Мальчишки со Староконюшенного. Часть 3-я

На фото: 40-я встреча 10 класса "Б". 23 февраля 1991 года.
Сидят: Кристоф Якубсон, Владимир Смирнов, Николай Барыкин, Эдуард Пасютин, Всеволод Прокопец и Александр Саксаганский.
Стоят: Джондо Натрадзе, Борис Мацковский, Алексей Трифонов, Виктор Пирейко, Станислав Иовчук, Зиновий Латман, Виктор Гинзбург, Анатолий Николаев, Роман Подэрни (10-й "В") и Игорь Ефименко.


МАЛЬЧИШКИ СО СТАРОКОНЮШЕННОГО, или ДЕТИ СТАРОГО АРБАТА

Документальная повесть
о жизни и судьбах выпускников 10 класса «Б» выпуска 1951 года
московской мужской средней школы № 59,
бывшей Медведниковской гимназии

2-я редакция, значительно дополненная

2-я часть. http://www.proza.ru/2012/09/10/1622

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ


ОН В ХИМИИ ЗА ТРИДЦАТЬ ЛЕТ
ОСТАВИЛ ЯРКИЙ РЫЖИЙ СЛЕД.

Первым учеником и самой яркой личностью в нашем классе был, конечно же, АНДРЕЙ МАЛЬЦЕВ. Он выделялся даже внешне – рыжей в медь шевелюрой.
Рыжий был всеобщим любимцем и авторитетом. Наш комсорг. Его выдающиеся способности признавали все – и ученики, и учителя. Андрей легко учился по всем предметам. Быстрее всех решал сложные математические задачи, которыми испытывал нас Иван Васильевич. Поражал тем, что мог наизусть рассказать периодическую систему элементов Менделеева. При своём среднем росте был одним из лучших баскетболистов школы. Его золотая медаль была, я бы сказал, абсолютного достоинства.
С Андреем мне выпало встречать новый 1951 год в знаменитом Колонном зале Дома союзов. В то время именно там устраивали главную ёлку страны, а в новогоднюю ночь туда пригласили десятиклассников московских школ. Нашей школе было выделено несколько пригласительных билетов, нашему классу – два, их дали Андрею и мне. По яркости впечатлений та новогодняя ночь запомнилась надолго. Праздников в нашей тогдашней жизни было немного. Светлое пятно воспоминаний о том времени, о школьном детстве.
Вместе с серебряным медалистом Сергеем Балатьевым Андрей подал документы в престижный Инженерно-физический институт. Его знание наизусть таблицы Менделеева поразило приёмную комиссию, однако в приёме золотому медалисту было отказано. А серебряного Балатьева приняли. На химическом факультете МГУ – тоже неудача.
Причиной стала анкета Андрея – его отец, журналист центрального издания, был арестован в 1937-м, и золотой медалист считался сыном врага народа. (Позднее Андрей назовёт своего сына Константином, в честь отца.) Очередная попытка – в Химико-технологический институт. На факультете, который готовил специалистов по технологии ядерных материалов, отказали. И всё же в «Менделеевке» Андрею повезло – его взяли на «простую» неорганическую химию, куда золотых медалистов приходилось заманивать.

Андрей оказался в одной группе ещё с одним выпускником нашей школы – Евгением Пласкеевым из десятого «В». Ребята сблизились. Вместе играли в баскетбол за институтскую команду на первенство Москвы среди вузов. О Жене Пласкееве, личности незаурядной, интересной, я расскажу ниже. Мои пути с ним тоже пересеклись, правда, через полвека.
И в вузе Андрей имел высокий авторитет. Как вспоминает Женя, будучи старостой группы, Андрей помогал студентам, у которых возникали трудности в учёбе. Его избрали в комитет комсомола института. Он возглавлял институтский студенческий стройотряд, выезжавший на целину. Первым в нашем классе получил правительственную награду – медаль «За освоение целинных земель».
После окончания «Менделеевки» Андрею, единственному с курса, предложили остаться в аспирантуре. Отлично защитил кандидатскую диссертацию, работал научным сотрудником в своём институте. Через несколько лет получил приглашение в академический Институт органической химии имени Н.Д. Зелинского. Там старший научный сотрудник Мальцев занимался химией свободных радикалов. Его работы были известны за рубежом. Участвовал в международных конференциях химиков, выступал там с докладами. У него появились свои ученики.
Храню его открытку 1971 года из Калифорнии, США, из известного научного центра в Бёркли, где Андрей был в длительной научной командировке:
«Дорогие мои ребятишки! Нахожусь на другом конце Земли. Но всё это время я был с вами, так же, как сегодня и как будет всегда. Я уверен, что на наше двадцатилетие пришло много народа, и крепко жму лапу каждому из вас. Те, кто собрались сегодня, прошли главное испытание – временем. И если мы по-прежнему собираемся вместе, значит, есть что-то более вечное, чем время, – наша дружба. Обнимаю вас всех. Ваш Андрей.»
В 53 года Андрей за несколько месяцев буквально «сгорел» от быстротечного рака. В последнюю субботу февраля 1986 года он участвовал в нашей встрече. Шутил, озорно смеялся, а в середине июля его вдруг не стало. Для нас это было сильное потрясение. На его похороны пришёл весь класс. На многолюдной гражданской панихиде в институте было зачитано соболезнование, которое прислала в Москву Международная организация химиков, она высоко оценила вклад в науку русского ученого Андрея Мальцева. В Митинском крематории слово о нашем Андрее от класса сказал Сергей Балатьев.
В 2001 году Андрей Константинович Мальцев был удостоен Государственной премии России посмертно (за участие в работе «Химия соединений низкокоординированных кремния, германия, олова»).


ПРОМЕНЯВ СТОПАРЬ МОСКОВСКИЙ
НА ИЗРАИЛЬСКИЙ КОМПОТ,
ЗАБУРЕЛ БОРИС МАЦКОВСКИЙ,
КЛАССУ ШЕКЕЛЕЙ НЕ ШЛЁТ.

Один из нас оказался в эмиграции и живёт за рубежом уже много лет. Однако связи с классом не потерял. Выпускник Московского станкоинструментального института (Станкина), успешный конструктор, более тридцати лет проработавший в КБ автоматических линий и агрегатных станков, БОРИС МАЦКОВСКИЙ в 1991-м году вслед за дочерями Аллой и Ольгой и их семьями уехал в Израиль.
Поселился в городке Нетанья на берегу лазурного Средиземного моря. Устроился на небольшой частный завод, обеспечивающий всевозможными пружинами весь Израиль. Освоившись на новом месте и разобравшись, что к чему, Борис, как человек творческий и смекалистый, начал вносить рационализаторские предложения. Его предложения повысили производительность труда и позволили увеличить выпуск продукции. Владелец предприятия был доволен новым работником, оценил его, повысил зарплату. Каждое повышение зарплаты там приходится зарабатывать.
Достигнув израильского пенсионного возраста (65 лет), Борис был вынужден продолжать работать – для получения пенсии нужен определённый трудовой стаж, а ему стаж работы в СССР не засчитали. Кроме того, ему были нужны деньги, чтобы выплатить кредит, взятый для покупки квартиры. Иначе банк угрожает выселить заёмщика в буквальном смысле на улицу.
Из письма Бориса Мацковского: «Я ещё во-всю кручу пружины. Если меня ещё держат на заводе и не выгоняют, то это только благодаря нашей 59-й школе и Станкину. Хорошее образование – большой дефицит во всём мире и здесь ценится. Частенько с благодарностью вспоминаю наш класс, учителей и особенно – Ивана Васильевича.»

Через несколько лет Борис взятый у банка кредит, наконец, полностью выплатил, и квартира, в которой он живёт с женой Татьяной, стала его полноценной собственностью.
В одном из писем Борис забавно и трогательно описывает обряд обрезания недавно родившегося внука, что был совершён публично не где-нибудь, а в городском ресторане при стечении родных и близких, и свои нежные чувства деда, впервые наблюдавшего этот древнейший еврейский ритуал. "Для евреев день обрезания - большой праздник." "Когда я. держа на руках своего внука, увидел, что у него отрезали, то чуть не свалился со стола, на котором сидел."
Ещё из его писем в Москву: «Дорогие ребята! Ваши лица стоят передо мной так ясно, как будто мы расстались вчера. Умираю от желания увидеть вас. Думаю, все вы – молодцы, хотя и не первой свежести, как и я. С удовольствием приму любого.» И принимает, если кто из однокашников приезжает в Израиль. Правда, приезжал в основном Саша Саксаганский.
Когда летом 2005 года у меня вышел первый поэтический сборник «Моя свеча», в котором есть стихи и о нашем Арбате, и о нашем классе, я с оказией послал свою книжку и Борису в Израиль. Наш класс и Борис Мацковский по-прежнему неразделимы. Арбатское братство не знает границ.


МИШКА НА СЕВЕРЕ

Некоторые называют его авантюристом. В это понятие я не вкладываю отрицательный смысл, для меня это всего лишь данность характера, которая двигала его по жизни. Колоритнейшая фигура в нашем классе – МИХАИЛ (МУСТ) МИЛЬКЕС.
Его мать работала в райкоме партии, что, однако, не мешало самому Мишке иметь в школе репутацию хулиганистого подростка. Учился он, если брать отметки, тоже, мягко говоря, неважно.
Кепочка-малокозырка, надвинутая на лоб наискосок, золотая фикса во рту, развязные походочка и манеры, приблатнённая речь – таким Мишка выглядел на улице. Типичная московская дворовая шпана. Не знаю, была ли это у него игра, бравада или что-то другое и чего было больше. Думаю, в незаурядной Мишкиной личности было перемешено всё. Безусловно, в чём-то он играл. Но также понятно, что такая игра ему нравилась. Отмечу также, что согласно дворовым законам своих Мишка не трогал.
Вспоминаю, что однажды класс объявил Мишке бойкот, длившийся несколько дней. Мишка нарушил решение класса и был за это наказан. Мы показали ему, что, находясь в классе, он должен жить по нашим правилам. Впрочем, в школьные годы чего только с кем ни бывало. А вот о его жизни после школы можно написать занимательную историю, настоящий авантюрный роман, хотя многое до сих пор сокрыто.
Из песни о Мишке слова не выкинешь. На счету класса две судимости, и обе – его. Первая – за уличное хулиганство, кажется, кого-то в уличной ссоре пырнул ножиком в коленку. Это случилось в год, когда мы окончили школу, что помешало его учёбе в вузе. Вернувшись из заключения, Мишка восстановился в своём Нефтяном институте, даже был избран в профком вуза. Проучился до пятого курса, только вот защитить диплом не успел – новая судимость. И снова колония. Диплом он получил, когда вышел на свободу уже второй раз.

И была мишкина строительная эпопея, начавшаяся в заключении и продолженная после освобождения. Он строил Московскую кольцевую автомобильную дорогу, различные газо- и нефтепроводы, в том числе знаменитый нефтепровод «Дружба» из Западной Сибири в Европу, проектировал и строил нефтехранилища, а также разрабатывал газоконденсатные месторождения. Исколесил полстраны, география впечатляет – от Крайнего Севера, Норильска и Коми до знойной Туркмении. Голова у Мишки была, что и говорить, толковая. Сделал впечатляющую карьеру. Начинал с прораба и начальника участка, был главным инженером, начальником ряда управлений, закончил заместителем начальника крупного газового объединения в Туркмении.
Михаил Милькес – единственный в классе, кто награждён двумя орденами – «Знак Почёта» и Трудового Красного знамени. Лауреат Государственной премии СССР. В главной партийной газете «Правда» однажды я видел его статью. В то время такая публикация значила немало.
После многолетних скитаний по северам и пустыням Мишка вернулся в Москву совершенно больным. Держался в основном на импортных лекарствах. Вскоре после своего возвращения вдруг сам позвонил мне. Сказал, что считает себя членом нашего класса, хочет, чтобы я отметил его в классном журнале (очевидно, кто-то из ребят рассказал ему, что я веду такой журнал). Охотно привёз свою фотографию для газеты, которую мы готовили к очередной февральской встрече. Что-то притягивало его к нам. Впрочем, причина может быть и банально простой: Мишка вернулся в Москву «на коне», и ему хотелось показать это нам. Жизнь для него была некой увлекательной игрой, в которой он играл азартно и авантюрно, даже талантливо. Кстати, частью его игры было умение пустить пыль в глаза.
Последние годы Мишка работал консультантом у руководства Министерства газовой промышленности СССР. Жил на Кутузовском проспекте в элитном доме, соседнем с домом Брежнева, тогдашнего партийного генерального секретаря и главы государства.

Однажды после нашей встречи класса в ресторане аэровокзала Мишка подвозил меня домой на своей машине. Тогда машины были у немногих. На круге у Белорусского вокзала мишкин «Москвич» нахально пересёк несколько полос движения, совершил немыслимый пируэт и был остановлен свистком гаишника. «Не боись!» – сказал мне Мишка. Он вылез из машины, достал какие-то красные «корочки» и, раскрыв их, показал гаишнику. Тот уважительно откозырял и отошёл. «А ты боялась!» – удовлетворенно заметил Мишка, опять садясь за руль рядом со мной. Он был в своём репертуаре.


ХИРУРГУ ЗДРАВИЦУ ПОЁМ:
ЖИВИ ЕЩЁ СТО ЛЕТ!
С ТОБОЙ НАМ ЛУЧШЕ ЗА СТОЛОМ,
ЧЕМ НА ТВОЁМ СТОЛЕ.

Затерянный на Крайнем Севере якутский посёлок Сангар с маленькой больницей Главсевморпути стал отправной точкой, началом блистательного пути в медицине хирурга ДЖОНДО НАТРАДЗЕ.
Выбрав медицину, Джондо огорчил и даже рассердил своего отца. Несколько недель отец не разговаривал с сыном. Его отец Александр Григорьевич Натрадзе был заместителем министра и членом коллегии Министерства здравоохранения СССР, однако, химик по образованию, он занимался медицинской промышленностью и хотел, чтобы сын продолжил это его дело.
На Крайний Север выпускник 2-го Московского медицинского института имени Н.И. Пирогова отправился по собственному желанию. С молодой женой, годовалым сыном и несколькими ящиками с инструментами и медикаментами, которые нужно было привезти для работы в отдалённой больнице. Там не было почти ничего. Джондо был романтиком, не боялся трудностей и хотел самостоятельной работы. А вот этого там оказалось с избытком.
Однажды, после крупной аварии и пожара на шахте «Арктик-угля» молодой хирург, спасая пострадавших шахтёров, практически двадцать шесть часов, более суток не отходил от операционного стола. И всё это время на улице возле больницы в напряжённом ожидании стояла толпа женщин, шахтёрские жёны. Некоторые молились.
Потом были клиническая ординатура, новосибирский Академгородок, защита кандидатской диссертации, работа в 4-м Главном управлении Минздрава СССР, в больнице МПС, во Всесоюзном НИИ клинической и экспериментальной хирургии. Профессор Натрадзе руководил Всесоюзным центром экстренной диагностики и лечения эмболии лёгочной артерии, тяжёлой болезни, неотвратимо уносившей многие жизни. Первым в мире он произвёл остановку лёгочного кровотечения без оперативного вмешательства, до операции. С группой коллег разработал и предложил свой метод борьбы с тромбоэмболией, который выдвигался на соискание Государственной премии СССР. Ныне этот метод успешно применяется врачами как в нашей стране, так и за рубежом.

О его высоком искусстве хирурга не раз писали газеты. Так, «Комсомольская правда» рассказала об уникальном случае, когда трижды(!) в течение суток останавливалось сердце больной и трижды возвращал человека к жизни врач Натрадзе. Большой очерк об исключительной операции, проведённой им, опубликовал в 1978 году популярный еженедельник «Неделя». Тогда, применив свой метод борьбы с лёгочным тромбом, Джондо спас сразу две жизни – женщины, находившейся на восьмом месяце беременности, и её ребёнка. Малыш родился здоровым, вырос, стал врачом и до сих пор не забывает своего спасителя. Когда несколько лет назад Джондо попал в автомобильную аварию, ему на помощь пришёл его «крестник». Сюжет такой, что хоть пиши продолжение того давнего очерка.
Сотни людей благодарны ему за спасённую жизнь или избавление от тяжёлого  недуга. Что может быть выше этого! Много раз для оперативной консультации ему приходилось срочно вылетать за рубеж. Среди его зарубежных пациентов есть высокопоставленные особы. В частности, – тогдашний болгарский коммунистический лидер Тодор Живков, на спасение которого Джондо был поднят ночью звонком со Старой площади, из ЦК КПСС.
Будучи заместителем генерального директора медицинского центра гражданской авиации, он отдал много времени, сил и здоровья, чтобы построить этот центр и оснастить его новейшим оборудованием. Сейчас эта больница на Иваньковском шоссе одна из лучших в Москве, чем Джондо гордится.
А какими потрясающими шашлыками собственного приготовления и чачей, не уступавшей коньяку, угощал нас радушный московский грузин на берегу лесного озера в Ярославской области, куда пригласил группу однокашников отметить своё пятидесятилетие. Нет, с Джондо всё-таки лучше быть за столом, чем на его, пусть даже целительном, столе.
С возрастом у известного хирурга у самого возникли проблемы со здоровьем. Больное сердце. Ухудшилось зрение, совсем плох один глаз. Но несколько лет по вечерам Джондо упрямо разбирал, приводил в порядок и комментировал записи своего покойного друга врача-кардиолога, которые тот ряд лет вёл на еженедельных конференциях великого хирурга Бориса Петровского. Бесценный материал. Джондо считает, что получится книга, нужная и полезная для врачей. Для её издания ещё необходимы средства, но он верит, что для святого дела они обязательно найдутся.
Он неисправимый оптимист, наш Джондо. Не случайно его любимая присказка – «Прорвёмся!»

Вот так заканчивалась глава о Натрадзе в книге, вышедшей в 2006 году. С большим удовольствием делаю это дополнение.
В 2006 году Джондо сделали операцию на сердце, шунтирование, после которой он стал, по его словам, совсем другим человеком. Врачи, проводившие операцию, поразились, как вообще он жил с таким изношенным сердцем и такими непроходимыми сосудами. С деньгами на операцию помог Дмитрий Зимин из нашего школьного выпуска.
.Летом 2008 года наконец-то вышла из печати книга «Пятницы» академика Бориса Васильевича Петровского», на подготовку и издание которой столько труда и времени положил её составитель и редактор Джондо Натрадзе. Мы искренно поздравили его с этой победой.
Тем же летом в Черногории, в городке Сутаморе Джондо, продав свою подмосковную дачу, приобрёл небольшой домик, прилепившийся к горе на берегу тёплого Адриатического моря. Райский уголок. И теперь он с супругой Нелей в основном живёт в этом благодатном краю, куда Джондо радушно приглашает погостить своих одноклассников. Уже несколько раз к Джондо в Черногорию приезжали Сева Прокопец и Саша Саксаганский.

Не могу не высказаться об Арбате. Последние десятилетия наш любимый Арбат сильно меняется, причём, не в лучшую сторону.Он теряет свой исторический облик и образ. В 1970-е годы было принято замечательное постановление: создать заповедную историко-архитектурную зону "Арбат". Это постановление никто не отменял, через двадцать лет его просто игнорировали и накрепко забыли. Особенно губительными для исторического центра Москвы оказались годы самовластного и самодурственного правления  Лужкова. Лужков - убийца Москвы, её исторического центра, особенно - кварталов Замоскворечья и Арбата. В частности, в самом начале Арбата, с фасадом на Арбатскую площадь построен огромный, нелепый, громоздкий дом-комод, задавивший "Прагу", архитектурное чудо-украшение Арбата. Всё это болью отзывается в сердцах арбатцев.
Своё и наше отношение к нынешнему Арбату я выразил в стихотворении "Марина плачет по Арбату". Оно посвящено Марине Бариновой, младшей сестре Джондо Натрадзе. Детство и юность Марины прошли в Староконюшенном, 33. Марина училась в нашей 59-й школе. Сейчас она живёт поблизости - на Никитском бульваре, видит, каким стал наш Арбат, и страдает.    

Марина плачет по Арбату,
Что, как мираж, исчез вдали.
Мы с нею жили здесь когда-то,
Мы на свиданье с ним пришли.

Любовью верною влекомы,
Пришли опять на встречу с ним.
Арбат нас встретил незнакомый,
Он стал другим, он стал чужим.

Я наваждение отринул,
Как бред фальшивых фонарей.
Был наш Арбат в душе Марины,
Был наш Арбат – в душе моей.

Я нежно сжал её ладони,
А у плеча – маринин плач.
А наши годы, словно кони,
Несутся вскачь, несутся вскачь…

Впрочем, когда я писал это стихотворение, любовь к Арбату соединялась в моём сердце с нежностью к Марине. Мариной я очарован. Если вы, читатель, вдруг в метро или на бульваре случайно встретите Марину, то, увидев её, поймёте меня и поймёте, почему я посвятил стихи именно ей. 


НИКОЛАЕВ СТОИТ
ОДИН ДВУХ,
В ЗДОРОВОМ ТОЛЕ –
ЗДОРОВЫЙ ДУХ.

АНАТОЛИЙ НИКОЛАЕВ – один из трёх наших «бауманцев», после школы он окончил Московское высшее техническое училище имени Н.Э. Баумана (МВТУ), факультет приборостроения.
Толя был распределён в «почтовый ящик», «закрытый» научно-исследовательский институт, работавший на «оборонку». Здесь занимались созданием подвижных ракетных установок. Их испытания проходили на знаменитом полигоне «Капустин Яр», туда Толе приходилось выезжать довольно часто. Затем он перешёл в НИИ автоматических систем, который тоже выполнял заказы военного ведомства и, в частности, военно-морского флота и военной авиации. Здесь получил должность заместителя начальника отделения, Высококвалифицированный специалист с широким кругозором. В этом НИИ и в этой должности проработал до выхода на пенсию.
На одну из наших встреч в середине девяностых годов Толя пришёл с митинга, который в праздничный день 23 февраля проводила под красными флагами коммунистическая оппозиция.
– Как это тебя угораздило? – поинтересовался у него Игорь Ефименко.
Толя серьёзно ответил, что раньше он гордился своей страной, Советским Союзом, который был могучей военной и космической державой, а сейчас он не знает, чем ему можно гордиться. Так он считал. С ним никто не стал спорить, хотя, на мой взгляд, странно гордиться военной мощью, а не правами и свободами и уровнем жизни людей в стране. Вообще на наших встречах мы стараемся избегать политических споров и стычек. В девяностые годы, особенно в их первой половине, везде и всюду, даже в семьях, кипели жаркие политические споры, ожесточавшие и разъединявшие людей. Нам это было ни к чему. До конца своих дней Толя оставался идейным коммунистом. Однако различие идеологий не могло нас разъединить и помешать нашим товарищеским, тёплым отношениям.
За два года до своей кончины (он умер в ноябре 1999 года) Толя пережил большую семейную трагедию – в пруду утонул тринадцатилетний внук. Это несчастье сильно подкосило его, отразилось на здоровье. Он тяжело болел. Нужно отдать должное его дочери Ирине, которая после этой беды, будучи уже немолодой женщиной, решилась и родила ещё ребёнка. Кстати сказать, необходимую в этой ситуации помощь врачей-специалистов ей организовал наш одноклассник Джондо Натрадзе.
Толя Николаев был очень скромным человеком и надёжным товарищем, на которого можно было всегда положиться.
Узнав о смерти друга, с которым сидел на одной парте в школе, учился в одном институте, дружил всю жизнь, крепкий мужик Николай Барыкин плакал. Душа другого Толиного друга Саши Саксаганского отозвалась горькими, пронзительными стихами.


ПОДНИМАЙ ПОВЫШЕ РЕЙКУ!
НАЛИВАЙ ПОЛНЕЙ БОКАЛ!
НЕ УТОНЕТ В НЁМ ПИРЕЙКО,
НАШ ИНДИЙСКИЙ АКСАКАЛЪ.

Когда в 7-м классе наша классная руководительница Анна Фёдоровна посадила меня на одну парту с высоким, широкоплечим и в то же время мягким и даже застенчивым пареньком, я и представить не мог, что сижу с будущим известным спортсменом и моим коллегой по профессии.
ВИКТОР ПИРЕЙКО, так звали этого паренька, после уроков спешил в бассейн, где занимался плаванием. Жил он в «доме старых большевиков» в Большом Афанасьевском переулке (несколько десятилетий назывался улицей Мясковского). Старым большевиком был его отец. Витя был его поздним ребёнком. В середине тридцатых годов отец, занимавший видную должность, ушёл на пенсию, стал персональным пенсионером и поселился на своей подмосковной даче в Удельной. Это и спасло его от начавшихся вскоре репрессий.
Витя плавал лучше, чем учился, однако спортивный разряд открыл ему двери в лучший вуз страны. Я уже заканчивал факультет журналистики МГУ, когда туда зачислили Витю, перешедшего из педагогического института. Тогда вузы охотно принимали спортсменов-разрядников, защищавших их честь в соревнованиях. К тому времени Витя стал уже ватерполистом-разрядником. Ватерпольная команда факультета журналистики была сильнейшей в университете и составила основу знаменитой в пятидесятые годы команды мастеров МГУ, которая участвовала в чемпионате страны. Витиным партнёром был великий, лучший ватерполист советского времени Вячеслав Куренной. В составе команды МГУ («Буревестник») Витя был призёром чемпионатов СССР, стал мастером спорта. Его, трудно проходимого защитника, включили в состав сборной команды СССР. В то время его фамилия часто появлялась на страницах газеты «Советский спорт». Нам это было приятно.
Получив диплом журфака, Виктор стал вторым журналистом в нашем классе. Работал сначала в спортивной редакции Агентства п+ечати «Новости», затем в редакции стран Азии и, наконец, в корреспондентских пунктах АПН за рубежом – в столице Индии Дели и в столице Бангладеш Дакке.

Его дети – дочь Марина и сын Максим – тоже учились в 59-й школе. Так захотел Виктор, считавший нашу школу самой лучшей. Устроить же детей в нашу школу ему помог Иван Васильевич. Иван пришёл к директору школы и сказал, что Виктор Александрович Пирейко – его лучший ученик, что школа должна гордиться таким выпускником. Отказать такому человеку, гордости школы, было ну никак нельзя.
Наш класс знал Виктора как сильного и добродушного великана, нежного к друзьям, помнившего нас в далёких краях. Из витиного письма: «Спешу уведомить всех вас, что я помнил о дне дружбы всегда, когда уезжал в молодости на спортивные соревнования в конце февраля, помню и сегодня, когда нелёгкая вновь занесла меня далеко от родного дома.» Из другого письма: «Приятное чувство связи с друзьями детства греет мою славянскую душу, попавшую в самую глушь мусульманства.» Так писал «бывший бич спортсмен, а ныне трудящийся Востока», как он называл себя, из Дакки, столицы Бангладеш.
В последнюю субботу февраля 2003 года Витя очень хотел попасть на нашу встречу одноклассников. До этого он долго лежал в больнице, потом прошел курс реабилитации в санатории, после чего жил за городом, на даче у дочери Марины. Оттуда, с дачи и позвонил мне: выезжаем, до встречи! По дороге заехал переодеться домой, где у него случился приступ диабета. К нам он так и не доехал. А через несколько дней его не стало. В газете «Советский спорт» был опубликован некролог, сообщавший о смерти известного советского ватерполиста, бывшего члена сборной команды СССР, почётного мастера спорта Виктора Пирейко.
Незадолго до своей кончины Витя прислал по факсу в мой день рождения такое очень краткое и несколько необычное, но очень выразительное послание: «Здравствуй, Эрик! В ХХI веке! А ведь могли и не встретиться! Твой боевой товарищ Виктор.» Добавлю от себя: хорошо, Витя, что встретились!
Отпевали сына старого большевика в храме Николая Чудотворца в Старом Ваганькове. Рядом – места, где прошло наше арбатское детство. Добрая Витина душа прощалась с тем, что ей было так дорого на нашей Земле.


ЧТО МОЖЕМ МЫ СКАЗАТЬ О ПРОКОПЦЕ?
НАМ ДРУГ И БРАТ. И ВСЕ – В ОДНОМ ЛИЦЕ.

Ко времени окончания школы ВСЕВОЛОД ПРОКОПЕЦ остался без родителей.
Севина мать Лидия Наумовна работала в Харькове деканом факультета в Промакадемии имени И.В. Сталина, после тяжёлой болезни умерла за год до Отечественной войны. Несколько лет Севу воспитывали бабушка и дедушка по матери, жившие в крымском городе Феодосии. Тогда Крым входил в состав РСФСР, то есть России. Дедушка был известным в Крыму врачом-стоматологом, среди его пациентов был знаменитый Максимилиан Волошин, любимый поэт Севы.
Феодосия – родина Севы, сюда мать, спасаясь от голодомора, приехала из украинского Харькова рожать его в 1933 году. Тогда на Украине свирепствовал голодомор, организованный сталинским режимом в наказание украинцев за их независимый и непокорный национальный дух, это был самый настоящий геноцид украинского народа, который хотели поставить на колени. В город своего детства, ставший украинским, Сева приезжает каждый год до сих пор.
Война застала Севу у бабушки и дедушки в Феодосии. В конце октября 1941 года, спасаясь от немцев, с последним пароходом под бомбёжкой они еле выбрались из города. За ночь пароход доставил их в Мариуполь. И всё же в оккупацию на восемь дней мальчик Сева попал через месяц уже в Ростове-на-Дону, где оказался у своей другой бабушки. Этот факт своей биографии – пребывание на оккупированной территории – он открыл нам лишь сейчас. А полвека назад огласка такого порочащего факта сделала бы его неполноценным советским человеком.
Потом были многочисленные переезды из одного города в другой, куда отца направляли на работу. Весной 1944 года его привезли в Москву, в новую семью отца. А когда Сева учился в 8-м классе, его отец Евгений Иванович неожиданно умер. Какое-то время Севу опекала Ольга Владимировна Балатьева, мать однокашника, член родительского комитета.
Продолжая семейную традицию родителей-химиков, после школы Сева поступил в Химико-технологический институт (МХТИ), знаменитую «Менделеевку», на престижный инженерный физико-химический факультет. Студентом жил впроголодь, на одну стипендию. Человек целеустремлённый и настойчивый, он получил высшее образование. А через несколько лет, окончив аспирантуру, защитил диссертацию и стал кандидатом химических наук.
Целый год Сева был учёным секретарём Научного Совета по защите водных и воздушного бассейнов в Государственном комитете по науке и технике при Совете Министров СССР, но чем он там занимался, не может толком объяснить до сих пор.

В дальнейшем Прокопец связал свою судьбу с ВНИИ источников тока «Квант», крупным научно-исследовательским институтом. Пять лет работал учёным секрётарем. В дальнейшем создал и возглавил проблемную лабораторию. Как учёный разработал несколько новых технологических процессов и семейств новых изделий. Последнее дело, которым он занимался много лет и которое считает важным, – создание нового направления в так называемой автономной энергетике, а именно – разработка плёночных источников тока и микробатарей. Он один из немногих специалистов в мире, занимающихся этой проблематикой. К сожалению, эти его работы были прекращены в начале 1990-х годов, причиной стали события-катаклизмы, произошедшие в нашей стране.
Всеволод – автор более 70 научных работ, имеет 45 авторских свидетельств на изобретения и один патент. Серьёзный, авторитетный учёный. И всё же больше всего Сева гордится своим званием яхтенного рулевого первого класса, первым спортивным разрядом и званием чемпиона Москвы по парусному спорту в составе команды МХТИ. И тут я его понимаю: ведь стать чемпионом в парусном спорте действительно может далеко не каждый, тут не схимичишь.
Так вышло, что, оставив свою московскую квартиру бывшей жене, Сева уже длительное время живёт в области, в Одинцовском районе, в самой настоящей деревне Ликино, правда, в многоэтажном благоустроенном доме. Ему приходится ежедневно электричкой ездить на работу в Москву, а вечером возвращаться домой, в свою деревню. Дорога изнуряет. Однако он не представляет своей жизни без дела и без общения с друзьями, которые заменяют ему родных.
Я рад, что в последние годы в жизни Севы появился близкий ему человек – Светлана. Она специалист по Марксу, тому самому, с бородой, и сейчас делит своё время и внимание между Карлом и Севой.
   Что можем пожелать мы Прокопцу?
   Тебе подруга новая – к лицу!

Ты чист как кошелёк перед получкой.
Подруга и друзья тебе к лицу,
И даже ярко-красные онучи
К лицу бы были Севе Прокопцу!

В день своего большого юбилея
Прими привет, арбатский друг и брат.
Слов добрых для тебя не пожалею.
И на хрена нам нужен Менделеев,
Когда у нас есть Прокопец!
Виват!


ДЕДУШКА РЕПИН
ИЗ КНИГИ ГИННЕСА

Если бы в нашем классе существовала своя книга рекордов Гиннеса, то фамилия ВСЕВОЛОДА РЕПИНА была бы занесена туда как минимум два раза. Уже через год после окончания школы, когда никто из нас даже не думал о женитьбе, тем более о детях, Сева стал отцом – у него родилась дочь Ира. Естественно, он же был и первым в классе дедушкой, уже в 43 года. Наши поздравления молодой дедушка принимал снисходительно добродушно: мол, в чём другом вы, может быть, и мастаки, но вот в этом я, бывший отпетый троечник, вас, отличников, всех опередил!
Говорить о каких-то успехах Севы в годы учёбы в школе было бы большим преувеличением. Насколько помнится, даже четвёрка была у него довольно редкой отметкой. Запомнилось, как терзал бедного и беспомощного Севу у доски, постоянно вызывая его, Иван Васильевич. А вот в своей деловой карьере Сева преуспел, и неплохо.
Как-то незаметно для нас скромный выпускник Нефтяного института имени И.М. Губкина стал начальством. А именно – начальником одного из отделов Министерства монтажных и специальных строительных работ СССР. Должность немалая. Судя по всему, тут проявились его скрытые до этого администраторские способности.
На наши встречи Сева приходил в элегантном костюме, при модном галстуке с дорогим зажимом, с дорогими запонками. Во всём севином облике, его поведении, его манерах появились некая степенность, даже значительность. Он производил впечатление успешного и уверенного в себе человека.

Помню, что когда мы подготовили классный справочник «Кто есть кто» и понадобилось его размножить, выявились определённые сложности. В то время множительная техника (ксероксы) в учреждениях находилась под контролем спецотделов, требовалась обязательная регистрация, кто и какие документы отдавал в тираж. Наш справочник был сугубо частного порядка. Помочь мне вызвался именно Сева. Начальнику Репину решить это дело оказалось проще, чем другим. Как он сказал после, дело решила коробка хороших шоколадных конфет, презентованных сотруднице на ксероксе. Что и говорить, в тот раз он здорово помог нам.
Ушёл из жизни Сева в 1979 году, три года не дожив даже до пятидесяти лет. Рак горла. Последние месяцы Сева говорил с трудом, сильно изменившимся, сиплым и слабым голосом. В последние недели лишился и того. Общаясь со своими домашними, писал им записки.


4-я часть. http://www.proza.ru/2012/09/16/1258