Гевура

Dоmine, super nos,
 quemаdmodum sperаvimus in te.
 In te, Dоmine, sperаvi:
 non confundar in aeternum.

    Слова на отрывистом латинском звучали приглушенно, но все равно — казалось они отражаются от каждого камня в стенах кельи. Франц... Ах, да, конечно же — брат Франц закончил молитву, поднялся с колен. Ещё вечерняя молитва перед сном, и его душа закончит этот день чистой, как и всегда. Сегодня был особенный день, и внутри у него разливался солнечный свет. Одев белый рыцарский плащ с эмблемой Ордена, и полюбовавшись  игрой лучей на лезвии меча, он вышел из кельи.
    Стояли последние летние деньки, на сторожевых башнях по ночам уже горели костры, но днем ещё было тепло. Совсем не так, как в Палестине. Там днем не спастись от жары, а ночью — стучишь зубами от холода. Но Господь послал им эти испытания, чтобы выявить самых стойких и преданных. Тем, кто выстоял, он дал право карать — именно так сказал им Настоятель. И сегодня он, получивший право с именем Бога на устах рубить мечом, воздал молитвы за последнего убитого в том походе.


-Сын мой!
-Ваше преосвященство!
-Сегодня я поеду в город, на прием к графу де Суза. Мне хочется, чтобы ты поехал в кортеже.
-Да, ваше преосвященство.


   Человек, только что обративший внимание на Франца, был для него всем. Это был настоятель их Ордена, и именно ему послушник был обязан всем, что имел.


    В десятилетнем возрасте, по городу ходили люди в масках с длинными клювами – «чумные доктора», а на домах множились желтые полосы. Чума пришла в город. Под предлогом очищения тогда сожгли много домов достойных людей. Они не были больны, им просто завидовали – их красивым женам, крепким семьям, трудолюбию. После того, как их дом подожгла пьяная толпа, во Франце зародилась злоба и ненависть к окружающим. Магистр, увидев перепачканного сажей мальчишку, все правильно понял. Он смог направить ненависть в нужное русло, и сделал из Франца одного из самых преданных служителей Ордена. Он дал ему все: кров, пищу, занятие и надежду.


    Время было сложное. Хотя каждое из времён, в котором мы живем – непростое. Но сейчас... Церковь заботилась о чистоте помыслов людей, и внушала им смирение перед Королевской семьёй. Не все могли победить гордыню, и преклонить колени перед Господом. И потому был создан Орден – из людей, которые могли поставить на колени, если было необходимо. Да и интриги имели место быть. Всем хотелось урвать кусочек власти, чтобы воспользоваться ей. В общем - все действия, которые требовали огня и меча, были поручены Ордену.


-Брат Франц!
-Доброго дня, брат Генри.
-Его преосвященство уже сообщил тебе о планах?
-Да.
-Отлично. Поедем, повеселимся во имя Господа.


     Рыцарь лишь стиснул зубы,  и молча пошел в трапезную. Брат Генри был всегда весел, и потому вызывал у Франца невольное раздражение. Нельзя все время быть веселым – нужно держать мысли ясными, а помыслы чистыми. Потому что враги становятся все более осторожными и опасными. Прочитав молитву и поев, он вышел во двор. Оставалось ещё пара свободных часов, и нужно было потратить их на тренировку. В последнем походе сарацин попал ему по руке, и теперь левая слушалась хуже. Лекари, конечно, постарались на славу, но результат, на взгляд Франца, был все равно недостаточно хорош. За фехтованием время пролетело незаметно, и пришла пора выезжать. В конюшне на их лошадей одели белые попоны с красными крестами, и теперь конь казался со всадником единым целым – белым и незапятнанным.


-Братья Франц, Остин – вы поедете в голове колонны, перед каретой его преосвященства. Братья Генри, Кас поведут остальных братьев сзади.
-Во имя Господа!- хор голосов был строен, как единая боевая машина.


     Во время поездок высокопоставленных служителей церкви люди обычно замирали по сторонам улицы, освобождая проезд. В противном случае был риск нарваться на неприятности. Так и в этот раз – прохожие сторонились, осеняя себя крестным знамением. Если не уступить дорогу, то это могло быть истолковано как выражение непочтения к Церкви, а люди, не почитающие её – горели одинаково хорошо вместе с колдунами, ведьмами и еретиками. Да и охранять особого смысла не было – смерть Магистра на улице вызвала бы такой ворох проблем, что разгребать их предстояло не одно десятилетие. Потому рыцари в белом выполняли символическую функцию, нежели охранную. Но город являлся торговым и культурным центром всех близлежащих деревень, и иногда это создавало проблемы. Как сейчас. На проезжей части стоял крестьянин. Видимо, он впервые был в городе, и растерялся. В то время как остальные горожане быстро разошлись по сторонам, этот застрял прямо на пути подъезжающего кортежа. И не торопился уходить.


-Эй! Эй!- Францу пришлось кричать на пределе возможностей, но эффекта не было.


Пришпорив коня, Франц начал было доставать меч из ножен, но передумал. И просто сшиб лошадью нерасторопного селянина. Всадники проехали дальше. Когда они прибыли к имению де Сузы, конь Франца захромал. Его Святейшество, выйдя из кареты, заметил это:


-Сын мой, я дам указание стоящим на воротах, чтобы тебя пустили после вечерней молитвы.
-Благодарю, Ваше преосвященство.

Так невовремя… Конечно, бессмысленно было злиться на животное, и потому Франц дождался, когда Магистр покинет дом де Сузы и повел хромающего коня к ближайшему кузнецу. В этой части города он ориентировался не очень, потому шел скорее наугад. Стремительно надвигался вечер, и тени становились все длиннее. В одном месте он вроде как услышал стук молотка, но перед ним сплошной стеной стояли дома – нужно было обойти квартал, чтобы дойти до кузницы. Из-за лошади приходилось идти медленнее, и это начинало раздражать. Все-таки рыцари Ордена – то же люди, и подвержены эмоциям. Что же, настало время признаться себе, что заблудился. Благо, что не все прохожие на этой пустой улице разбрелись по домам, и есть у кого спросить дорогу.  Вон у той девушки в плаще, что стоит неподалеку.


-Красавица! Подскажи, как до кузнеца добраться?
-Прямо, до площади и направо два раза. А зачем тебе кузнец?
-Лошадь захромала, нужно подковать.
-Лошадь? Подожди минутку.


Странно – вроде совсем недавно на улице был народ, и как будто испарились все. Девушка подходит ближе, откидывает капюшон, подходит к лошади, что-то шепчет на ухо, потом гладит рукой по морде. Потом оборачивается.


-Дело не в подкове. Езжай обратно. Конь довезет тебя до дома. Только потом дайте ему отдохнуть неделю, пока связки не подживут немного.


    Внезапно дверь одного из домов распахивается, и в отблеске света видны ярко-рыжие волосы и зеленые глаза. Дверь захлопывается, но её лицо словно застывает в памяти. Ведьма… Опережая разум, рука выхватывает меч из ножен, а другая хватает её за волосы, чтобы не упустить.


-Ведьма!!!!!!
-Я помогла тебе!! Отпусти…
-Ты ведьма!!!! Всякий, отрекшийся от Церкви и коснувшийся Тьмы, должен быть очищен пламенем!


До Ратуши её было не довезти, до монастыря тоже – обычно ведьм подвергали пыткам, чтобы добиться признания и получить от них показания о совершенных грехах. Но тут все было очевидно, и признания не требовалось, а следовательно, и казнь могла быть совершена на месте. Меч, так верно служивший в Палестине, и спасший не раз меня от смерти, начал своё движение. Рубить было неудобно, но отпускать её было нельзя.


Размах, и движение вниз, к грешнице. Но рука как будто завязла в чем-то... Как не старался Франц преодолеть сопротивление, ему это не удавалось. Он ясно видел ужас в её широко раскрытых глазах, рот, открытый для крика, и все вокруг замерло. Оцепенело.


Gloria Patri…
 

-Отпусти её,- раздавшийся голос был негромким, но заполнял собой все пространство. Подняв глаза от зеленых глаз, брат увидел фигуру в двух шагах от девушки,- она помогла тебе.
-Она ведьма! Она пошла против Господа и должна нести кару. Единственная кара для чернокнижников - смерть!!! Кто ты?


…et Filio…
-Гевура,- фигура стала наполняться светом, и в сиянии стали видны сложенные за спиной крылья и огненный меч.
-Но… Но ты же ангел! Орден – рука Господня на земле, а ангелы- хранители и вестники его!! Ты же хранитель,- оцепенение прошло, рука полностью подчинялась Францу, как всегда. И он, уверенный в своей правоте, опустил меч на голову девушки.


… et Spiritui Sancto…
-Кто сказал, что я твой хранитель?


Франца привезли горожане только через день. Глаза его были широко раскрыты, а доспехи прорублены насквозь, и на краях завернулись, как будто их коснулся огонь…


Amen.