Перечеловек

День начинался обыденно, но что-то тревожное разрасталось изнутри, мешая сосредоточиться на деле. Из всех беспокоящих меня мыслей, я выбрал одну – о наступающей осени и решил списать мое волнение на нее. Раньше такой подход помогал, даже, несмотря на то, что логичнее было беспокоиться о предстоящем событии. Думая о грядущем, в голове обычно нагромождалось множество вариантов, благоприятных или не совсем, рождающих надежду на положительный исход, но отнимающих силы и мысли, а в итоге  все происходило не так, как задумал.
На мое стремление к успокоению сердце отвечало мне ритмичными толчками, которые отражались во всех предметах вокруг, когда я устремлял на них свой взгляд. Мир колебался и пульсировал вместе со мной.
Я шел по парку на встречу с коллегой, чувствуя, что опаздываю и в то же время, не торопясь и постоянно отвлекаясь по сторонам в надежде зацепиться за что-то, что могло меня остановить, имитируя возможность выбора и нарочно затягивая время.
 У памятника богатырю Коновалову было людно. Подходя к месту встречи, мне на мгновение показалось, что оппонент не пришел, но моя возросшая до бесконечности надежда рухнула вместе с чувством зарождающегося облегчения, еще до момента полного осознания того, что я узнал его фигуру в плаще. Это был самый ужасный сон. Так мне казалось.
Владимир стоял поодаль от бюста герою около деревянной резной лавочки. Ничто не выдавало его волнения, лишь по резким движениям, когда он закуривал, можно было предположить его нетерпение или списать это на взрывной темперамент.
Он заметил меня и двинулся навстречу.

– Олег, ты не меняешься, опять опоздал! – отрывисто сказал он, одновременно метко выстрелив в урну бычком.

– А ты, смотрю, перерос себя! – подколол я его в ответ, зная его комплекс относительно его высокого роста.

Самообладание вернулось ко мне. Непонятно откуда взявшееся волнение отошло на второй план так же внезапно и мне пока не удалось постичь природу его возникновения. Требовалось сосредоточиться на разговоре, я ожидал, что он сообщит нечто важное, решающее мою судьбу, а может и участь вселенной.

– Я наблюдал за его домом всю ночь, – не обратив внимания на мою колкость, продолжил он. – Ничего подозрительного, кроме горевшего света в кухонном окне. Он никак себя не проявляет! Как чувствует!

– Сегодня я подменю тебя. Тебе стоит отдохнуть и набраться терпения. – сказал я как можно спокойнее, не давая проявиться вновь возрастающей тревоге.

***

Не так давно Борис заметил наблюдателей. Он понимал, что резко изменив свое поведение, он выдаст себя, и игра изменит правила. Поэтому, самым разумным ему казалось – тянуть время, продолжая вести себя как обычно, соблюдая естественный распорядок дня, сохраняя невозмутимость и разумную свободу действий. Он просто стал осмотрительней.
Дата компиляции была назначена. Борис понимал, что раньше этого срока завершить проект не удастся, но, несмотря на это, желание закончить хотя бы работу над программным кодом побыстрее его не оставляло. Сказывалось нервное утомление. Работать приходилось ночью.
Под прицел спецслужб Борис попал по нелепой случайности. При заказе на зарубежном сайте куклы Вуду из предосторожности он использовал различные сетевые хитрости, чтобы замести следы, но в итоге что-то где-то перепуталось. Как у знающего программиста, у Бориса не находилось разумного объяснения случившемуся, но факт как всегда не изменял себе. Вместо куклы, ему прислали древнюю антикварную вазу.
Именно за это зацепились сотрудники органов, уже несколько лет безрезультатно пытающиеся отследить банду торговцев национальными достояниями. Сколько несуществующих фамилий и адресов они узнали, известно только одному богу и проклятым до последнего колена мошенникам.
С каждым днем Борису становилось труднее сдерживать свое нетерпение, к тому же свою лепту в нервное напряжение вносило отсутствие последнего недостающего звена – куклы Вуду. Задумка была проста до гениальности: заставить встретиться доселе не соприкасающихся грани бытия – виртуальную реальность с астральным и магическим мирами. Проводником энергий служил торсионно-волновой преобразователь – это модифицированная смесь из торсионных двигателей, рецептами которых так пестрит всемирный электронный склад, и, грубо говоря, эволюционирующего осциллографа, снабженного терабитной шиной данных, подключенной к мощной многопроцессорной вычислительной машине.
Борис каждый день обходил известные антикварные и магические лавки, заходил даже в похоронное бюро, времени на интернет-заказ уже не было. Подкрадывалось сковывающее отчаяние.
Агентура терпеливо наблюдала. Уверенность их росла в ожидании большой удачи – накрыть банду вместе с каналом сбыта. Вопрос возник, когда по наблюдаемому адресу доставили непонятно откуда возникшую посылку без опознавательных штемпелей.

***

Я сидел в машине в тени напротив окон подозреваемого и созерцал полную луну, висящую над домом. Как указатель, – промелькнуло у меня в мыслях. К одиннадцати похолодало. Скука и однообразие рассеивали внимание, погружая в туман дремоты. Я спасался музыкой, новостями и горячим кофе из термоса.
Глядя на полную луну, во мне снова начало просыпаться это непознанное чувство глобальности незримых изменений. В голове маячили разные предрассудки: от ведьмы на метле, через лешего и до оборотня. Что-то неуловимое будоражило меня до такой степени, что оставаться одному в машине было невыносимо, и я решил вылезти из машины прямо через дверное окно, дабы не быть замеченным.
Любопытная мысль приближала меня к подъезду заветного дома все ближе и ближе. Я крался осторожно, затаив дыхание, сливаясь с тишиной, боясь спугнуть ее чем-то несвойственным ей.
Зайдя в подъезд, я обошел с правой стороны открытый вход в подвал, прошел несколько ступеней вверх по лестнице и… замер… В подвале ярко вспыхнул и замерцал свет. Первая мысль – провода закоротило, искрят…
Мощный трансформаторный гул не дал додумать. Я уже лез в подвал и продолжал затем двигаться налево вдоль трубопроводных линий в сторону источника света. Эстакада труб указывала на открытую дверь, ведущую в бывший котельный зал, который после подключения дома к центральному отоплению, стал ненужным и был заколочен до сегодняшнего дня.
За дверью не оказалось котельного зала, там теперь расположилась целая IT;лаборатория с автономным генератором в углу, рабочим столом в центре, тремя мониторами на столе и множеством компьютеров, больше похожих на один компьютер, занимающий полкомнаты и разделенный на секции со встроенными лампочками, кнопочками и мониторчиками.
Справа от стола, в проходе между столом и телефонной будкой, вплетенной в косы проводов, лежало бесчувственное тело. В полумраке я не сразу узнал подозреваемого, осунувшегося, с темными кругами закрытых глаз. Было похоже, что он потерял сознание от истощения, но сомнений не стало, когда я попытался нащупать его пульс и проверил реакцию зрачков на свет. Темная лужица у виска подсказывала о неудачном падении.
Я включил фонарик, осмотрел стол и, взяв с него исписанный блокнот, стал изучать записи, пытаясь расшифровать танцующие буквы. Текст описывал некое фантастическое устройство, способное отделить человеческое сознание от тела поместив его куда-то. Судя по написанному, сам автор до конца не понимал всех происходящих процессов и механизмов действия заточения сознания, но предлагал два варианта: все сознание переходит в торсионное поле, а компьютер используется для запоминания множества индексов, координат и контрольных сумм, удерживающих целостность души в поле от распада и слияния с единым; другой вариант предполагал полный переход сознания в цифровую форму, используя энергию глобального информационного поля для «освобождения» души и ее энергетической трансформации. Кукла Вуду служила ключом, открывающим замки телесных оков, и одновременно являлась временным хранилищем, буфером для души перед трансформацией.
С подогретым любопытством я сел в кресло и стал внимательно изучать обстановку рабочего стола. Мониторы сообщали об успешном завершении операции и предлагали подтвердить запуск процедуры реинтеграции, намереваясь сделать это автоматически через 17 минут. Всплывающая подсказка назойливо мигала, приглашая в операционную камеру для дополнительной проверки крепежных ремней и плотности прилегания контактов к ступням, ладоням и лбу.
Любопытство губило кошек, но не учило людей. Я не боялся рисковать даже жизнью, может быть, поэтому стал полицейским. Награда в пари не имела для меня особого значения, важен был личный внутренний интерес, азарт, который окружающие иногда осуждали, не пытаясь понять, боясь общественного мнения и чувствуя себя спокойнее прикрывшись щитом логики и эгоизма.
Не думая ни о себе, ни о других, я был слишком захвачен фантастическим сюжетом происходящего. Реальность и раньше вызывала много вопросов без ответов, но теперь и сама стала единственным вопросом.
С жаждой познания и предвкушением прикосновения к неведомому я стоял босиком в будке, заново прикрепляя крепежные ремни и подгибая ушки креплений для лучшей надежности. Защитившись ремнями от возможного падения и одев на голову напичканный электродами обруч, я взялся за торчащие по бокам рычаги с электродами и приготовился нажать большим пальцем мигающую кнопку подтверждения, расположенную на правом рычаге. Над макушкой в центре поля трансформатора, независимо покачиваясь, висела кукла Вуду.

***

Меня не стало. Если точнее, то тело вместе со всеми своими чувствами и ощущениями раздробилось в бесконечном мгновении до элементарных частиц, в которых ни чему не было места кроме пустоты. Держаться больше было не за что. Потеряв привычное, я стал цепляться за видимые воспоминания, нахлынувшие плотным потоком, который расширялся и разворачивался, превращаясь в нечто, воспринимаемое целиком. Я видел все события своей жизни сплетенным в единую цепь, ясно различая каждое отдельное звено со всеми подробностями до мельчайших деталей, которые не замечал в обыденной жизни. Эти мелочи казались случайными, нелепыми и нелогичными, но именно они являлись указателями на пути, направляющими к невидимой цели и объединяющими отдельные кадры кинопленки в полнометражный фильм.
Видимая гармония завибрировала в сопротивлении проникновению ниоткуда взявшихся картин не из моей жизни, напористо вливающихся через события, так или иначе связанные с Борисом. Сила сопротивления чуждому, ослабев, изменила вектор и начала расти став магнетической, притягивающей теперь уже не чужие, а недостающие осколки, вставляя их в ячейки звеньев как пазлы в картинку.
Ничего нет. Если как в физике суммировать в уравнении баланса все колебания, получим ноль. Ноль, скрывающий бесконечный потенциал, части которого можно наблюдать в действии, если провести разделяющую линию, позволяющую не суммируя отличать верх и низ, плюс и минус, добро и зло… Разделяясь, ноль начинал светиться и звучать, дробясь на частоты и спектры, перемешиваясь, стремился к равновесию и упорядоченности, грубея до состояния материи из-за бесконечного деления, приобрел способность к фиксации, вылепил форму, создал точку отсчета в системе координат.
Я плыл в потоке волн блаженства, поддаваясь их колебаниям без сопротивления, упиваясь гармонией спокойствия, слушая неземное пение ангелов. Вместе с появлением хаотично летящих мыслей родилось беспокойство. Оно прогрессировало вместе с чувством приближающегося конца всему и осознанием понимания отсутствия контроля над ситуацией. Я начал успокаиваться, когда стал слышать свое дыхание и стук сердца. Тело обрушилось на меня непривычностью ощущения тяжести. Перед глазами мелькали разноцветные пятна от темно-красного до фиолетового.
Я привыкал к забытым ощущениям тела, глядя на них по-новому, чувствуя отзывчивость всех структур своего организма. Чистота моего восприятия и ясность мышления были прозрачны как небо в светлый безоблачный летний день. Ощущение свободы наполняло меня.
Я выбрался на улицу за глотком свежего чистого ночного воздуха. Вдохнув и задержав дыхание, я заметил пару вопросов в мелькнувших мыслях. Во-первых, на вопрос о моем имени, мне хотелось представиться сразу двумя именами. Во-вторых, хотелось понять, кто вел нас по жизни все эти годы, лишая способности различать указатели на тропинке, вовлекая в иллюзорную игру, подкупал блестящими пустышками, подменяя ценности, заставлял не замечать того, что не покупается и всегда рядом ждет нашего внимания?