Новая песня леля

…Он стоял, пыльный и забытый, в тёмной комнате уже давно. Однажды его принесли со свалки. Привели в чувство. Отряхнули и поставили вот здесь, в углу… Он заснул и спал тихо-тихо…
…Ему снились кружащиеся пары… Музыка, которую он исполнял для них, - для счастливых, молодых, улыбающихся женихов и невест… Вокруг благоухали цветы – огромные и маленькие букеты, он не знал, как они называются. Он же был МУЗЫКАЛЬНЫЙ ИНСТРУМЕНТ…
Гордое призвание – служить Музыке… Он постиг это своё особенное качество почти сразу же, как только чуткие руки музыканта бережно и мягко прикоснулись к его клавишам. Он отозвался на эти прикосновения сразу.
Часто играя для молодых «Марш» Мендельсона, он в тишине потом придумывал и свою музыку. Она была совсем другая… Свободная, лёгкая, космическая… В ней всё время менялись ритмы… Ему нравилось плыть в ней, как в невесомости. Так продолжалось долго. Эти его полёты, правда, никто не видел и не слышал. Это были ночные полёты в одиночестве. Но и они были полны свободы и счастья. Особенного счастья, понятного только музыкантам.
Иногда он тяжело вздыхал в тяжёлой вязкой тишине. Но и этих его вздохов никто не слышал.
Странно: имя ему было – Лель… «Лель» - так называлась марка синтезатора. Он и был Синтезатором. Нет. Лучше всё-таки выразиться не так. Он был Музыкальным Волшебником. Музыканты, которые играли на нём, считали себя просто исполнителями. Они думали о сцене, и работу в ЗАГСе воспринимали как необходимое условие их достатка. Они не догадывались о том, что творилось в музыкальной душе там, под клавиатурой…
Прошло время его тяжёлых снов. Однажды его тягучее забытьё было прервано самым неожиданным образом. В соседнюю комнату почти вбежала весёлая, слегка встрёпанная женщина. У неё был необычный голос. В нём слышались почти одновременно и плачущие, и смеющиеся нотки. Он проснулся и прислушался. Вдруг она произнесла его имя! Говорили о нём. Он приободрился, подобрал хромую педаль и слегка прифасонился, умудрившись даже пыль прогнать с клавиш.
Они ещё долго обсуждали его судьбу. Наконец, было произнесено то, чего он так долго ждал.
- БЕРИ ЕГО. ОН ТВОЙ.

Он сначала не поверил услышанному. Но молчать ему пришлось недолго, потому что почти сразу вслед за этими словами женщина и все они, кто владел им раньше, вошли в его тёмную комнату, включили свет и стали приводить его в чувство. Синтезатор вскоре засиял. Он бодр! Он нужен! Он необходим музыкантам! Его, наверно, уберут из этого мрака вечности и… нет, об этом даже мечтать страшно… поставят на концертную площадку… на эстраду… И он снова будет играть для людей…
В его музыкальном сознании вновь закружились в медленном вальсе счастливые пары. Он сиял…
…Но на этот раз играли на нём обрывки мелодий, женщины пытались петь на два голоса… Наконец музыкантше прямо в ухо сказал суровым голосом подошедший звукооператор:

- А ПОЧЕМУ ТЫ, МАРИНА, ПОЁШЬ НЕ СВОИ ПЕСНИ?!

Продолжения этого разговора Синтезатор уже не знал. Но дальше новая музыка стала пробиваться неизвестными ей раньше тропинками.
В тот же вечер и ещё в несколько других вечеров у той, чьи руки были так добры к нему, действительно появилось несколько песен: две о любви, а одна про войну… Но об этом лучше рассказать отдельно.

13 июля 2012 года, Тюмень