Музыканта обидеть может каждый

(Из цикла рассказов "Латгальские мальцы")


*



На нашей улице два мальца учились в музыкалке. Один был для нас профессором – он играл на аккордеоне. Жутко умный. Мог дать ответ на любой вопрос. Если не сразу, то через день-два,  после прочтения нужной книжки – Детской энциклопедии. За это его ценили. «Умный шибко, далеко пойдёт» – говорил Колька. «Ага...», – подтверждал Славка, – «...если вовремя не остановят».
Надо заметить, что Славка был тем вторым, кто учился в музыкальной школе. Но, когда он занимался и сколько – никто не знал. Он всё время был с нами. Даже в те минуты, когда Алька мучил инструмент, а мы сидели недалеко от его окна, слушали и обсуждали музыкальное будущее нашего земляка.

– Эк, как наяривает! – причмокивал губами Колька. - Через несколько лет Ковнатор будет отдыхать, – предсказывал он.
– Ты чего? – вмешивался Славка, - Ковнатор педагог! А потом – он еврей. Ты знаешь, какие они умные?
– Это ты мне рассказываешь? Мне, чистокровному еврею?.. – Колька нахохлился воробышком.
– Ой, не смешите меня. Чистокровный! Батька у тебя кто?
– Кто?
– Дед Пихто! Русский? Русский!
– А мама – еврейка! Поэтому и я – еврей, – не сдавался Колька.

Музыка прекратилась. В окно высунулась очкастая голова Альки.
– Пацаны, вы мне ритм сбиваете, я сосредоточиться не могу. Заладили: еврей, не еврей!..
– Всё, всё, всё! Играй, – успокоили мы его.
И вновь полились чудные звуки аккордеона.
– Полонез Огинского, - со знанием дела комментировал Славка.
– Немец, что ли? – спросил Колька.
– Сам ты немец! А еврей ещё. Композитор такой есть, понял?
Колька в знак согласия кивнул, и мы, уже молча, продолжали слушать муки инструмента в руках нашей будущей звезды.

Второй звездой латгальской музыкальной культуры мы считали ну очень прилизанного пацана с соседней улицы. Звали его Серёжа, и играл он на скрипке. Правда, мы полагали, что он больше скрипел, чем играл. Нас он обходил стороной. Но один раз мы столкнулись нос к носу.
– Привет, скрипун! – поприветствовал его Колька.
– Привет... – чуть слышно прошелестел вундеркинд.
– Ну, как музыка? Что играем? – поинтересовался я.
– Этюды, гаммы... Их много бывает. А сейчас вот играю ми-мажор и до-минор. А ещё надо ре-мажор и си-минор повторить.
– Да ладно, не гунди. Пошли с нами, дурака поваляем, – предложил Колька.
– Не могу. Мне с вами играть родители запрещают. Потому что вы хулиганы-дуреманы. Это мама так говорит.
Я аж поперхнулся:
– А что ещё твоя мама говорит?
– Она говорит, что вы оболтусы и двоечники, и дворовая шпана. И что от вас надо держаться подальше.
– И ты так считаешь? – спросил Колька.
– Да, я тоже так думаю, – почти шёпотом произнёс Серёжка.
– Ну что ж, никто тебя за язык не тянул, сам напросился. Будешь теперь повторять свой си-минор!


Разговор происходил возле большого деревянного ящика, в котором дворник хранил свой инвентарь. Я открыл крышку и, тоном, не терпящим возражений, сказал:
– Прошу Вас, маэстро! Через полчаса мы проверим.
Серёге ничего не оставалось, как подчиниться нашей воле. Мы закрыли за ним крышку и проволокой скрепили петли замка.
– Не филонь, учи гаммы, – бросил на прощание Колька.
– Я не могу скрипку достать, - простонал Серёжка.
– А ты без скрипки, голосом напевай.
Серёга стал что-то бубнить себе под нос, а мы направились к озеру. Там пацаны играли в футбол. Мы присоединились... и заигрались. Уже дома, увидев мамину бурную реакцию на моё появление, вспомнил о забытом нами Серёге. Освободили его случайные прохожие. Он всё рассказал своей маме, а та уже по-полной выдала моей. Ну а мне сам бог велел надавать по шеям. Скрипку после этого я невзлюбил ещё больше. А Серёгу, уже зимой, засунул головой в сугроб. Талант надо учить! Сами пробиваются только бесталанные...
Болтающиеся над сугробом ноги дали клятву больше никогда в жизни не ябедничать и хорошо играть на скрипке.

Со временем у нас с ним установились нормальные отношения. Мы не стали друзьями, но смеяться над ним я не позволял никому. Музыканта обидеть может каждый, а вот на скрипке могёшь? Нет? Ну и что тогда трындеть? Отвали от пацана!

Серёга был счастлив.