Интервью

     "Таланты буквально рвут меня на части"

    

     Корр. - Людмила, когда и почему Вы начали писать рассказы?
    
     - Еще в школе. Прямо на уроках, чтобы от скуки не помереть. Мы с подругой, которую по состоянию здоровья отчислили из Вагановского училища и направили в нашу школу, выдумавали маленькие истории в стихах - про одноклассников, про учителей, про соседей по коммуналкам - без указания имен. Сочинениями обменивались, пытались угадать, про кого написано, и угорали от хохота, сползая под парту. Из-за этого наша успеваемость резко снизилась, мои родители решили пресечь это дело и, учитывая мои олимпиадные заслуги в алгебре и геометрии, сдали меня в математическую школу № 239, где мне страшно захотелось рисовать, чем я и занималась в течение последующих двух лет, получив однажды за свое художественное творчество на уроке математики пятерку (первую и последнюю по математике в этой школе) от легендарного Бакрылова - это был интересный человек, гений тирании, впрочем, уважавший в людях оригинальность, в чем бы она ни проявлялась. Потом я, каюсь, подбила на создание всяческих пасквилей свою подругу по вузу, из-за чего нас с треском выгнали после второго курса с припиской: "за аморальное поведение". Хотя, ну что там было аморального? Ни тебе порнографии, ни тебе антисоветчины, подумаешь, эпиграммки какие-то про тетю в ботах, мы ж не виноваты, что она деканом оказалась.
    
     Вскоре как-то так получилось, что я перечитала все находящиеся в доме книги, а библиотека была далеко, поскольку дело было на даче. В общем, читать было больше нечего, а привычка, ставшая условным рефлексом, осталась. Подобно собаке Павлова, истекающей слюной в определенное академиком время, я изнывала без свежих книг. Пришлось сначала писать, а уже потом читать то, что написала. Начала я с самого печального - с детства. Ведь, согласитесь, бесправнее ребенка может быть только раб, впрочем ребенок и есть, в каком-то смысле, раб (даже этимологически). Поэтому кучку своих рассказов о детстве я назвала "Детство - это слезы" (второе название - "Детишкина жизнь").
    
     Корр. - Наверное, та пятерка на уроке математики была не случайна. Я знаю, что, как художник, Вы достигли определенных успехов. Опять же, с чего все началось?
    
     - Во всем виноваты родители. Они любили шампанское и привили эту любовь мне. Однажды, когда мы как-то воскресным вечером решили раздавить бутылочку шампанского на троих, этот неудержимый напиток так стремительно вырвался из бутылки, что на стене образовалось довольно большое пятно, которое после высыхания приобрело подозрительно желтоватый оттенок. "Может быть, ковер повесить?" - задумчиво спросила мама. "Откуда у нас деньги на ковер? Я еще кредит за мотоцикл не выплатил и катер не достроил," - сказал папа, - Вон, пусть Люся что-нибудь нарисует и повесит здесь, а то, действительно, некрасиво". Я порылась в ящике моего деда. Дед был профессиональным художником, еще до революции учился у каких-то знаменитостей, а когда началась война, его (в возрасте 57(!) лет) отправили на Ленинградский фронт, где он и погиб сразу же. Из этого моя семья сделала справедливый и по сей день вывод: стране художники не нужны (равно как и музыканты, поэты, писатели и т.д.) и упорно лепили из меня технаря (что, кстати, довольно интересно, но тоже не очень-то нужно стране, судя по моим знакомым инженерам). Так вот, я порылась в дедовом ящике и обнаружила там только зеленые краски, зато всех возможных оттенков. Получился унылый пейзаж "Тоска зеленая", ну, Вы его видели. Эта депрессивная картина долго висела у родителей, пока я не заметила странную вещь: все чаще вместо шампанского на столе стала появляться водка. Тут же сообразив, в чем дело, я бросилась в магазин, накупила самых ярких красок, готовых холстов на подрамниках и взялась за дело. Вскоре на стене висели мои разноцветные картины, моя гордость. Результат превзошел все ожидания: водка больше не появлялась, а вскоре родители перебрались на дачу с целью вести здоровый образ жизни. Вот она, волшебная сила искусства.
    
     Корр. - Я знаю, что Вы были участником нескольких выставок. Что вам запомнилось больше всего? Понравилось ли Вам демонстрировать свои картины в выставочных залах?
    
     - О, да! Особенно запомнилась первая выставка. Это был совместный с Ильей Жигуновым проект, который нам организовал Владимир Антипенко. Накануне мы втроем собрались у меня на Графском и стали до криков спорить, что да как. Назвали они мою часть выставки "Геофэнтези", а потом эти двое уселись на диван нога на ногу, а я, как школьница, крутилась перед ними, показывала свои работы и изредка робко вякала, что-то поясняя. Иногда они заменяли название на то, которое "прокатит", хотя названия и так были мама не горюй - почти все из Хармса. Итак, "Геофэнтези". Почему - не знаю, собственно о фэнтези мало представления имею даже теперь, а тогда и подавно. На этом и погорела, потому что когда на нашу выставку приехала "Планета Петербург" (такая передача была на телевидении) и меня с улыбкой спросили, каким именно произведениям этого жанра я отдаю предпочтения, то я честно ответила, что вообще их не знаю. Представители съемочной группы посмотрели на меня, как на мошенницу и аферистку, тут же свернули всю свою аппаратуру и уехали.
    
     Корр. - Я знаю, что Ваши произведения охотно приобретают как наши соотечественники, так и иностранцы. Что Вы можете рассказать по этому поводу?
    
     - Об этом можно долго рассказывать. Например, цены. Это целая поэма, могоплановая, увлекательная, со своими хитросплетениями, нюансами и полутонами. Ну как, скажите на милость, я могу продать свою картину подруге? Это было бы гадко. Подругам надо только дарить, поэтому подруги лишены моих картин. Зато друзья - другое дело. У мужчины деньги просто должны быть, иначе это не мужчина, а соратник, или, как говорят наши президенты, коллега. С мужчинами можно не церемониться, особенно если это, к примеру, друг детства, проживающий ныне в Филадельфии. А когда приехала одна моя знакомая из Ля Рошели и сказала: "О-ля-ля, какие картины! О-ля-ля, продай хоть что-нибудь", я ответила: "Баста. У вас там своих Ван-Гогов хватает". "Мерд!" - сказала знакомая, "Ке-с-ке-се?" - спросила я. "Это я про Ван-Гога", - ответила она. А я Вана уважаю, и поэтому сказала ей на международном языке: "Гоу хоум". И действительно, одно дело оказать посильную культурную помощь бедной на таланты Финляндии или оторванной от цивилизации Америке, а другое - отдать произведение туда, где и так полно всяких центров Помпиду.
    
     Корр. - Людмила, как Вы видите свое творческое будущее?
    
     - Как миллион терзаний. Вот и сейчас говорю с Вами, а таланты уже буквально рвут на части: то ли за кисть хвататься, то ли за перо, то ли решить, наконец, теорему Ферма, а, может быть, слиться с фортепиано и сочинить нечто ре-минорное? Все, не могу больше терпеть, иду творить, творить, твори-и-и....