Кукла. I. 7

  Рассвет кукла встретила на комоде, у зеркала, возле старой шкатулки в комнатке Себастьяна. Иссиня-ледяной рассвет отразился в распахнутых стеклянных глазах и где-то в глубине их сфер вспыхнул на мгновение свет невзошедшего солнца. Или то был дьявольский, адский огонь? Или огонь будущей любви? Или пламя бегущего вперед вдохновения?
Запотевшие окна и искристый первый иней на упавшей траве и золотых листьях как символ рождения одной души.
Лишь одно имя словно отдавалось эхом от стен, произнесенное полудетским голосом: "Энджел".
Тепло шутливого поцелуя юноши, проронившее искру в фарфоровую грудь и разгоревшееся огнем в самой глубине бездонных черных глаз, что обманчиво, как искорки тлеющего костра, виднелся среди длинных пушистых ресниц, превратилось в нечто особенное.
 
 Словно кто-то вдруг сорвал покрывало тяжелого и очень долгого сна с сердца и очей, освободив их от оков, и живым воздухом наполнилось все вокруг, яркими красками, ослеплявшими даже сквозь опущенные веки. Дрогнули ресницы и бездонная ночь стекла озарилась васильковой электрической синевой, отразив вокруг каждый предмет и унеся его отражение куда то далеко. Лениво шевельнулась ткань на груди куклы и глаза устало закрылись...

 Чьи-то неотступные мысли, слова, музыка, чье-то пламенное сердце, которое словно обжигало так издалека, так страстно желало и тянуло к себе всеми силами, все же заставили искорку той души,  что он звал, разгореться внутри фарфоровой груди, стирая все границы и путая в зарождающемся сознании события прошлого, обрывки воспоминаний, смутные картины и мысли.

 Вера, эмоции и огромнейшая сила желания быть рядом смогли воскресить этот огонь к жизни среди суеты и мимолетности, а бесконечность сократилась вдруг в немыслимое количество раз, обернувшись горизонтом, и всё вокруг, словно клетки, обрело тесные формы, и снова тихое и далекое тиканье часов напомнило о скорой смене сезонов, забытых, казалось навсегда. Отсчет начался. С новым глубоким вздохом...


***

  Вечна дорога без начала и конца
  Нет у нелюбви обмана лика
  Без очага единого Вселенная - мой дом
  Свободный и ничей, как ветер,
  Дикий и бесстрашный


  Выбежав из дверей дома Этьена Себастьян столкнулся с человеком в длинном плаще, чей цвет мог бы вызывать мысли о лунной ночи, тумане, тучах, дожде... Переливчатая серо-голубая ткань и почти такого же цвета длинные волосы. Себастьян влетел в незнакомца со всего размаха и ощутимо ударился лицом о металлическую пуговицу на его плаще, но незнакомец даже не покачнулся, а лишь отступил в сторону, чтобы дать юноше дорогу. И лишь глухим звоном отозвалась на удар гитара за его спиной. В страшном смущении Себастьян прошептал какие то извинения и, склонив голову, сделал попытку побыстрее скрыться. Но
незнакомец молча повернулся спиной и исчез в ослепляющем свете ясного солнечного дня... Себастьян с колотящимся сердцем невольно опустился на бордюр и, опустив голову, закрыл лицо руками.... Ему хотелось как можно скорее добраться до дома, юркнуть по лестнице в свою комнату и там, под окном, в тени, наконец перевести дух, прийти в себя и хорошо подумать. Лишь бы только никто ни о чем его не спрашивал.

  Появляясь на улицах из ниоткуда и исчезая в никуда, он заставлял прохожих оборачиваться ему вослед. Но ни разу так никто и не узнал, откуда и куда направляется этот человек с развевающимися серебристо-голубыми волосами. За спиной его неизменно висела гитара, а подмышкой - альбом для рисования. Как-то раз одна маленькая девочка, игравшая в парке со своей куклой, сказала как высокий длинноволосый джентльмен в "небесном покрывале"  положил на скамейку книгу. Той книгой оказался сборник стихов анонимного автора в мягкой обложке, и взяла его себе пожилая одинокая дама, которая любила часы проводить в парке, глядя на прохожих и разговаривая с голубями. Иногда эта дама нанимала прогулочную лодку, усаживалась на корме и глядела куда-то вдаль, сквозь силуэт города, мечтательно и горделиво, как скульптурка греческой богини. Что это были за стихи и понравились ли они ей, она никому не рассказывала...

  Себастьян сам этого человека в небесно-сизом облачении и с длинными белыми волосами до сих пор не видел и, хотя, истории о нем звучали довольно романтично и необыденно, все же казались выдумкой, скучающих от повседневной жизни, людей, либо шуткой этого самого человека, решившего вдруг подобным способом развлечь горожан... Или это мог быть фанатик, одержимый какой-нибудь иррациональной идеей или идеалами. но любой публичности, судя по впечатлению прохожих, этот человек явно избегал. Ещё кто-то, как подумалось сейчас Себастьяну, говорил, что видел его играющим на своей гитаре поздним вечером, на безлюдной алее, идущей вдоль берега озера. Или это уже была  игра его юной фантазии. Во всяком случае мысли о нем мало занимали Себастьяна до этого момента, но сейчас, когда он столкнулся с ним лицом к лицу - или, точнее будет сказать, лицом с его грудью, - он показался ему существом потусторонним и ирреальным, словно выпавшим из какой-нибудь фантастической истории. И Себастьян оторопело смотрел ему вслед, сидя на изгороди...   


***

  Глаза Аме были слепы... Они были такими же небесно-голубыми, как и его волосы, но не было риска утонуть в их прозрачной глубине, невозможно было увидеть в них свою душу, ни душу Аме. Он читал книги, сидя на скамейке в темной аллее, рисовал воздушные наброски, и со своеобразной точностью мог описать любой предмет и подробно любого человека*. И даже больше... И это "больше" испугало бы любого, кто мог хотя бы предположить насколько. Он не видел так, как видят обычные люди - он всем своим существом чувствовал. Чувствовал каждую эмоциональную молекулу, улавливал каждую волну, как некоторые читают мысли. Он ощущал потоки всех энергий и эмоций, ощущал цвета и формы предметов. Аме не всегда знал названия цветов, но всегда мог сказать вам своим мягким, как слабый юго-восточный ветер, голосом, что вчерашний закат после бури был цвета роз в городской оранжерее. Он никого и ничто не судил по внешности или блеску золотых украшений - подобные вещи не имели для него смысла, но он всегда знал - гордец ли перед ним, терзающийся виной преступник, или невинная романтичная душа, жаждущая сразиться за свои утопические идеалы... Но мало кто об это знал. Чаще его вежливо сторонились, хотя и испытывали своего рода симпатию к его мягкому голосу и неизменной мечтательной улыбке. Острого, как лезвие, аметистового взгляда Этьена некоторые боялись куда больше - он долгое время не давал покоя и, казалось, выжигал самое себя где то в глубине их сердца, чтобы этот выжженный глаз всегда следил за ними, изнутри их души**. И это всех пугало. Многим его глаз казался черным под густой тенью его тяжелых золотистых кудрей и сверкающим дьявольским фиолетовым огнем где-то на самом его дне.   

  Однажды Аме отказался иметь дом, друзей, прошлое и будущее, отказался от всего, кроме свободы своего духа, сделав своими талисманами гитару, старую книгу и белые пока листы альбома. Настоящее его заключалось в тихих прогулках по городу, во время которых он оставлял книги в парках и скверах, тихо пел странные песни, оставлял на сиденьях кафе свои сюрреалистичные рисунки, чтобы следующий посетитель мог их найти и задуматься, что это могло бы значить. Иногда он, подобно Этьену, заговаривал своим вкрадчивым голосом со случайными встречными и говорил им вдруг неожиданные вещи - порой всего лишь одну или несколько фраз, словно вырванных из какой-нибудь сказки, оставляя изумленных слушателей долго смотреть ему вслед... 


***

  - Тук-тук! Привет-привет, милый Себастьян!!! - Склонившийся над книгой Себастьян, вздрогнул от неожиданности и, широко раскрыв глаза, повернулся к окну. На его подоконнике, скрестив ноги сидело весьма милое на вид создание - совсем как девочка-чертёнок из комиксов! С красненькими рожками, ажурными крылышками за спиной и угольно-черными волосами, уложенными в высокую пышную прическу. Только оно, кажется, было не девочкой и вполне живое. Себастьян онемел от изумления. Он не знал ни что сказать, ни как реагировать на подобные явления, поэтому задал самый банальный и ожидаемый вопрос:

- П-привет... А вы кто?..

  Себастьян сначала совсем не узнал в этом создании чертёнка-куклу, которого нарисовал недавно в библиотеке, когда скучал там третий час, стараясь написать складный доклад по истории, страдая от жажды и мечтая вырваться из тесного плена стен. По дороге в библиотеку он, проходя мимо магазина игрушек и сувениров, замедлил шаг и успел заметить милую куколку девочки рок-звезды с гитарой на плече - одну из тех, часто рекламируемых сейчас, кукол для почти совсем малюток, но призванных производителями полностью отражать мечты и бунтарскую натуру будущих юных девиц, испытывающих трудности переходного возраста. "Демонические куклы!" - подумал Себастьян, размышляя над туго и сложно закрученными механизмами рекламы и психологии, направленными в конечном счете на обогащение производителей. А в более глобальном смысле - на манипулирование людьми. "Что за дьявол-кукловод всем этим правит?" - вспомнил он одно пространных рассуждений Этьена. Этьен говорил с ним - или с самим собой? -  довольно много. Говорил то неторопливо, то вдруг срываясь на стаккатто, металлическим голосом чеканя каждое слово. Иногда это начинало напоминать Себастьяну звук печатной машинки, какой он по-настоящему мог слышать только в старых фильмах, где какая-нибудь симпатичная ухоженная секретарша, в сдвинутых на нос очках, дожидалась прихода холеного начальника или посетителя вроде Джеймса Бонда. А по-настоящему он так до сих пор и не встретил настоящей пишущей машинки, на которой можно было бы напечатать письмо, например, или доклад по истории. И до сих пор никто в жизни не заставлял его думать более, чем Этьен, который раскрывал ему многие тайны, казавшиеся ему теперь очевидными, разворачивал его сознание под совсем другим углом зрения.
 
  В том же магазине заметил он и краем глаза маскарадный костюм Чёрта. А сидя в библиотеке, он вспомнил его и подумал, почему же демоны, дьяволы и другие тёмные, инфернальные создания обычно изображаются в мультфильмах и комиксах злыми и некрасивыми? "Хочу увидеть хоть одного доброго и симпатичного демона!", подумалось ему, глядя на остановившиеся стрелки часов. "И, наверное, даже нарисую, чтобы такой милый чертик точно знал, что я очень хочу увидеть его воплощение! Несмотря на приписываемое им злодейство, эти создания всегда так смелы, хитры, наверняка умны и по-хорошему безрассудны. И едва ли они могут быть злыми сами по себе! Что-то должно было, наверное, их такими сделать. В любом случае такие добродетели как покорность и смирение создавали только мучеников, а не сильных людей, не художников и тех, о ком будут вспоминать, затаив дыхание и пытаясь унять свое сердце. И пусть это будет демон, любящий музыку...". Он взял чистый листок бумаги и к удивлению своему нарисовал почти ту самую модную куколку из магазина! И задумался. Ему не очень хотелось, чтобы его чертенок был девушкой, потому что он подумал, что подобная смесь наверняка окажется слишком взрывоопасной и про себя решил, что его чертенок будет мальчиком. И, пожелав наделить его способностью летать, он дорисовал ему крылья как у летучей мышки. Обычно он не испытывал особой любви к рисованию, но именно сейчас, по какому-то необъяснимому наитию, ему захотелось запечатлеть свою идею и пришедший образ на бумаге. И образ этот принял вполне конкретные и четкие формы, и даже казался живым... И с удивлением обнаружив, что стрелка часов начала вращаться в обратную сторону, Себастьян схватил свои вещи и поспешил домой.

  И вот теперь Себастьян вспомнил о своем рисунке, не веря глазам и страстно желая незаметно посмотреть на рисунок и сравнить их. 

- Как же так, милый друг? Я - доказательство иррациональности вашего рационального мира! Или наоборот! Смотря, с какой стороны посмотришь. Выбирай! Предоставляю это тебе! - Создание протянуло к нему свою руку, затянутую в узкую шелковую перчатку и очень осторожно убрало прядь волос с лица Себастьяна, решив, видимо, что она мешает ему видеть его гостя. На госте был пушистый меховой жилет черного цвета с какими то блестящими бусинками или чем-то, что Себастьян не решился рассматривать, а на шее красовался непропорционально большой розовый бант в маленький черный горошек. Под этим контрастом Себастьян заметил что-то, похожее на гипюровую блузку с оборками. Нижнюю часть костюма составляли блестящие шорты, очень длинные капроновые гольфы с рисунком в виде маленьких сердечек и блестящие же сапожки с высокой шнуровкой и на высокой платформе.

"Вот так куколка! Только сейчас вдруг понял, как мне не хватало чего-то подобного... Чтобы печальному Энджелу было не так грустно - они бы прекрасно дополняли друг друга" - вздохнув, подумал Себастьян и тут же ощутил сильное желание упасть ничком на кровать и отвернуться лицом к стене, чтобы отдохнуть и подумать. Но некрасиво ведь поворачиваться спиной к гостю, даже если  его появление было столь неожиданным. Рационально это, или нет - какая теперь разница? Если это его избалованное воображение, то все равно это создание здесь, и  даже если только в его воображении, то вести себя следовало бы подобающе случаю, а поэтому он произнес веселым голосом:

- Не хотите ли чаю? Спускайтесь лучше сюда! - и он указал пришельцу на расшитую бисером и тесьмой подушку на полу возле проигрывателя и маленького, низкого столика. - Позвольте спросить, как вас зовут? И откуда вы знаете мое имя?

- А ты всегда обращаешься к друзьям на "Вы"? - Демон, или кем бы он ни был, легко и бесшумно соскользнул с подоконника, придав своему кукольному лицу слегка обиженное выражение.

- Ну извини, дружище! - вздохнув, ответил Себастьян. - Прости, я оставлю тебя ненадолго - лишь принесу из кухни поднос с чаем. А ты располагайся и чувствуй себя, как дома! - он улыбнулся и быстро вышел из комнаты, подумав при этом о том, каким же должен быть дом у подобного создания. Ему было все равно, кто это, откуда и что он может натворить там в его отсутствие - его уже почти ничего не удивляло и не беспокоило. Он побежал по ступенькам вниз, силясь вспомнить, как же заваривают чай и где обычно тетя хранит чайник, чашки и сам чай.

- А куда отправился твой друг Энджел? Мне так хотелось с ним познакомиться... Хотя, едва ли мы очень похожи, но я уверен, что мы подружимся! Романтическое отречение от уз бытия и гибель на осколках хрустального дворца, что был самым прекрасным произведением искусства... Переливаясь цветами, которые ты не можешь себе представить, и звеня от движения ветра, звеня от капелек дождя, который там был совсем не такой как здесь - он сверкал как отблески пламени свечи на серебряных канделябрах, а падая превращался в жемчужины... Или рассеивался, создавая нежную дымку, наполненную ароматом роз и лилий. Ловким движением ты мог поймать капельку дождя так, что она превратилась бы в серебряную нить. Серебряные нити очень красиво смотрятся в темных или белоснежных волосах - тебе бы пошло! - Удивительный гость поднял глаза от обложки диска Валентина и посмотрел на Себастьяна, неподвижно стоявшего в дверях с подносом, пока тот задумчиво все это рассказывал.

Себастьян осторожно поставил поднос на пол и огляделся - Куклы нигде не было... Лежал лишь на комоде открытый блокнот. Себастьян взял его и написанные на странице буквы медленно растворились, оставив чистый белый лист: "Теперь все будет иначе.. Совсем скоро.."

- Ах, я думаю, дружочек Себастьян это уже и так понял, - раздался вдруг над его ухом голос гостя, положившего подбородок ему на плечо. Посмотрев ещё раз на чистую страницу блокнота, Себастьян опустил руки, а гость, оказавшись вдруг прямо перед ним, поднял указательный палец и громко возвестил, - Да, я же так и не успел представиться! Меня зовут Рокси!


_______________________

* Я пишу "глаз Этьена", потому что помимо цилиндра с вуалью, он носит ещё и маску, скрывающую часть лица и второго глаза его обычно не видно. А почему - не раскрывается.

** По задумке Аме и рисовать, и книги читать может. Рисует, ориентируясь на свои ощущения от предметов, которые хочет изобразить или соответсвующими штрихами и линиями пытается передать эмоции, которые хочет показать. А читает, ощущая энергетику и образы, вложенные писателем в повествование и испытывемые при написании. И он является своеобразным воплощением свободы.