Звезды и дороги

Звёзды и дороги.
В. Кузнецов
Н. Бодров

Поезд  уходил глубоким вечером, почти ночью. В вагоне тускло горели  электрические лампы в режиме дежурного освещения. В  пустом купе  сама собой тихо поскрипывала обивка, и мягко шелестели шторы. Будто предвещая что-то важное…
Первым в купе появился мужчина неопределенного возраста в сером осеннем  плаще и темной широкополой шляпе. Он постоял немного, будто к чему-то прислушиваясь, потом устало улыбнулся, снял шляпу и стал устраиваться на левой нижней полке. Достал книгу  в потертой серой обложке и углубился в чтение.
Вскоре появился и второй пассажир. Вернее – пассажирка.  Женщина, лет 30-32 на вид. Устало плюхнулась на  свободную нижнюю полку, перевела дух и, с видом великомученицы, принялась распихивать по углам многочисленные пакеты. Вместе с женщиной в купе стало шумно. Казалось она просто не умеет что-либо делать тихо, не производя ни единого звука. Ей обязательно нужно было чихать, шмыгать носом, шелестеть пакетами, скрипеть всем чем можно было скрипеть.
За несколько минут до отхода поезда в купе появились двое. Обоим было лет по двадцать – двадцать два, не больше. Парень  и девушка.  Извинившись за «вторжение», они уложили наверх вещи (пару спортивных сумок) и, испросив разрешения, уселись у окна. Друг напротив друга. Они смотрели в окно (или делали вид, что смотрели) взявшись за руки.
Поезд тронулся в путь точно по расписанию. Лязгнули вагоны и медленно набирая скорость потянулись в след за локомотивом. Сонный проводник выдал бельё, и вскоре полки уже были застелены. Женщина долго отсутствовала – переодевалась в туалете, и у пассажира было несколько тихих свободных минут, чтобы рассмотреть  молодую пару. Ничего особо выдающегося во внешности не было. Наверно, встретив молодых людей на улице  он бы  просто прошел мимо. Если бы они были по отдельности. Но не сейчас. Сейчас они нашли друг друга и были счастливы эти фактом.  И именно сейчас их лица были уникальны и неповторимы, так что просто мимо не пройдешь.
  Пассажир погрузился в приятные воспоминания своей юности, из которых его «выдернула» всё та же шумная пассажирка, соседка по купе. И даже когда все улеглись и выключили свет, она не перестала шуметь. Богатырский храп, приставший скорее мужчине, чем женщине огласил купе. И в довершении всего  этого женщина во сне причмокивала и посапывала. Пришлось искать спасение в тамбуре.


*  *  *
- Не курите? – мужчина в синем спортивном костюме выжидательно посмотрел в глаза.
- Нет. Просто подышать вышел. Так что извините…
- Наоборот хорошо. Я не выношу  табачного дыма.
Пассажир немного изумленно посмотрел на случайного соседа по тамбуру. «Вот Торопыга!» - проскользнула шальная мысль и вскоре случайно пришедшее определение переросло в мысленное прозвище. Мужчина действительно был деительно-суетлив. За то короткое время, что они стояли вдвоем в тамбуре он успел трижды прислонится к стенке и отойти от нее, почесать затылок не менее 5 раз и сотворить еще массу всевозможных действий.
Они немного помолчали, глядя в  грязное вагонное окшко. В тамбуре слабо светила лампочка, можно сказать, что не светила вовсе. И поэтому пейзаж за окном был виден хорошо, пусть и не совсем отчётливо.
-    Извините за назойливость, но ведь  вы то же пришли сюда… надолго…
Фраза прозвучала настолько неожиданно, что Пассажир даже вздрогнул. Торопыга даже не повернул голову, словно бы говорил это кому-то там, за окном. Потом медленно повернул голову и взгляды их встретились… Не нужно было глубоких познаний в психологии, что бы понять – человеку очень хочется выговорится. И если не сейчас, не сей минут, то возможно  - никогда.   
- Я по глазам вижу, - тихо произнес Торопыга, поудобнее прислонясь к стенке, - у тех, кто забегает сюда на минуту глаза торопливые, как зайцы, бегущие от погони. У тех, кто выходит сюда «принять на грудь» глаза нетерпеливые и сладострастные, словно красавицу созерцают. А у тех, кто надолго... вот как вы… У тех глаза спокойные и уверенные. Уравновешенные что ли!
- Недурственная теория. Вам бы книги писать.
- Пробовал, -  он вздохнул, теребя  молнию на спортивном костюме, - кое-что даже печатали. В юности. А потом… Не впечатлило… Не моё это! 
Он снова замолчал, но молчание это было напряженным и  выжидающим. Он ждал ответа: словом или действием. Результата «толстого намека на тонкие обстоятельства»…
- И я пробовал, - Пассажир постарался придать лицу как можно большую независимость.
- И как успехи?
- Работаю в газете. Публицистическая форма оказалась роднее. Постоянные встречи с новыми людьми, разные интересные истории. Может потом, когда выйду на пенсию – сяду писать… записывать услышанные истории. Ведь у каждого в жизни есть своя особенная история. Уникальная. А каждая история должна быть в итоге рассказана…
- Рассказана, - эхом повторил Торопыга и снова почесал затылок, - а если сомневаешься – хватит ли сил и умения рассказать так, как  хочется?
- Тогда можно поведать свою историю  тому, кто сможет. Отпустить на волю, как птицу из клетки.   
 В иной ситуации эта беседа смотрелась бы странно и глупо. В другом месте и в другое время всё это было бы не так и по-другому. Но здесь и сейчас, в полутьме вагонного тамбура, под мерный  перестук колесных пар могло произойти почти всё что угодно. И даже сам тамбур уже не казался грязным и обыденным. На какое-то мгновение Пассажиру показалось, что если сейчас откроется вагонная дверь и в тамбур войдет Сказочная Фея, то он даже бровью не поведет. Ну Фея и Фея. Отдохнуть вышла, сигаретку выкурить…  А курят ли Сказочные Феи сигареты? И если курят, то какие?
- А вы… сможете… отпустить… мою историю… как птицу?
Этот вопрос прозвучал уже вполне закономерно и предсказуемо, так же как и ответ на него:
- Думаю да!
 Мужчина тяжело вздохнул, очередной раз почесал затылок, подергал молнию на мастерке и высморкался в платок явно не первой свежести, появившийся из малозаметного кармана   тренировочный штанов.
- Тогда я расскажу… вам… всё. Только обещайте, что не будете смеяться…
- Обещаю, – тихо произнес я.
- Это хорошо, - констатировал Торопыга и помолчав немного начал сой рассказ. 

*  *  *

Мы познакомились на 2 кусе института. Он перевелась к нам откуда-то из другого города. Сперва не замечали друг друга, потом случайно попали в одну пару на лабораторной и… В общем стали встречаться.
Хотя встречаться – это не совсем точное определение. Мы просто изредка виделись после института или по выходным, гуляли вместе, в месте ходили в библиотеку. Она была не такая как все. Не в смысле внешности… А в смысле…души. Открытая какая-то. Словно травинка в поле. Простая, чистая и открытая. Как такая выжила в нашем мире – ума не приложу. Нам было хорошо вдвоем. Просто гулять, разговаривать не о чем и обо всём. У неё всегда были такие забавные суждения! Но самое удивительное, что она всегда  уходила домой в 10ч вечера. Извинялась, отговаривалась занятостью и домашними заботами, которые почему-то всегда начинались именно с половины 11го. Я сперва обижался, а потом… потом привык.
А еще она любила серебристую фольгу. Просто как маленькая девочка куклу. Покупала её упаковками и тащила домой. Иногда я помогал ей и потом оставался пить чай с изумительным печеньем, которое пекла её мама.
Постепенно зашел разговор о женитьбе. Начали его мои родители, а потом подхватили её. Мы оба не были против, хотя торопится с этим не хотели.
- Нам нужно больше друг о друге узнать, - говорила она, когда мы оставались наедине, -  что бы потом… не обмануться.
- В чём не обманутся?
- Ну… Друг в друге, - она загадочно смотрела прямо в глаза, - может я совсем не та, что нужна тебе. А ты… не тот для меня.
- А не поздновато ли ты спохватилась. Мы уже больше полугода вместе.
- Прости… Но мне… мне надо быть осторожной. И если ты… действительно моя судьба … то ты узнаешь всё…
- У тебя есть от меня тайна?
- У меня есть тайна от всех.   
Вообще-то  о чём-то таком я догадывался давно. Эта её пунктуальность, да и фольга. Вот только связать это во едино, понять – что здесь к чему я не мог.
Однажды она пришла на занятия очень грустная. На первой же перемене я подошел, попытался выяснить – что произошло… Единственное, чего мне  удалось добиться, так это фразы «Я не смогла купить фольги».
- Разве это проблема? - изумился я, - Ерунда! У тебя же её много… было…неужели вся кончилась?
Она подняла на меня глаза и посмотрела так, словно я – маленький ребенок, который только что разбил любимую мамину кружку. В тот день мы не разговаривали больше. Не разговаривали и на следующий день. Я пытался, но она отмалчивалась или говорила, что плохо себя чувствует.
На душе было муторно, и в ближайший выходной вечер  я оправился к приятелю. Просто  посидеть, выпить, поговорить. Дома приятеля не оказалось и пришлось возвращаться домой. Дорога шла мимо парка. У самого входа я столкнулся с ней. Она стояла у высокого дерева и улыбалась, глядя в вышину. В руках сжимала жестяную коробочку из под монпансье.
Я подошел и спросил, что она так поздно делает  одна на улице.
- Я достала фольгу! - радостно сообщила она, - и теперь звезды  будут светить.
- А причем тут звезды?
Она молча открыла коробку, и внутри я увидел маленькие звездочки, вырезанные аккуратно из фольги. Обычные многоконечные звездочки,  похожие чем-то на снежинки, которые вырезают из бумаги для новогодней елки.
-Детские забавы!
Она вздохнула, взяла аккуратно одну звездочку, сжала в кулачке, что–то прошептала и подкинула в верх. Блестящая искорка взвилась над головой и паче чаяний не упала на землю. Она взвилась в небо и исчезла в выси. А потом где-то там блеснула звезда. В ответ… или потому, что новая…
Девушка вздохнула и медленно пошла прочь от меня. Догонять её не стал – понял, что ниточка между нами разорвалась и теперь мы снова по отдельности. Коробка осталась у меня в руках.

*  *  *

  - Н-да.– протянул Пассажир, - Чего только на свете не бывает! А дальше то что?
- А что дальше? Дальше – всё. Она, говорят вышла замуж.
- А коробочка?
- А коробочка… коробочка вот она.
Он достал из кармана  штанов маленькую плоскую коробочку из-под конфет монпансье и протянул Пассажиру. Внутри действительно лежали вырезанные из фольги звездочки. Уже немного потускневшие от времени и чуть помятые.
- Ну… что скажите?
- Милая красивая сказка.
- Думаете?
- Уверен. Простите, если обижу… нечаянно. Тут ведь дело какое: вы сами хотели обмануться… красивой тайной… сказкой…фантазией.
- Да я в общем-то…
- Вы же творческая личность. Сами говорите – пытались писать и не безуспешно. А писатель всегда фантазер.
- Но ни до такой же степени, - голос Торопыги был неуверенным, - что бы ТАКОЕ привиделось.
- А что собственно вам  «привиделось»?  Два совпавших события? Вы же саму дали объяснение этому.
- Нет я…
- Тогда докажите мне, что они связанны между собой. Докажите, что маленькая звездочка из фольги стала небесной звездой.
- Я… Я не могу… если объективно.
- Вот тото и оно!
- Но ведь вы тоже писатель… в смысле писали…. – использовал Торопыга последний свой козырь, но уже без надежды на успех.
- Я журналист. А журналисты оперируют фактами, а не домыслами.
- Да ну?
- Ну да… Не путайте нас  с любителями «грязного белья».
- Да… наверно.
Они постояли еще немного молча, а потом, Пассажир понял, что хочет спать. Дневная беготня по большому городу наконец-то дала свои плоды. Глаза слипались, хотелось зевнуть во весь рот, но ведь это не прилично.
- Да вы почти уже спите, - голос Торопыги вывел из полусна-полудремы, - ну что ж… идите спать.
- Спасибо… да, наверно.
И уже  стоя в дверном проёме Пассажир понял, что всё еще сжимает в руках коробочку.
- Ваша коробочка…
- Не моя, - Торопыга почесал за ухом, переступил на месте и чихнул (причем почти одновременно), - возьмите её себе. Вы же сами сказали – «надо передать тому, кто сможет». Я предал… вам… а дальше… будь, что будет.

*  *  *

Ранним утром Пассажир сошел с поезда на своей станции. Карман его плаща оттягивала маленькая коробочка из-под монпансье. По лицу Пассажира проскальзывала улыбка.  «Удачно всё получилось! – думал он, - Спас человека от  душевных терзаний, это раз. А два… подходящей фольги то я мало нашел! Всего ничего – на пару приличных созвездий! Да и жена говорила, что коробочка эта – счастливая!»


2003-2004.