Виктори

- И как зовут её, эту прекрасную Афродиту, что смогла очаровать этого Казанову наших дней, великого и ужасного
- Горячее перо? Это что за хрень такая? – Виктор с недоумением посмотрел на своего собеседника, сидящего на единственном стуле в углу комнаты. Сам он сидел на кровати. По комнате раскиданы пустые бутылки из-под пива, водки, коньяка и других алкогольных напитков.
- Не совсем удачная метафора, да? – произнёс мужик, сидящий на стуле. Мужика звали Михаилом. Михаил был давним приятелем хозяина квартиры и работал таксистом.
- Не просто неудачная, а охренеть какая неудачная. – Виктор поднял с пола пачку сигарет. Пачка оказалась пустой, и он бросил её обратно на пол.
Гость оглядел комнату и спросил:
- Слушай, а ты пьёшь что-нибудь безалкогольное?
- Ну, иногда на меня что-то находит, и я могу выпить одну-другую кружечку чая или кофе. Но это бывает не так уж и часто. Пару раз в неделю.
Михаил с неким грустным восхищением посмотрел на него:
 - Не понимаю, как ты до сих пор жив. Давно бы пора уже сдохнуть, а ты всё живёшь, бухаешь и пишешь свои сраные книжки.
- Сам удивляюсь, почему я до сих пор жив.
Виктор поднялся с кровати, подошёл к шкафу, открыл дверцу и принялся рыться на полках. Нашёл там что-то и вернулся на кровать. В руках его были носки.
- Наверное, единственные не дырявые и не грязные, - сказал он, обращаясь, скорее всего, к потолку, и начал натягивать их на ноги.
Михаил с интересом наблюдал за происходящим. Когда Виктор разобрался с носками, Михаил сказал:
- Ты так и не ответил на мой вопрос.
- На какой? – не понял Виктор.
- Кто она?
- Ах, это. – Виктор призадумался. -  Её зовут Виктория, у неё сиськи третьего размера, маленькая квартира на окраине города, десятилетний Гольф, зеркальный Кэнон, которым она зарабатывает на жизнь, презрение ко всему миру, отсутствие планов на будущее, настоящее и даже прошлое, любовь к Берроузу, Буковски и Бертолуччи и шестьдесят восемь пар обуви в шкафу.
Он вздохнул, мечтательно посмотрел в потолок и продолжил:
- Пару раз в месяц она курит траву, а каждый четверг ходит с двоюродной сестрой в бар и напивается там до свинского состояния. После этого за её сестрой приезжает бойфренд и отвозит её домой, а Виктория звонит мне, я прихожу за ней, и мы идём ко мне, благо от их любимого бара до моей конуры рукой подать. Она заваливается спать, с трудом добравшись до кровати, а я достаю из холодильника бутылку водки, включаю комп и пишу. Через пару часов напиваюсь почти до такого же состояния, как она, и вырубаюсь прямо за столом.
Михаил внимательно смотрит на Виктора.
- И что, все шестьдесят пять туфель она носит?
- Шестьдесят восемь, - поправляет его Виктор. – И не только туфель. Шестьдесят восемь чёртовых пар всевозможной обуви на любой вкус пылятся в кладовке, а она чуть ли не круглый год ходит в одних и тех же туфлях.
Виктор встаёт и выходит из комнаты. Михаил провожает его удивлённым взглядом. Со стороны кухни слышен грохот падающих стульев, звон разбивающего стекла и ругань Виктора. Через пару минут хозяин квартиры возвращается в комнату с бутылкой джина и протягивает её гостю. Тот отпивает большой глоток прямо из горла, кашляет и задаёт вопрос:
- И давно вы с ней?
- Давно мы с ней что? – переспрашивает Виктор.
- Ну, как это называется, встречаетесь, как сейчас модно говорить. Что за идиотское слово, «встречаетесь»?! Ну, в общем, давно вы с ней трахаетесь?
Виктор загибает пальцы, занимаясь подсчётами, и в конце концов выдаёт:
- Месяца три как уже точно. Может, чуть больше.
- Три месяца? Ну нихрена ж ты даёшь! – восхищается Михаил. – У тебя и в молодости-то постоянной бабы больше месяца никогда не было, а тут - три месяца! Совсем плохо дело, похоже.
- Да нет, совсем наоборот, не плохо. Я её, можно сказать, люблю. Если я правильно понимаю значение этого слова.
Оба молчат, попеременно делая глотки из бутылки.
- Я сидел в парке на скамейке, жевал хот-дог, запивал его, заметь, колой. На дворе лето, солнышко светит, вокруг зелень, детишки бегают, по аллеям прохаживаются их мамаши и пожилые супружеские пары под ручку – в общем, красота, настроение отличное. И тут подошла она со своим аппаратом наперевес, попросила сфотографировать меня. Ну а я чего, говорю, да пожалуйста, снимайте, хоть двадцать снимков, мне не жалко. Она говорит, что делает серию снимков для какого-то журнала, снимает людей в процессе потребления пищи. Минут двадцать вокруг меня ходила, и с этой стороны щёлкнет, и с другой, и лицо такое ей сделай, и сосиску эту чёртову укуси, и глоток лимонада сделай, хорошо хоть трахнуться с этим хот-догом не заставила, с неё бы стало. Я потом напросился к ней, мол, на большом экране на фотографии посмотреть, одобрить. Она с охотой согласилась. Доехать на её Гольфе мы успели только до ближайшего тёмного узкого переулка. И вот что я тебе, мой друг, скажу. Очень неудобно трахаться на заднем сиденьи Гольфа. Очень он маленький. Вот Хаммер – совсем другое дело. Там хоть групповуху устраивай, место останется на цыганский табор с медведем, причём никто никому даже мешать не будет.
Михаил усмехнулся, показывая, что оценил шутку.
- Ну да, в Гольфе-то не разбежишься. Помню, мне как-то раз довелось в Мини Купере этим заниматься. Синяки потом по всему телу были, да ещё и шишку на затылке поставил.
Виктор поднялся с кровати.
- Отлить надо.
- Часы у тебя в доме есть? – спросил Михаил, когда хозяин вернулся из толчка.
- Да хрен знает, были где-то. Мне они без надобности, честно говоря.
Виктор оглядывает комнату в поисках часов, заглядывает под кровать.
- Да ёб твою! Были же где-то.
- Может в кармане? – подсказывает Михаил.
- Ты думаешь, я настолько тупой?
- Я не думаю, я знаю.
Виктор достаёт из кармана маленькие наручные часы с одним ремешком.
- Ну а я что говорил, - ухмыляется Михаил.
- Без десяти одиннадцать, - невозмутимо говорит Виктор.
Михаил поднимается на ноги, подходит к хозяину квартиры и кладёт руку ему на плечо.
- Ну, пора мне. Удачи с твоей Победой.
- С какой ещё победой?
- Ну, как же. Виктория с греческого значит «победа».
- Не с греческого, а с латинского.
- Да какая нахер разница.
Михаил разворачивается и направляется к выходу.
- Ага, и тебе всего наилучшего, - говорит Виктор.
В ответ хлопает входная дверь.