Глава 37

И снова ночь упрямо смотрела мне в глаза.
Но не та, что раньше – ласковая и добродушная, – а неприязненная, холодная, отчужденная.
Я как никогда остро ощутила свое одиночество.
Но что еще мне оставалось, кроме одиночества?
Компании, шум, помпезные беседы?..
Отчитываться перед кем-то в своих действиях? Доказывать превосходство? Бегать с подружками по кафе и магазинам, выслушивать и давать советы, быть ответственной за чьи-то секреты, сплетничать перед теликом?
Все это уже было.
Без толку.

Жизнь одна. Ну и что, что в ней так много дней…
Пустомели, что тратят годы жизни на бессмыслицу, чем не самоубийцы?
Конечно, для кого-то и мои переводы, и мое одиночество – самоубийство.
Но у меня не было выбора. Я не способна была на большее, и поэтому старалась хоть что-то из себя выжать.
О нет, я ни в коем случае себя не оправдываю!
Я не питаю ненависти к людям, хоть, возможно, как никто другой имею право на такое стремление.
Но мыслю, очевидно, по-другому.
Чувствую по-другому.
Потому и живу по-другому.
Это естественное состояние моей души, которая была когда-то быстрой, как стрела, и горячей, как искра ланью, мчавшей по жизни счастливым галопом.
Пока однажды ей не переломали ноги…

На балконе непривычно сквозило. Ни пижама, ни теплый свитер не согревали меня. От того ли, что холод присутствовал в ночи, от того ли, что холодило у меня внутри, либо от того и другого одновременно.
В комнате The Сure тихо наигрывали «The Same Deep Water As You». Прислонившись к косяку балконной двери, я с непониманием смотрела в небо – блеклое, непроглядное, с редкими звездами, казавшимися такими же одинокими, как и я.
Происходило нечто необъяснимое с чувствами, с восприятием, со всей жизнью вокруг. В груди пылало адское пламя, с каждой минутой разгораясь все опасней и сильней.

До этого дня я знала, отчего мои страдания. Что могло быть ужаснее, чем потеря любимого? Оказалось, даже родные не могли возместить утрату.
Но вот появилось еще что-то. Не имеющее пока объяснения. Усугубившее и размножившее мои нескончаемые муки.
Как жар лихорадки опаляет каждую клетку организма, как бред затуманивает рассудок и ломает волю, как тяжелая болезнь завладевает телом, измываясь над душой… неизвестность изводила меня!
Кто побывал в моей квартире? Что ему нужно? Не он ли следил за каждым моим шагом? И не следит ли сейчас?
Если это убийца Мирославы, то зачем ему понадобилась я?
И где, Господи, Кирилл, когда он так нужен?!! Мне кажется, он сумел бы объяснить происходящее.
Я вспоминала мудрый лоб, высокие скулы, проникновенные ясные глаза, мужественный подбородок и красивый большой рот, говоривший правильно и правдиво.
При первой встрече – такой дерзкий, циничный, озлобленный…
Потом – подозрительный, мрачный…
Наконец – чуткий, сильный, заботливый…
И когда сказал, что я одна его понимаю, ведь не ошибся.
Нет. Прийти сюда после всего и разгромить мою квартиру он не мог. Пусть хоть весь мир считал иначе.

Я чувствовала его насквозь, и доверяла, быть может, как никому другому. Тревоги прошлого странным образом отступали, когда он находился рядом…
Обхватив руками плечи, я злилась от того, что это не его руки обнимают и согревают меня сейчас, и точно так же злилась на себя за неудержимое это желание.
Я не смела думать о нем, но и не думать не могла тем более.
Как не хватало мне того покоя, что находила я в присутствии этого человека.
Не хватало его запаха, голоса.
И в то же время я беспрестанно ощущала его рядом.
Снова и снова высокая темная фигура Кирилла представала передо мной, стоило хоть на секунду прикрыть глаза.
Я ждала увидеть тень под своим балконом, услышать звук его шагов где-то среди улицы или рев мотора, разглядеть в ночной мгле силуэт мужчины на большом тяжелом мотоцикле…
Я вынуждена была признаться себе в том, что только тем и занимаюсь – каждое мгновение жду известий от Кирилла, а еще больше – его самого.
Он не давал слова прийти, не обещал увидеться, но я почему-то упорно продолжала его ждать. А оттого тревога только росла с каждой секундой.
Я понимала свои чувства к нему.
Я бросилась на поиски этого тепла, как на единственную и последнюю возможность выжить.

Белая мужская рубашка, которую я ему так и не вернула, лежала на диване.
Она вселяла чувство защищенности.
Я разделась и одела ее вместо пижамы, почувствовав, что она и вправду нежно окутывала, прикасаясь к коже, и приятно согревала. После этого забралась в постель и постаралась уснуть.
Но в голове неожиданно раздался жалобный визг Алисы, ужасающе громкий, отчетливый, будто она находилась здесь, в моей комнате: «Он не человек… Мефистофель!.. Твою душу он тоже украдет!..»
Я встрепенулась и села в кровати.
Следующим уже заговорило мое собственное контр-эго: «Что это за номер с драгоценностями? Какая смехотворная импровизация. Это можно расценивать, как самообман! Он так много говорил, а про шприц ничего не сказал. Взял с тебя обещание, а сам скрылся…»
– Никуда он не скрылся, – прокричала я в темноту. – А драгоценности я спрятала, чтобы не раздувалась проблема… И да – я буду его защищать! Чтобы ни думала на этот счет прокуратура… Да что же это? Я уже с собой разговариваю! Все, хватит! Он не преступник!

* * *
Но плохая новость явилась ранним утром.
В мою дверь забарабанили во весь опор, одновременно с этим выжимая звонок. Я схватилась так быстро, что упала с кровати.
Ничего не понимая, протирая сонные глаза, кутаясь на ходу в халат и путаясь в его длинных полах, побежала к двери и прицелилась в глазок. Перед квартирой стоял капитан Борщев.
– Леша? – Я встретила его с изумленным видом. – Что заставило тебя высаживать мне дверь в половине восьмого? Пожарная тревога?
– Хуже, Аня, поверь, гораздо хуже, – перебил капитан, тяжело дыша, будто перед этим бежал. Его виски и усы взмокли. – Я едва дождался утра, потому что не хотел беспокоить тебя ночью.
– Неужели еще кого-то убили? – спросила я наугад и осеклась. В глазах Алексея возник ответ, не оставляющий сомнений. У меня все похолодело внутри.
– Алису Боднер вчера поздно вечером нашел охранник строительства, которое расположено неподалеку от ее дома, – подтвердил Борщев печальную догадку. – Она разбилась, упав с высоты...
Как будто все еще находясь во сне, я прошла на кухню и машинально поставила чайник на плиту.

– Вчера ты виделась с ней, так ведь? – Леша последовал з мной.
– Откуда ты знаешь?
– Ее соседка тебя описала. Вы ругались?
– Просто девушка долго не открывала.
– Что ты там делала?
– Я должна была поговорить с ней.
– О чем?
Я пожала плечами.
– Это мое дело…
– Аня, пойми, – взорвался Леша, – теперь это дело прокуратуры. Зачем ты вообще ходила к ней?
– Меня в чем-то подозревают? – Я повернулась, чтобы видеть его лицо. – Так да, или нет? Если да, то почему не сказать об этом прямо?
– Я не знаю. – Леша растерялся, отвел глаза в сторону. – Но тебя желает видеть Черныш.
Закипел чайник. Я предложила капитану кофе, но он отказался.
– Я лучше на улице подожду, – сказал он, неловко переминаясь с ноги на ногу. – А то такое чувство, будто я беру тебя под конвой.

Я выпила кофе, одела джинсы, а поверх рубашки Кирилла накинула черную куртку.
Затем мы отправились к зданию прокуратуры и Леша по дороге давал мне какие-то рекомендации, но я ни слова не слышала из того, что он говорил.
Наконец, я вошла в кабинет Черныша и он вежливо предложил мне присесть.
Удивительно, но вопросы не посыпались, как праздничное конфетти. Ни намека на претензию ни в лице, ни во взгляде следователя. Только чисто формальная выдержка, спокойный тон и неспешная беседа.

– Значит, разговора у вас не вышло? – спросил мужчина.
– Девушка была сильно расстроена, –  поведала я. – Следовало рассказать о ней отцу, но из-за взломщика я просто забыла об этом. Она говорила нелепые вещи, вела себя странно…
– То есть?
– Это не было банальной истерикой. Она много плакала, выглядела напуганной, настроение менялось каждую секунду, смотрела куда-то сквозь меня.
– И что при этом говорила?
– Что она, по-вашему, могла говорить в таком состоянии?
– И все же?
Я вздохнула.
– Радовалась, что Мирослава Липка мертва, Кирилла Чадаева называла Мефистофелем, а меня проклинала.
– Вас? За что? – Мужчина говорил спокойным ровным голосом, сложенные на столе локти почти не двигались, только ручка в его пальцах время от времени начинала вращаться вокруг своей оси. Но когда я говорила, он внимательно изучал меня.
– Думаю, вы и так прекрасно понимаете. Она надеялась, что после смерти Мирославы сможет занять ее место возле Кирилла. Но я, по ее словам, нарушила все планы своим появлением на сцене. Это, конечно, абсурд... Но объяснить я ей ничего не смогла, девушка не воспринимала ни слова.
– Вы понимаете, что вы, быть может, последний человек, который говорил с ней?
Мне стало не по себе от его слов, и все же я не понимала, к чему он клонит.
– Мы этого не знаем наверняка, – заметила я. – Мне жаль эту девушку.
– Вы могли бы допустить, что она прыгнула сама? – прозвучало почти буднично.
Я вспомнила серое лицо Алисы, отчаяние в голосе, отсутствующий взгляд.
– Это не исключено.
– Ваш отец говорит так же.
– Мой отец? – Я переспросила, думая, что мне послышалось.
– Вы не знали, что Алиса Боднер уже около недели под его наблюдением? К нему за помощью обратились ее родители...
Я была настолько шокирована, что не нашла слов.
– Дело почти дошло до стационарного лечения. Но как только Алиса узнала, что доктор – ваш отец, разошлась не на шутку, потребовала другого психотерапевта. Она очень серьезно вас невзлюбила.
– Мне действительно не понятно, почему так много людей решили, что у меня роман с Кириллом Чадаевым, – сказала я.
Черныш все так же внимательно смотрел на меня. По его лицу невозможно было прочесть, верит он мне, или нет.
–  Недавно вас разыскивали родители?
А вот и долгожданный вопрос с подвохом.
– Да, я была тогда с Кириллом.
– Что-то вас с ним все таки связывает?
Я ответила ему таким же пристальным взглядом.
– Когда-то на моих глазах убили любимого человека. Не сомневаюсь, вам об этом известно. Теперь убита девушка Кирилла. Скажите сами, что нас связывает?
Но он оставался все так же непроницаем.
– Когда вы видели его в последний раз?
– Позавчера.
– Что он собирался делать дальше?
– Не помню. Идти за какими-то покупками, кажется.
– И вернуться за город?
Не получив ответа, мужчина продолжил:
– Так или иначе, мы нашли тот дом, который он снимает. Объявился хозяин дачи и подтвердил, что именно Чадаев платил за аренду. Но мы поехали туда и никого не обнаружили. В съемной квартире он также не появляется.
– И вы считаете, что мне известно, где он может быть?
– Разве нет?
– Вынуждена вас разочаровать, – сказала я, вторя его беспристрастному тону.

Черныш едва заметно улыбнулся, но потом все так же, по-казенному, спросил:
– За время, что вы провели с Чадаевым, вам приходилось замечать неожиданные вспышки гнева с его стороны, может он злился на кого-то, посылал угрозы в чей-то адрес?
– Еще бы ему не злиться! Его девушку задушили ночью в парке. Конечно он проклинает того подонка, что это сделал.
– Ему разве не известно, чем она занималась?
– Известно. А еще ему известно, как она любила и страдала. Мира не была потерянным человеком, тем более для него. Еще многое можно было исправить…
– Вы были с ней знакомы? – Черныш явно желал, чтобы моя уверенность пошатнулась.
– Нет, но мне известно все со слов Кирилла и руководителя «Молодой сцены». Этого более чем достаточно.
– Когда вы познакомились с Чадаевым?
– Сразу после убийства Миры...
– То есть раньше вы никогда не встречались? – спросил он с расстановкой.
–  Нет, раньше мы не встречались. Вы, наконец, скажете, в чем меня подозревают?
Черныш и глазом не моргнул.
– Мы должны вас в чем-то подозревать?

Старый хитрый лис! Только нимба над головой не хватает. Не удивлюсь, если окажется, что это он поручил кому-то шпионить за мной. А может он и к «обыску» в моей квартире причастен? Искал Чадаева в шкафу?
– Вы только напишите подробно, о чем вы говорили с Алисой Боднер. Как она себя вела, – попросил следователь. – Все то, что вы мне рассказывали. И вы свободны…

Пятнадцать минут спустя в коридоре прокуратуры я наткнулась на отца, беседующего с Борщевым.
– Папа? – В виду последних событий я даже не знала, стоит ли мне удивляться. –  Что ты тут делаешь?
– Я пытался лечить девочку, что погибла, –  признался отец.
– О, спасибо, что сказал мне об этом!
– Существует такое понятие – лечебная тайна... Только теперь это не имеет значения. Я не успел ей помочь.
– Ты тоже считаешь, что она покончила с собой? – спросила я.
– Такое можно предположить. Но там же повсюду следы…
– Какие еще следы?
– Аня, погоди, – остановил меня Борщев, неловко оглядываясь по сторонам слишком узкого коридора. – Давайте хоть отойдем куда-нибудь...
– Тебе Черныш ничего не сказал? – спросил папа, когда мы вышли из прокуратуры.
– Что он должен был мне сказать?
Леша прокашлялся:
– Твой отец имеет в виду следы мотоцикла и отпечатки ботинок Чадаева, которые обнаружили возле места вчерашней трагедии…
– Почему это именно его следы? – перебила я с недоумением.
– Потому что такая версия у экспертизы, – устало ответил Борщев.
Я покачала головой:
– Послушайте, я видела эту девушку незадолго до смерти. И верю, что она сама способна была прыгнуть с высотки.
– Но как же улики, милая? – вздохнул отец. 
– Папа, ты сам знаешь – убийца не станет оставлять такое количество следов и улик против себя! Он должен был, как минимум, сойти с ума, чтобы пойти на такое.
– И почему ты исключаешь такую вероятность? – спросил он. – С ума сходят даже молодые и талантливые люди. Но ведь в том то и подвох, это ты не понимаешь, милая...
– О, Господи, – простонала я. – Люди, опомнитесь! Если человек прекрасный актер, это еще не значит, что он живет, как в кино! Найдите его! Или большая проблема – найти человека, который выделяется из толпы и которого все знают в лицо? Всему есть объяснение, я не сомневаюсь…
– Как я мог допустить, чтобы ты попала в эту идиотскую ситуацию? – Неожиданно выпалил отец. – Ты даже не слушаешь, что тебе говорят!
Эта эмоциональная вспышка была несвойственна ему и должна была меня удивить, но я ответила натянуто, почти безразлично:
– Ты разве не этого хотел? Чтобы я, наконец, вышла из роли спящей принцессы?
Он прикрыл глаза и вздохнул:
– Аня, ты моя дочь, ты мне очень дорога, послушай...
– Нет, все! Достаточно, – оборвала я. – Ничего больше не хочу слушать.
– Но это важно.
– Позволь мне самой решать, что для меня важно. 
И еще до того, как кто-то из них успел среагировать, я развернулась и пошагала прочь.

Этого не может быть! Не может быть – гремело в голове, как звуки выстрелов.
НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ТАКОГО!!!
Кирилл не убийца!
Господи, пожалуйста.
Это не Кирилл!







Читать дальше (Глава 38) : [url=http://www.proza.ru/2012/09/10/857]