Такие разные миры глава 26

Глава 26

Если хочешь стать оптимистом и понять жизнь, то перестань верить тому, что говорят и пишут, а наблюдай сам и вникай.

Чехов А. П.


По возвращении из отпуска Сергей обнаружил, что в отделе появилась новая сотрудница — техник Таня, причём их столы оказались рядом. При первом же взгляде на неё Сергей невольно подумал: «И откуда только Орляк такого кадра отхватил. Даже если она и работать не будет, то хотя бы есть на что посмотреть». Танечка была очень симпатичной дивчиной лет двадцати с большими выразительными глазами, и на неё сразу же обратили внимание парни из других отделов. Из подруг к ней стала часто забегать Лариса из опытно-конструкторского отдела. И хотя она была лет на пять старше Тани, жизненные интересы у них совпадали. Сергею особенно запомнилось первое появление Ларисы. Дверь открылась и с возгласом:
—Я женюсь, я женюсь! — в комнату впорхнула весёлая жизнерадостная девушка.
Этот возглас шокировал Сергея, тем более что он ещё не слышал последнего шлягера Пугачёвой «Всё могут короли». Лариса подолгу разговаривала с Таней, не обращая внимания на сидящего рядом Сергея, который, впрочем, и не слушал её болтовню до тех пор, пока не обнаружил, что она имеет великолепное чувство юмора и умеет находить смешное в обыденной жизни. А началось всё с маленького эпизода. Как обычно Лариса весело тараторила:
—А мой Женечка вчера в детском садике отличился. Изучали алфавит и как раз проходили букву «З». Ну вот, воспитательница и спрашивает детей: «Дети, какие слова начинаются на букву «З»?». Дети дружно отвечают: «Заяц!». «А ещё какие»? «Зеркало»! И замолчали. Больше никто ничего вспомнить не может. «Ну, дети! Неужели больше нет слов на букву «З»?». Но дети молчат. Тогда воспитательница пытается подсказать: «Зо...», — имея в виду слово зонт. Тут мой Женечка встаёт и говорит: «Зопа». «Да нету, Женя, такого слова», — удивилась воспитательница. А Женечка хлопает себя по заду и говорит: «Как зэ так, зопа есть, а слова нету?».
«Этот Женечка может стать достойной сменой Вовочке», — подумал Сергей, невольно прислушиваясь к разговору подруг. С этого момента он уже ждал появления Ларисы, ожидая услышать что-нибудь занятное. И она не обманывала его надежд, каждый раз, рассказывая что-нибудь новенькое. Но Лариса полностью теряла чувство юмора, когда жизненные неурядицы касались лично её. Тут уже она давала волю своим расстроенным чувствам. Однажды она пришла к Тане и начала плакаться:
—Ты даже не представляешь, какие всё-таки гады Крувер и Лёшкин. Сижу, оформляю на карандашной кальке электрическую схему, и тут узнаю, что в магазин женские сапожки завезли. Я к Михаилу Ивановичу, отпусти, мол, на часок. Михаил Иванович посмотрел на чертёж и говорит: «Да тут у тебя работы всего на полчаса осталось. Подпишешь схему у Крувера и Лёшкина, и можешь быть свободна до конца дня». Я быстренько дочертила схему и к Круверу. Он оказался на месте и расписался, почти не глядя. Ну всё, думаю, всего за двадцать минут управилась, раз начальник подписал, то Лёшкин никуда не денется, подпишет, как миленький. Но Лёшкин ткнул пальцем в правый верхний угол схемы и говорит: «А вот здесь Вы ошибок натворили. Подпишу только после их устранения». Ну, я ему: «Как же так? Нарушаете субординацию. Начальник-то подписал». А он: «Мы расписываемся за разные вещи. Крувер расписался в графе «Утверждаю», то есть он утверждает, что работа выполнена в его отделе и в соответствии с планом, а я расписываюсь в графе «Проверил», так что начальник мне здесь не указ». Я к Круверу, сейчас, думаю, он поставит Лёшкина на место. И что, ты думаешь, он сотворил? Такого я от него никак не ожидала. Он поинтересовался, почему Лёшкин не подписал чертёж и со словами: «А что? Разве я тут где-нибудь расписался?» — достал из ящика стола ластик и стёр свою подпись. С устранением ошибок я провозилась до обеда. В обеденный перерыв сбегала в магазин, но сапожек моего размера там уже не было. Ну, как можно после этого работать с такими людьми?
Лариса восприняла этот эпизод, как трагедию, сапожки-то пролетели. Сергей в душе посмеялся, представив выражение её лица в момент стирания подписи, и спустился на второй этаж к Лёшкину за подробностями.
—Да она, когда чертила, только о сапожках и думала, перепутала сигнальные цепи и контакты микросхем тоже, — объяснил Лёшкин.
—Что? Разве на условные графические обозначения микросхем уже есть ГОСТ? — поинтересовался Сергей, рассматривая схему на столе Лёшкина.
—Появился ещё в прошлом году. Слава богу, теперь с этим всё в порядке. Но зато, какую свистопляску Госстандарт устроил с буквенными обозначениями, выпустил новый ГОСТ и начал его через каждые две-три недели вводить и отменять. Конструктора до дыр кальки протирали. Только оформят документацию по одному ГОСТу, как выясняется, что действует уже другой. А нормоконтролёр ехидничает: «За ГОСТами следить надо». Ну, потом конструктора приспособились. Они просто стали сдавать документацию на нормоконтроль в те моменты, когда начинал действовать нужный им ГОСТ.
—Я вижу, тебя стандарты раздражают?
—Нисколько. Стандарты нужны уже хотя бы для защиты от произвола дурака. Просто мне не нравится то, что Госстандарт слишком далёк от нужд и потребностей разработчика. Новое внедряется со скрипом, но зато второстепенные вещи постоянно перелопачиваются и, если сегодня ты ГОСТ знаешь, то завтра уже нет, потому что пришли очередные изменения. ГОСТы, если это не мешает техническому прогрессу, должны быть очень консервативны. Я в этом отношении уважаю физиков, они приняли, что ток течёт от плюса к минусу и баста. А отдай это на откуп Госстандарту, да мы тогда без толстенного справочника не разберёмся, где у радиоэлемента на схеме плюс, а где минус. Любое дело, даже очень полезное, можно довести до полнейшего абсурда.
—Что же ты хочешь от чиновников, — усмехнулся Сергей, — у них наверно и объём работ оценивается количеством изменений. Но они олицетворяют закон. Тут и Тесей не поможет, Прокрустов Госстандарта надёжно охраняют Ликомеды.
В этот момент дверь в комнату открылась, и в помещение вслед за начальником отдела вошёл невысокий жизнерадостный морячок.
—Знакомьтесь. Это наш новый сотрудник. Будет работать в должности старшего инженера, — представил его Крувер.
—Прошу любить и жаловать. Егор Петрович Епифанцев, любитель девочек и танцев, — бойко отрапортовал морячок.
—Ну вот, ещё одним блюстителем трудовой дисциплины у нас стало больше, — печально вздохнул Лёшкин.
—Что так неуважительно? — поинтересовался у него Сергей.
—Да он, по всей видимости, выполнять работу инженера не сможет, но зато трудовую дисциплину будет соблюдать чётко, комар носа не подточит. У нас же как? Как только дела ухудшаются, начальство тут же начинает кампанию по укреплению трудовой дисциплины. А дело-то чаще всего бывает не в ней, а в некомпетентности самого начальства, в неправильном подборе и расстановке кадров, в неумении организовать труд подчинённых, в недостаточной материальной и технической оснащённости рабочих мест, в малой материальной заинтересованности работников и так далее. А если нужно выжить неугодного работника, то на первый план, как правило, выходит забота об укреплении исполнительской дисциплины. Просто дают человеку одно за другим заведомо невыполнимые задания и объявляют выговоры за неисполнение, а там под угрозой увольнения по статье он и сам уходит. Кто будет разбираться, насколько эти задания по трудоёмкости и сложности соответствуют заданным срокам и квалификации исполнителя? Кстати, этим приёмом частенько пользуется главный конструктор отдела измерительной техники Дернов.
Сергею ничего не надо было объяснять, неумолимые жернова карательных мер к псевдонарушителям исполнительской дисциплины едва не перемололи и его самого. Да и, кроме того, о Дернове он уже кое-что слышал. Ему вспомнилось, что когда молодой специалист Олег Панков изъявил желание перейти в отдел измерительной техники, Мотко, недовольно поморщившись, поинтересовался у него:
—И чего ты идёшь к этому главнюку? Годика через два, когда тема подойдёт к концу и впереди забрезжит премия, он тебя выгонит.
—Я знаю, — уныло ответил Панков. — Но он мне предлагает оклад на десятку больше. А за два года я надеюсь найти другое место работы.
Позже Мотко удовлетворил любопытство Сергея, рассказав ему о Дернове следующее:
—Свою карьеру Дернов сделал вот на чём. Работал у него очень толковый макетчик, большой дока по части технических головоломок. Однажды он подал рацпредложение, и так как оно оказалось актуальным, то его реализация была включена в план разработок СКБ. И вот, когда разработка подошла к концу и впереди забрезжила солидная премия, Дернов решил избавиться от одного из основных претендентов на неё. Макетчик вдруг перестал справляться с заданиями, и на него посыпались выговоры. Делать нечего, пришлось ему уйти в моряки. Но когда изготовили рабочий образец, вдруг выяснилось, что он работает не совсем так, как надо. В документации где-то была ошибка. По этому поводу состоялось совещание, на котором Сидоров прямо заявил Дернову, что он будет с треском уволен, если не сумеет за три месяца исправить положение. Дернов понял, что поторопился с увольнением макетчика. Он созвал всю свою группу и пообещал золотые горы тому, кто отыщет спасительное техническое решение. Надо отдать должное, его группа взялась за дело с большим энтузиазмом, ребята работали по вечерам и даже в выходные дни. Они тщательно проанализировали старые макеты, перерыли бумаги и, наконец, нашли то, что и требовалось. За это время Дернов сильно сдал и даже слегка поседел, но от своих замашек так и не отказался и при первом же удобном случае избавился от остальных претендентов на премию. С тех пор он занимается только модернизацией этого изделия и теперь переводит его с транзисторов на интегральные микросхемы. Серьёзные разработчики к нему не идут, поэтому он переманивает к себе более или менее толковых молодых специалистов, добавляя им к окладу десятку. Когда тема заканчивается он их выживает и набирает новых. Сидоров на это прикрывает глаза, потому что Дернов из-за этого прочно сидит у него на крючке.
А время между тем бежало. Как-то в конце февраля Лариса пришла к Тане и бойко затараторила:
—Прохожу я сегодня утром около кинотеатра «Родина» мимо лозунгов, посвящённых двадцать четвёртому съезду партии, а там какие-то молодые люди снимают палки с четвёрок и небрежно бросают их на землю. Я им и говорю: «Не бросайте палки, скоро их снова ставить придётся». Ну, они работу прекратили, на меня уставились и смеются. Я сообразила, что что-то не то сказала, и бегом от них.
Сергей вначале ничего не понял, но потом вспомнил, что у кинотеатра на невысоком заборе сквера действительно размещены лозунги, составленные из больших пенопластовых букв и римских цифр. Если от четвёрок отбрасывают палки, то это верный признак скорого начала съезда. Двадцать пятый съезд прошёл под флагом чествования генерального секретаря. Мотко по этому поводу даже анекдот рассказал:
—Заходит Суслов после заседания съезда в туалет. Видит, на унитазе сидит Брежнев и плачет. «Что с Вами, Леонид Ильич?» — обеспокоено спрашивает Суслов. «Зализали», — со стоном отвечает тот.
В честь двадцать пятого съезда в СКБ был объявлен конкурс на лучший «Личный творческий план», который по условиям социалистических соревнований обязательно должен был быть у каждого сотрудника. Мотко этот план называл «лишним».
—На кой чёрт он сдался? Выполняй задания, не срывай плановые сроки. Вот и всё. От тебя больше ничего и не требуется, — не раз возмущался он.
Сергей только вздыхал. Приходилось уповать на то, что эпопея социалистических соревнований заглохнет сама по себе. К предстоящему конкурсу «Личных творческих планов» Сергей отнёсся равнодушно, но зато Красов с большим энтузиазмом начал к нему готовиться. Вместо того чтобы работать, он целыми днями просиживал над тетрадью, придумывая новые и обсасывая старые пункты социалистических обязательств. И в качестве оселка для оттачивания формулировок он выбрал Сергея, который снова был вынужден почти ежедневно слушать его жаркий шёпот.
—Представляешь, за первое место полагается премия аж двести рублей, за второе сто, а за третье пятьдесят. Конечно, и пятьдесят рублей уже немало, но я рассчитываю на первое место. Вот тут я записал пунктик: законспектировать пять работ В. И. Ленина, и хочу конкретизировать его. Как ты думаешь? Какие работы следует включить в список конспектируемых?
Казалось, дискуссиям не будет конца, количество пунктов социалистических обязательств росло и росло. Наконец, Сергей не выдержал и поинтересовался у Красова:
—Неужели ты намереваешься все эти пункты выполнить?
И получил вполне логичный ответ:
—Что, я дурак что ли? Ведь премию платят за составление лучшего творческого плана, а не за его выполнение.
С этим трудно было не согласиться.
В конце марта Сергей вместе с большой группой сотрудников СКБ ушёл на три месяца в море. На судне он подружился с макетчиком Соковым, подчинённым Лёшкина. Ему понравился этот неторопливый и рассудительный человек. Рейс проходил без всяких происшествий и даже скучновато. На обратном пути судно попало в шторм, и Сергей убедился, что морской болезнью он не страдает. По результатам проведённых морских испытаний состоялось совещание. Сергей впервые присутствовал на таком представительном мероприятии, и для него всё было в новинку. Особенно запомнилось ему выступление Вовка, который с важным видом встал и с чувством собственного достоинства начал:
—Как говорит мой более чем тринадцатилетний опыт в области разработки электронной техники ...
Опыт говорил минут пять, и Сергей поймал себя на том, что он засыпает, но фраза: «Разберём этот вопрос с моральной точки зрения ...», — заставила его встрепенуться. Моральная точка зрения разбиралась минуты три. Потом Вовк разобрал этот вопрос с этической точки зрения и, наконец, с эстетической. О чём конкретно он говорил, Сергей потом, как ни силился, вспомнить не смог. Запомнилось только резюме:
—Предлагаю результаты морских испытаний признать удовлетворительными.
Но тут слово взял начальник отдела гидроакустики Хладов и с места в карьер начал:
—Позвольте, уважаемый, с Вами не согласиться. Не всё было гладко в рейсе. Так, источник питания, разработанный в отделе научных исследований, постоянно барахлил, и хорошо ещё, что нашёлся другой, а то бы зависящая от него часть испытаний была бы сорвана, что я и предлагаю отметить в протоколе совещания.
Лёшкин, сидевший рядом с Сергеем, расстроено хмыкнул:
—Надо будет узнать, в чём дело? Вроде бы там и отказывать нечему.
Но тут положение спас парторг подразделения Берёзкин. Он поднялся и спросил:
—Позвольте, позвольте. Это не тот ли самый источник питания, от которого запитывался усилитель гидроакустической антенны? … Он самый. Тогда я авторитетно заявляю, что этот источник питания работал, как часы. В рейсе с ним работал только я, и претензий к его разработчикам не имею.
Хладов разочарованно промолчал, куснуть под шумок Крувера не удалось.
После совещания Сергей поинтересовался у Лёшкина:
—Уж не ты ли автор этого источника питания?
—Я, — признался Лёшкин. — Правда, разработка прошла не совсем гладко. В конце февраля я получил от Крувера задание: разработать для отдела гидроакустики преобразователь напряжения из двенадцати вольт в двадцать семь. Так как работа была срочная и для другого отдела, то мне в помощь выделили монтажника из макетной мастерской. Задание было несложное, я набросал схему, рассчитал витки трансформатора, и монтажник сел за изготовление макета. Он довольно быстро намотал на ферритовое кольцо обмотки и распаял схему. Я сел проверять макет, не работает. В чём дело? Может быть обмотки неверно намотаны? Я заставил монтажника перемотать трансформатор и проконтролировал все его действия. Смотрю, он обмотал ферритовое кольцо лакотканью, потом аккуратно, соблюдая все мои рекомендации, намотал обмотки. Трансформатор получился загляденье, хоть на выставку отправляй. Монтажник оказался мастером — золотые руки. Проверяю схему с новым трансформатором, не работает. Делаю перерасчет витков трансформатора, не работает. Добавляю витки в базовую обмотку, всё равно не работает. Меняю тип ферритового сердечника. Бесполезно. Схема не работает. В глазах у монтажника уже появляются насмешливые огоньки, мол, дерьмо ты, а не разработчик. А я в полной прострации. Что за чертовщина? Выручило меня то, что монтажник в пятницу не появился. Хотя у меня не руки, а грабли, я решил сам намотать трансформатор. Получился какой-то бесформенный комок, на который тошно смотреть, но схема заработала. Поэкспериментировал с количеством витков, работает. Никаких вопросов. И тут до меня дошло, в чём дело. Монтажник-то парень крепкий. Обмотки он наматывал с хорошим натягом и, нарушая изоляцию проводов, устраивал мне межвитковые замыкания. Когда он дней через десять вышел на работу, я объяснил ему его ошибку. Он намотал новый трансформатор, притащил из макетки коробку и через два дня источник питания был готов. И, как видите, всё обошлось.
—И где этот умелец пропадал столько времени?
—Попал в больницу с острым приступом аппендицита.
—Аппендицит — самая простая операция.
—Не говорите так, Сергей Петрович. Простых операций в медицине не бывает. Одно только вскрытие брюшной полости уже чревато заносом инфекции, и, как следствие, перитонитом. Да и сама операция аппендицита требует от хирурга специальных знаний и навыков и не так проста, как кажется. В ней имеется множество мелких нюансов, от которых зависит жизнь пациента. Это только для дилетанта всё просто, он, кстати, этим от специалиста и отличается.
—Не буду спорить, — ответил Сергей. — А по какой методике ты рассчитал преобразователь?
—У меня есть соответствующая литература, могу с Вами поделиться. Кстати, в книжном магазине Балтийского района я видел книгу по расчёту импульсных источников питания, может быть, она Вас заинтересует.
—Спасибо. Как-нибудь загляну. А как прошли морские испытания твоего изделия?
—Нормально. Но Соков меня просто поразил.
—А что такое?
—Вчера он подошёл ко мне и заявил, что якобы упростил схему привязки глубины погружения трала к поверхности моря. Ну, думаю, наверно, с какой-нибудь туфтой пожаловал, только время на рассмотрение потеряешь. Но делать нечего. «Хорошо», — говорю ему. — «Тащи сюда свою схему». Смотрю, а он действительно предлагает оригинальное схемное решение, при котором количество задействованных элементов сокращается более чем вдвое. Феноменальный результат. А вокруг ребята собрались, отслеживают мою реакцию на столь сокрушительное меня посрамление. Но я комплексом неполноценности не страдаю и к людям толково мыслящим всегда отношусь с большим уважением. Спрашиваю Сокова: «Как же ты до этого додумался?». «Да вот», — ответил он. — «Вижу схема сложная, а вечера длинные и делать особо нечего. Так я каждый вечер садился, закуривал папиросу и смотрел на схему. Всё думал, как бы её упростить. Вот и додумался». Ничего не скажешь. Молодец!
Через день отпросившись у Мотко, Сергей съездил в Балтийский район, но нужной книги в книжном магазине уже не было. Сергей доехал на автобусе до Южного вокзала и дальше пошёл пешком. Около промтоварного магазина, расположенного недалеко от моста через Преголю, какой-то молодой человек перебегал через дорогу, по которой в сторону вокзала, отчаянно сигналя, мчалась «скорая помощь». Шофёр «скорой» попытался объехать пешехода, но тот прибавил ходу, и на трамвайных путях они всё-таки встретились. Раздался дикий визг тормозов, глухой удар, звон разбитого стекла, и тело молодого человека мешком костей безжизненно сползло на рельсы. Сергей остановился, но подходить к быстро собирающейся толпе не стал. Через десять минут подъехала милицейская машина и ещё одна «скорая», забравшая пострадавшего. Народ начал рассасываться, и Сергей пошёл дальше, размышляя о превратностях жизни. Ещё совсем недавно «скорая» и молодой человек куда-то очень спешили, а вот теперь выяснилось, что торопиться им уже абсолютно некуда. И кто же виноват в случившемся? Конечно, оба, как шофёр, так и пострадавший. Пешеход виноват в том, что перебегал дорогу в неположенном месте перед носом мчащейся «скорой помощи». А водитель виноват в том, что, заметив пешехода на дороге, не притормозил сразу, а попытался на скорости его объехать. Впрочем, легко рассуждать со стороны. Трудно принять верное решение, когда всё решают доли секунды. Это происшествие потрясло Сергея, и на следующий день он пришёл на работу не в духе. А тут ещё Красов подсел к нему и начал ныть:
—Ты представляешь. За «Личный творческий план» мне дали только вторую премию. А ведь содержание пунктов моего плана самое лучшее. Первую премию дали за художественно оформленный план. Это что же получается, внешнее оформление важнее содержания? Нет, я пойду разбираться.
Хотел было Сергей сказать ему что-нибудь ласковое, но сдержался. Человек и так занимался самоедством. Встретив со стороны Сергея хмурое молчание, Красов, в конце концов, отстал от него. После работы Сергей купил в магазине «Дары моря» копчёного угря и устроил себе дома небольшой пир. То ли подействовал выпитый стакан вина, то ли мягкий и нежный вкус угря, но его настроение заметно улучшилось. Посмотрев программу «Время», он лёг спать.
Проснулся Сергей рано утром и долго не мог понять, где же он находится. В комнате было темно. В противоположном углу шептались две женщины. С трудом до Сергея дошло, что он с конструкторами Юлей и Таней находится в командировке, и его из-за недостатка мест в заводской гостинице временно поселили вместе с ними в одной комнате. С какой целью он находится в командировке, в каком городе и почему с Юлей и Таней, Сергей, хоть убей, вспомнить не мог. Проклятый склероз, а ведь вчера вроде бы почти ничего не пил. Сергей прислушался к шёпоту женщин. Обсуждалась деликатная тема, в частности Таня рассказывала о каком-то Валере, который в течение всего медового месяца по шесть часов в день занимался со своей женой интимными делами.
—Есть всё-таки на свете настоящие мужчины! — восторженно шептала Таня.
—Нашли о чём разговаривать, — недовольно подумал Сергей, — ещё раскочегарятся.
И словно в подтверждение его мыслей Таня мечтательно прошептала:
—Мужичка бы сейчас.
—А вон в углу на диване лежит. Чем не мужичок? — ответила Юля.
Сергей неосторожно пошевелился, диван под ним скрипнул.
—Да к тому же и не спит.
Не успел Сергей сообразить, что к чему, как обжигающие тела девиц прижались к нему с обеих сторон.
—Чёрт возьми, — тоскливо подумал Сергей, — с Юлей еще, куда не шло, но зачем мне Таня? Замучат.
—Девочки на меня не рассчитывайте, я импотент, — попытался выкрутиться он.
Шаловливые женские ручки скользнули вниз. Убедившись, что там всё в порядке, Юля укоризненно прошептала:
—Сергей Петрович, отстреливать таких импотентов надо. Если женщины просят, надо уважить.
—Но я же не могу, как Валера.
—А нам много и не надо, — ответила Юля, — по десять-пятнадцать минут на каждую, и хватит.
Таня неопределённо хмыкнула.
—Ну а если будут дети?
—Не ваша забота, Сергей Петрович. Мы женщины замужние, насчёт детей с мужьями как-нибудь сами разберёмся.
—Но втроём как-то негигиенично, — не сдавался Сергей.
—Если дело только за этим, то всё в порядке, — заявила Таня. — У меня в запасе всегда есть презервативы.
И Таня, отправившись в свой угол, начала рыться в сумочке.
—Ну, теперь вам, Сергей Петрович, не отвертеться, — удовлетворённо заметила Юля.
Но Сергей Петрович всё-таки отвертелся, он проснулся вторично и с большим трудом сообразил, что, оказывается, находится у себя в комнате. «Это ж надо! До чего дошёл? Видеть сны во сне», — удивился он. — «Да и женщины, что-то часто стали сниться. Наверно, вчера угря переел». На работе Сергей зашёл в конструкторский отдел и, пожалуй, впервые, с откровенным любопытством разглядел Юлю и Таню. Юля, пухленькая симпопулечка, уютная маленькая пышечка, Сергею понравилась, зато худосочная Таня с пронырливой лисьей физиономией была не в его вкусе. «Да, девицы «оторви и брось»», — подумал он, — «пожалуй, они и не на такое способны».
Потянулись будни. Сергей забыл про сон, а тут ещё во второй половине августа начались поездки в колхоз, расположенный по дороге на Светлый. Первая поездка на Сергея оказала особенно сильное впечатление. Когда автобус отъехал от Калининграда километров на пятнадцать, Сергей почувствовал сильный запашок:
—Сейчас будем переезжать речку Вонючку, или точнее бетонированный канал, проложенный ещё немцами, — объяснил ему Мотко. — Нечистоты стекают в этот канал из северной части Калининграда и около двадцати километров текут по поверхности самотёком до так называемых карт. По пути они частично самообеззараживаются. Карты с помощью заслонок по очереди подключаются к каналу. Нечистоты заполняют их и после нескольких лет отстоя превращаются в компост.
Сергея поразило это уникальнейшее гидротехническое сооружение, десятки лет функционирующее без каких-нибудь особенных затрат. Кто-то напомнил, что река Дейма на самом деле тоже является каналом, которым немцы для защиты от наводнений соединили Преголю и Куршский залив.
Прибыли на место. Незадолго до их приезда по полю прошла «трясучка», густо усыпав его морковью. Предстояло, срезав ботву, собрать морковь в кучи. Отделы разбили на группы, каждой группе дали по полосе, и работа началась. Из-за обилия моркови все продвигались вперёд очень медленно, но особенно медленно продвигались рабочие макетной мастерской. Они явно саботировали. К четырём часам все группы закончили свою работу, а рабочие не одолели и двух третей своей полосы. Нашлись энтузиасты, среди них и Сергей, которые решили им помочь. Но как только подошла помощь, рабочие демонстративно поднялись и ушли в тень под деревья. Особенно кольнули Сергея слова одного из них:
—Мы, рабочие, люди тёмные, нам гроши треба. А вы, инженеры, народ сознательный, привыкли бесплатно работать, вот и поработайте за нас.
Возмущённые помощники тоже отказались собирать морковь, но не тут-то было. Старший по колхозу заявил, что никто никуда не уедет, пока вся морковь не будет убрана. На оставшуюся часть полоски навалились все вместе, и через полчаса работа была закончена. Рабочие же всё это время пролежали под деревьями. «Вот тебе и передовой рабочий класс!» — с горечью подумал Сергей.
В конце сентября в СКБ приехал лектор и прочёл лекцию о радужных перспективах развития экономики Советского Союза. По его словам, немалую роль в укреплении экономической мощи страны должно было сыграть долгосрочное соглашение о поставке нефти и газа в западные страны. Встретив хмурую реакцию зала, лектор удивлённо спросил:
—Что вам жалко нефти и газа?
И получил реплику из зала:
—Жалко. Ведь мы основную ставку в экономической политике делаем на торговлю сырьём, а не товаром, и, тем самым, ставим будущее наших детей под сомнение.
Конец лекции был скомкан. Через несколько дней после лекции состоялась научно-техническая конференция, в которой приняли участие многие сотрудники СКБ. Выступил со своим докладом и Лёшкин. Пока он о чём-то монотонно бубнил на сцене, зал мирно дремал. Сидевший рядом с Сергеем Мотко, решив, что перед ним лёгкая добыча, с удовольствием потёр руки и прошептал:
—Ну, сейчас я этого круверца прижму к ногтю. Он у меня попляшет, как вошь на гребешке.
Сергей неприязненно посмотрел на него. Когда Лёшкин закончил доклад, Мотко поднялся и с ехидцей задал каверзный вопрос. Лёшкин оживился и моментально ответил. Мотко тут же задал другой вопрос, но Лёшкин оказался парень не промах и за ответом в карман не полез. Зал проснулся и оживлённо загудел. Содержание доклада, перешедшего в дискуссию, никого не интересовало, но всем было интересно узнать: кто же победит в этой внезапно вспыхнувшей словесной дуэли? Особенно удачные вопросы и ответы зал встречал повышенным одобрительным шумом. Наконец Мотко сдался и сел.
—Крепкий попался орешек, — недовольно пробурчал он.
В итоге доклад Лёшкина был признан лучшим.
А в ноябре в СКБ пришла разнарядка: отправить трёх специалистов в Новгород на курсы повышения квалификации. Ну кого отправляют обычно на них? Конечно же, тех, в ком меньше всего в данный момент нуждаются на работе. Сергей как раз закончил разработку источника питания, и у него было окно, а конструктора Юля и Таня вообще приходили на работу только причипуриться да поболтать. Вот их и послали. Приехали они в Новгород вечером. Их направили в заводскую гостиницу общежитского типа. Комендантша из-за нехватки мест решила на одну ночь поселить Сергея Петровича в одной комнате с девочками.
—Надеюсь, он вас не обидит, — сказала она Юле и Тане.
—Да что вы! Он у нас смирненький, — ответила бойкая Юля.
Сергей Петрович вдруг вспомнил сон, ситуация сходится.
—Знаете, я лучше переночую в городской гостинице, — поспешно сказал он комендантше.
—Ну, если у вас деньги лишние, — ответила та, — то, пожалуйста.
Гостиницы были переполнены участниками предстоящего смотра художественной самодеятельности. Но Сергею всё-таки удалось поселиться на одну ночь в двухместный номер. Сосед по номеру оказался очень словоохотливым. Он тут же сообщил, что встретил старых друзей и собирается отметить это событие ужином в ресторане. Как бы, между прочим, он пригласил Сергея на это мероприятие, но тот отказался. Наконец, перебрав несколько галстуков, сосед ушёл, не забыв предупредить, что придёт очень поздно. После его ухода Сергей разделся и лёг в постель. В соседнем номере запели на два голоса. Мужской бас начал:
Как старик свою старуху
Променял на молодуху.
Это не чудачество,
А борьба за качество.
А юношеский дискант подхватил:
Утэр эле, ян нарыма
Ял бул сина джаныма.
«Земляки», — удовлетворённо подумал Сергей, почему-то вспомнив о родителях. — «И тема вполне актуальная. Количество и качество замучило нас начисто». Он с удовольствием начал прислушиваться к пению, но голоса повторили тот же самый куплет. И когда они повторили его в десятый или в двадцатый раз, Сергей с раздражением укрылся с головой одеялом и быстро заснул.
На следующий день Юля, хитро улыбаясь, сказала Сергею:
—Сергей Петрович, вы много потеряли, что не остались вчера.
—А может быть ещё не всё потеряно, Юлечка?
—Как знать, Сергей Петрович? Как знать? Вы такой интересный мужчина, аж жуть. Пригласили бы, что ли, поужинать в ресторан.
Сергей замялся. Разговор приобретал явно нежелательный оборот. Одно дело, когда он сам приглашает в ресторан, а другое, когда нахально напрашиваются. Здесь было о чём подумать, особенно при разнице в годах в два раза.
—Все вы, мужики, такие. Как только дело доходит до кошелька, так сразу в кусты. Вам от бабы только одно и надо, — зло выговорила Юля, по-своему истолковав затянувшуюся паузу.
Так у Сергея с Юлей ничего и не получилось. На курсах она вела себя вполне прилично, зато Таня отводила душу. В поисках настоящих мужчин за три недели она поменяла трёх парней. «Устроила себе медовый месяц», — хмыкал Сергей. Однако зачёты Таня сдала лучше его.
Вернувшись в СКБ, Сергей подал заявление на очередной отпуск. Так как он проводил его у родителей, то зима его вполне устраивала. И, кроме того, ему нестерпимо захотелось снова увидеть Настю, с которой он вот уже почти год вёл оживлённую переписку. Впрочем, Сергей абсолютно не умел писать любовные письма, а подражать литературным источникам ему было просто неприятно. Он искренне полагал, что слова от частого употребления изнашиваются, теряют свою прелесть и обаяние и превращаются в монотонные и надоедливые капли осеннего дождя. Первое своё письмо он начал так: «Дорогая Анастасия Николаевна! В первых строках своего письма сообщаю, что я жив, здоров, чего и тебе желаю». Но перечитав эти строчки, он внутренне содрогнулся: «Какая аляповатая пошлость! Неужели я не способен придумать что-либо поприличнее». После некоторых раздумий он выбрал другой стиль письма, более созвучный его мировоззрению. Письма он начинал примерно так: «Здравствуй, Настя! На прошлой неделе получил твоё письмо и вот наконец-то собрался тебе ответить». Далее следовал какой-нибудь нейтральный сюжет из его жизни и несколько рассуждений о погоде. О своих чувствах он писал более чем сдержано. Заканчивал он обычно строчками: «Пиши. Жду ответа».