Машина вечного счастья

Сегодня тело вернулось ко мне в состоянии куда худшем нежели обычно. Грязные, опалённые и оборванные лохмотья, некогда бывшие униформой члена экипажа звёздного лайнера, насквозь провоняли потом и горелым мясом. Сквозь прорехи изодранной в клочья одежды проступала покрытая копотью и кровоподтёками бледная и грязная кожа. У правого ботинка напрочь отсутствовала подошва. Впрочем, это не сильно меня расстроило, потому как его левого собрата не было и вовсе. Не иначе как в двигательном отсеке снова произошла авария. И конечно же, моё тело, судя по его плачевному состоянию, оказалось в самом эпицентре этих событий. И когда только Лиза уже научится бережно обращаться с доверенными ей телами?

Я вздохнул и продолжил осмотр. Мой взгляд остановился на левой руке. Или вернее, на том, что от неё осталось. Обрывки тёмно-синего рукава заканчивались чуть выше локтя, а дальше... Дальше следовало уродливое вздутое месиво почерневшей обожжённой плоти. Рука более всего походила на поверхность неведомой вулканической планеты - местами вздувшаяся пузырями, местами полопавшаяся обугленная кожа была испещрена многочисленными глубокими кратерами на дне которых виднелось красное поджарившееся мясо. Я попробовал пошевелить пальцами. Без толку: мышцы превратились в хорошо прожаренный бифштекс. С кровью. Как я любил когда-то. Я совершенно не чувствовал боли. Думаю, прежде чем вернуть мне тело, Лиза под завязку напичкала его болеутоляющими. Или, возможно, все нервы в повреждённой конечности были полностью уничтожены огнём. Или и то и другое. Как бы там ни было, мне следовало незамедлительно наведаться в лазарет, на случай если действие анальгетиков всё же закончиться раньше, чем меня спишут.

Настроение моё немного улучшилось: покалеченная рука означала, что меня скорее всего отправят на заслуженный отдых в ближайший день, от силы – два. Мне больше не нужно будет возвращаться в этот насквозь провонявший горелым пластиком и сыростью мир, не нужно будет мириться с постоянно ноющим и саднящим телом. Моё сознание окончательно и бесповоротно вернётся туда, где ему суждено быть – оно, наконец, вернётся в нежные объятия Лизы.

* * *

Я бежал лёгкой трусцой по бесконечным коридорам корабля, мысленно отмечая про себя каждую развилку, чтобы случайно не пропустить нужный мне поворот. В погружённых в полумрак лабиринтах было очень легко заблудиться: немногочисленные тусклые светильники почти не давали света. Впрочем, смотреть тут всё равно было не на что - повсюду были грязь, разруха и запустение. Ржавые решётки вентиляционных крышек, оголённая проводка в лишённых пластиковых панелей стенах, неведомая зловонная жижа, капавшая с потолка прямо на голову - всё это когда-то было роскошным галактическим лайнером класса «Сансара».

Все силы уходили на поддержание работоспособности ионных двигателей и систем жизнеобеспечения. На такие мелочи как освещение и эстетика попросту не оставалось ресурсов. А корабль тем временем гнил и разваливался прямо у нас на глазах. Этим он мне напоминал моё собственное тело. Меня мучили изжога, резь в глазах, боли в груди и мышцах. Я был скорее похож на старика, нежели на сорокалетнего мужчину: глубокие морщины, мешки под глазами, длинная неопрятная борода. Мне было некогда следить за собой. Да и не видел я в этом особого смысла.

Вся наша жизнь – не более, чем полное страданий ожидание неотвратимой смерти. Смерти, которая принесёт с собой избавление. Не конец, но начало новой жизни. Жизни куда более светлой и счастливой, чем та, на которую все мы были обречены. Временами я даже представлял себя Ионой, которого проглотил кит. Гниющий и разлагающийся изнутри, исторгающий ржавые куски плоти из металла и пластика в бесконечные, подобные внутренностям тёмные коридоры и жилые отсеки. Но даже во всём этом кошмаре мне всё равно светил луч надежды. И этим лучом была Лиза.

Прибавив темп, я чуть было не пролетел мимо нужного мне поворота. Остановившись у заветной двери, я упёрся здоровой рукой в грязную переборку и уставился в пол, часто и тяжело дыша. Сердце бешено колотилось в груди, грозя в любой момент выпрыгнуть прямо на покрытый непонятно откуда бравшейся пылью пол. Отдышавшись, я небрежно ткнул раскрытой ладонью в сенсор. Дверь мягко скользнула в сторону, открывая хорошо освещённое и чистое помещение корабельного лазарета.

Наш  судовой врач – доктор Арсений Седов задумчиво возился над неподвижным, лежавшем на высоком операционном столе мёртвым телом. По обыкновению чистый, гладко выбритый, в белоснежном халате, он всегда выделялся на фоне других членов экипажа. Словно не осознавая или даже сознательно игнорируя тот факт, что все мы здесь были лишь временными гостями, он расточительно тратил силы на то, что все остальные считали малозначительным и даже излишним.

Я негромко прокашлялся в кулак, чтобы привлечь его внимание. Не выпуская из рук загадочного медицинского инструмента, Арсений поднял на меня свои большие печальные глаза.

—И где-же тебя так угораздило? – присвистнул он, остановив свой взгляд на моей обожжённой, похожей на прогоревшую спичку руке.

Меня немного смутила неожиданная фамильярность доктора, с которым до того момента мне доводилось общаться всего лишь один или или два раза за всю экспедицию. Я как можно более равнодушно пожал плечами и уселся на длинную, покрытую белой простынёй кушетку. Седов положил своё устрашающее орудие на инструментальный столик и неспешно подошёл ко мне.

—Плохи твои дела, – наконец, выдал он мне своё профессиональное заключение после непродолжительного осмотра.

—Спишите меня? – с надеждой заглянул я в его тёмные и влажные глаза.

Арсений покачал головой. Он оттянул вниз левое веко, заглядывая мне в глаз, затем осмотрел рот, деловито орудуя в нём своими толстыми как сардельки пальцами.

—Руку придётся ампутировать, иначе пойдёт заражение, – будничным тоном сообщил он мне, как если бы просто прописывал какое-то средство от простуды.

—Может не надо? – попробовал робко возразить я.

—Её уже всё равно не спасти.

—Может быть лучше тогда просто списать меня и всё? Какой от меня прок с одной-то рукой?

—Мы тебе кибернетический протез поставим. У нас осталось множество рук от сгоревших ремонтных роботов. Какое-нибудь временное решение найдём.

—Может быть лучше всё-таки списать?...

Я начинал немного нервничать. Все эти импровизированные решения не входили в мои планы. Я пришёл сюда вовсе не за этим. Если бы не запрет Лизы на самовольный уход – я бы давно списал себя сам, но мне нужно было разрешение судового врача на эвтаназию.

—Тебе так не терпится умереть? – словно прочитав мои мысли спросил меня доктор.

Мои щёки мгновенно вспыхнули и я поспешно отвёл глаза, не выдержав его взгляда.

—Я же не сам себе руку сжёг.

—Охотно верю. Но всё же прошу не принимать поспешных решений. Всегда есть и другой выход.
Я ничего ему не ответил, продолжая смотреть в пол. Подождав ещё секунд десять, доктор вздохнул и, развернувшись, неторопливо направился обратно к операционному столу, где его ждал другой, куда менее упрямый пациент.

—Ты знаешь, Лёнь, я устал с тобой спорить. Ты никогда меня не слушаешь. Ты всегда выбираешь одно и то-же.

Как он мог помнить моё имя? Неужели доктор знал поимённо всех членов экипажа? И почему он разговаривал со мной так, словно бы мы с ним были давними знакомыми?

—Вы ошибаетесь, доктор. Мы с вами никогда раньше ни о чём таком не говорили.

—Пусть будет так, – разочарованно буркнул Седов.

—Я не понимаю. Вы утверждаете, будто хорошо меня знаете и не раз со мной разговаривали, но я ничего не помню.

—Оставь. Это лишено всякого смысла. Ты всё равно всё снова забудешь.

Его слова, всё что он говорил – вот что было лишено всякого смысла. Возможно доктор попросту лишился рассудка. Это было совсем не удивительно. На этом корабле было трудно не сойти с ума. Единственное, что хоть как-то скрашивало мои дни - это сны которые приносила мне Лиза. Она дарила их мне каждый раз, когда приходила одолжить моё тело. В них я не помнил того ежедневного уныния, которое было лейб-мотивом всей моей жизни. Только в них я был по-настоящему счастлив.

—Я думаю вы просто переутомились, – неуверенно предположил я. – Вот и перепутали меня с кем-то другим.

—Кто ты? – неожиданно резко развернулся ко мне мой собеседник.

—Я? – нелепый вопрос застал меня врасплох. Похоже положение было даже хуже, чем я думал. Теперь судовой врач и вовсе отказывался меня узнавать. – Я Леонид Карпов. Бортовой техник второго ранга звёздного лайнера «Елизавета Великая».

—А кем ты был до этого?

—Я не понимаю какое...

—Ты помнишь хоть что-то, из своей жизни до того как ты попал на борт? Как ты оказался на корабле?

Я на минуту задумался. В голове царил хаос. Мне трудно было сконцентрироваться: моё прошлое было словно в тумане.

—Ты знаешь какое у нас задание? Откуда мы летим и куда? Как долго мы уже в пути?

То, что у меня не было ответа ни на один из этих вопросов раздражало меня всё сильнее.

—Это всё совершенно не важно! – не выдержал я. – Важно только то, что каждый из нас имеет право на счастье. Я свой долг выполнил, я заслужил свою награду. Так дайте же мне то, что принадлежит мне по праву!

—И какая же это по-твоему награда?

—Не притворяйтесь, доктор, что не знаете! Единственное ради чего мы все продолжаем жить, единственное почему мы ложимся спать и встаём – это обещание Лизы. Обещание, что после физической смерти тела, сознание каждого из нас продолжит своё существование в главном бортовом компьютере, где будет интегрировано с искусственным интеллектом Лизы. Мы все станем  частью корабля, частью Лизы. Я надеюсь на этом мы можем закончить этот допрос?

—Вот, – удивительно мягко, несмотря на мою несдержанность сказал доктор, кладя рядом со мной автоматический безыгольный инъектор с прозрачной жидкостью. – Вот твоя награда.

—Что это?

—Пентобарбитал. Лёгкая смерть. Ты уснёшь и больше никогда не проснёшься.
У меня отлегло от души. Я мгновенно успокоился и обмяк. Спасение было рядом, стоило лишь протянуть руку.

—Только перед тем как ты это сделаешь, я хочу, чтобы ты знал: экипаж «Елизаветы Великой» состоял из пяти человек. Были капитан корабля, навигатор, инженер, офицер безопасности и я – судовой врач. Никакого бортового техника второго ранга среди нас не было.

Не в силах более слушать его бредни, я схватил с кушетки шприц и на негнущихся ногах выбежал вон из лазарета.

—И сделай мне одолжение: перед тем как ты воспользуешься снотворным – вымойся. Избавь меня от лишней работы! – уже на выходе догнал меня его голос.

* * *

Я сидел на кровати, поджав под себя ноги и легонько раскачивался в такт собственным мыслям. Шприц лежал рядом; достаточно было просто протянуть руку и все мои мечты сбылись бы в ту же секунду. Мне всего-то было нужно, приставить трубку инъектора к бедру и нажать большую круглую кнопку в основании инструмента. Но слова доктора не выходили у меня из головы. Действительно ли Седов сошёл с ума или в том что он говорил всё же было рациональное зерно? Я должен был выяснить правду. Уйти я могу в любую минуту, а вот другой возможности узнать что же здесь происходит у меня, скорее всего, уже не будет.

Приняв окончательное решение, я решительно встал с кровати и, сунув автоматический инъектор в карман своего рваного комбинезона, оглядел каюту. Скользнув по круглому иллюминатору с неподвижными звёздами, мой взгляд остановился на застеленной несвежим бельём койке, с которой я встал секунду назад. Помятая, настиранная, но местами почти белая простыня идеально подходила на роль бинтов для моей руки. Разорвав её на несколько кривых полос, я туго замотал искалеченную руку, продев её в накинутую на шею петлю. Эта внезапная забота была продиктована вовсе не беспокойством о собственном здоровье или какими-то эстетическими соображениями, а скорее обыкновенным прагматизмом. Увидев, в насколько плачевном состоянии пребывает моё тело, любой встретившийся мне член экипажа тут же постарался бы отправить меня в лазарет, не дав спокойно поработать с компьютером.

Мне были нужны ответы и я знал, кто мне их мог дать. Всё что от меня требовалось – это добраться до одного из терминалов бортового компьютера. Ближайшей была консоль на ходовом мостике. Я шёл быстрым шагом по тёмным коридорам, надеясь, что правильно помнил общее направление. У меня было много вопросов к Лизе. Кончики пальцев правой руки нервно подрагивали. Конечно, я и раньше разговаривал с Лизой, но это было довольно одностороннее общение – она нежно шептала в моей голове, когда приходила за мной, а я слушал. Настало время и мне подать голос.

Я снова и снова мысленно повторял свои вопросы к Лизе, когда моё внимание привлёк яркий свет, источник которого находился за одним из поворотов впереди меня. Ускорив шаг, я быстро достиг нужной развилки и заглянул за угол. Алексей Ефимов, техник третьего ранга, в ярком свете переносного светильника откручивал болты одной из пластиковых панелей на стене. За его спиной на полу лежали несколько уже снятых деталей обшивки. И без того уродливые, потемневшие от грязи и времени стены коридора зияли глубокими провалами.

—Что это у тебя с рукой? – не прерывая работы спросил он у меня.

—Да так, ерунда, – отмахнулся я.

Техники третьего ранга, в отличии от нас, большую часть времени были вынуждены работать самостоятельно – Лиза не брала контроль над их телами и, как следствие, не давала им снов. Я всегда им сочувствовал – беднягам большую часть времени приходилось оставаться в полном сознании.

—Я смотрю ты свою униформу окончательно угробил. Плохо. Больше такой хорошей одежды не будет. Вся органика нынче идёт на камбуз и в медлабораторию. А форму и постельное бельё нам теперь только из пластика синтезируют. Я вот как раз сырьё добываю, – широко улыбнулся здоровяк.

Даже в условиях жёсткой экономии и замкнутых безотходных циклов, наши ресурсы всё равно со временем истощались. Мы медленно поглощали и переваривали корабль изнутри.

—Слушай, Ефимов, а ты не знаешь куда мы вообще летим? – неожиданно для самого себя спросил я, увлечённого работой техника.

—Занялся бы лучше делом, чем всякой хренью маяться, – добродушно проворчал Алексей, не прекращая вращать длинный стальной болт.

Он не знал. Он тоже не знал куда и зачем мы летим. На меня накатили холодной волной нехорошие предчувствия. Нужно было спешить.

* * *

Выцветшее, бесстыдно демонстрировавшее сквозь многочисленные мелкие прорехи своё поролоновое нутро сиденье было покрыто толстым слоем пыли. Затрудняюсь даже предположить, когда человеческая нога последний раз ступала на ходовой мостик. Размазав правой рукой пыль по гладкой поверхности кресла, я тяжело рухнул в его мягкие объятия. Устроившись поудобнее, я положил правую ладонь на сенсорную панель терминала.

—Приветствую вас, Леонид Карпов. Чем я могу вам помочь сегодня? – раздался мягкий, успокаивающий голос Лизы.

—Лиза, дай мне список действующих членов экипажа лайнера «Елизавета Великая».
Экран предо мною ожил, представив моему вниманию коротенький список  из пяти имён:

Михаил Удачин – капитан
Виктор Смирнов – навигатор
Николай Липченко – инженер
Николай Ренст – офицер безопасности
Арсений Седов – судовой врач

Всё как и говорил доктор: меня в этом списке не было. Неужели всё было правдой? Но если он не сошёл с ума, то безумцем был я.

—Лиза, почему в списке членов экипажа нет моего имени?

—Информация недоступна.

—Лиза, покажи мне досье доктора Арсения Седова.

Экран мелькнул, сменив картинку на крупный план лица доктора, обрамлённый информативными вырезками из его официальной биографии и медицинской карты.

—Лиза, покажи мне досье Леонида Карпова.

—Информация недоступна, – экран терминала померк.

—Покажи досье Виктора Смирнова.

И снова экран ожил, являя мне малозначительные факты из жизни судового навигатора. Чтобы окончательно доказать мою теорию нужен был ещё один, завершающий штрих:

—Покажи досье Алексея Ефимова.

—Информация недоступна.

Кажется, начинала прорисовываться определённая закономерность. Внезапно меня осенила догадка. Это было подобно озарению, моменту истины.

—Лиза, дай мне техническое описание галактического лайнера класса «Сансара».
На экране замелькали изображения звездолёта, таблицы и графики. Ионные двигатели, сверхсветовые двигатели, дата ввода в эксплуатацию... Ага! Вот оно! Экипаж: пять человек, число пассажиров: двести.

—Лиза, сколько человек находиться на борту «Елизаветы Великой» в данный момент?

—Четыреста десять человек.

Проклятье! Только мне начало казаться, что я распутал этот клубок, как Лиза подбросила мне новую загадку. Вместо ответа я получил ещё один вопрос.

—Куда мы летим, Лиза?

—Мы летим домой, Леонид.

Характерная, хорошо мне знакомая вибрация в височной области заставила меня подскочить от неожиданности в кресле. Каждый раз, когда приходил мой черёд заступать на вахту, Лиза деликатно предупреждала меня об этом таким вот своеобразным “звонком”. Для того, чтобы передать ей контроль над своим телом, я должен был коснуться подушечкой большого пальца небольшой металлической сенсорной пластины, вживлённой в мой череп в районе правого виска, подтверждая тем самым своё согласие.

До моей следующей смены оставалось ещё несколько часов. Кроме того, учитывая мои увечья, я был физически не готов к дежурству. Зачем Лизе понадобилось моё тело? Ответ не заставил себя долго ждать:

—Леонид, вы получили тяжёлые травмы. Вы расстроены и сбиты с толку. Позвольте мне доставить вас в лазарет.

—Лиза, что будет со мной после смерти?

Некоторое время вокруг царила тишина – казалось, компьютер медлил с ответом.

—Мы не расстанемся, Леонид. Мы снова будем вместе.

Я снова почувствовал вибрацию. Лиза становилась всё настойчивее.  Был только один человек на корабле, который мог мне помочь распутать этот клубок. Доктор Арсений Седов.

* * *

Я бежал сломя голову тёмными коридорами медленно умиравшего корабля, словно надеясь уйти от вездесущего ока бортового компьютера. Я должен был во что бы то ни стало увидеться с доктором. До того как до меня доберётся Лиза. Повернув в очередной раз за угол, я нос к носу столкнулся с техником Ефимовым. Он стоял, загораживая своим крупным телом проход и смотрел на меня пустым, безучастным взглядом.

—Леонид, позвольте мне проводить вас в лазарет, – сказал он бесцветным, лишённым интонаций голосом.

Лиза нашла меня. Ефимов был под контролем главного компьютера. Он медленно, словно бы неохотно протянул ко мне свои огромные мускулистые руки. Собирался ли он меня задушить прямо там, в тёмном и грязном коридоре или хотел всего лишь доставить туда, куда я и сам направлялся? Этого я уже никогда не узнаю. Быстро оценив свои шансы в схватке с не чувствовавшим ни боли ни страха здоровенным "зомби" как ничтожные, я принял неожиданное для самого себя решение.  Выхватив из кармана шприц с пентобарбиталом, я приставил его к протянутой ко мне огромной волосатой руке и нажал на кнопку.

Я смутно помню, что было дальше. Я бежал. Бежал, не разбирая дороги и не оглядываясь назад. Я проклинал своё любопытство и былую нерешительность. Почему я просто не ушёл из этого мира, когда у меня была такая возможность? Стоя на пороге вечного счастья, я сам того не желая навсегда закрыл эту дверь. Что со мной теперь будет? Неужели Лиза теперь не пустит меня в свой электронный рай? Ответы ждали меня в лазарете.

* * *

—Ты всё ещё с нами? – удивлённо поднял брови судовой врач. – Я думал ты уже давно резвишься среди транзисторов и микросхем.

—Я хочу знать правду, – не обращая внимания на его сарказм твёрдо ответил я, глядя ему в глаза.

—Не думаю. Никто из вас не хочет знать правды. Вы бежите от неё сломя голову, вы игнорируете очевидное и упиваетесь своими иллюзиями.

—Почему ты всё время говоришь “вы”? – незаметно для самого себя перешёл я на “ты”.

—Потому, что я единственный на всём корабле обречён помнить правду.

—И в чём же она заключается?

—Пойдём, я кое с кем тебя познакомлю.

Когда двери медицинской лаборатории с лёгким шипением разошлись в стороны, моему взору открылось удивительное зрелище: всё пространство достаточно просторного помещения было заставленно высокими металическими цилиндрами. Их тут были сотни. От каждого из них в пол уходили тостые стальные корни труб и проводов.

—Криогенные капсулы на случай аварии, – пояснил доктор, увлекая меня в глубь металлического леса. – Но нам пришлось немного их модернизировать.

Наконец, мы остановились напротив одной из многочисленных безликих капсул и Арсений принялся выстукивать одному ему ведомый ритм на одной из расположенных рядом консолей. Стальные створки цилиндра разошлись в стороны, открывая внутреннюю, похожую на огромную пробирку прозрачную капсулу. Стеклянная колба была наполнена зеленоватой, полной крошечных пузырьков жидкостью в которой плавал человек. Присмотревшись внимательнее к незнакомцу я с трудом сдержался чтобы не вскрикнуть от удивления. Голова моя закружилась и земля едва не ушла из-под ног.

—Знакомьтесь, Леонид – это Леонид.

В прозрачной пробирке, опутанный паутиной проводов плавал мой двойник. Моя абсолютная копия. С той лишь разницей, что его левая рука не походила на прогоревший до сонования факел.

—Что всё это значит? – не своим голосом спросил я не то себя, плававшего передо мной в стеклянном цилиндре, не то стоявшего за моей спиной доктора.

—Это твой клон, – раздался сзади голос Арсения. – Резервная копия.

—Зачем?!

—Таким образом Лиза выполняет свою главную директиву. И выполняет её, надо сказать, точно, досконально и с максимальной эффективностью.

—Какую?

—Доставить нас всех домой живыми.

Седов замолчал, некоторое время разглядывая что-то внутри капсулы.

—Каждый раз, когда кто-то умирает, активируется его резервная копия. Затем тело снова клонируется и место в “пробирке” занимает новая копия. Воспоминания синхронизируются каждый раз, когда ты позволяешь Лизе взять над собой контроль, – сказав это доктор слегка постучал ногтем указательного пальца по пластине на своём виске.

—Всё это всё равно лишено смысла. Что здесь происходит?!

—Был взрыв. Большой взрыв. Неужели ты ничего не помнишь?

Я снова покачал головой.

—Неполадка в гиперсветовых двигателях. Был сильный выброс радиации. Жилые отсеки хорошо экранированы – никто не пострадал. Но все ремонтные  и обслуживающие роботы сгорели. Все до единого.

—И?!

—Мы не могли впятером починить корабль. Даже если бы мы погрузили всех пассажиров в анабиоз, как это предписывают инструкции, мы не смогли бы доставить вас на Землю живыми. Кораблю нужен экипаж. Кто-то должен его ремонтировать и обслуживать.

—Вы превратили нас в живых роботов... – начал догадываться я.

—Понимаешь, от вас, пассажиров было мало толку: вы ничего не знали, ничего не умели. Вы боялись даже в коридор выйти, не то чтобы в машинное отделение спуститься или в открытый космос выйти. И тогда Лиза нашла выход. Она предложила вам бессмертие. Лиза управляет вами дистанционно, как она это раньше делала с роботами.

—Я радиоуправляемый ремонтный аппарат, – глухим голосом заключил я.

—Что-то вроде того, – согласился Арсений.

—И смерть не избавит меня от жизни на этом ужасном корабле?! Я просто буду снова и снова возвращаться сюда?!

Седов грустно улыбнулся и кивнул головой.

—Постой, – внезапно осенило меня. – Всё равно тут что-то не вяжется. Почему никто кроме тебя этого не помнит?

—Лиза сама решает какие воспоминания кому оставлять во время клонирования. Как судовой врач я должен всё знать, чтобы иметь возможность выполнять свои обязанности. Я обречён всё помнить. Забыли ли вы правду сами, потому что не могли её более выносить или Лиза помогла вам её забыть я не знаю.

—Но разве не должен, погибший вчера и вернувшийся снова к жизни сегодня человек вызвать множество вопросов?

—Должен. Но не вызывает. Почему? Потому что вы научились игнорировать любые факты, ставящие под сомнение сложившуюся картину мира. Когда, устав от изнурительной работы и безрадостного существования, вы начали массово отказываться выходить на работу и по кораблю покатилась волна суицидов Лиза придумала для вас стимул. Она пообещала вам спасение и избавление. И вы ухватились за эту идею как утопающий хватается за соломинку в надежде удержаться над водой.

Я стоял, понуро глядя в пол. Весь мой мир, вся моя жизнь была ложью. Земля, дом – всё это было далёким и нереальным. Это были всего лишь слова, лишённые смысла. Всё это ничего для меня не значило. Возможно меня там ждал дом, друзья и родные... Но я ничего этого не помнил.

—Но потом стало только хуже, – продолжал свой рассказ Арсений. – Вы так увлеклись красивой сказкой о жизни после смерти, что перестали и вовсе заботиться об этой жизни. Вы превратили корабль в помойку, а себя в ходячие трупы. Вы попросту не способны думать ни о чём кроме обещанного вам рая. Последние лет двести я вообще стараюсь не выходить из лазарета – настолько вы всё загадили.

—Что ты сказал?! – внезапно отошёл я от сковывавшего меня оцепенения.

—Загадили всё...

—Нет, ты сказал "двести лет".

—Ну может немного преувеличил, но лет сто пятьдесят – точно!

—Сколько мы уже в пути?!

—Не могу сказать точно, но где-то около тысячи. Нас выкинуло далеко от торговых путей и без гиперсветовых двигателей нам ещё долго ползти домой. Ты ведь наверняка даже не задумывался почему звёзды снаружи неподвижно стоят на месте. Мы ползём со скоростью раненой улитки...

—Сколько нам ещё лететь до дома?

—Ну, я не могу сказать со стопроцентной уверенностью: в конце концов я не штурман и не капитан...

—Сколько?!

—Не больше десяти!

—Десяти чего?! – я почти срывался уже на крик.

—Тысяч. Лет.

Я стоял и нервно жевал губу, обдумывая только что полученную информацию. Солоноватый вкус крови во рту внезапно подал мне идею.

—Я буду помнить этот разговор после перерождения?

—Нет, – устало вздохнул Арсений.

—Тогда я принял решение.