Глава 23

                Глава 23


                В середине восьмидесятых, мама впервые повезла Алину в Лучистое. Жили они тогда в небольшом городке. Час болтанки по просёлочной дороге в переполненном автобусе показался девочке сущим адом. Воздух состоял из умопомрачительной смеси пыли, потных тел и запаха продуктов. Кто-то повесил авоську с копченой колбасой Алине над головой. И эта колбаса превратилась для неё в источник настоящего кошмара. Девочку укачало и стало тошнить. Мама заглянула в побледневшее лицо дочери и открыла окно. В салон автобуса просочилась струйка свежего воздуха. От возмущённых пассажиров со всех сторон посыпались требования закрыть окно и не устраивать сквозняк – от этого в салоне автобуса ещё больше пыли. Надя за словом в карман не полезет, и тут же дала отпор всем недовольным:

         – Ничего с вами не станет. Не переломитесь. Потерпи, доченька. Немного осталось, за горкой наша деревня.

         Алина с благодарностью посмотрела на маму, и стала жадно ловить пересохшим ртом свежий воздух. Спустя несколько минут ей стало легче, она даже почувствовала аромат цветущей черёмухи. Девочка облегченно перевела дух и больше не смотрела на пассажиров – эти злые люди желают её погибели. Она принялась с любопытством разглядывать пейзаж. Городского ребёнка восторгало всё: пасущийся табун лошадей, лениво бредущее вдоль дороги разномастное стадо коров. На водной глади безымянного озерка медленно фланировали дикие птицы.

         – Мама, смотри лебеди! – не выдержала Алина.

         – Лебеди, – равнодушно отозвалась мать. – Они давно здесь поселились. А вон там и Лучистое.

          Автобус выскочил на вершину пригорка. Показались крыши домов, утопавшие в море цветущей черёмухи. Сама деревня расположилась где-то низу широкого оврага, плавно стекавшего к небольшой и светлой речке. Под колёсами автобуса пошла песчаная дорога. Возле магазина остановка. Там собралась толпа, кто-то встречал гостей, но большинство толкались здесь из любопытства. Какая-то старуха громко окликнула Алинину маму:

          – Надюха, никак ты!?

          К ней присоединились ещё несколько женщин разного возраста и загоготали на перебой, как стая гусей.

          – Надя! Вот радость-то Егоровне!

          – А это дочка твоя? Красавица.

          – Надежда. Тебя и не узнать! Совсем городская стала. А я Верка Стрельцова, неужели не узнала. Одноклассница твоя.

          Не вставая со ступеньки магазинного крыльца, сказала какая-то бойкая бабёнка в яркой косынке.

          – Здравствуйте. – всем сразу, небрежно бросила Алинина мама.

          Надежда смерила ледяным взглядом собравшихся, ещё выше вскинула голову и без остановки прошла мимо. Рады, как бы не так. Скалят зубы, а сами дочкин возраст прикидывают! Считайте, считайте! Она осталась довольна произведённым эффектом, но так и не удостоила земляков своим вниманием. В песочной канавке, прямо посреди дороги, играли дети.  Незнакомая девочка в нарядном платьице и огромными бантами привлекла их внимание. Чумазые, босые, одетые кто во что горазд, они ужасно не понравились Алине. Конопатый мальчик с облупившимся от загара носом, простодушно поинтересовался:

          – А вы к кому приехали?

          – К Трофимовым, – ответила Надежда.

          – А-а!

          И ватага уже на правах знакомых вызвалась проводить приезжих. Надежда не стала объяснять им, что они сами знают дорогу. Это было бесполезно. Возле родного дома, Надя угостила шумную компанию конфетами. Дети только этого и ждали. Весёлая ватага бросилась на перегонки к речке, толкаясь и громко обсуждая городскую девочку. Удивлению Алины не было предела.

          – Мама, это беспризорники?

          – Почему? Обычные деревенские ребята. Пойдём.

          Надя втолкнула дочь в открытую калитку. У крыльца стояла немолодая женщина в ситцевом халате и белом платке на голове. После короткого замешательства, приятное лицо её озарилось улыбкой, она поставила ведро с водой и пошла к ним навстречу:

          – Ах! Мои дорогие. Надя, доченька. Да, неужели…

          Это и есть моя бабушка, догадалась Алина:
          – Что ж не хуже, чем у других, – деловито заключила девочка.
 
          Ей показалось, что любимая мамина фраза, очень соответствовала этому моменту.

          – Нас не ждали, а мы приперлись, – едко ответила на приветствие Надежда.

          Алина удивлённо посмотрела на маму, не понимая, что такое с ней произошло. Полина Егоровна, скрывая досаду, обняла и поцеловала дочь:

          – Ну, что ты, доченька. Ждали. Редкий день не вспоминали тебя с матушкой. Все глаза проглядели.

          – Неужели жива старая!?

          – Жива, слава Богу! А то совсем тоскливо было бы одной. Долго же ты собиралась.

          Бабушка говорила, а сама ласково глядела на Алину, давая девочке время привыкнуть. Наконец-то решилась и осторожно погладила по голове. Надя осматривала дом, огород, палисадник.

            – Ничего, смотрю, не изменилось за семь лет. Даже цветник всё тот же.

            – Всё твои любимые сажу.

            – Давно уже разлюбила. Я у себя на балконе настурцию выращиваю, неприхотливая и цветёт ярко.

            – Слышала от знакомых, что хорошо устроилась в городе. И, Слава Богу!

            Полина Егоровна старалась не замечать колкие выпады со стороны дочери. Приехали с чемоданом, значит надолго. Алина не понимала, почему её мама, всегда вежливая и приветливая так переменилась в деревне. И очень неучтиво разговаривает с этой милой старушкой.

            Любопытная соседка подошла к забору и несколько раз заглянула между досками. Полине Егоровне было неприятно слушать обидные слова родной дочери и, чтобы не давать людям повода для пересудов, поспешила увести гостей со двора.

            – Как зовут тебя, красавица!?

            – Алина.
            
            – Арина. Красивое имя.

            – Нет. Её зовут Алина. – сказала Надя.

            – А! Алина. Прости внучка. Давай ручку. Пойдем в дом. Заходите, заходите, дорогие мои.

            Когда вошли в светлую, прогретую полуденным солнцем веранду, в тёмном проёме двери ведущей из чулана появилась совсем старенькая бабушка. Она показалась девочке ожившей мумией, Алина испугалась и спряталась за мать. Старуха сощурила глаза, стараясь рассмотреть гостей, керосиновая лампа подрагивала в её ослабевших руках:

            – Кто это у нас?

            – Это Надя, матушка! Надя наша приехала и доченьку свою привезла. Алину.

            – Надя, Наденька! Заждались, уж и не чаяла свидеться. А это правнучка выходит моя. Ну, здравствуй, Алинушка.

            Старушка потянулась, чтобы погладить правнучку по голове, девочка отпрянула от неё и не далась. Алина решила, что перед ней самая настоящая колдунья. Ничего удивительного в этом нет. Маленьким детям старушки часто кажутся сказочными колдуньями. Игра света и тени на пергаментной коже лица от зажженной лампадки производила неприятное впечатление. Но когда Алина вошла в дом и осмотрелась, то совершенно успокоилась. Огромных размеров русская печь покорила её с первого взгляда. В углу на домотканом половике умиротворенно урчала кошка с котятами. Заглянув в комнату, Алина увидела две высокие кровати, на которых горкой красовались взбитые подушки, накрытые кружевными накидками. Кровати показались девочке белоснежными парусниками. На комоде и этажерке лежали ажурные салфетки, создавая атмосферу уюта и чистоты. Девочка осталась довольна увиденным, совсем не так, как дома, и это показалось интересным. Ещё удивил необычный запах, царивший в каждом углу. Тогда она ещё не знала – так пахнет свежеиспечённый в русской печи хлеб. Алина знала, что может провести здесь всё лето. И пришла к выводу, что скучно не будет.

            Наутро Надя засобиралась в город. Поцеловала дочь и обещала обязательно приехать на день рождения. Полина Егоровна с грустным видом сидела на лавке у печи. Сокрушалась про себя, что не поговорили толком. Она надеялась, что дочка погостит хотя бы ещё денёк и была расстроена скорым отъездом. Надя холодно и строго наставляла мать:

            – В чемодане тёплые вещи. Смотри, чтобы босиком не бегала, она к этому не приучена. С ребятней на речку не отпускай. Что ещё?! Читай ребёнку сказки перед сном. Только не надо свои истории выдумывать. И не вздумай забивать ей голову религиозными баснями. Твоё дело обстирать и накормить. На комод положила листок с адресом, внизу телефон соседки на всякий случай. Всё мне пора.

            Выдав инструкцию о том, что можно и чего делать категорически нельзя, Надежда со спокойным сердцем собралась обратно в город. Уходя, она едва коснулся головы Алины. Полина Егоровна вышла проводить дочь до калитки, потянулась, чтобы обнять, но Надя отстранилась и не дала поцеловать себя на прощание. Старушка не удивилась, но кошки по сердцу царапнули. Она стояла и долго смотрела вслед, даже сделала взмах рукой, но Надя даже не оглянулась. Никакой вины за собой Надежда не чувствовала. Она не сомневалась, что две старые женщины обрадовались свалившемуся на них счастью в виде маленькой девочки, и выполнят все её распоряжения неукоснительно.

            Надежда возвращалась в город с радужными планами на новую жизнь. Избранник был на пять лет младше, но это ничего не значит. Она поумнела и сможет привязать Романа крепко. Хорошо бы ребёночка ему родить. Это заставит родителей жениха смириться с неожиданным выбором любимого сыночка. Но это как получится. Рожать второго ребёнка Надежде не хотелось. Она подошла к остановке, рейсовый автобус сильно задерживался. Надежда с раздражением посматривала на часы, Роман обещал её встретить в городе на автовокзале. Надежде не терпелось уехать из деревни. Отъезжающих было немного, но люди шли мимо в магазин, останавливались, чтобы поговорить. В родной деревне женщину злило всё, лезут со своими разговорами, надоели. Она надела солнечные очки и нарочно отвернулась. Какой-то мужик спрятался за остановкой и пялился на неё не отрывая глаз. Надежда зыркнула на него, хотела сказать: «Чего надо?». Но удержалась. Она теперь не какая-то деревенская хабалка. Плевать, пусть пялится, дырку не протрёт.

            Наконец, подошёл автобус. Оказалось, что не все едут в город, большая часть провожала своих родственников или гостей, и в салоне были свободные места. Надя удобно устроилась у открытого окна. Деревня уже пропала из виду, когда её внезапно осенило, что там за мужик топтался возле автобусной остановки и курил сигарету за сигаретой: «Это же Стёпка. Точно. Степан Ковалёв. Господи, помятый весь какой-то. Пьёт видимо». Она вспомнила розовощёкого прапорщика и усмехнулась. Грехи молодости. Хорошо, что пастух спугнул их в тот вечер. И свидание закончилось ничем. А ведь она была готова на всё. Надя ещё раз криво усмехнулась – бог миловал. Когда Стёпку забирали в армию, она была ещё совсем девчонкой босоногой. Служить парню понравилось, и он остался на сверхсрочную. И правильно, что в деревне делать. Надя заканчивала школу, когда Степан Ковалёв пришёл в отпуск. Они гуляли по вечерам, ходили на танцы в клуб. Полина Егоровна пыталась отговорить дочку. Рано о женихах думать, образование надо получить сперва, но у Нади были свои планы на жизнь. События развивались стремительно, они гуляли по окрестностям родной деревни. Забрели в черёмуховые заросли. Стёпка почувствовал волнение подруги, полез целоваться. Он почувствовал её немое согласие, скинул китель на свежую зелень. И повалил сомлевшую Надьку на ещё не остывший от знойного дня пригорок. Зацепил рукавом кителя сникшие под тяжестью соцветий тонкие ветки черёмухи. Деревце вздрогнуло от решимости молодых любовников и осыпало их белоснежными лепестками. Рука Степана скользнула под девичью юбку и в этот момент звонкий щелчок плётки деревенского пастуха застиг парочку врасплох. Дядька охаживал плетью по бокам отбившуюся от стада блудливую корову. Молодые люди подскочили, как ужаленные, как будто удар пришёлся по их разгоряченным телам. Черёмуха ещё раз качнула своими ветвями и осыпала свежей порцией белого дождя. Надежда поправила юбку, и поймала на себе ехидный взгляд пропойцы-пастуха. Степан делал вид, что убирает лепестки с волос:

            – Здорово, дядя Егор.

            – Здорово, Степан. Дай в зубы, чтобы дым пошёл.

            – Нет ничего. Закончились сигареты.

            – А-а-а. Жалко. С обеда терплю, уже уши опухли.

           Пастух ещё раз одарил молодых насмешливым взглядом, и побрёл за своим стадом. Сладкой парочке спастись от сплетен было уже невозможно. Деревенские кумушки от души потешались над Надей. Степана они не трогали. В народе считалось так – мужика можно понять. Несчастной девушке выпутаться из такой истории очень непросто. Злее других ехидничали те, у кого в доме были девицы на выданье. Матери надеялись, что прапорщик обратит внимание на кого-то из их дочерей, поэтому через пару дней история обросла такими подробностями, что хоть «святых выноси». Надежда ждала, что Стёпка придёт к матери свататься, а он чего-то тянул. Все эти дни прапорщик отчаянно ругался со своей матерью, которая никак не желала, чтобы сын женился на дочери ненавистной соседки. За что она ненавидела Полину Егоровну можно было догадаться по тому, что своего старшего сына Дашка назвала в честь соседа Степаном. Любила она соседа, больной завистливой любовью и всю жизнь злилась, наблюдая за чужим счастьем у себя под боком. Люто ненавидела Полину за то, что такой мужик, как Степан Трофимов, ей достался. И теперь она даже слышать не хотела о свадьбе сына. Дарья спрятала Стёпкины документы, и не отдавала, очень уж ей хотелось насолить Трофимовым. Перебесится и другую найдёт. Степан мог бы и без родительского благословения расписаться в сельском совете, но мать упрямо стояла на своём и паспорт не отдавала. Что ему оставалось делать? Не драться же с родной матерью. Не дождавшись сватов, Надежда собрала чемодан и уехала в город. И спустя годы она не могла простить Степану и своим землякам такого унижения.