжевыми буквами было выведено:

                «Будь толерантным: возлюби животных!». И чтобы у проезжающих мимо путников не возникло даже тени сомнения в том, в чем собственно заключается любовь к животным, справа и слева от надписи красовался человек в чалме, производящий с ослом действия, не предполагающие двусмысленного толкования.

                Роберто заметно затошнило, но следующий рекламный плакат, расположенный на круглой тумбе, несколько сбил впечатление,  заставив задуматься. На афише красовалась фотография зеленой пупырчатой Жабы Мадлен; сверху широкими выпуклыми буквами было начертано:

                «Будь толерантным: помоги покорить Сибирь! Помоги правильному перераспределению ресурсов!»

                Снизу, уже мелким шрифтом были приведены её пресловутые высказывания:
 
                «Сибирь — слишком большая территория, чтобы принадлежать одному государству» и «Ни о какой мировой справедливости не может быть речи, пока такой территорией как Сибирь, владеет одна страна. Вот если бы это была другая страна, тогда — другое дело!…»

                Пока бразилец вспоминал, где и когда видел этого недалёкого, но смелого политического деятеля, а потом выслушивал объяснения всезнайки Дятла Роже, тошнота прошла, уступив место чувству гадливости, омерзения и, чуть позже, гнева. Их жёлтый школьный автобус уже выворачивал на громадину  круглой центральной площади, когда внимание Роберто привлек еще один памятник человеческому пороку и извращенчеству:

                «Будь толерантен: возлюби детей и присоединяйся к нашей партии «Милосердие, свобода и разнообразие!»» - гласила растяжка над проезжей частью.
               
                Бразилец до хруста в костях сжал металлический поручень, который погнулся и жалобно заскрипел, а Дятел Роже пролепетал:

                - А я думал, это только в Голландии существует...

                У Пса Мигеля шерсть на загривке встала дыбом:

                - Роби, что б ты ни задумал, я с тобой! Этих ушлёпков надо давить, как клопов!

                - Я тоже, - сказал посеревший Окоронкво, - но сначала...

                - Да не переживай! – ответил бразилец. – Теперь это уже моё личное дело.

                Он бросил на площадь, где кроме белоснежного здания Генеральной Ассамблеи Толерантности, правда, на некотором удалении, маячило здание тюрьмы, полный ненависти взгляд и скомандовал Булыге:

                - Тормози, пора разобраться с этими гадами.


                Продолжение http://www.proza.ru/2012/09/29/1683