5. Переезд

5. Переезд.

Поезд тронулся. Лёнька бросился к окну купе. На перроне Амину и её маму Олю встречал огромный дядька, с круглой как шар лысой «башкой». Лёнька знал от мамы учительницы русского языка, что «башка» - слово неприличное и бывает только у барана, когда он бьёт рогами в ворота. Ленька сам видел в Глубоком, откуда они сейчас едут. Но и голова – это обычного размера. А если огромная то, наверное, башка. Надо будет у мамы Ани спросить, когда голова, а когда башка. Великан на перроне сперва поцеловал маму Олю, затем подхватил Амину, обнял и закружил высоко-высоко к проводам, которые соединяли фонарные столбы света на перроне и на которых тесной стайкой сидели воробьи.
Когда поезд дал осипший гудок, Алина оглянулась, воробьи брызнули врассыпную, а Лёнька стал махать ей рукой. Но она не видела его.
Она что-то сказала маме и помахала вслед поезду ручкой в которой была сумочка леопардового цвета. Лёньке показалось, что она увидела в окно его нос, приплюснутый к стеклу.
Он загрустил, но ненадолго. Через пять минут объявили станцию «Полоцк- конечную» и они с мамой и Валькой стали собираться. Собственно, собиралась только Валька, а Лёнька был готов, как солдат. Мама собирала все бутылочки и соски сестрёнки, пелёнки и распашонки, а ещё стёганое шёлковое одеяло с кружавчиками. Всё было Валькино, а у Лёньки была только одна сумка с заплечными лямксми, похожая на солдатский вещмешок. Вернее Лёньке так хотелось, чтобы она была похожа на военную.
Он хотел во всём походить на папу Федю: военврача – капитана и на дядю Нила – танкиста-подполковника.
Дядя Нил был заядлым охотником. У него были собаки с которыми Лёнька дружил и даже сам собирался с ними охотиться. Только у него ещё не было настоящего ружья. Зато у него была деревянная винтовка и он считал, что для охоты в соседском палисаднике этого было достаточно. Но это было в прошлой жизни Лёньки, в городке Глубоком. Что ждёт его на новом месте он не знал. Может здесь и дичи-то нет совсем.
Они с мамой будут временно жить на Верхнем Замке. Что это за Замок или замок он не знал. Может это тюрьма и может быть собственная, если они там будут жить!? Лёнька терялся в догадках и не мог, всё равно, отличить Замок и замок. Но, главное, что папа-Федя уехал из Глубокого ещё вчера на грузовике с их вещами. Маме Ане до поезда пришлось переночевать одной, но, конечно с Валькой и им, Лёнькой у знакомых Блискачевских.
Это был последний прощальный день с Валеркой, самым лучшим другом Лёньки.
И вот сейчас на перроне он увидел папу Федю, который улыбался им стучал в окно и бежал рядом с останавливающимся вагоном и что-то радостно кричал. Ему было уже тридцать четыре годика. Лёнька это точно знал, а маме Ане – двадцать восемь.
- Совсем дети, - говорила баба Бобуш, с чем Лёнька никак не мог согласиться. Папа Федя был намного выше Лёньки, он был сильный и у него как у взрослого, по утрам росла колючая борода.
Лёнька тоже хотел однажды побриться, но папа отобрал у него свою опасную бритву и сказал:«Всему своё время! Сейчас брать нельзя – это очень опасно, да и рановато ещё!"
- Больше не бери, - строго попросил он, - договорились!?
- Хорошо! - сказал Лёнька.
- Ну, и правильно!
- А когда вырасту?
- Тогда – можно!
- Ура! – закричал Лёнька и попрыгал на кухню на одной ноге, - пойду вырастать! Мамочка! Я уже буду есть кашу гречневую, давай!
Ну и молодец, Лёничек! – сказала мама Аня и спросила, - что это с ним!?
Папа тогда засмеялся и сказал: «Растёт сын! Весь в меня!»

О4.09.2012г.