Напарники

Дя-а Коля, «Семачок», он же Николай Иванович Семакин, уважаемый руководством и коллегами работник, всегда выглядел деловО и серьёзно. Лет пятидесяти пяти, невысокого роста, крепкий и подвижный, он постоянно был при деле, никогда не использовал матерные слова без причины и не перекуривал на виду у начальства, да и вообще, не курил! Его карие живые глазки, прикрытые сверху черными бровями, внимательно и недоверчиво смотрели из-под бурой от времени, облезлой кроличьей шапки, которую он не снимал с 8.00 до 17.00 даже в помещении, используя её как альтернативу неуклюжей строительной каске. Это отличало его от других рабочих, обязанных неукоснительно соблюдать технику безопасности на производстве и приближало, как он считал, к элите строительно-монтажного треста, в котором он трудился почти 35 лет, приехав в столицу после окончания профучилища, откуда-то из ростовской области. Кстати, его высокое начальство, почему-то наоборот, обычно, старательно подчёркивало свою солидарность с рабочим классом, надевая каски и панибратски матерясь во время посещений стройплощадок.

«Семачок» любил лишний раз объяснить разницу между плотниками и краснодеревщиками, к коим он себя относил, ссылаясь на запись в трудовой книжке и журналах по технике безопасности. Будучи специалистом, опытным рабочим и ветераном треста, Николай Иванович никогда не работал со всеми вместе. У него были индивидуальные задания. Вот и сейчас, по поручению начальника участка, Николай переустраивал бывший Красный уголок, в котором через неделю должна была быть Комната отдыха с новым теннисным столом для коллектива участка.

В помощь Семакину, для подсобных работ был выделен солдат Советской Армии, - Курилко Александр, бывший курсант военного училища, отчисленный досрочно и направленный в стройбат для повышения качества морально-политического сознания. Он работал в составе взвода, принимавшего участие в строительстве объекта. Глядя в голубые и невинные глаза, не верилось в его историю об исключении из военного училища за нарушение дисциплины.
Используя армейский опыт, а также интеллект и возраст, немного больший, чем у сослуживцев, рядовой Курилко быстро сориентировался в изменившейся жизни и достиг доверительного и уважительного  отношения со стороны ИТР и рабочих. Не расставаясь с книгой о приключениях, он никогда не отказывался от работы, выполняя задачу, применяя находчивость и талант делегирования обязанностей. Ему было неинтересно в армии, он был романтиком и изобретателем с более богатым и насыщенным внутренним миром, чем мир, предложенный ему сегодня. Но ситуация обязывала приспосабливаться, что в общем-то у него пока неплохо получалось…

Уловив, что дя-а Коля справляется с работой быстро и умело, Саша с удовольствием ассистировал ему, удобно расположившись в большом старом кожаном кресле, с новой интересной книгой в руках.

- Саш, подай-ка ножовку, - попросил Николай Иванович с высоких кОзлов, прижимая панель левой рукой к каркасу и упираясь в потолок кроличьей шапкой. Правая рука искала опору на дощатом подмостье. Молча, не смотря на кряхтящего Колю, дочитав до конца абзац и заложив закладку между страниц, Саша аккуратно закрыл книгу, медленно поднялся, отложил чтиво на поручень кресла и начал с усердием искать ножовку среди наваленного всюду отделочного материала, панелей, пиленого бруса, досок и гвоздей. За это время разгорячённый и увлечённый работой Николай Иванович успел слезть, и снова залезть под потолок уже с ножовкой в руке. Саша спокойно уселся обратно в кресло, открыв, заложенную страницу и с упоением погрузился в прерванное чтение.

- Саш, держи! – вдруг громко крикнул дя-а Коля, вытягивая из-под обшивки отпиленную часть массивного каркаса, подняв лицо вверх, под сыпавшуюся на него пыльную труху.

- Ща, иду, дя-а Коль… - ответил Саша, неохотно закрывая книгу, с сожалением оторвавшись от сюжета. Но, не успев заложить страницу, вдруг услышал, как что-то с треском свалилось на пол, подняв облако пыли и сломав новые панели, подготовленные к монтажу. Где-то сверху чертыхался Николай Иванович, сожалея о выборе подсобника и что-то припоминая о его маме, будто знавал её когда-то. Посетовав на то, что не успел поддержать часть грохнувшейся вниз конструкции, Курилко, покрутившись на месте, участливо поправил уцелевшие панели и вопрошающе посмотрел на Колю. Тот уже, не обращая внимания на горе-подсобника, яростно устанавливал очередные элементы нового потолка… Закончить работу нужно было в срок, а времени на нравоучения не было, да и смысла в них Николай не видел никакого.

- Дай мне другого помощника! – обратившись к прорабу, взмолился Коля на третий день работы, обливаясь пОтом, как слезами, но, так и не сняв своей, словно приросшей к голове шапки с завязанными сзади ушами.

- Потерпи, Николай, видишь, ангина у парня, жалко на мороз больного человека выставлять, - успокаивал Колю прораб, по-отцовски строго глядя на перемотавшего шарфом горло Александра, всем видом изображавшего из себя так некстати простуженного и переживающего за дело. У прораба было много солдат, но работы было ещё больше, а в Колю, он верил, Коля справится и обязательно успеет к сроку.

Но вдруг, в какой-то момент совместной работы, терпение у дя-и Коли лопнуло, и он обрушился на солдата с таким громким и аргументированным матом, накопившимся за неделю, что на шум сбежались работающие в соседних кабинетах инженерно-технические работники и работницы…

Посередине Красного уголка стоял Николай Семакин, всклокоченный и раздосадованный произошедшим, теребя шапку в крепких, рабочих руках. Рядом, сидел опешивший от многоэтажной матерной тирады напарник и удивлённо молчал. Но буквально через несколько секунд, с невозмутимостью, достойной героя-разведчика или лётчика–испытателя, улыбнувшись дружелюбно, произнёс:

- Чего кричишь, дя-а Коль? – затем он окинул взглядом почти до конца отремонтированный кабинет и, как профессиональный актёр, вытянутой рукой с открытой ладонью, описав в воздухе  полукруг, с уважением и восторженностью в голосе тихо добавил:

- Дело-то у нас с тобой идёт!!!

После ненадолго воцарившейся тишины, раздался еле слышный смех Николая, постепенно усиливающийся и подхваченный, подоспевшими к этой сцене свидетелями. Так и не встав с кресла, Саша широко и хитро улыбался, весело глядя на смеющегося вместе со всеми и осознавшего всю комичность ситуации, своего строгого, но добродушного наставника. Рядом аккуратно лежала закрытая, дочитанная книга…

2012(1985)