Тетрадь по завещанию. повесть гл. 13

Глава тринадцатая

Тина приняла душ и обследовала мою берлогу на предмет съестных запасов — открыла холодильник, хмыкнула, закрыла. Пошла одеваться. Куда был положен обруч с височными кольцами, я снова не увидел, в ванную, она зашла в нем, вышла без. Обычной курносенькой девчонкой, хотя нет — красавицей. В комнате, она села на сексодром, заплести волосы в косу, я вспомнил, как ее прабабка рассказывала мне о реке и «корягой» проплыл мимо нее.
— Не смотри так? Я в магазин! Нужно купить продуктов на сегодня и в поездку, на первое время.
Вместо ответа, я лишь поправил в семейниках «красавчика».
Тина прыснула смешком и развернулась ко мне спиной. Она сидела на ножках, ее стан сужался на талии и под весом тела расширялся в бедрах до не могу терпеть, сейчас наброшусь. Почувствовал, как рысь на обереге, предупредительно, меня царапнула.
— Думаешь, так, ты менее соблазнительна? — спросил я, упав на сексодром и обвив прохладную попу торсом, пропустил меж её ног локоть, подпер подбородок ладонью, заглянул в глаза.
— Я там, в прихожей, на полочке денежку нашла, — ответила она, улыбнувшись, — и часы. Женские!
— Опять ревнуешь?
— И ничего, и ни сколько! — заплетая кончик косы, брызнула она зеленью глаз. — Не возьму же сама! Еще скажешь, украла!
— А ты можешь?
Она сморщила носик. Я поцеловал ее в пупок.
— Антошка!..
— Что?
— Мне сейчас трусики одевать!
— Я тебе не мешаю...
— Да... Жаром, так обдало, хоть снова в душ! Перестань!
— Перестану, если поцелуешь.
— Чуть?
— Чуть...
Тина чмокнула меня в нос, соскочила с сексодрома и, прихватив свою одежду, убежала на кухню.
— Это не считова!
— Счетова, считова... — послышалось из кухни.
Я поправил своего полувосставшего «красавчика» и раскинул руки по большой кровати.
— Может, тебя в супермаркет отвести?
— Не... Не надо... Я сама, пройдусь, гляну. Не торопясь...
— Ну, смотри...
Она зашла в комнату одетой, в плаще и дамской сумочкой на плече. Наклонилась ко мне, поцеловала в губы. Я хотел ее обнять, но Тина протестно замычала, не отрываясь от меня. Поцелуй был долгим — освежающим, приятным, вкусным.
— Так считается? — спросила она, когда наши уста разомкнулись, топя меня в зелени своих глаз.
— Да...
— Часы выброшу... Жди... скоро не обещаюсь.
— Ну, ты же придешь?
— Обязательно... И с продуктами, — услышал я из прихожей.
Хлопнула входная дверь.
Нужно было все-таки уговорить Тину на совместную прогулку. Обычная мужская лень, но как только остался один — минуты через три, меня скрутила такая тоска, пожалел, что не настоял. Прошел на кухню, полистал тетрадь, что так и лежала на столе. В голову ничего не шло. Перед глазами Тина, сидевшая обнаженной на сексодроме. Член в трусах, снова напомнил о себе. Снял, вернулся в комнату, к зеркалу.
На меня смотрел тридцатилетний мужик со стояком тинэйджера. Загнул его в одну сторону — другую. Нет. Нужно отвлечься. Позвонить Вилке, сказать, что завтра на работу не выйду. Я просто сбежал от навязчивой мысли, расслабится. На кухню.
Запаковал член снова в симейники, нашел в прихожей висевшей куртке мобильный. Сел к кухонному столу, нога на ногу, нажал вызов.
— Вилка, привет!
— Привет... — без особого энтузиазма ответила она.
— Мне нужен отпуск за свой счет, на две недели.
— Больше ничего?!
— Нет...
— Антон! Ты знаешь, как на меня наорала Гелена?! Когда узнала, что ты сбежал из больницы с моей помощью! И у Тани, теперь неприятности...
— Вилка, я женюсь...
В ответ, молчание с минуту.
— Гелена тебя убьет! — наконец-то проговорила Вилка.
— Если я останусь, меня убьет нечто покруче Гелены, вместе с ее мужем мэром.
— Пиши сразу заявление, Антон. Она будет в ярости!
— Перебесится. Я Гелену знаю...
— А кто она?
— Девушка...
— Естественно, не парень. Ты в нетрадиционке не отмечен. Имя?
— Тина...
— Из наших? Журналистка?
— Точно, не из наших! Она особая...
— Антон, я тебя просто не узнаю! Тина, Тина... Это не та, что, то ли внучка, то ли правнучка?..
— Она.
— Ну, я так и знала! Опоила приворотом!
— Брось, Вилка... Никто меня не опаивал.
— Точно, тебе говорю!.. У меня была подруга, на мужиков совсем не смотрела, а тут встречаю, она прямо летает — замуж, заявляет мне, выхожу...
— Как отпуск? — оборвал я.
— Ой, ладно, будет! Две недели, не больше. Наплету Гелене — поехал в медвежий угол, к бабке, приворот снимать. Покричит, конечно, в первый раз, что ли...
— Спасибо, Вилка...
— Гелена... Всё отключаюсь...
Чтобы я делал без Вилки. Как она точно угадала. Действительно, в медвежий угол к бабке, только не приворот, скорее порчу снимать.
На входной двери щелкнул замок, открылась. Словно бальзам на душу — Тина пришла! Никогда я не испытывал, такого блаженного, щемящего чувства, бросился встречать...
Она входила боком, держа в обеих руках по три пакета. Пыхтела ежиком, раскраснелась. В зеленых глазах святились лучики счастья.
— Принимай лежебока, лентяй! — произнесла она, увидев меня в трусах. Наверное, ради одной этой фразы, брошенной в ворчании любимому мужчине, женщины готовы повторять и повторять силовые упражнения с многочисленными сумками.
Говоря, она гордо вскинула счастливое лицо, и я поймал ее уста поцелуем. Замычала, в одну сторону повернула голову, в другую, но я не отпускал ее губ, отклонилась, вырвалась...
— Сумки возьми! — брызнула в меня зеленью глаз. — И дверь, дай, закрою... целовальщик!
Я сгрёб пакеты, отнес на кухню, водрузил на стол и вернулся. Наткнулся грудью на ее ладошки. Выставив вперед руки, она остановила меня. Но когда вытряхивалась из плаща, подпрыгивая, я снова урвал поцелуй.
— Губы опухли уже! — округлив глаза, произнесла она.
— Какие?
Она подавилась смешком, отвернулась, повесила плащ.
— Готовить, сейчас, будем! — ответила. — Я столько всего накупила! Пошли, смотреть...
Тина вынимала из пакетов, колбасы, копченое мясо, нарезкой, зелень, соки в пакетах, овощи, фрукты... подносила к моему носу и складывала в холодильник. Чтобы, я все перенюхал, было обязательной процедурой, мое млеющие котом лицо доставляло ей столько удовольствия. После особо удачной мимики, она позволяла себя целовать, чмоком.
Вечер мы провели на кухне, я помогал Тине тушить мясо с овощами, резал, шинковал... Болтали, шутили, смеялись, иногда я ее обнимал, но она мягко избегала меня. Поели. Я сам вымыл посуду, пока Тина готовила ко сну постель.
Решили лечь пораньше, чтобы выехать утром с рассветом. Сердце мое бешено колотилось, вытерев последнюю тарелку и определив на сушилку над раковиной, я провел по груди — оберег никак себя не проявлял, рысь не царапалась, но и прототеща не подмигивала. Я его вообще не чувствовал, зато чувствовал небывалый подъем в трусах. Пошел в комнату.
Тина в шортиках и топике, сооружала на сексодроме баррикаду из одеяла, проложив его жгутом ровно посредине. На каждой стороне подушка.
— А укрываться, чем будем? — спросил я, присев со своего края. 
— Простынями... — ответила она, заканчивая сооружение преграды.
— Я голый сплю, обычно...
— Я тоже...
Вскинул на нее взгляд, вопросом...
— Не сегодня, Антошка, — перекинулась через баррикаду, чмокнула.
— Боишься?
— Я хочу, очень! Но, не сегодня...
— Почему?
Она отпрянула, пожала плечами.
— Ложись, и выключи свет. Я пока в ванную.
Выполнив её указания, оставив только ночник, я принял горизонтальное положение. Укрылся простынею, очень быстро обнаружив на ней холмик. Тина вернулась обнаженной с распущенными волосами, увидела, хмыкнула. Перелезла через меня, задев холмик соском, он стал еще больше... с влажным пятнышком.
— Антошка, я случайно! Прости... — выглянула она зеленым глазом из-за баррикады.
— Алевтина сказала мне: «Кто ж вам ласкаться-то мешает?», — ответил я, на всякий случай, проведя рукой по груди — рысь не царапалась.
Из-за баррикады появилось два зеленых глаза. Тина откинула со лба прядь русых волос.
— Ласкаться? Как? — тихо спросила она.
— Этого я не успел спросить...
— Сильно хочешь?
Я лишь поглядел на холмик, пятнышко на простыне увеличилось.
— Я отвернусь...
— Зачем?
— Ну, ты же хочешь!
— Тин, я тебя хочу...
Она приподнял голову. Резко отвернулась и подняла попку на воздвигнутую из одеяла баррикаду, подала вперед.
— Погладь им... — тихо ответила. — Только, сверху...
Скинула концы длинного волоса с ягодиц на живот и мне показалась промежность — розовая, персиком, из которого, капелькой, сочилась влага. Я скинул простынь и приложил к ней головку пылающего от возбуждения члена. Она вздрогнула, но попу не отдалила. Накинул крайнюю плоть и, шкуркой, провел по ее естеству, собирая влагу. Тина задрожала ягодицами. Приподняла ногу и пальчиком прикрыла доступ.
— Антошка!.. — прося, буркнула она в подушку.
— Не буду, — прошептал я и прижал член к ягодице.
Тина скользнула пальцем по клитору и застонала... Я оголил головку и стал тереть членом по попке, меж ягодиц. Её пальчик вернулся к клитору и сделал круговое движение. Ягодицы Тины снова сотряслись, она вскрикнула, анус сжался и распустился. Я непроизвольно дернулся, головка члена попала в промежность и была зажата ягодицами. Кончил судорожно, густая сперма ударила Тине в анус и потекла. Она жадно раскрылась, стала размазывать Огнь по клитору набухшему естеству, поджала к животу колени, подав попку еще ближе ко мне, передернулась всем телом.
— Прислони, — шепнула в подушку.
Я ткнул мягким опадающим членом ей в ягодицу, она снова вскрикнула.
Мы лежали, молча, я слушал дыхание Тины. Она затихла постепенно, снова резко повернулась, перекинулась через баррикаду, головой грудями и чмокнула меня в нос.
— Понравилось?
— Да...
— И мне... — перебралась губами к уху. — Три раза кончила!
— Три! — сделал я удивленное лицо.
— С четвертушечкой... Первый был такой маленький-маленький, не поняла то ли оно, то ли нет, а как ты мне попу Огнем залил — как хлынуло! Один за другим, помру, думала, от наслаждения.
Она переползла лицом к члену и расцеловала.
— Мой, мой, мой...
Вернулась, потершись об меня грудями.
— Давай, спать?
— Давай...
Она выключила ночник и скрылась за баррикадой.
— Может, одеялом накроемся, Тин? — спросил я, засыпая.
— Нет, Антошка... ознакомительный период...
Проснулись мы утром в обнимку одеяло на полу, простыни тоже, замерзли. Тина открыла зеленые глаза, до придела.
— Антошка?!
— Что?
— Ты меня ночью не...?!
Я в ужасе потрогал свою грудь — рысь не царапалась.
Тина улыбнулась, прильнула, поцеловала.
— Собираемся, уже светает...