Глава 48

Менее чем через час Борщев ввел меня в какую-то камеру, то ли для допросов, то ли для свиданий, я точно не знаю, да и, поверьте, это было не тем, о чем мне следовало тревожиться в тот момент. Я была слишком разбита и нуждалась в покое, но мне было наплевать, что чувствует мое тело. Мне нужно было получить ответ.

Капитан только поставил мне одно единственное условие: он останется в камере, пока я не решу своего вопроса. В тесной затхлой комнате стоял под стенкой небольшой истертый стол, за ним сидел привлекательный молодой человек, лицо которого, впрочем, было подпорчено несколькими серьезными ссадинами. Худые руки в наручниках лежали на столе и, как позже мне удалось разглядеть, были испещрены мелкими старыми шрамами. Тусклая одинокая лампочка на потолке отбрасывала мрачные тени на его лицо, заостряя его и делая бледным, почти истощенным. Он, видимо, не понимал, зачем его привели сюда в такой поздний час, и настроен был явно неприязненно, сосредоточено рассматривая свои руки и кусая губы.

Первым в камеру вошел Алексей и отступил на шаг влево, пропуская меня, но парень только демонстративно разглядывал наручники, и не поднимал головы. Несколько долгих секунд я стояла у двери, пристально глядя на человека, которого когда-то так отчаянно любила Мирослава Липка.
Уже сейчас я понимала, что он был полной противоположностью Кирилла Чадаева. Михаил Гришин казался каким-то мелким по сравнению с ним, в чертах лица не было и доли того благородства, что есть у Кирилла. Парень нервно притопывал ногой под столом, от чего казалось, что все вокруг него вибрирует в ауре жуткого нетерпения.

Наконец он вскинул голову, с целью оглядеть меня лишь мельком, стараясь все так же изображать невозмутимость. Но внезапно лицо его перекосилось и сделалось серым, как у мертвеца. Уткнувшись в меня полным ужаса взглядом, ничего не говоря, он быстро вскочил и отпрыгнул к задней стенке комнаты.
Леша подал ему предупреждающий жест, положив руку на кобуру. Но парень этого даже не заметил, пожирая меня таким взглядом, будто увидел саму смерть.
Я смотрела на него, не двигаясь. На голове у меня снова был парик.
Наконец, спасаясь от сумасшествия, парень перевел взгляд на Борщева и помотал головой.
– Что происходит? Кто это? Это же не…
Он запнулся, снова испуганно поглядел на меня, и со стоном обратился к капитану:
– Че за херня?
– Сядь на место, – приказал Борщев вместо объяснений.
Парень не шевельнулся.
Я прошла к столу и села на свободный стул напротив Гришина. 
Продолжая следить за мной немигающим взглядом, он, кажется, потихоньку стал брать себя в руки, по выражению его лица было видно, что он изо всех сил пытается найти для себя объяснение происходящему.
Я решила больше не мучить его и сняла парик.

Он изумленно вытаращил глаза, словно такое действие шокировало его еще больше. Лицо молодого человека перекосилось от ярости.
– Это что – эксперимент? – Выкрикнул он и рассыпался громкими матерными возмущениями.
Затем быстро отодвинул свой стул от стола и упал в него с видом полного пренебрежения, давая тем самым понять, что затея наша, что бы она ни значила, выглядит, как дешевый трюк, и не более того. Но все же не мог оторваться от моего лица.
– Ты подумал, что я Мира? – заговорила я, наконец.
– Еще бы! – хмыкнул парень. – Кто б не подумал. Я даже решил, что меня разыгрывали все это время, что она жива.
– Ты знаешь, кто ее убил?
– Откуда? – ответил он резко, и глаза его опасно блеснули.
– Тогда может, ты знаешь, кто я?
Гришин какое-то время сосредоточенно изучал меня. Потом ухмыльнулся:
– Черт! Догадываюсь…
– Мира, – мой голос неожиданно дрогнул. – Мира знала обо мне?
Парень кивнул и снова принялся ожесточенно кусать губы. А я почувствовала, что не могу больше сдерживать слез, что глаза вот-вот лопнут, если я буду продолжать их сдерживать.
– Расскажи мне о ней, – попросила я.

Михаила Гришина, очевидно, удивили слезы, стекающие по моим щекам и, быть может, разжалобили, потому что тон его немного смягчился.
– Что рассказывать? – Он подумал с минуту и пожал плечами. – Про интернат? Про то, как выживать на улице? Про наркотики и проституцию, которых не избежать?
– Нет, не это, – перебила я с чувством. – Расскажи мне, какой она была? Она ведь наверняка любила животных, мечтала о семье, о родных, о том, чтобы ездить на море с родителями…
– Ни о чем таком она не мечтала! – Он криво усмехнулся. – Какие, к черту, родители! Она ненавидела их. Море? Что-то я не помню, чтобы она рвалась на море. Один раз мы поехали отдыхать, но она тогда заболела и готова была убить меня. А вот животных она любила, это точно. Собирала как ненормальная всех раненых собак и кошек, какие только встречались. Это был какой-то дурдом! Могла реветь над тушкой раздавленной только что кошки на дороге… Будь ее воля, превратила бы мой дом в питомник для беспризорных тварей. Я выбросил несколько животных, так она меня чуть не зарезала. У нее была такая мания, чуть что – бросаться на меня с ножом. Вспомнить жутко… Но я ее не убивал! Я любил Мирку!
– Почему же ты ее не защитил?
– Я? Да кто бы смог ее контролировать? Она делала, что хотела! И вообще, пусть бы ее этот мажор столичный защищал! Если не он сам ее прикончил! Его уже арестовали, кстати? – поинтересовался парень у Борщева. – Нет? То-то же! Так никогда и не узнаете, кто ее замочил…
– Артем Лихачев, – сказала я чуть слышно.
– Что? – Брови парня сбежались к переносице.
– Ведь ты с ним знаком?
– С Тёмой?  – хмыкнул парень. – Мы учились вместе в интернате.
Я молча переглянулась с капитаном.
– Клянусь, я этого не знал, – пожал плечами Леша. – Он говорил, что мать учитель.
– А тебе все знать надо, – съязвил Гришин. – Была когда-то, пока не спилась.
– Значит, – спросила я, – вы были друзьями? Ты, Лихачев... и Мира.
– Значит! От нас вечно всем доставалось в интернате, – похвастался парень. – Но потом он какого-то черта пошел в ментуру. И наши дороги разошлись…
– Это ты позже будешь рассказывать, – раздраженно вставил Борщев, – где и когда ваши дороги разошлись, а потом снова сошлись! Господи! Всегда знал, что в отделении у тебя свои люди.
– Ты не гони! Докажи сначала! – окрысился Гришин.
– У Миры были какие-то отношения с Лихачевым? – продолжала я.
– С кем у нее не было отношений – вот какой должен быть вопрос, милая! – съехидничал молодой человек. – Что вы прикопались к нему?
– Неужели ты никогда не догадывался, что это мог сделать он? – Я пристально смотрела парню в глаза. – Неужели не знал, на что способен твой лучший друг?
– Зачем ему это делать?
– Я думала, ты мне скажешь.

Наступило минутное молчание. Гришин нервно гладил коротко стриженую голову, блестящие темные глаза быстро бегали от меня к Алексею.
– Нет, – он наконец не выдержал и быстро замотал головой. – Только не Тёмка! Вы на понт меня берете, да? Ну, конечно. Узнали про наше детство и давай раскручивать… Ничего у вас не выйдет! Тёма в этом не замешан. Может он и трахал Мирку, ну так что? Обвините в убийстве всех, кто ее трахал!
– Ты так его защищаешь, – заметила я. – А ведь арестовали именно тебя... Или ты знал, что Тёма сделает все возможное, чтобы посадили Чадева?
– Берете меня на понт! – повторил Гришин. – Я ничего говорить не буду, потому что вы берете меня на понт! – и откинулся на спинку стула, самодовольно ухмыляясь.
– Ты никогда не знал, что у него в планах, верно? – заключила я. – Ты его боялся, потому что он всегда был сильнее и хитрее. Ты всегда был только марионеткой…

Парень продолжал театрально улыбаться, всем видом давая понять, что чхал на наши теории. Пока я не сказала, что теперь Артем Лихачев мертв. Что пару часов назад я пристрелила его собственными руками, после того, как стало ясно, что это он убил Мирославу и Алису Боднер. Гришин недоверчиво посмотрел на меня, но в тот же миг словно прозрел. Мое лицо было открытой книгой. И даже он, уверенный в себе и бесстрашный преступник, – осекся, задрожал, и больше ничего не сказал.
Я попросила Борщева отвезти меня домой…




Читать дальше (Глава 49) : [url=http://www.proza.ru/2012/09/11/928]