2. Знак воды. автобиографический очерк

З  Н  А  К     В  О  Д  Ы
( Автобиографический  очерк )

                По гороскопу я – скорпион, а стихия скорпиона – вода. Кое-кто думает, что гороскопы это «чушь собачья», но прожив уже фактически большую часть жизни, я могу смело сказать: вода – это моя стихия.

                Я родился на берегу Балтийского моря. И первые мои воспоминания о море относятся к тому времени, когда мне было годика два с половиной. Точно могу сказать, что это был конец мая, тогда я впервые в жизни дул на пушистые шарики сорванных одуванчиков, и с огромным любопытством смотрел, как белые парашютики улетают далеко, далеко, подгоняемые воздушными потоками.

                Солнце в тот день не жгло весенними лучами, стояло марево. Даже песок не нагрелся, когда мама сняла с меня сандалики, он  показался мне прохладным. При полном безветрии море оставалось абсолютно спокойным. Пляжный песчаный берег пуст. Это и понятно, ведь совсем недавно здесь отгремели последние залпы войны, опустошившей и обезлюдившей эти места.

                Мама на руках отнесла меня раздетого голышом к морю и поставила на неизвестно откуда взявшийся здесь кирпич, лежавший в воде на первой песчаной отмели, шагах в пяти от берега. Ладонями, сложенными вместе, она черпала свежую морскую воду, имевшую неизвестный до того для меня чудесно-волшебный аромат, оставшийся потом в моей памяти на всю жизнь. Зачерпнутой ладонями водой она поливала меня, сначала плечи, грудь и спину, а потом и головку. Это, видимо, и стало моим крещением.

                После такого, скорее, омовения чем купания мы сидели на дюне под кустом лозы, и мама стала меня кормить бутербродом, ежеминутно поднося к моему рту бутылочку с питьём. Тут я увидел в море два парусника. На них было много людей в плавках и купальниках. Я ещё не понимал, что расстояние скрадывает истинные размеры, делая их игрушечно маленькими.

                В моём детском воображении казалось, что рядом с берегом плывут игрушечные лодки, на которых живут маленькие человечки. Вид этих маленьких живых человечков так врезался в мою память, что я много лет верил в реальность их существования.

                В детстве я переболел почти всеми известными в те годы детскими инфекционными болезнями. Не всегда их течение сопровождалось физическими страданиями, температурой, болью, но карантинная «отсидка» была неизбежна. Эти дни, проводимые в четырёх стенах в одиночестве, я скрашивал тем, что перелистывал бесконечное число раз энциклопедию, изданную в 1900 году и сохранённую моей бабушкой, несмотря на революции, войны, голод, переезды.

                Этот многотомный фолиант в кожаном переплёте под названием «Вселенная и человечество», отдельные тома которого были изданы на английском, немецком, французском и русском языках, содержал сведения обо всех накопленных человечеством знаниях, каждый том был посвящен их отдельной области. На всех страницах текст сопровождался фотографиями, рисунками, репродукциями картин и гравюр, полиграфическому исполнению которых могут позавидовать  многие современные типографии.

                В то время меня особенно привлекал том, посвящённый географическим открытиям,  освоению морей и океанов. Затаив дыхание, я подолгу рассматривал картинки с каравеллами, увлекаемыми в морскую пучину огромными осьминогами. Изображения гигантских рыб и китов, из чрева которых выходил целый флот. Картинки морских сражений с фрегатами, окутанными пороховым дымом, гравюры с изображением батальных сцен туземцев с десантами первооткрывателей и завоевателей новых земель.

                Так как иностранных языков я тогда не знал, да и в русском дореволюционном правописании и шрифте разбирался слабо, по вечерам отец и старшая сестра, уже студентка, подробно отвечали на все мои «а это что?» и «почемучки», увлекательно разъясняя смысл увиденного мною в книге.

                Когда я начал ходить в школу, одной из первых книг, прочитанных много раз «от корки до корки», стала книжка М. Золотовского «Подводные мастера», изданная в 1936 году, про водолазов, с множеством иллюстраций. Затем последовали: «Робинзон Крузо», но не та обычная, довольно объёмистая, а антикварная тоненькая, сокращённый перевод Л.Н.Толстого для крестьянских детей с иллюстрациями-гравюрами, на которых, почему-то, Робинзон был всегда изображен с мученическим лицом, чем-то напоминавшим лик святых на иконе. Дальше были «Остров сокровищ», «Двадцать тысяч лье под водой», «Таинственный остров», книжка о спасении челюскинцев и многие другие, но всегда меня тянуло выбрать книгу, так или иначе связанную с морем.

                Книги дополнялись кинофильмами. Особенно запомнился двухсерийный фильм выпуска 1956 года «Тайна двух океанов». Вещи для тех лет просто фантастические показывались настолько реально, что дух захватывало. Мы ведь ещё ничего не знали об атомных подводных лодках и ледоколах, которые тогда ещё только проектировались. А водолазные скафандры, показанные в фильме, на много лет опередили разработки скафандров для космонавтов, выходивших в открытый космос.

                Запомнились ещё некоторые фильмы, например, «Орёл», или «Гибель Орла», название точно не помню, о том, как экипаж в конце Гражданской войны затопил в Чёрном море своё судно «Орёл», груженное отступавшими белогвардейцами, а советские водолазы нашли его под водой, подняли со дна моря, затем его восстановили, и оно снова служило людям.

                Потом фильм, не помню его названия, о черноморских школьниках, нырявших в море и обнаруживших затонувший во время Великой Отечественной войны военный торпедный катер, который они пытались поднять сами, это им поначалу не удалось. Но, когда о находке ребят узнали ветераны войны, служившие на нём, катер водолазы подняли. Школьники приняли активное участие в его восстановлении и переоборудовании в гражданское учебное судно, которое в конце фильма передали местному дому пионеров.

                Кроме как из фильмов, об истории некоторых знаменитых погибших судов и кораблей я узнал из рассказов моего отца. Я хорошо знал историю «Титаника», «Варяга», «Челюскина». В общем, в том возрасте, когда мальчишки хотят быть танкистами, пожарными, лётчиками, (космонавтов тогда ещё не было), я мечтал стать конструктором кораблей.

                Как-то, а произошло это после, кажется, четвёртого просмотра кинофильма «Тайна двух океанов», я с помощью отцовской трафаретной офицерской линейки на большом листе миллиметровой бумаги начертил собственный проект-чертёж подводной лодки в продольном разрезе (хотя этому меня никто не учил). Основой послужила подводная лодка «Пионер» из вышеназванного фильма, но я к тому времени уже имел некоторое представление о подводной лодке и ее конструкции из прочитанных романов Жюль Верна о капитане Немо и его подводной лодке Наутилус.

                Свою подлодку я изобразил двухэтажной, разместив на верхнем этаже пост управления, кают-компанию, бытовые помещения (кубрики), камбуз и тому подобное, а на нижнем этаже находились балластные цистерны, машинное отделение, аккумуляторные батареи. Силовая двигательная установка в моём проекте работала за счёт сжигания водорода в кислороде, которые получают из забортной воды путём её электрогидролиза. Мне казалось, что я изобрёл «вечный двигатель», т.к. запасы воды в мировом океане можно было считать неисчерпаемыми.

                Сейчас самое время объяснить, откуда всё это взялось в голове третьеклассника. В пятидесятые годы огромную  популярность завоевал хорошо иллюстрированный журнал «Техника-молодёжи», в котором научно-фантастический вымысел авторы журнала, а это было молодые учёные, инженеры, студенты, пытались материализовать на основе достижений науки и техники того времени. Несмотря на всю наивность большинства этих проектов, журнал успешно выполнял поставленную перед ним задачу популяризации науки и развития технического творчества молодёжи.

                Мой отец выписывал этот журнал, и каждый свежий номер читал мне, тогда ещё дошкольнику, вслух, сажая меня рядом с собой за свой письменный стол, чтобы мне было удобнее рассматривать иллюстрации, а ему  разъяснять мне прочитанное. В этом журнале и встретилась нам статья о двигателе, работающем на воде. Имея хорошую слуховую и зрительную память, я запоминал всё сказанное и прочитанное отцом, как аксиому.

                Когда я закончил свой «проект», отнёс его в школу. Уроки пения у нас по совместительству вела Анна Геннадьевна, преподававшая физику в старших классах. Сейчас не знаю почему, но своё «творение» я показал после урока именно ей. Анна Геннадьевна посмотрела мой чертёж и сказала, что это очень интересная работа и попросила разрешение взять мой чертёж, чтобы показать другим учителям и директору школы. При этом учительница несколько раз переспросила меня, кто мне помогал или подсказывал. Но, услышав моё «честное пионерское», и увидев чуть ли не выкатившиеся из глаз слёзы, она ласково обняла меня руками за плечи и ушла в учительскую.

                Мой школьный друг Вовка, случайно оказавшийся у полуоткрытой двери учительской, невольно  стал свидетелем разговора учителей в тот момент, когда Анна Геннадьевна стала показывать мой чертёж. Столпившиеся вокруг неё учителя восклицали: «А кто это сделал? Сам? Не может быть! Ну, если сам, то это очень способный мальчик».

                Конечно сам. Ведь мама  в те дни почти круглосуточно находилась в больнице у койки умирающего отца. Старшая сестра готовилась к защите диплома, а восьмидесятилетняя бабушка, под присмотром которой я оставался, только с помощью большой лупы могла прочесть заглавия статей в газете, куда ей до чертежей. Эта история с моим «проектом» закончилась через четыре года, в конце седьмого класса, когда мы уже второй год проходили химию и физику.

                Помню, как-то, урок физики стоял последним по расписанию. Ко мне обратилась Анна Геннадьевна: «Помнишь проект своего двигателя на воде? Если хочешь, останься, мы обсудим его с высоты наших сегодняшних знаний». Со мной остались ещё несколько ребят из нашего класса. Анна Геннадьевна расчертила доску формулами, значками электронов, схематически изобразила мой двигатель, а потом, применяя уже знакомые нам химические формулы и физические законы популярно объяснила, что затраты электроэнергии на расщепление молекул воды на водород и кислород будут равняться энергии, полученной от сжигания водорода в кислороде.

                При этом она так незаметно вовлекла присутствующих в обсуждение, что кто-то из ребят в заключение сказал: «Вот видите, Анна Геннадьевна, такой двигатель невозможен, так как его К.П.Д. будет равен нулю. Всё вышло так, будто мы сами сделали это открытие.

                Лет в двенадцать я уже неплохо умел плавать и нырять, тогда мне и подарили маску для подводного плавания, дыхательную трубку и ласты. Летом я из воды не вылезал. Но одно дело наша балтийская прохладная и мутноватая вода и песчаное ровное дно с бедной растительностью, а другое дело дно Чёрного или Каспийского морей, куда вначале шестидесятых я с мамой и сестрой ездил три лета подряд.

                В Чёрном море за пляжным волноломом вода чистая-чистая, абсолютно прозрачная и тёплая. Вдоль наружной стены волнолома набросано много плоских камней, переворачивая которые находил под ними и ловил крабов. В Чёрном море под Одессой крабы маленькие, на ладони можно разместить две-три штуки, но это на суше, а в воде крабы шустрые, сразу с раскрытой ладони разбегутся.

                А в Каспийском море я нырял в районе города Сумгаит, который в те годы ещё только строился. Городской набережной не было, и главная улица города заканчивалась на краю скалистого десятиметрового обрыва. От обрыва до воды стелился узкий «дикий» пляж из крупнозернистого морского песка. Нырнув почти у берега, сразу оказываешься на глубине три-четыре метра. Прозрачная вода скрадывает расстояния, и глубину начинаешь чувствовать только по боли в ушах, когда вода давит на ушные перепонки. Как там красиво под водой оценит тот, кто смотрел кинофильм 1960 года «Человек-амфибия», подводные съёмки которого проходили в этих местах.

                Останавливались мы в Сумгаите в семье моего старшего двоюродного брата. Как-то вечером с его сыном, который был младше меня всего на пару лет, мы спустились по шаткой деревянной лесенке-времянке с обрыва вниз на пляж и пошли нырять. Солнце уже почти касалось линии горизонта. Вынырнув в очередной раз, мы вдруг обнаружили кромешную темноту. Солнце очень быстро скрылось за линией горизонта, и тут же наступила южная ночь без привычных для меня, северянина, сумерек, мгновенно окутавшая всё вокруг темнотой, словно чёрным бархатом.

                На море  судов с включёнными огнями не наблюдалось, а городского освещения мы не видели из-за высокого обрыва. Безветрие, отсутствие волн и абсолютная тишина под этим черным покрывалом моментально лишили нас всех ориентиров в пространстве. Куда плыть, где берег? Перепугались мы здорово. Старались не плескаться и не двигаться в воде, чтобы уловить хоть какой-нибудь звук с берега. Так прошло минуты три, показавшиеся нам вечностью.

                Вдруг вспыхнул прожектор, луч которого стал медленно просматривать поверхность моря. Сашка, так звали моего родственника, крикнул:

       - Это прожектор на пограничной вышке. Там берег!

                Мы вплавь рванули в ту сторону, и хотя прожектор уже погас, секунд через двадцать-тридцать упёрлись коленями в песок. Берег. Последние метры по воде давались с трудом, ноги вязли в песке. Только сейчас мы сообразили, что наши силы были на исходе. На ощупь в потёмках нашли скрипучую шаткую лестницу, и, только с трудом поднявшись по ней на край обрыва, почувствовали облегчение. Свет в окнах домов и редкие горевшие уличные фонари после темноты казались нам огнями Бродвея из иностранной кинохроники.

                На улице, недалеко от дома встретили всех родственников, шедших нас искать. За ночное купание «досталось» крепко. Произошедший эпизод мне долго вспоминать не хотелось, поэтому самым памятным событием этой поездки стала моя находка. Ныряя здесь же, на глубине около четырёх метров в зарослях водорослей я случайно увидел утерянную кем-то дыхательную трубку для подводного плавания из лёгкого титана с очень удобным мягким резиновым загубником итальянского производства.

               По возвращении домой стал авторитетом среди своих знакомых пловцов-ныряльщиков, даже взрослых. Все вздыхали и причмокивали губами, читая на трубке клеймо: «made in Italija». В те годы импортное снаряжение для пловцов подводников не продавалось. Его в единичных экземплярах привозили из-за границы для именитых спортсменов-подводников, участников сборной.

               В четырнадцать лет мальчиков, годных по состоянию здоровья к службе в армии, ставили на учёт в военкомате и выдавали удостоверение допризывника. Потом каждый год меня вызывали на медицинскую комиссию, а в шестнадцать лет направили на учёбу в «ДОСААФ», на курсы лёгководолазов, хотя я в военкомате никому не говорил, что я увлекаюсь подводным плаванием. Полковник, председатель комиссии, направлявшей нас на учёбу, обращаясь ко мне, сказал:

               - По своему здоровью и телосложению Вы вылитый подводник, так что служить Вам на флоте, готовьтесь к этому.

               Занятия на курсах «ДОСААФ» проводились с октября по май один-два раза в неделю по вечерам на базе учебных классов клуба подводного плавания «Амфибия». Как и все секции и клубы по техническим видам спорта, клуб «Амфибия» входил в состав Добровольного Общества Содействия Армии, Авиации и Флоту. Месяцев шесть мы изучали теорию, а с конца марта начались практические погружения в водолазном бассейне шестиметровой глубины.

               Это на слух кажется, что шесть метров ерунда, а там на дне на ушные перепонки так вода давит. Ощущение такое, будто тебе кто-то сжал голову ладонями и хочет оторвать от земли, и жмёт сильно, чтобы ты из ладоней не выскочил. А маску давление воды  так прижимает к лицу, что след от резины рассасывается на коже только через полчаса после выхода на поверхность.

               Конечно, из нас готовили  профессионалов, но как я не завидую сегодняшним новичкам дайвинга, которым после двухчасового инструктажа разрешено делать то, на что мы получали право после не менее ста часовой теоретической и практической подготовки. Ведь при малейшей нестандартной ситуации ошибка в действиях под водой легко может привести к трагическим последствиям.

               После сдачи экзамена на «Пловца подводника» я принял участие в летнем спортивном лагере лёгководолазов. Набрал необходимое количество часов погружений в естественных водоёмах и получил удостоверение «Инструктора подводного плавания».

               Как гласит народная поговорка: «Мы предполагаем, а бог располагает». Жизнь моя после окончания средней школы впоследствии оказалась далёкой от моря и воды. Работать стал сразу же после окончания  школы по специальностям не связанным с флотом и морем. Заочное высшее образование получил инженерно-экономическое, а не кораблестроительное, как мечтал в детстве. И в армии служил после окончания института в ракетных войсках на суше. От подводного плавания по разным причинам отошел, оно осталось во мне юношеским увлечением.

               В двадцать шесть лет тяга к воде вернулась ко мне вновь. К тому времени я уже женился, и заметьте, опять роковое совпадение, жену звали Марина, т.е. морская. Жил я тогда в очень стеснённых условиях, и желание иметь с женой свой собственный уголок не покидало меня. Постепенно в моей голове сформировался план: построить своими руками или восстановить недорого купленный большой, такой метров шесть-восемь, каютный катер.

               Тогда водные акватории были общенародным достоянием. Плавать и стоять на воде разрешалось практически везде, где это не запрещалось правилами судоходства. А большой катер с каютой, в которой есть стол, диваны, камбуз с газовой плитой и камельком, аккумуляторы и главное  крыша над головой – это маленький, но дом на воде, где можно, как на даче, проводить летний сезон.

               Когда я практически стал осуществлять свою мечту, моя тёща, кандидат наук, подарила мне справочник «300 советов по катерам и лодочным моторам», прочитав десять страниц,  понял, что без глубоких теоретических знаний мне мою мечту не осуществить. В последующие годы я собрал приличную библиотеку по вопросам любительского яхто и катеростроения, двигателям для любительских судов, судовождению, лоции, навигации, а также полное собрание журнала «Катера и яхты» более чем за тридцать лет.

               За свою жизнь я построил, реконструировал и восстановил из небытия: три больших каютных катера, моторно-парусную яхту и две парусных яхты, проходив на них в общей сложности более двадцати пяти лет. Это, я полагаю, очень интересная страница моей жизни, заслуживающая отдельного разговора.

               Я часто задаю себе вопрос: почему? Почему я был лёгководолазом, а не парашютистом? Почему я строил катера и яхты, а не любительские автомашины или самолёты?  Почему я люблю отдыхать на воде, а не в лесу или в горах?  Почему я коллекционирую старинные вещи, связанные с флотом и морем, а, например, не открытки с видами цветов или животных?  Этого не знает никто. Но я благодарен судьбе за то, что она сложилась так, а не иначе. Ведь по гороскопу я – скорпион, а стихия скорпиона – Вода!               
    



                Букулты                2010 год

                Владмир  Пантелеев.