Глава 8

Глава 8.
Меня окружает сплошное белое пространство, но страха нет совсем. Может, он является таким же чувством, как зрение или слух, который может при желании отключить?... К примеру, перерубить какой-то сосуд. Чик – и всё! У человека больше никогда не заноет под ложечке или не зашевелятся от ужаса волосы на голове. Следовало бы отрезать этот сосуд Илье, а то он так сильно испугался за меня, что довёл до истерики… Или мне, тогда я перестала бы бояться теней. И почему люди такого не придумают? За операцию по удалению страха любой бы дорого заплатил, а деньги нужны всем. Тогда почему, почему?...
Постепенно белая завеса тает, и вместо неё угадываются смутные очертания комнаты. Белый пол под моими ногами, такие же стены и белоснежный потолок. Ни стула, ни ковра, ни дивана… Ничего. Совершенно пустое помещение. И главное – нет окон и двери. Почти что как в моей палате, за исключением двери, которой я всё равно не могу воспользоваться. Что же… Зато здесь нет никого, кто бы нарушил бы мой покой. Ведь этого я хотела, правда?
Мысли возвращаются к навязчивому желанию заправить крестик – на этот раз я делаю это без малейших затруднений. Странно… Я ношу крест почти с рождения. Ходила в церковь. Читала молитвы, заучивая их наизусть. Даже побывала когда-то в Иерусалиме. Но… я так и не приблизилась к цели. Бог всё равно остался для меня чем-то непонятным и недостижимым. Почему, почему он оставил меня? Почему позволил мне сойти с ума? Почему дал умереть моей маме, Анжелике? Почему допустил, чтобы мой самолёт разбился? Почему не защитит меня хотя бы теперь? Может, я сделала слишком много плохого? Но я всегда раскаивалась в тех своих поступках, которые приносили кому-то боль, а говорили, что Он прощает тех, кто раскаялся. Или моя вера была не сильна? Но я старалась! Я правда старалась!
- Господи, если ты действительно есть, то скажи мне, что я делала не так?!
Я и сама не замечаю, как эти слова срываются с губ. Здесь было так просто говорить вслух… 
Конечно, ответа не последовало. Я не слышу голоса, ни вдруг раздавшегося с небес, ни зазвучавшего внутри моей души. Или стоило просто прислушаться?...
- Помоги мне. Мне страшно. – жалобно прошу я, как тогда просила Илью. Снова тишина. Только эхо от моих слов повторяется сотни раз на различные лады. Тогда я судорожно вспоминаю то, что читала когда-то. И ответ на мою просьбу сам собой всплывает в голове. Где-то я слышала, что когда человек признаётся в своём страхе, то Бог отвечает ему: "Не бойся, Я Сам пойду пред тобою".
И тут до меня доходит, почему всё это время я считала, что Бог оставил меня. Он был рядом, всегда, всё это время! Просто я не понимала… Совсем ничего не понимала. И я спрашиваю снова, точнее, вновь вспоминаю ещё один ответ на незаданный вопрос. Я запуталась в собственной жизни и совершенно не представляла, что делать. Но Бог обещал направить мой путь…
Я думаю снова. До этого момента я заблуждалась, полагая, что осталась совершенно одна. Теперь я поняла – этого не случится никогда, потому что со мною всегда будет Бог. Белая комната становится моим убежищем и точкой покоя. Мне не нужно ничего. Чувство спокойствия и тихого, смиренного счастья, охватывает мою душу. Я в безопасности и мне ничего не грозит. Даже я сама. Даже мои мысли и сознание в надёжных руках. Я не понимаю, что происходит со мной, пока не провожу рукою по щеке. Что-то солёное и мокрое остаётся на тыльной стороне ладони. Я заплакала.
Плачут не только тогда, когда теряют. Плачут и тогда, когда находят.
***
Глубокий судорожный вдох.
Белая вспышка, видимая даже через сомкнутые веки.
Неприятное, будто щекотное покалывание по всей поверхности кожи.
Резкий рывок вверх, словно меня долго-долго держали под водой, не давая вынырнуть.
Жадно распахнутые глаза.
Выдох.
- Тш-ш-ш… С тобой всё в порядке. – это голос Ильи, я знаю. Я чувствую его руку, коснувшуюся моей головы. Внимательно осматриваюсь по сторонам.
Белый кабинет, почти такой же, как в моём сне. Но я не одна – на стульях сидит Илья и нянечка, причём последняя при первом же моём движении кинулась принести стакан. Благодарно кивнув старушке, я залпом выпиваю прохладную воду. В горле пересохло, и жажда всё ещё мучила меня. Выпив наконец и второй стакан, я вновь слышу сказанную Ильёй фразу – на этот раз от нянечки:
- С тобой всё в порядке!
- Я знаю. – смело улыбаясь и глядя прямо ей в глаза, произношу я. И для полной достоверности повторяю. – Я знаю.
- Ты хорошо себя чувствуешь? – волнуется нянечка и протягивает руку с моему лбу, но я вежливо отклоняю её.
- Превосходно.
- Может, что-нибудь нужно? – продолжает она с тем же забавным беспокойством в глазах. Меня немного смешит, что все носятся со мною, как с больным ребёнком, в то время как я уже поняла – всё действительно хорошо. Мне нечего делать в этой больнице! Я совершенно здорова, галлюцинации скоро пройдут, а моё душевное состояние никого не касается. И я не позволю кому-то лезть в свою душу. Особенно какому-то Илье, который не имел никакого отношения ни к моим мыслям, ни к воспоминаниям.
- Да. – уверенно киваю я. – Кушать хочется…Можно обед?
- Но ты никогда не ешь их! – удивляется женщина. – Только хлеб берёшь, а остальное не трогаешь.
- А теперь я хочу есть! – раздражённо рявкаю я и тут же жалею о суровости своего тона. Своим поведением раньше я сама и натолкнула людей на такие слова. Они просто привыкли, что я не ела – вот и вышло так…
Но нянечка, похоже, вовсе не обиженная, выбежала из комнаты. По коридору гулко отдавались её быстрые шаги. Должно быть, мой вид сейчас оттолкнёт кого угодно… И откуда только взялась такая злость?
Илья деланно-равнодушно сверлит меня глазами, чему я стараюсь не придавать значения. Отворачиваюсь и делаю вид, что увлечённо изучаю стену. Слишком гладкая, чтобы быть покрытой краской и тем более – обоями… Что это за покрытие? Походит на кафель, но что это должны быть за плитки размером во всю стену? Но и размышление не спасают. Я словно затылком чувствую его взгляд на себе. Терплю минуту, две… Но это мерзкое ощущение не проходит, и не выдержав, я резко разворачиваюсь к нему – настолько резко, что волосы падают на лицо.
- Что?! Что ты на меня пялишься? – я даже не пытаюсь скрыть свою злость, 
- Ты много говорила во сне. – размеренно произносит парень, словно не слыша моих слов. Что за странная тактика?... – Говорила иначе, чем всегда. Более доверительно, как будто с тобой был кто-то близкий. Не похоже на тебя.
- И что же я говорила? – тревожно спрашиваю я, и тут же одёргиваю себя. Нельзя о чём-то просить. Отчего-то люди думают, что этой просьбой ты даёшь им власть над собой, а потом умело используют это. – Впрочем, можешь не рассказывать. Мне от тебя ничего не нужно. Разве что чтобы ты ушёл… Не хочу никого видеть.
- Но ты всё-таки хочешь знать, что сказала? – допытывается он. Да, хочу. Хочу и одновременно боюсь, что озвучила свой сокровенный монолог. Если кто-то услышал бы, что я тогда говорила… Я не знаю, что будет со мной. Ничего настолько личного не происходило с тех пор, как мой самолёт разбился и даже дольше. Я думала, что смогла задушить в себе всё настоящее, всё то, что нельзя открыть кому-то… И поплатилась за свою ошибку чувством трепещущего страха, разраставшегося во мне. Я не хотела больше чувствовать его. Хотела забыть, что такое привязанность, тоска по кому-то, любовь.
- Нет. – отвечаю я, утыкаясь носом в подушку. Ну уйди уже, пожалуйста, уйди! – Что мне сделать, чтобы остаться одной? Неужели ты не понимаешь, что больше мне ничего не нужно?!
- Тебе нужно гораздо больше, но ты сама не признаёшь этого. – глубокомысленно произносит Илья. Я с каждой минутой раздражаюсь всё сильней и уже близка к тому состоянию, чтобы вновь наброситься на беднягу. Но на людей бросаются только психованные, а со мной всё в порядке. Всё в порядке. Это всего лишь порыв злобы, который скоро отступит. Я сделала глубокий вдох.
- Какое тебе дело?
- Тебе станет легче, если ты поделишься со мной. – уговаривает он. Ненавижу настырных упрямых людей! Ненавижу, когда лезут ко мне в душу! Ненавижу, когда докапываются до того, о чём я не хочу говорить! Даже… даже если это необходимо.
***