Дырка для ордена

ДЫРКА  ДЛЯ  ОРДЕНА

Остатки говорухинского батальона во главе со старшим политруком Звягинцевым Павлом отсыпались в тылу. Сам комбат Говорухин Иван Георгиевич  убит немецким снайпером и похоронен в населенном пункте в восьмидесяти километрах от озера Ильмень на Старорусской земле. Стояло лето 1943 года. Победа давалась тяжело и требовала большие силы. Шла Рабоче-крестьянская Красная Армия, теряя сынов и оставляя после себя множество братских могил.
Звягинцев Павел Семенович вывел остатки батальона к месту «передышки», приняв командование по требованию командира дивизионной разведки. Последнюю операцию по уничтожению огневой точки и моста через речку его группа выполнила, но на обратном пути напоролась на эсесовскую  колонну. Уйти без боя не удалось. Более половина группы было потеряно. Теперь Павлу предстояло не только набраться сил, но и подобрать и обучить в короткие сроки новых разведчиков. Затевалось что-то серьезное. И появление здесь эсесовской колонны для штаба дивизии была полной неожиданностью. Дважды группы Звягинцевского взвода пешей разведки ходили за языками и возвращались ни с пустыми руками, велась воздушная разведка, но немцы умудрились просочиться незамеченными. Особого нагоняя со штаба армии не было, но предупредили о необходимости подготовиться к большой и секретной операции силами разведки. Срок был дан – четыре дня.
Откуда взялась такая мобильность у фрицев, думал Павел. Тут предстояло поломать голову. Ладно, решил он,  в штабах разберутся. Там связь с партизанами, подпольем и фронтовые сводки , а  к тому же головы у половины штабистов лысые и лбы высокие. Наше дело – тактика скрытого боя на передовой противника или в  его тылу глубиной не более пяти -десяти километров. Стратегия- удел штабистов.

Красноармейцы устроились в школьных классах и в актовом зале колхозной конторы, прозванный старшиной Саттаровым «ленинской комнатой». Одно лишь название, говорил он  Павлу,  должно дисциплинировать бойцов и даже немного обиделся на его критику.
- В ленинских  комнатах  храп не должен быть слышан, там  положено изучать труды марксизма-ленинизма и тактико-технические данные вооружения. Яволь, Саттаров?
-Яволь, яволь, - передразнил его Саттаров.
Ему просто не терпелось приступить снова к своим обязанностям старшины. Теперь, с прибытием нового командира взвода, он с удовольствием мельтешился среди бойцов, восстанавливая устои былого панибратства. За командира взвода он побыл всего несколько часов и уже тяготился некоторых требований. У него своей работы всегда было больше, чем у комвзвода. Так по крайней мере считал он сам, и к тому же ужасно боялся ответственности. Это у него осталось ещё с гражданки, когда он отвечал в МТМ за горюче-смазочные материалы. Теперь он   «воспитывал» бойцов, поправляя скатки, сложенные в углу помещения:
- Подождите, придет новый взводный , он вам покажет, где раки свистят. Нашли, понимаешь, няньку.
Он любил повторять услышанные когда-то присказки и прибаутки, хотя часто путался, вызывая смех своих товарищей. Некоторые командиры догадывались, что он уже специально начинает веселить их, но делает вид, что все всерьёз, боясь - как бы совсем не распоясались.


В дом одинокого старика, где квартировался Павел, не постучавшись, ворвался вестовой начштаба Брагин:
- Привет, разведка! Картошкой в мундире не угостишь?
- У нас все есть, - отвечал Павел,- только надо подождать часик. Каким ветром тебя занесло в наши края?.
Они были знакомы с самого начала войны. К тому же за эти два года Звягинцев успел стать почти легендой. Его знали многие, а кое-кто и  завидовали, говорили : «Удачлив, Челяба! Ему всегда везет!». Звягинцев попал на фронт в составе стрелковой бригады едва окончив первый курс военного училища в городе Челябинске. Теперь, уже за Новгородом бригада была переименована в семидесятую стрелковую дивизию. Он воевал все это время под этим знаменем сначала командиром отделения, а после – взвода пешей разведки и за все время «хапнул» всего одну легкую контузию. С этим утверждением, что везуч он и сам готов был согласиться, но начальник дивизионной разведки, ставя его в пример часто выговаривал другим, что «Звягинцевская удача – не случайность, а закономерность. Он любит её заманивать к себе, как девку и сам заранее подготовится,  да так, что не одна не откажет».
Был еще такой случай. К Звягинцеву подошли и поздоровавшись за руку, разговаривали минут двадцать двое неизвестных командира, которых сопровождал сам помощник начштаба и оказывал им всяческие знаки внимания.
- Это большое начальство, - объяснял потом Звягинцев любопытным бойцам. – Новая служба.   И скажу я вам, господа красноармейцы, по секрету, что у них ужасно большие полномочия.
Секрета, конечно, никакого не было. Уже на другой день до всех было доведено о необходимости оказывать всяческую помощь представителям СМЕРШа. Служба эта очень быстро вошла в курс дела и за короткое время завоевала настоящий авторитет.
- Это военная контрразведка, - объяснял Павел радисту Егорову. – Слыхал когда про такую службу?
- А как же, -ответил Егоров, - читал про контрразведку Колчака. Они вырезали ремни со спин красноармейцев во время допросов, на кол сажали.
- Вот-вот. Эти самые,- подхватил Павел утирая слезы, наворачиваемые от смеха, только эти на кол будут сажать наших коллег с той стороны передовой, что говорят не по нашему. И ремни с них вырежут для строп наших парашютов. Одним словом, это служба - смерть всей разведки, но немецкой.
Егоров так же заразительно расхохотался, выставляя к солнцу свое широкое с веснушками лицо. Он , вроде как , даже испытал гордость за своего командира. Знай, наших! У  нас и  с людьми СМЕРШа  есть чем поделиться!

Зная о заслугах Звягинцевской службы, многие бы хотели туда попасть, но как хотелось поспать досыта. Ой, как хотелось. Вот вернут снова на передовую и попробуй тогда выспаться свернувшись в сырой землянке под грохот и бесконечные хождения. Спалось здесь как в детстве у мамки. Было порой жалко поднимать солдатика, почти мальчика, который спросонья вертит головой, не соображая где находится, и никак не может попасть ногой в штанину.
Но Звягинцев уже к концу второго дня сдал полномочия комбата , набрал бойцов и начал свою «учебу». Комсостав и интендантская служба ему ни в чем не отказывала. Этого требовал и Брагин, прибывший с полномочиями представителя штаба. Он умел передавать любые требования штаба, как просьбу. Только эта просьба сама будто кричала «Попробуй - не выполни меня!».

Павел отобрал себе еще 14 человек и обучал их азам разведки. Уже через два дня они должны  быть в  штабе дивизии, где выслушают приказ о новой задаче.
- Прошу сразу учесть, мы считаемся пешей разведкой не потому, что все время  будем ходить, сеять неразбериху, уничтожать огневые точки и таскать «языки». Мы глаза и уши штаба. Именно анализ добытых нами данных служит  подтверждением правильности операций, которые там разрабатываются или о ненужности таковых. Мы, кроме того служим первопроходцами, когда мало этой информации , а атака уже назначена. Это уже будет называться разведкой боем. Поэтому  я  всегда толдычил и буду толдычить, что успех разведки в основном достигается непрерывностью её ведения , умноженной на терпение и внимательность разведчиков. Мелочей при добывании информации не бывает. Мы , находясь на вражеской территории должны обследовать даже, извиняюсь, бумаги, которыми они подтерлись. Это могут письма, рапорта, инструкции и другие документы. Все они несут какую-нибудь информацию. Через нас командование узнаёт:  какие части противостоят против нас на этом участке фронта, какая глубина вражеского укрепрайона, где расположены наблюдательные пункты, какие есть огневые точки, минные поля, как зовут командиров, когда у них ужин. Одним словом тут ничего лишнего не бывает.
Вечером при изучении материальной части вновь поступивших на вооружение автоматов ППС забежал Брагин, который собирался отбыть обратно в штаб.
- Скажу тебе одну новость, Челяба. Скоро мы с тобой будем носить погоны со звездочками. У тебя на плечах будут погоны с полосой и тремя звездочками. Усек? Указ принят  не вчера и не позавчера, так что есть наметки, что  к Октябрьским праздникам уже всех переоденут.
Павел даже не сразу понял, что тот сказал. Услышав такое , даже во сне,  он бы соскочил и проснулся в холодном поту.
- Подожди-ка, подожди. Не понял. Это мы - что?.. Мы будем ходить как белогвардейские офицеры-золотопогонники? Брось городить, Саня. Скажи, что пошутил. Ну, скажи и … дуй в свой штаб. Только штабные могут до такой хреновины додуматься. Да нас никто не поймет. Нас народ даже не поймет.
Однако Брагин и не собирался шутить:
- Именно так, Челяба. Ты все правильно понял. И называться мы будем тоже  о-фи-це-ра-ми. У красноармейцев тоже будут погоны, представляешь? Мы уже офицеры красной армии, а не просто комсостав. Представляешь?
Конечно, он не представлял. И до конца тоже не поверил, а потому ставить в известность бойцов не собирался.  Есть на то комиссары, они говорить умеют. «Чтобы я сам  да такое ляпнул! Нет уж!, -думал Павел. – Что делается, однако».


В командирском блиндаже, расположенном на расстоянии 25 метрах от НП, Звягинцева  и нового командира батальона Гуськова встречали  начальник разведки дивизии, его помощник, начальник штаба дивизии и еще один представительный товарищ,  которого Павел окрестил «дядькой».  Помощник начальника штаба между делом успел сообщить ему, что «дядька» является кем-то вроде помощника члена военсовета. Идут  слухи, что якобы САМ издал директиву, чтобы они не протирали штаны в кабинетах и чаще бывали на передовой. Раньше  Павлу  приказы в таком составе не объявлялись. Начальник разведки выглядел усталым и озабоченным, говорил вкрадчиво и не спеша, глядя в глаза Звягинцеву:
- От этой операции зависит очень многое, поэтому кроме тебя задействованы разведгруппы ещё двух полков, но у них своя задача. От тебя скрывать не имеет смысла, Павел. Ты должен знать и проникнуться – какое ответственное задание ложится на плечи твоих орлов. Твои действия на этот раз не рейд за «языком», а начало войсковой операции, а поэтому исполнение приказа находится под контролем  штаба Армии. Так, что ТАМ , в случае неудачи, будут отсчитываться уже перед штабом Фронта, а это что будет значить? Правильно, Павел! Это будет значить, что в случае чего наши с тобой головы полетят в первую очередь. Как говорится: или голова в кустах, или грудь в крестах. Что касается крестов , говорю с полной ответственностью, что наградим всех . Никого не забудем.
Представитель члена военсовета, грузный человек в очках в роговой оправе, сидевший до поры молча,  церемонился не стал :
- Такие дела, политрук,  выбирай какую дырку тебе иметь в конце операции  на своей груди: от пули или от шила для ордена «Красной Знамени». Выбирать тебе, но без дырки даже и не думай остаться. Это решено.
Все ,опустив головы, промолчали. Было видно, что за ним всегда последнее слово, и не стоит перебивать.

Целью группы разведчиков был захват сразу двух вражеских ДЗОТов на безымянной высоте  и обеспечение беспрепятственной туда переброски минометной роты с саперами. Никакой бронетехники или поддержки артиллерии не будет. Все должно пройти без особого шума. За высоткой в восемнадцати километрах железнодорожный узел, который нужен обеим сторонам, а потому враг намерен его удержать в своих руках, а  мы во что бы то не было – отобрать. Авиация применена быть не может. Станция и узел нужны действующими, а не в руинах. Но в случае отхода, немцы могут его взорвать. Возможно, что уже все заминировано. Нужно захватить и удержать любой ценой.  Обход с левой стороны невозможен, или почти невозможен из-за болот. С правой стороны  высотки в километрах десяти от лесного массива - оперативный простор до самого узла. Там враг хорошо окопался и ждал «гостей». Наши не хотели их разочаровывать, а потому усиленно, в открытую подтягивали туда технику и действительно собирались начинать «артподготовку». Артиллерия должна «начинать говорить»  именно в то время, когда Звягинцев бросит свои группы на уничтожение или, лучше всего, захвата ДЗОТов и обеспечения подхода основных сил.
Вся сложность, как понял Павел, заключалось в том, что хорошо разведать  немецкий тыл за высоткой будет сложно. Или там очень хорошо оснащенное подразделение по охране ДЗОТов или сплошное минное поле. Пару танков КВ и разведка боем могли разрешить проблему без особых усилий, но шум разрешался только ручного стрелкового оружия и , на крайний случай, пара не очень громких взрывов гранат РГ-42  и то - только в момент артподготовки.  Разрешение гранат «на крайний случай» прозвучал из уст начальника разведки не очень убедительно. Все они понимали, что без этого скорее всего не обойтись.  К тому же возможны случаи срабатывания  вражеских мин. Звягинцев и сам знал, что шум кое-какой будет, но не имеют право командиры говорить об этом открыто. «Им только разреши, - думают они- беды не оберешься». И даже, надо полагать,  есть запасной вариант  на случай обнаружения более крупной хорошо замаскированной вражеской силы. Об этом обычно исполнителям не сообщается.


Ровно в два часа сорок минут ночи в сторону нейтральной полосы поползла первая группа бойцов из пяти человек с задачей оборудовать за ночь два наблюдательных пункта напротив ДЗОТов, находящихся на расстоянии около ста пятидесяти метров друг от друга. Ребята были вооружены автоматами, имели по две гранаты.  Передний был с миноискателем, а замыкающий тащил катушку полевого телефона. Сам телефонный аппарат был у среднего. Инструктируя группу перед отправкой ,  Звягинцев еще раз напомнил о необходимости крайней осторожности.
- Себя не обнаруживать ни в коем случае в течении всех двадцати четырех часов:  ранен- не ори и не стони , не пропускай ни одно маломальское  движение фрицев. Все отражать в формулярах (это уже для нас - на случай вашей гибели) точные места нахождения ДЗОТов, пути подхода к ним, время смены часовых, пулеметчиков, время ужина. Все излагать письменно, привязывая к местности и с указанием расстояния. Все, ребята, с Богом.  Повторяю еще раз - полное горизонтальное положение. Надеюсь, за эти дни научились писать лежа на боку?
Бойцы заулыбались.
«Старые» разведчики знали такую черту Звягинцева. Любил Павел в конце своего напутствия «вставить шуточный запал». Вроде как провожает на серьезное дело, но дает знать, что ничего особенного не случилось, жизнь продолжается , и их ждут обратно. Да и неспроста внедрилась эта привычка в его обиход. Немало было случаев, когда ребята не возвращались вообще или притаскивались волоком раненные или уже мертвые.  Вначале он чувствовал если не вину, то хотя бы причастность и полагал, что это, наверняка сам организм выработал такую защитную реакцию – успокаивать нервы посредством языка. Штурмовую группу он поведем сам, но очень много завесило от наблюдателей.
Группа разделилась на две уже «под боком» ДЗОТов и наполовину окапались оборудовав оба «секрета» в бурьянах. Под цвет масхалатов местность была выбрана правильно. Это они успевали заметить пока горели «фонари» , выстреливаемые с парашютами.   К тому же ребята надеялись, что внимание фрицев буду отвлекать опрокинутые останки самоходки  и кусты справа. Если немцы будут ждать «пакости», то скорее всего оттуда, а потому основное свое внимание будут сосредотачивать на этом участке.  Они окопались на некотором расстоянии от них.   Стояла тихая ночь с редкими шальными трассирующими пулями, на которые никто внимания не обращал. За время операции «работа»  снайперов прекращена особым приказом и немцы ходили по высотки хоть редко, но во весь рост, что рядовой Баграмов , осторожно вытягивая затекшие ноги , что-то прошептал в их сторону и заулыбался вспомнив слова товарищей «ты так хорошо по русский  материшься, а когда будешь учиться говорить?». 
Нужно было малость поспать по очереди , пока темно. Впереди целый день слежки и заполнение формуляров.


День прошел в тягучем ожидании. Звягинцев часто подбегал к НП переднего края, прикладывался к стереотрубе,  направленной в сторону, где должны были находиться наблюдатели. Маскировка опасений не вызывала, и было тихо. Сам он готовил еще две группы бойцов по шесть человек , и ждал наступления темноты. Ожидался возвращение двух наблюдателей с формулярами, которые будут изучены во вновь построенной времянке  помощника начальника дивизионной разведки. План должен был принят после их изучения, но в основном он уже был составлен. Некоторые незначительные корректировки , как это бывает всегда в таких случаях, могут быть внесены после изучения схемы наблюдателей и уже на месте захвата огневых точек непосредственно Звягинцевым. Без этого не обходилось. По прибытию наблюдателей после часа ночи (мог быть изменен да 30 минут) Звягинцев должен полностью подготовить две штурмовые группы, которые выходят на расстояние броска под утро, а помначразведки дивизии с командирами готовят две роты, которые пойдут по сигналу зеленой ракеты. Как запасной вариант, предусмотрена телефонная связь. Радиосвязь запрещена. Время захвата  группами  Звягинцева ДЗОТов и начала выдвижения основных сил – четыре часа пятнадцать минут. Это - время начала артподготовки на участках сосредоточения основных сил противника  в двенадцати километрах справа. Далее шли вопросы вооружения, условия марш-броска, кто за кем  и обязанности каждого из младшего комсостава. Осталось ждать наблюдателей. Только бы формуляры с планами были понятно составлены. Времени для обучения было маловато, но двое из пятерых, кто  будет их заполнять разведчики бывалые и не должны подвести. 

   
Началась операция слаженно  ,   но не совсем так, как  было намечено. Часовых, идущих по направлению  друг  другу пришлось ликвидировать  перед развилкой, где их траншеи соединялись в одну.  Такой случай Звягинцев не хотел упускать. «Хомутать» их по отдельности было бы посложнее, а бойцов было не так много. Основную часть Павел рассредоточил против возможного нападения со стороны предполагаемой роты охраны врага. Он заблокировался пути возможного нападения со стороны вражеского тыла. Получилось так, что  ликвидация часовых произошла за несколько минут до начала артподготовки. «Первая нестыковка уже есть, - с досадой подумал Павел,- теперь останавливаться нельзя».  Кроме того, один из часовых успел нажать на спусковой  крючок своего «шмайссера», что уже совсем нежелательно. Очередь ,правда, была короткой и от неё как-то отвлекло то, что именно в это время началась канонада на правом стыке с соседней дивизией. Канонада , конечно же было понятно, звучит там, а выстрел произошел рядом.  Хотя внутри ДЗОТов слышать это не могли, но на том конце высотки это могло прослужить сигналом для атаки по защите своих огневых точек.  Однако немцы защищать свои ДЗОТы не бросились. Возможно, что охрану ,боясь обстрела артиллерии, расположили далеко в тылу.  Такое у них тоже принято. Бывали случаи, когда ДЗОТы, ставшие как кость в горле, обстреливали из всех видов оружий и даже бомбили. Кому нужна такая охрана, которую перелопатят до наступления? А тут вполне возможно, что рота охраны должна добираться бегом с дального расстояния по единственной траншеи до своих ДЗОТов, по которой осуществляется  разводка часовых. В таком случае они менее недоступны при желании их уничтожить, но сейчас на руку группе Павла. Однако размышлять об этом времени не было. Вот-вот станет видно наступление минометной роты с саперами , и «заработают» ДЗОТы.  В проем двери одного из ДЗОТов, которую так легкомысленно открыли фрицы из-за беспордонного стука каской, полетели сразу две гранаты. Времени выбирать не было. «Нормально! Не языков берем!», - крикнул Звягинцев, подбегая  к другому ДЗОТУ со стороны тыла. Сидевшие там немцы , в отличии от первых,  гостеприимство не проявляли и выходить с поднятыми руками не торопились. Слышать пароль на том расстоянии, где были секреты наблюдателей, было невозможно, хотя несколько человек, владеющих языками Звягинцев имел всегда.  Нанести особый вред наступающим ротам  ДЗОТ уже не мог. Пулеметчик был лишен всякого обзора. Окуривать немцев никто не собирался, но чем только не забросали его амбразуру. В основном это были плащ-палатки и старый дёрн , видимо оставшийся после земляных работ по устройству ДЗОТА. Пулять в белый свет, а вернее сказать, в черную неизвестность, им так же надоело. Пулемет смолк, но вход немцы не открывали. Видимо, совещались или решили покончить собой. Встречались Звягинцеву и такие.
В это время со стороны группы прикрытия послышались звуки отчаянной перестрелки.  Был слышан приглушенный мягкий «говорок» ППШ , сухая барабанная дробь шмайссеров и одиночные винтовочные выстрелы.  Павел, оставив несколько бойцов для встречи наступающих рот , повёл остальных туда. « Нужно дождаться. Нужно продержаться. Там минометы, с ними мы все выполним», - стучала в мозгу, но он не успел сделать несколько шагов, как почувствовал острую боль в груди. Его, как пьяного, повело в сторону и, последнее, что он запомнил – к нему неслась земля и мягка уперлась в скулу. Он только и успел подумать « А почему так мягко-то, больно же должно быть?».



В этот день, по истечении более шестидесяти лет со дня Великой Победы, сидя среди ветеранов приглашенных  в заводскую столовую, Павел Семенович рассказывал об этом эпизоде смеясь, и немного приукрашивая.
- Вот так мне дядя из военсовета накаркал дырку на левой стороне груди. А я привык исполнять приказы. Нельзя без дырки? Сделаем. В чем дело-то. А орден нашел меня уже после войны – бумаги затерялись где-то. И вот еще в чем дело… Я то приказ выполнил в точности, а дядя обманул. Орден-то  дали Красной Звезды, а не Знамени.