Ветка

От долгого сидения на неудобной лавке в пригородной электричке, неприятно ныла спина. Сестра, утомленная  долгой дорогой,  уснула у него на плече и он, боясь ее разбудить, сидел неподвижно. За окнами мелькали однообразные полустанки, а небо грозило обрушиться проливным дождем, но по каким-то причинам медлило.
На вокзале их встретила родственница по материнской линии, с которой они не виделись уже несколько лет.
- Как же вы выросли с тех пор, как я вас видела в последний раз! – сказала она, сразу после того, как закончила их обнимать.
- Да, время летит! – сказал брат, - Кажется, будто еще вчера мы гостили у вас в деревне детьми, а ведь с тех пор прошло уже лет двадцать!
- Да, время летит! – сказала родственница  и с грустью вздохнула.
- А нам долго еще ехать? – спросила сестра.
 - Ах да! – воскликнула родственница, - Вы уж меня простите, детки, но я с вами к Серафиме не поеду!
- Как?! – в один голос воскликнули брат с сестрой.
- Моя мать, ваша двоюродная бабушка, сильно заболела и я не могу оставить ее одну надолго! Сами понимаете ей уже больше восьмидесяти лет.
- Но как, же мы доберемся? Мы ведь не знаем дороги, да и вообще! – с отчаянием в голосе спросила сестра.
- Не волнуйся моя милая, я тут все подробно написала, как вам доехать, да и ехать то всего часа полтора, так, что не заблудитесь! Ну, пойдемте, я вас на автобус посажу, и скорее побегу домой, а то на душе как-то не спокойно!
***
Он, молча, разглядывал окружающих попутчиков. Народу в автобусе было не много, весь проход был заставлен тюками и сумками. Женщины походили на селянок из-за больших платков покрывавших головы. А мужчины были пьяны, не смотря, на то, что было еще утро. Угрюмые лица, потухшие глаза, казалось, что жизнь этих людей протекает в какой-то полудреме. Мужики пьют от безысходности, а женщины тянут на своих плечах и хозяйства, и детей, и вдобавок, еще пьющих мужей. От этих мыслей на душе стало муторно, захотелось выскочить из автобуса и вдохнуть чистого осеннего воздуха. Он посмотрел на сестру, она смотрела в окно, лицо было бледное, напряженное, она ни на секунду не забывала, куда и зачем они едут.
- Спасибо тебе, за то, что согласился со мной поехать! – сказала она, не отводя взгляда от окна.
- Да не за что! – ответил он.
- Было бы не за что, я бы тебе спасибо не сказала! – рассердилась сестра, - Я благодарю тебя, потому, что считаю твою помощь важной для меня, и ты будь любезен прими мою благодарность, а не отмахивайся от нее фразами вроде «не за что»!
- А как ее принять? – спросил он, немного ошарашенный ее эмоциональным всплеском.
- Просто скажи «пожалуйста»!
- Пожалуйста! - сказал он.
- Эй, голубки, куда едите то? – раздался сзади старческий голос.
Он обернулся, и увидел старенькую бабулю в сером платке.
- Мы не «голубки»! – ответил он, - Она, – он кивнул в сторону сестры, - моя сестра, а едем мы к Серафиме!
- Перестань! – одернула его сестра, - Зачем ты говоришь, куда мы едем?
- Ой, простите меня старую! – воскликнула бабушка, - Гляжу, молодые, красивые, городские! Ну и подумала что вы пара! Стало интересно, что это вас городских в нашу глушь занесло, вот и поинтересовалась. Ты уж прости меня деточка! Я теперь понимаю, что к Серафиме вы не на пикник едите, а с бедой. К ней просто так никто не ездит.
- А вы знаете Серафиму? – оживилась сестра.
- Да ее вся округа знает! – улыбнулась бабушка.
- И что люди говорят? – спросила сестра.
- Да разное говорят! – сказала бабушка, - Одни говорят что лечит, другие говорят, что калечит!
- А вы сами у нее не бывали? – снова спросила сестра.
- Я то, нет, не бывала, мне нужды такой, слава Богу, не было! Здоровьем не хворала, мужик не пьющий был, как на войну непьющим ушел, так непьющим и не вернулся, деток вырастила, у них все хорошо, так что не зачем мне Серафиму беспокоить, у нее и без меня всегда народу полно! А у тебя, девочка, что случилось, что ты к ней едешь?
- Да дочка болеет, врачи толком ничего не говорят, вот я и решила к «знахарке» обратиться, может она что скажет, чем поможет, - ответила сестра.
- Поможет, она деток жалеет очень, так что обязательно поможет! У нее ведь у самой трое было, да всех война забрала… - бабушка с горечью вздохнула и добавила, - Не дай Бог такое кому пережить! А ты деточка верь, Серафима обязательно поможет!
Он заметил, как на глазах у старушки блеснули слезы, но она быстро промокнула их кончиком платка.
- Вам выходить, - сказала бабушка, - Дорогу не переходите и прямо по тропинке через рощицу к ее дому выйдите!
- Спасибо! – сказала сестра.
- С Богом, детки! С Богом!
***
Он ожидал увидеть возле дома Серафимы много народу, но никого не было. Только на крыльце стоял мужичок и курил папиросу.
- Здравствуйте! – сказала сестра.
- И вам не хворать! – ответил мужичок.
- Скажите, пожалуйста, а Серафима тут живет? – спросила сестра.
- Тут, - сказал мужичок и, прищурившись, выпустил клуб дыма.
- Ну, слава Богу, добрались! – сказала сестра.
Мужичок наклонил голову на бок, и внимательно разглядывая сестру, сказал:
- А Серафима сегодня не принимает!
- Как не принимает?! – воскликнула сестра.
- Захворала она, лежит, подняться не может!
Сестра повернулась к брату, в глазах светилось отчаяние.
- Что же теперь делать? – спросила она почти шепотом, - Домой возвращаться?
- Можно подождать, когда ей полегчает! – предложил брат.
- Да что ж мы больного человека нагружать своими проблемами будем? – сказала сестра, - Поехали домой! Значит не судьба!
В этот момент из дома кто-то позвал мужичка, тот поплевал себе в ладонь, аккуратно затушил папиросу прямо в руку, и зашел в дом. Сестра села на завалинку, а брат стал внимательно прислушиваться к тому, что происходит в доме. Через несколько минут мужичок вышел, и сказал:
- Заходите в дом, Серафима вас примет!
***
Сняв обувь в сенях, они прошли в дом. Обстановка в доме была очень простая и скромная, ничего лишнего, никакой роскоши. Он обратил внимание, что в доме не было ни одного зеркала. На полу лежали вязаные коврики. В красном углу висела икона и горела лампадка. В большой светлой комнате, вдоль стен стояли две длинные лавки, на окнах кружевные занавески. Воздух в доме был сладковатым с запахом плавленого воска и примесью цветочного аромата.
- Пока тут подождите, - буркнул мужичок и тут же ушел.
Несмотря на свою неприветливость, он все равно производил хорошее впечатление.
Они присели на лавку и стали ждать.
- Мне немного страшно, - сказала сестра.
- Ну, чего ты боишься? – спросил брат.
- Сама не знаю чего!
- Тогда успокойся и жди, что дальше будет!
Через минут десять в комнату вошла Серафима. Выглядела она не важно. Сразу видно, что она больна. Ему стало неловко от того, что они ее потревожили. Он хотел было извиниться, но в этот момент Серафима улыбнулась и сказала:
- Да не переживай ты так! Я же не при смерти лежала, просто слегка подпростыла, но это ничего, уже почти прошло! Доченька, - сказала она, и протянула к сестре руку, - Пойдем со мной! Чем смогу помогу, а если нет, не обижайся!
Сестра поднялась  и, взяв Серафиму за руку, вышла с ней из комнаты.
Сестры не было довольно долго, за это время он осмотрел все, что было в комнате по нескольку раз. Обычно его тяготило любое ожидание, но в доме Серафимы все было иначе. Он испытывал умиротворение. Все, что его окружало, действовало на него успокаивающе, но в то же время, он был бодр. Примерно через час сестра вернулась. Не смотря на то, что лицо ее было заплаканным, глаза светились надеждой. Давно он не видел ее такой.
- Ну, что все в порядке? – спросил он.
- Все в порядке, - сказала сестра и улыбнулась.
- Поехали домой? – спросил он.
- Да.
Они вышли в сени и стали обуваться. Внезапно за спиной он услышал голос Серафимы:
- А ты, куда это торопишься паренек?
Он немного струхнул, так как ее слова были для него неожиданными.
- Так, мы домой поедем! – робко сказал он.
- Домой то ты поедешь, только чуть позже! – сказала Серафима и протянула ему руку, - Теперь ты иди со мной!
- Да я просто провожатый! Мне к вам не надо, - пролепетал он.
- Тебе надо больше чем ей! – сказала она, и кивнула в сторону его сестры, - Пойдем! – она крепко взяла его за руку и потянула за собой.
***
- Садись на стул! – сказала Серафима, когда они вошли на маленькую кухоньку.
Он переминался с ноги на ногу, не решаясь сесть.
- Да садись же ты не бойся! – сказала Серафима и улыбнулась, - Больно не будет!
Он, совсем растерялся, от того что с ним происходило, и чуть было не сел мимо единственного табурета, который стоял посреди кухни. Серафима зажгла несколько лучин и стала ходить вокруг него, что-то при этом нашептывая. Продолжалось это долго. От ее действий его стало знобить, ему очень хотелось встать и уйти, но Серафима клала свою руку ему на плече и он сразу успокаивался.
- Послушай, а когда это тебе живот ножом резали? – вдруг спросила она.
- Нет, - ответил он, - Живот мне никогда не резали!
- Резали, - твердо сказала Серафима, - Следы от ножа на животе вижу, и вижу, как тебя маленького ножом режут!
После этих слов в его памяти всплыло далекое детское воспоминание, которое он совершенно позабыл, его и вправду «оперировали». Лет в шесть, доктора поставили ему диагноз «пупочная грыжа», нужно было оперировать, но его маму кто-то уговорил свозить его к «бабке», мол, заговором можно обойтись. И мама решилась попробовать. Если уж не поможет знахарство,  то тогда пусть оперируют хирурги, решила она тогда, и его отвезли, в какую-то деревню. Он вспомнил, как пожилая женщина положила его на лавку возле окна и, стала шептать, при этом она постукивала по его животу тупой стороной ножа. Через месяц, после визита к той «бабке», доктора, после того как раза три его осмотрели, пришли к выводу, что никакой «пупочной грыжи» у него больше нет, да так нет, как будто ее у него никогда и не было.
- А ведь и правда, было такое! – сказал он после того, как вспомнил то, что с ним приключилось в раннем детстве.
Серафима наклонилась поближе к его лицу, и внимательно глядя ему в глаза, неожиданно спросила:
- Любишь ее?
Она как в душу ему заглянула, и он сразу понял про кого она спрашивает.
- Люблю! – ответил он.
- Вижу, - сказала она, - И мне не понятно, зачем она такое тебе сделала! Такое делают, когда человек не любит, в другую сторону смотрит, а ты ее любишь весь, без остатка!
Ему стало не по себе от слов Серафимы. В это мгновение он понял, что открылось что-то неприличное, что-то гадкое, и низкое. И он никак не мог взять в толк, по какой причине все это с ним происходит.
- Ну, ничего дружок, я тебе помогу! Все, что тебе сделала, ей вернется, да еще во стократ увеличится! – быстро заговорила Серафима.
- Постойте! – почти крикнул он, - Что вы собираетесь делать?!
- Сыночка, присушила она тебя, спрятала в твоем доме присушку, что бы ты любил ее и никуда от нее не делся! Только плохо это, нельзя так!
- Какая присушка?! – воскликнул он, - Зачем ей это делать? Ведь я люблю ее и без этого, и она об этом знает!
- Подсказал ей кто-то, что если присушит, то веревки из тебя вить сможет, вот она и решилась на это! Думала, что все это сказки, а это не сказки! – сказала Серафима.
- Я, если честно, не верю в то, что вы говорите! – сказал он.
- Вера дорогого стоит! – сказала Серафима и прищурилась, - Может быть, своим глазам поверишь, если моим словам не веришь?! Сейчас! – сказала она и открыла одну из полок, висящих на стене.
Когда Серафима повернулась к нему, в ее руках была бутылка водки. Она отковырнула ножом запрессованную пробку и стала тихонько шептать. Потом подошла к нему и, протянув ему бутылку, сказала:
- Смотри через горлышко на дно!
Он заглянул, и отпрянул от горлышка.
- Смотри! Смотри! – сказала Серафима.
Он снова заглянул. На дне бутылки он отчетливо видел, как будто профиль лица на отчеканенной монете, изображение той, о которой говорила ему Серафима. Изображение было настолько четким, что ошибиться было невозможно.
- Она? – спросила Серафима.
- Она, - сказал он, - Но это еще ничего не доказывает!
- Я знала, что ты так скажешь! – сказала Серафима, выливая водку в раковину.
- А можно я еще взгляну? – попросил он, когда бутылка полностью опустела.
- Конечно можно! На, смотри! – сказала Серафима и протянула ему пустую бутылку.
Он заглянул, но увидел только дно бутылки. Никакого изображения на дне больше не было.
- Хочешь доказательств? – спросила Серафима, немного сердито, - Будут тебе доказательства, только сначала позволь я тебе помогу!
- Хорошо! – согласился он, и почувствовал сильную усталость.
- Ну что ж, тогда потерпи еще немного, и скоро вы, с сестрой, поедете домой!
- Хорошо, я согласен! – сказал он, и закрыл глаза.
***
Всю дорогу домой он сжимал в руке спичечный коробок с маковыми зернышками, что дала ему Серафима. Ему было плохо от того, что он узнал. Сестра наоборот будто бы ожила духом, и с надеждой возвращалась домой. Он был настолько поглощен своими мыслями,  что даже не заметил, как они доехали.
Дома он открыл коробок и уже собирался сделать так, как ему сказала Серафима, но что-то внутри сжалось в леденящий душу ком тоски, и он закрыл коробочку.
- Не может этого быть! – прошептал он, и закинул коробок на шкаф.
***
- Веревки вить… кровь лить… горе пить… спать на бревне… голова в огне… заливай тоску…
Он проснулся и резко сел на кровати. Дышать было тяжело, сердце бешено колотилось, а в голове все еще звучал голос из сна.
Ночью, в большой больничной палате, он почувствовал свое одиночество особенно остро. Руки на запястьях были забинтованы и на белоснежном бинте виднелись пятна крови.
- Что паренек, не спится? – услышал он тихий голос с соседней кровати.
- Сон меня разбудил, все никак не могу успокоиться, теперь точно не усну, - ответил он.
- А у тебя курево есть? – спросил сосед.
- Есть.
- Тогда пошли курить! – сказал сосед, и сев на кровати, стал ногами нащупывать на полу тапочки.
В курилке было темно и прохладно. Увидев протянутую пачку с сигаретами, сосед засмеялся и сказал:
- Я про курево спросил не потому, что у меня сигарет нет, а потому, что их у меня не много, и я бы тебя не угостил.
Они закурили и молча смотрели в окно.
- Как ты сюда попал? – спросил сосед, потом посмотрел на забинтованные запястья, и добавил, - Хотя можешь не отвечать и так все понятно! Что, жить не хочешь?
- Сейчас хочу, а вот совсем недавно не хотел!
- Резал поперек?
- Да.
- Так себя не убьешь, вены между костями и сухожилиями спрятаны, так что поперек резать бесполезно, надо вдоль, но тогда на театр времени совсем не останется!
- А ты как сюда попал?
- Надоело все, решил картинку сменить, - сказал сосед и тихонько рассмеялся, - Небось, из-за бабы на это пошел?
- Можно и так сказать.
- Слабость все это! – сказал сосед, - Ну да хлеб с ним, это твое дело, жить тебе, или не жить!
- Слушай, а ты в колдовство веришь?
- Трудно сказать! – сказал сосед, - В моей жизни колдовства не было, но по рассказам бывает, что и колдовство случается. А ты что спрашиваешь? Тебя что заколдовали что ли?
- Да вроде того!
- Расскажи! – попросил сосед.
- Да особо нечего рассказывать, поехал как-то раз с сестрой к одной бабушке, а та мне возьми да и расскажи про всякие там привороты, да присушки.
- А как бороться с этим она тебе рассказала? – спросил сосед.
- Мало того, что сказала, так еще и наговоренного мака дала.
- А ты что?
- А я ей не поверил.
- И вот теперь ты здесь! – подвел итог сосед.
- Да. Раньше я тоже напивался, причем сильно, но никогда не было даже в мыслях, что бы с собой что-то сделать, но после того, как к бабушке съездил, все изменилось. Я уже третий раз в подобном заведении.
- Ого!
- Причем не особо хорошо помню, как все происходило, все как в тумане, как будто не со мной все было.
- Ты говорил, что бабушка тебе мак какой-то там дала!
- Ну да, дала.
- И что ты с ним сделал?
- Ничего, на шкаф закинул.
- А бабушка что тебе сказала с ним сделать?
- По всей квартире рассыпать.
- Так вот, когда отсюда выйдешь, сделай, как она тебе сказала!
- Думаешь, поможет?
- Поможет, не поможет, я не знаю, уверен только в том, что хуже не станет! А сестре то твоей бабушка помогла?
Он ненадолго задумался, вспоминая про сестру и племяшку.
- А ведь и вправду помогла, болезнь у племяшки совсем прошла!
- Ну тогда и твоя хворь пройдет!
***
Он держал в руке покрытый толстым слоем пыли спичечный коробок. Руки дрожали, а душу наполнял знакомый неприятный холодок. Он боялся, что после того, как он сделает все, что ему советовала Серафима, то его любовь закончится. Что все его чувства окажутся пустышкой, и все его слова, которые он говорил ей, станут неправдой. Но жить так, как он в последнее время жил, стало невозможным. Выбора, как такового у него совсем не было, либо он предпринимает какие-либо действия, что бы изменить ситуацию, либо он погибнет.
Он мысленно убеждал себя, что его любовь никуда не денется, что он как любил ее, так и будет любить, но в глубине себя он понимал, что как только он рассыплет мак, то уже никогда не сможет любить ее как, прежде. Он оттягивал и оттягивал момент таинства, не решаясь предать свои чувства. И в последний миг, когда его пальцы стали открывать коробок, в его сознании вспыхнула мысль. Серафима сказала, что в моем доме должна быть спрятана «присушка», и если бы он сумел ее найти, то это было бы неоспоримым доказательством того, что некое таинственное действие было совершено. И тогда око за око!
***
Он методично обыскивал все уголки в своей квартире. Дело шло к полуночи, а результатов не было. Мать, со слезами на глазах, смотрела на то, что он делает, но не мешала. Он обыскал уже все, но так ничего и не нашел. Он посмотрел на мать и увидел в ее взгляде столько горечи и сострадания, что он сразу понял, что она считает его сумасшедшим. Ему стало обидно, что он поверил во всю эту чушь о колдовстве. Обида перешла в злость на самого себя, и постепенно разгорелась яростью. Он зарычал, бросился на кухню и схватил нож. Мать в ужасе прижалась к стене. Он пробежал в свою комнату и стал бить ножом подушку на которой он всегда спал. Перья закружились в воздухе. Мать плакала, а он выплескивал свою ярость на подушке, пока не выбился из сил. Обессилев, он опустился на пол и заплакал. Мать подошла и аккуратно забрала из его рук нож.
- Поплачь, сынок! – сказала она, - Полегчает!
- За что?!За что мне это все?! – сквозь слезы выдавил он из себя.
Он смотрел на пол, усыпанный пухом и перьями. Белые, серые, рыжие они пушистым ковром покрывали все в комнате. И вдруг его внимание привлек небольшой комочек, лежащий прямо перед ним. Он поднял его, и в его голове прозвучали слова: «Веревки вить… кровь лить… горе пить… спать на бревне… голова в огне… заливай тоску…»
- Спать на бревне, голова в огне! – шептал он, внимательно разглядывая комочек, который оказался тряпичным свертком.
Внутри свертка находилось что-то твердое, а снаружи он был обмотан красной нитью. Он размотал нитку, раскрыл сверток, и увидел, что внутри находится сухая ветка.