Алкоголь. История вторая. Вино

                «Может пока по бокалу вина?
                Хорошо бы пива.
                Нет только вино»
                Из киноклассики

Желание попробовать более крепкий напиток появилось вскоре. Ассортиментом вин ростовские магазины не баловали. Плодово-ягодные, прозванные в народе плодово-выгодные, по рубль семь за бутылку, крепленные (вермуты и портвейны), сухие(в основном болгарского производства), советское шампанское вот обычный набор винных полок магазина конца 70-х. Рядом с шампанским соседствовал яблочный сидр, в такой же бутылке, с обвернутой фольгой пластиковой пробкой и металлической сеткой. Вкус шампанского был знаком. Родители разрешали в праздники сделать маленький глоточек. Казалось, что сидр должен быть таким же вкусным, хотя и стоил всего рубль, семнадцать. Но и такой суммы в карманах не было. Нужно было доставать деньги. Посовещавшись, мы с Сережей Абрамовым решили заработать деньги в общественном транспорте. Способ заработка был не сложным. На конечной остановке троллейбуса мы заходили с переднего и заднего входа и становились около установленных в нем касс-копилок или полуавтоматов. Билет в троллейбусе стоил 4 копейки, и очень часто граждане с более крупной монетой опускали её в кассу, отрывали себе билетик и забирали сдачу из передаваемых другими пассажирами денег. Обратив на это внимание, мы решили действовать. Сделав вид, что опустили в кассу монету, и оторвав билет, мы просили пассажиров не бросать в кассу деньги, а отдавать нам, так как мы якобы опустили в кассу аж 20 копеек. «Легенда» могла существовать не более четырех остановок, так как подозрительно смотрящих бабушек и дедушек всегда было много. Но за это время мы собирали копеек по 30-40 с кассы. Выйдя не позднее остановки «Лермонтовская», мы возвращались на конечную, и совершали аналогичный маневр еще пару раз. Денег на бутылку сидра и пачку сигарет «Наша марка», стоившей 30 копеек хватало. На удивление, нас ни разу не пытались задержать законопослушные граждане. Помню, что даже один мужчина в ответ на замечание какой-то бабки : «А что это мальчишка здесь мелочь собирает? Он что рубль кинул?», заметил: «Вам что жалко? Пусть мальчик на кино и мороженое заработает. Уж лучше пацану, чем советской власти».Знал бы он на какое кино мы собираем деньги...
Второй способ заработать на бутылку возник случайно. У входа в центральный рынок я приметил помятого вида граждан, продававших книги, бывшие во времена развитого социализма очень большим дефицитом. Книги были, как и их продавцы далеко не новые и чаще всего с библиотечными штампами, поэтому стоили гораздо дешевле, чем на книжном толчке в городском саду. Во время разговора выяснилось, что книжные барыги готовы  покупать книги и у нас. Началась книжная лихорадка. Сфера влияния была разделена. Я решил потрошить детскую библиотеку «Ленинские внучата», Сережа школьную библиотеку, очень хорошо скомплектованную по тем временам. Воровать книги в библиотеке оказалось не сложно, в результате «месячной работы» у нас в «общаке», находившемся в нашем сарае, среди старой мебели, дряхлых чемоданов и заготовленных бабушкой трехлитровых баллонов с соленьями и компотами, оказались дефицитные по тем временам романы Жюля Верна, Фенимора Купера  и Александра Беляева,  из  детгизовской серии с рамочкой, двухтомник «Отверженных» Гюго, 24 томное собрание сочинений Бальзака, которое Абрамов по тому, ежедневно уносил из школьной библиотеки и немецкое дореволюционное издание пьес Лессинга, с готическими буквами. Приключенческая литература и Гюго быстро улетели по рублю за том, Бальзака купил какой-то дедушка библиофил, крутившийся около барыг. Дедушка пришел к нам к сараю, долго рассматривал каждый том, ругал какого-то неизвестного нам Гарика, пытался торговаться, но результате выложил аж 15 целковых, с условием, что мы поможем отнести книги уложенные в авоськи до автобуса. Труднее всего обстояло дело с антикварным автором «Эмилии Галотти». На наше удивление, желающих стать хозяином изданного в лейпцигском издательстве в конце 19 века небольшого, и на удивление прекрасно сохранившегося тома не находилось даже за 50 копеек.
Тем не менее у нас завелись деньги. И мы ежедневно подходили после школы к продуктовому магазину на улице Текучева, сохранившемуся на удивление до сих пор, и надвинув на глаза шапку и еще более хрипя уже  мутировавшим голосом произносили : «Бутылку сидра и пачку «Марки», пожалуйста».Слабоалкогольный яблочный напиток практически не вызывал опьянения, он выпивался из украденного в автомате газированной воды (все как у взрослых) граненного стакана, на лавочке около забора завода тротуарной плитки, пустая бутылка, перебрасывалась через забор и судя по звукам, ударяясь о что-то металлическое, разбивалась в дребезги, следом за ней летел стакан. Однажды продавщица отказалась продавать нам сидр. Видимо в магазине была какая то проверка. Тем не менее мы стояли с приготовленным заранее рублем и семнадцатью копейками около входа в магазин, и не знали что делать. Неожиданно к нам подошел пропитого вида гражданин  и сражая сивушным перегаром изо рта, предложил свои услуги по покупки пузыря, при условии налить ему «сто семьдесят граммчиков». Мы естественно согласились и передав новому собутыльнику деньги, стали ожидать его на улице около входа. Буквально через пару минут наш новый знакомый выскочил из магазина. В одной руке он держал бутылку плодово-ягодного вина «Солнцедар» за рубль семь, в другой два коричневых от старости пирожка с ливером по 5 копеек за штуку. «Вот ребята, я сэкономил, взял дешевле, чем вы предлагали, зато более забористое, еще и на закусон осталось». Мужик сиял от счастья. Постепенно улыбка стала исчезать с его лица, видимо по нашим рожам, он стал понимать, что сделал что-то не то. «Спасибо дяденька. Оставьте всю эту бутылку себе. Мы такое не пьем», вымолвили мы. Никогда до этого, ни после этого, мы не слышали в свой адрес столько слов благодарности и пожеланий счастья и добра нам, нашим родителям, воспитавшим таких добросердечных и воспитанных детей, нашим учителям и, даже нашим будущим потомкам. Счастливый и довольный алкаш подпрыгивая на ходу, с нежданно-негаданно свалившимся ему целым пузырем бормотухи удалился.
После сидра мы перешли на белые сухие вина, особым шиком почему то считалось добавлять сахар в болгарские «Алиготе» и «Рислинг», грузинские «Ркацители» и «Эрети», неплохо шли и красные болгарские «Гымза», «Мельник» и «Каберне», сладкий мускат «Тамянка»,  и даже «Кагор», продававшийся на розлив в магазине «Солнце в бокале». И уж продегустировав все эти вина мы обратились к крепленным произведениям азербайджанских и молдавских мастеров  виноделия. Так в нашем лексиконе появились слова: «Агдам», «Акстафа» ,«Алабашлы» и «Вермут десертный розовый». Эти напитки употреблялись перед дискотеками в туалете дворца пионеров, на антенном поле около школы, где стояли глушилки против западных радиостанций или в подъездах жилых домов. Шла зима 1979 год, мы стали уже десятиклассниками и перед нами открывалась неизвестная глава этого алкогольного повествования, которую я назову «Часть третья. Водка». Но напишу её чуть позднее.