Художник и Муза

- Ты знаешь, о чем ропщут звезды в небесах? – уверено держа в сжатых пальцах кисть,  она провела довершающий штрих на холсте.
- Нет, а ты знаешь?
- К сожалению, да. Иногда они так пронзительно плачут, словно замаливают грехи и ошибки людей. Они так ослепительны, в момент своего рождения и умирания, как и мы.
Она отпустила его руку и отстранилась. Не ожидая этого действия, он выронил кисть. Его серые глаза опустошенно блуждали по стенам комнаты.
- Закончила? – без особого энтузиазма спросил парень, наконец, нарушив тишину.
- Почему закончила? Закончили, - сделав особый акцент на окончании, поправила его девушка, - Хм, хочешь увидеть?
- У тебя хватит сил? – он повернулся в сторону, откуда исходил ее голос.
- Так ответь, хочешь? – более требовательно произнесла она, - Неважно, сколько у меня сил, - затем смягчив тон, добавила. - Если спросила, значит есть.
- Хочу.
Дакота слабым ветерком приблизилась к нему, повернув его в сторону готового рисунка. По его коже привычно пробежались мурашки.
- Закрой глаза, -  она плавно выдвинула руки, со спины вперед, к его лицу.
Оливер послушно закрыл их, ощутил приятную прохладу ее ладоней.
- А теперь... Открывай и смотри, - с теплотой произнесла девушка.
Парень по-прежнему неуверенно стал раскрывать веки. Сквозь туманную пелену он увидел холст, с нежным рисунком. У него чуть перехватило дыхание, и, резко закрыв глаза, он ушел в сторону.
- Тебе не понравилось? – взволновано спросила она.
Оливер ничего не ответил, только на ощупь о стены добрался до кровати и, завернувшись в дырявый плед, уткнулся лицом к стене.

За полгода до этого.

Звон битого стекла, дробью на пол, глухой звук падения, какая-то брань. Мальчишка вскочил со своей кровати, и прислушался к возникшему шуму. Почему он не схватился ни за что? Не пригрозил незваным гостям расправой? Что он мог сделать, если он…Слепой.
Тем временем источник шума не утихал. Судя по шороху и прочим звукам, гость поднялся и стряхивал с себя осколки стекла.
- Ну и гостеприимство,- с некоторым возмущением послышался женский голос, шипение, - как же я люблю доставать стекло из кожи и волос, ррр…
Оливер внимательно слушал монолог незнакомки. Его ноги предательски затекли, и он переступил с одной на другую.
- Оу, тут всё-таки кто-то есть? Отзовитесь что ли, - попросила она.
Парень не шелохнулся.
- Ну, тогда я сама.
Вблизи него стало веять холодом. Сердце заколотилось сумасшедшим моторчиком, выдавая нахождение хозяина комнаты.
- Ты меня боишься? - тихий смешок, - Ни за что не поверю, что ты не сталкивался и тем более не рад музе.
- Убирайся, - процедил сквозь зубы он.
Девушка опешила.
- Что? Разве так встречают? Или я адресом ошиблась? Нет! Стоп! Адресом я точно не ошиблась, просто потому, что у меня не было цели попадать сюда. Извини, так уж вышло. Но я знаю, чувствую, кто ты и чтобы так приветствовать, это что-то новое.
- Я же сказал – убирайся! – прорычал парень.
Повисла тишина, всеобъемлющая и пустая. Сердце слепого паренька ёкнуло. Неужели его наказали снова? Теперь он еще и глух? Судорожно он схватился за голову, закрывая ладонями уши.
- А что ты делаешь?
- Ты еще здесь? – забыв об испуге глухоты, последовал вопрос от него.
-  Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? – муза улыбалась, он, конечно, этого не видел, но ощущал, - я тебя не обижу. Позволишь мне остаться у тебя какое-то время? Я в долгу не останусь.
 Так что ты решил? – не позволяя особо раздумывать, потребовала ответ девушка.
- Мне уже все равно, но что б завтра тебя тут не было, думаю, этого времени тебе хватит, чтоб придумать, куда тебе уйти.
- Великодушно, но и на этом спасибо. Я – Дакота, - представилась она, - хотя зачем представлялась, из вежливости?
Молодой человек ничего не ответил, лишь угрюмо плюхнулся на свою кровать, глубже закутавшись в плед.
Дакота, паря над полом, оказалась у окна. Покивала головой, что-то пробубнила, что она не волшебница, но такой вариант наиболее приемлем сейчас. Затем направилась изучать комнатку вдоль стен.
- Ты художник, но почему ты бросил рисовать? У тебя очень хорошие работы.
- Ты можешь молчать? – огрызнулся он.
- Ответь всего на пару вопросов, чтоб я знала, как тебя потом отблагодарить.
- Просто помолчи, больше ничего не надо.
Девушка села, облокотившись на стену, поглядывая на художника, будто бы спящего. У него забурчало в животе. Парень сжался в комок.
- Поднимайся! - потребовала Дакота, - Ну же!
Он, нехотя, поднялся с кровати. Оттолкнувшись от стены, муза подплыла к нему и шепнула на ухо.
- Доверься!
Своей холодной рукой она взяла его руку в свою, в пальцах сжала кисть. Подвела его к холсту.
- Я чувствую, что ты сопротивляешься, но это будет лучше для тебя. Сейчас кое-что сделаем, а затем выйдешь на улицу, и первый кто предложит деньги за картину, соглашайся и продай ее, на вырученные деньги купи себе еды в булочной на углу, через дом.
Легко управляя его рукой, муза опустила кончик кисти в краску. Взмахнула ею и опустила на белоснежный лист. Быстрые, ловкие движения кисти, около часа работы и готово.
- Не удивляйся что быстро, иди сушить на улицу и делай все, как я сказала. Или, может, хочешь увидеть?
Оливер вновь промолчал, взял холст, мелкими шагами направился к двери, у нее же он замешкался.
- А ты не поможешь мне выйти?
- Я не могу, - коротко ответила Дакота.
Касаясь стен, парень вышел на улицу. Черноту его глаз не нарушил солнечный яркий луч, только смех детей, ласка теплого ветра, щебетание и трели птиц оповестили его о сочном, летнем утре.
- Мальчик, что это у тебя? – послышался над его ухом чей-то бас.
- Картина, - легко ответил он.
- Да я вижу, ты украл или сам нарисовал? – какая-то доля сомнения возникла у человека, - Дом пустой и готовиться на снос.
- Я рисовал ее по памяти, - соврал художник.
Шорох, неприятный табачный запах и горячее дыхание. Кто-то схватил Оливера за подбородок.
- Да ты слепой! Очень занятно. Пожалуй, я куплю у тебя это. Правда наличных у меня не так много, но думаю, тебе и не имеет значение, сколько тебе заплатят, на еду хватит.
Парень послушно кивнул. В его ладонь поместили холодные монетки, в другой руке, где был холст, теперь остался только воздух.
Сжав кулак, слепой мальчишка, будто заговоренный, пошел вдоль домов, на запах свежеиспеченного хлеба.
Впервые за долгое время, он снова рисует, ему за это заплатили, и он покупает еду. Единственное, он слеп.
Вернувшись в свою коморку, он окликнул музу. Но та не то, чтобы не откликнулась, но не ощущалось ее присутствия, привычного ветерка и холодка, легкости и едва уловимой мелодии ее дыхания. Он хмыкнул, прыгнул на кровать и лежа начал есть.
- Вот как знал, что счастье не бывает долгим! Хотя…
Он сам же прогонял музу. Сам! Оливер погрузился во мрак своих мыслей.
- Что хотя? – услышал тот же голос.
- Ничего, - пробурчал он.
- Я любовалась городом… - начала она.
- Могла бы не возвращаться, я же уже сказал.
- Ты уверен в этом? - она спрыгнула с окна и приблизилась к его кровати, - Хорошо. Давай договоримся о следующем: в полнолуние я покину твой дом. Как раз будет тропа, и я рассчитаюсь за убежище. А пока я тут, позволь мне вдохновлять тебя и рисовать?
- Ладно, - холодно ответил он.


Две недели спустя, ночь полнолуния.

- Ну что ж, последний рисунок? – Дакота вновь подошла к нему со спины.
Всё то время, что муза жила в коморке слепого художника, она вдохновляла его и рисовала с ним. Он наконец-то улыбался, сам того не замечая, не зная. Хоть и не видел картин своих, но, то, что снова «ожил», было причиной его улыбки. Оливер позабыл голод, но прекрасно понимал, что это временное явление и откладывал понемногу деньги, а улыбка пряталась за холодной маской. Это все видела и Дакота.
В этот раз у музы дрожали руки, кисть вела себя не послушно и несколько раз падала. Когда в очередной раз она упала на пол, Оливер вырвал руку из ладони музы, сам на ощупь нашел кисть.
- Похоже все? Уже не терпится уйти? Так вперед, - он вновь стал агрессивен.
- Нет, я обещала тебе последний рисунок. Обещание я, обычно, сдерживаю. Ответь, ты хочешь увидеть то, что рисуешь сам…снова? Как мог это видеть до слепоты.
Парень замер.
« Разве это возможно? Или она еще и издевается?! Дрянь ! », - в сердцах он швырнул кисть в сторону.
- Я не издеваюсь, - словно прочла его мысли Дакота, - скажи «да» или «нет».
- Хорошо, давай проверим. Но прежде, я хотел бы нарисовать твой портрет.
- Иди к мольберту. Кисти, краски – все там, как всегда.
Чуть усмехаясь, он оказался у мольберта. Привычный обряд перед рисунком, лишь с одним отличием: холодные руки девушки не коснулись рук парня. Он услышал легкий скрип прогнивших половиц. Тепло коснулось его щеки, затем рук. Он снова был марионеткой в ее руках. Она приложила его руку к своему лицу.
- Думаю, так тебе будет удобно и легче.
Оливер изучал ее лицо и ближе к глазам почувствовал дорожку от слез. Она отстранилась, и он перестал чувствовать тепло. Ее тепло.
- Ты…почему?
- Рисуй, - коротко ответила она.
Словно это было во сне, парень неуверенно держал кисть. Линии дрожали, как дрожали сейчас его руки, как дрожали ее руки перед этим. Оливер прислушивался к каждому звуку, словно от них он сможет вспомнить и дополнить образ музы. Ему, казалось, что он торопиться, а потом ему стало безразлично. Она же уходит, он не увидит ни портрета, не услышит ее. Через пару часов все было готово.
- А теперь, закрой глаза и открой их снова, когда я скажу.
Он выполнил то, что сказала Дакота. Снова ее холодные ладони, но они на глазах. Сквозь какую-то пелену, размыто, он видел темный уголок своей комнаты, белый лист, тусклый свет, сочащийся через пыльную штору окна. Он так же увидел то, что нарисовал.
- А ты красивая.
- Это твое видение. В целом ты попал, - словно улыбнулась она.
- А почему я не могу видеть тебя сейчас?
- Если я отпущу руки, ты снова будешь слеп. По той же причине, я больше не могу стать видимой. А теперь нарисуй мне сердцем. Сам, без моей помощи.
- Нет, - отрезал он и рукой снес не высохший рисунок.
- В чем дело, Оливер?
- Тебе уже пора, - так же холодно и сухо отвечал он ей, - к тому же зря ты это сделала. Мне лучше в полной темноте.
Он вырвался из ее «объятий» и снова мрак. Едва не сбив кое-какие вещи, он плюхнулся на кровать.
- Оливер…
- Все, уходи. Твое время ведь пришло?!
- Я не хочу, - чуть ли не плача, сказала Дакота.
- Будет лучше, если уйдешь. Мне и так хорошо. Спасибо за все, но всему есть предел. Ты ведь ничего не знаешь.
Комната опустела. Ничего и никого, кроме слепого парня.
- Дакота… Ты тут?
В ответ тишина. Оливер поднялся со своей кровати, пошел к картинам и с лютой ненавистью стал крушить рамки, рвать холсты, уничтожая все труды, предыдущие и сделанные с Дакотой. Обессиленный от выпущенной боли и агрессии, он сполз вниз по стене и заплакал.

Здесь и сейчас

- Тебе не нравиться? – взволновано спросила девушка.
Оливер ничего не ответил, только на ощупь добрался до кровати и, завернувшись в дырявый плед, уткнулся лицом к стене. Пожав плечами и не нарушая тишины, муза направилась к окну.
- Раньше я не был слеп. У меня была другая муза, она вдохновляла и только. Картины пользовались успехом. Я не был болен звездной болезнью, нет. Но ей что-то не нравилось. Ей самой не нравились картины, я так думал. Я предложил нарисовать ее, и, когда она согласилась, впервые увидел ее. Это было невероятно! Такая неземная красота. Все мои картины для меня поблекли. Я рисовал ее, тщательно и детально. Когда картина была закончена, муза сказала что всё теперь иначе, что ей придется уйти. Но почему? Она не объяснила, просто исчезла из моей жизни. В порывах ярости и боли, я изуродовал рисунок. Мне было плохо, я не помню, что было дальше. Только проспал я пару дней, а проснувшись уже ничего не видел. Вдохновения, желания рисовать… Да не то, что бы рисовать, но и жить не было.
- Поэтому ты меня прогонял?
- Нет. Не знаю, - растеряно отвечал Оливер.
- Ты убивал в себе любовь к музе, убивал свои труды, за что и наказал себя – слепотой. Она ушла потому что, - она замешкалась, - ты потерял интерес к своему труду, ты был одержим ею. А если бы она тратила силы на то, что бы ты ее видел и мог прикоснуться, она бы зачахла. Да и сам ты сказал, что она только вдохновляла тебя. Сначала. Вот она и выбрала лучшее, что могла тебе предложить.
- А почему ты все еще тут?
Дакота сидела на подоконнике, свесив и покачивая ногами.
- Наверно потому, что. Хм, мне нравится тебя вдохновлять и просто.. – она не договорила.
- Что просто?
Дакота упорно молчала.
- Ты не ушла тогда, когда могла уйти, - начал он.
- Спросишь почему? В тебе еще теплится надежда вернуть зрение и снова жить. Ты только сам не решил когда. Поэтому и я не могу уйти. Помимо того что я сказала, я просто потерялась в тебе, растворилась. Как и звезды, я стала гаснуть в этом бездушном мире, но встретив тебя… Я поняла, что еще есть за что бороться.
- Тогда оставайся.