Честь и Закон

Заканчивался очередной служебный день, который не предвещал и в дальнейшем ничего плохого, хотя для милиции «горячая пора» начинается именно с вечера.
Проинструктировав еще раз дежурный наряд милиции и дружинников, Манур с хорошим настроением направился домой. Для начальника поселковой милиции редко выпадают такие спокойные вечера, ибо в отличие от начальников горрайорганов, у которых есть заместители и дежурные следователи, начальник ПОМ обязан лично выезжать на места всех происшествии – начиная от факта злостного хулиганства до убийства.
Первое, что Манур спланировал на вечер, это поиграть в шахматы с сыном, который, несмотря на свои десять лет, за шахматной доской становился все более грозным соперником. Его, очень импульсивного и разбалованного, Манур любил безгранично. Но, когда он садился за шахматы, вся его легковесность характера улетучивалась, и он становился не по возрасту сосредоточенным и серьезным.
Но, как говорят, человек предполагает, а Бог располагает..
Открывая дверь в прихожую,  Манур просто физически ощутил обволакивающую нежность домашнего уюта. Но не успел он снять форменное плащ-пальто, как жена подала телефонную трубку.
Звонила дочь брата – Роза. Голос её был взволнованным и сбивчивым:
- Дядя! Только что недалеко от ресторана автомашина, похожая на водовоз, сбила девушку с парнем и скрылась!...
-    Спасибо! - Манур немедленно набрал «02»:
-    Саша,  получили информацию о ДТП?
- Товарищ капитан! Наезд. Два человека в тяжелом состоянии попали в больницу!
- Водитель установлен? Где автомашина?
- Нет, не установлен. Водитель на автомашине с цистерной скрылся с места происшествия.
В сердцах, бросив трубку на аппарат, Манур снова надел плащ. Сел на стул рядом с телефоном. «Черт! Надо же! Сбить людей и скрыться! Это же серьезное преступление!» Манур снова поднял трубку телефона и набрал «02»:
- Немедленно поднимите весь личный состав по «Тревоге!».  Передай ориентировку в РОВД.  Перекрыть все выезды из поселка, особенно в сторону областного центра, соседнего города и райцентра! При неповиновении водителя, для остановки транспортного средства применять оружие по колесам!
Через несколько секунд Манур снова поднял трубку  и по «восьмерке» набрал номер дежурного УВД области.
- У нас ДТП. Два человека попали в больницу. Водитель с автомашиной скрылся с места происшествия. Дайте ориентировку в ГАИ: автомашина  с цистерной.
- Марка автомашины, госномер, цвет?
- Пока не знаю.
-  Ну, узнай и передай телефонограмму как положено. А то будем искать «в деревне дедушку» - через секунды смягчил тон – ладно, в ГАИ сообщим. Пока. Удачи!
Положив трубку телефона, Манур встал и направился к выходу. Жена выбежала из кухни:
- А ужинать?!
- Сама ужинай! – гаркнул он на жену, уже  из коридора.
Выходя за ограду дома, от злости на неудавшийся отдых, швырнул калитку и, на ходу застегивая пуговицы плаща, зашагал в сторону милиции. Подавляя злость, из глубины души одновременно зарождалась жалость к жене. Она-то тут при чем! Целый день на работе в школе, успевает и по дому, все чисто, убрано-прибрано, форменная одежда опрятно выглажена-вычищена. Забота за престарелой матерью, контроль за учебой сына, стирка, покупка, да сколько этих мелких, но в то же время сложных забот ложатся на эти хрупкие женские плечи. Запоздалое, осознанное, щемящее чувство любви и благодарности к супруге, осуждение своего  несправедливого и  грубого выпада на жену, сливаясь в один разрастающий комок добра, высвобождали грудь от тупой и беспричинной злости, отчего на душе становилось легче, и возвращался обычный служебный настрой. В здание милиции Манур уже входил в спокойном рабочем состоянии.
Дежурный, старшина милиции, Александр Иванович, лихо приложив правую руку к козырьку фуражки, изящно шаркнув каблуками до блеска вычищенных сапог-«гармошек», четко доложил:
- Ваш приказ на объявление «Тревоги» выполнен!
- Вольно! – «опять выпивший» пронеслось в голове, но Манур уже привык к такому состоянию бравого подчиненного, ибо на уровне руководства райотдела хорошо знали о пристрастии старшины, но до увольнения вопрос не доходил. Во-первых, Александр был очень работоспособным: днем и ночью, в буран и в слякоть он был легким на подъем и почти не было случая, чтобы Саша не выполнил поручение. И никогда он не допускал нарушения законности. Иногда Мануру казалось, что это пагубное пристрастие к алкоголю, разрушавшее карьеру многих сотрудников, Саше, наоборот, помогало. Все настолько привыкли к его легкому водочному перегару, что, когда от него не несло этим запашком,  настораживались: не заболел ли он? И пристально изучали его светлое арийское лицо. Во-вторых, Саша был единственным немцем в отделении милиции. А казахи – народ с доброй душой и большого внутреннего такта: какой национальности среди них меньше, того всегда старались приласкать, подбодрить, поддержать, придумывали для него безобидное прозвище наподобие «Саке», «Маке» и в этом состязании дружелюбия порой забывали между собой даже родственные узы. При всем этом Александр Иванович был человеком с открытой и доброй душой, общительный, прекрасно владел русским языком.
Начали прибывать первые сотрудники, это, как обычно, единственный инспектор уголовного розыска, да двое участковых. Три пожилых милиционера к таким мероприятиям не привлекались.  Затем подошло подразделение сотрудников вневедомственной охраны во главе со старшим лейтенантом – Александром Степановичем. Вот и весь личный состав. На поверке оказалось, что отсутствуют два милиционера охраны, так как они утром сменились с ночного дежурства.   
Как всегда, быстро распределили группы и отправили их на отработку авто предприятии, организаций и поселка в целом на предмет установления «автомашины с цистерной». Эта примета намного суживала объем розыска, ибо конкретно установлено, что автомашина грузовая и на ней была цистерна. Для опытного сыщика это все равно, что обнаружить на месте происшествия паспорт преступника. Да, надо уточнить кое-какие детали: марку, цвет и госномер. Для профессионалов это особого напряжения не требует, хотя они еще не знали, это спецмашина или просто грузовая автомашина с дооборудованной цистерной, а, если спецмашина, то какая: бензовоз, водовоз, молоковоз или еще что?
  Манур никуда не выезжал, сидел в кабинете у телефона – берег силы. В последнее время он чувствовал какую-то усталость. При серьезных преступлениях, когда по «горячим следам» не желательно было прерывать наступательный ход розыска, Манур выдерживал первые 20-25 часов беспрерывной и бессонной работы уже с трудом. А, в бытность инспектором угрозыска, первые двое суток сыска пролетали незаметно на одном дыхании. Да, возраст берет свое!
Манур ждал информацию. Обычно говорят: помогла фортуна. Госпожа Фортуна! А для оперативника божество – это госпожа Информация! Они тоже бывают разными: достоверные и ложные, полные и неполные, наводящие и отвлекающие, объективные и «колокольчики»… Но одна информация – это еще не раскрытие преступления, а является одним из средств его раскрытия. Опытный оперативник никогда не бежит сломя голову за полученной информацией, а сначала проверит ее достоверность, из каких каналов получено, затем проведет скрупулезный анализ, сопоставляя ее с уже имеющимися сведениями и фактами. Такая «примерка» помогает оперативнику избежать ловушки ложных направлении и,  связанных с этим, нарушении законности в ходе оперативно-розыскных мероприятии. Вот такую информацию Манур и ждал. Время неумолимо охлаждало и порошило следы преступления, унося в серое прошлое картину происшествия, торопясь завернуть ее в пелену забытья.
Через некоторое время послышался топот поднимающихся по лестничному маршу  ног, сердитая ругань вперемежку с резким матом и в кабинет буквально ввалился милиционер охраны, таща за собой здорового амбала с рыжими волосами. Вид милиционера был победоносным: фуражка на затылке, горящие глаза и вздутые от частого и энергичного дыхания ноздри говорили о той физической нагрузке, которую перенес сотрудник в процессе доставления нарушителя. А что доставленный действительно нарушитель, Манур понял по его бессмысленно вытаращенным глазам и упорному крену в противоположную от милиционера сторону и, если бы, милиционер отпустил  его, то эта громадина грохнулась бы об пол кабинета, создавая реальную угрозу целостности перекрытия между этажами.
- Фу, черт! Ух, какой слон! – воинственный мент был похож на Наполеона рядом с Петром Великим, его голова чуть доставала груди великана, - еще брыкается,- голос его переходил почти на крик - пришлось взять на «излом»..
Картина итак была комичная, а при последних словах милиционера Манур чуть не расхохотался, но сумел сдержаться и отвернувшись к окну тихо произнес:
- Зачем привели его в мой кабинет, - это было сказано так тихо и медленно, что милиционер резко умолк и смотрел на начальника уже удивленно и вопросительно, – есть же дежурная часть. Если он был за рулем, во-первых, надо его освидетельствовать, затем составить протокол, ну и так далее. Действуйте по инструкции!
Манур понял, что милиционер хотел продемонстрировать перед начальником свою оперативность и физическую подготовку. Но Манур же знал своего милиционера и физические возможности доставленного, ну, никак этот сержант не мог путем применения физической силы притащить эту детину в его кабинет. Тем более на второй этаж. Позже выяснилось: доставленный в сильно опьяненном состоянии, не найдя в себе силы двигаться самостоятельно, стоял, опершись двумя руками об угол здания Поссовета - это одно здание с милицией. Увидев знакомого любителя Бахуса, шустрый милиционер подошел к нему и сказал, что, мол, его вызывает к себе начальник милиции. Потерявший всяческую физическую ориентацию, но еще не утерявший свою законопослушность, задержанный повиновался милиционеру, как дрессированный медведь в цирке. Милиционеру оставалось только помогать и направлять его. Но, все же, это требовало такого физического напряжения и времени! Вот, что такое неудержимое желание выслужиться, показать себя в нужный момент! Как говорил Наполеон: «Нет в мире ничего – ни богатства, ни женщин, ни вина – есть одна Слава!». Милиционера Манур понимал: его, такого маленького, худенького такой улов красил и возносил перед начальником. Но, не знал молодой сержант, что начальник знал и цену настоящего задержания, цену  и предел настоящих мускул и нервов, когда они напрягаются не только ради славы, а часто для сохранения собственной жизни…
Прошел час, другой. Результатов розыска нет. Не давая покоя телефону, Манур вновь и вновь запрашивал дежурные части РОВД, соседнего ГОВД, УВД области. Но всё безуспешно. Кстати, раскрываемость преступления тоже имеет свои границы. Законодательно и чисто психологически. Ограниченные и разделенные административно-территориальными границами конкретные горрайорганы внутренних дел со всеми штатами тоже ограничивались в деле раскрытия преступления. Преступления, совершенные на территории одних горрайорганов мало касались сотрудников других горрайорганов. Конечно, направлялись ориентировки, специальные запросы, но коллеги из других городов и районов просто принимали все это к сведению, но целенаправленно по этим преступлениям не работали. На их показатели это не влияло, да и своих преступлении хватало. Плюс к этому соревновательный дух. Отдельные начальники горрайорганов видели в лице своего коллеги соперника, такие начальники дрожали за свои звездочки, за свою должность, одним словом – служебная карьера. Но, если случайно они выходили на раскрытие преступления, совершенного на территории других горайорганов, то этот факт своеобразно использовался начальником милиции, раскрывшего преступление. Информируя о раскрытии преступления своего коллегу или вышестоящее начальство, они сочиняли такую легенду, будто над этим преступлением они долго и настойчиво работали, при этом провели такие оперативные комбинации, что на описание их уровня позавидовали бы даже сами братья Вайнеры. Но все же, Манур немало повстречал начальников милиции, которые добросовестно относились к раскрытию любых преступлении и не делили их на «своих» и «чужих», ибо сообразно своим нравственным критериям они четко понимали - любое преступление должно быть раскрыто, так как от этого во многом зависел авторитет всей милиции. Это начальники Экибастузского ГОВД Ешимов Т.М., Абенов Б.Ж., начальники Экибастузского РОВД Искаков С.А., Кенесбаев Б., начальник Калкаманского ПОМ Баяндинов Ж. и другие его коллеги. Но, бывали моменты, когда, все же, пытались «спихнуть» какое-либо преступление соседу по «территориальности». Был такой грех и у Манура, который надолго ввел его в краску…
… В поселке пропали две коровы. Заявление о пропаже поступило от уважаемого  в поселке человека и не последнего лица в руководстве Рудоуправления. Фабула была следующей: утром выгнали корову, вечером они не вернулись со стада. Менты кинулись было обвинять в пропаже пастуха, но он вывернулся: ничего знать не хочу – коровы были в стаде, когда я пригнал их в поселок. Как докажешь? Хотя трудно было поверить, что из сотни коров пастух в черте поселка не терял из вида именно этих двух голов. Участковые и инспектор уголовного розыска побегали день-другой и отложили материал, как «висячку». Но потерпевший «агай» был человеком беспокойным, подключил всех родственников, подчиненных работников к поиску пропавших коров.  И в один день он позвонил в милицию, что коров неустановленные лица забили и отрубленные их головы валяются недалеко от города угольщиков. Выехавший на место инспектор уголовного розыска прибыл с «радостной» вестью, что, слава богу, отрезанные головы коров  валялись не на территории Майкаинского ПОМ, а на территорий Экибастузского района. Хотя были угрызения совести (все же потерпевший «местный» и коровы «местные») они спешно оформили письмо и материалы «по территориальности» отправили на имя начальника Экибастузского РОВД т. Кенесбаева Б. Но он тоже был человеком грамотным и через короткое время Манур получил объемистый конверт, где схематически расчерчено место происшествия с указанием границ и юридически разъяснено, что место обнаружения злополучных голов относится к территории города Экибастуза, недалеко от угольных отвалов. РОВД тут ни при чем. Манур не на шутку озаботился: с районными отделами еще можно потягаться, но лезть в епархию ГОВД – это уже серьезно. Тем не менее, робко, но по инерции, Манур переоформил письмо и направил инспектора в город. Но оперативник возвернулся скоро, через несколько часов. Зашел в кабинет и, с улыбкой рассевшись на стул, легонько подкинул конверт Мануру на стол:
- Просто неудобно было перед коллегами, мы выглядели как бездельники и волокитчики. Я постучался в кабинет начальника ГОВД, там шло какое-то оперативное совещание. Я доложился и подал конверт начальнику. Тулькибек Магжанович быстро просмотрел письмо и швырнул конверт мне через головы сидящих, не на шутку рассердившись: «Что, Нурмагамбетову нечего делать, от безделья депешу начал писать? Какие коровы? Какие черепа? Нам бы тут с людскими черепами разобраться, а тут – коровы!»
От слов оперативника Манур покраснел сам, просто от стыда вспотел. «Ну, надо же, так оплошать! Как же я посмел отправить этот материал коллеге, который держал такой неспокойный город, как Экибастуз!»
- Слов нет. Действительно, нехорошо получилось. Там такая оперативная обстановка, а мы тут со своими крестьянскими делами.. Вот, что, давай: бери материал и, чтобы в скором будущем это дело раскрыли. Товарищ Ешимов  преподал нам жесткий урок, по-мужски, по-офицерский. Поступил как настоящий опер. Так что это раскрытие нам принципиально важно.
В течение двух недель инспектор раскрыл это преступление. Виновник был наказан. И Манур решил позвонить Тулькибек Магжановичу и соощить о раскрытии преступления, чтобы он, хоть, снял свое подозрение о нем как бездельнике. Но выслушав Манура, он опять отрезал:
- Орденов у меня нет! Слушай – это твоя обязанность! Что ты растрезвонился, не мешай работать!
Через месяц они встретились на совещании в УВД. Когда Манур с ним поздоровался за руку, Ешимов полуобняв его, положил руку на плечо Манура и, хитро улыбнувшись, сказал:
- А ты молодец! Быстро раскидал черепа!
После  взрывной реакции Тулькибека Магжановича на ихние бюрократические проволочки это было для Манура большой наградой! И Манур надолго сохранил на своем плече тепло его братской заботливой ладони...
… Начали прибывать первые сотрудники, не имея, к сожалению, никаких существенных сведении, касательно совершенного преступления. Стрелки часов перевалили далеко за полночь. Из больницы тоже хороших вестей не было, мужчина и женщина, совсем еще молодые, со многими переломами все еще не могли прийти в сознание. Состояние их оценивалось как тяжелое. Тревога, вызванное сознанием того, что преступление может остаться не раскрытым, усиливалась и  свинцовым грузом ложилась на психологическое состояние Манура. Уже с утра позвонит начальник РОВД. Если преступление не раскрыто, даст соответствующую взбучку. Затем заинтересуется о происшедшем Председатель поссовета и, как всегда, со вздохом: куда, мол, катимся, проявит свое неодобрение.  За ним последуют звонки от предприятии, других учреждении. И всегда одни укоры: почему до сих пор преступление не раскрыто, куда смотрит милиция и тому подобное. И никто не предложит помощи – одна желчь,  критика, даже угрозы и оскорбления.
Но почему нет никакой информации? Ведь, не велосипед разыскиваем! Целая грузовая автомашина, не могла же она провалиться сквозь землю.  С тяжелыми думами Манур полулежал в кресле и смотрел на точку на стене напротив. Точка временами исчезала и вновь появлялась. И это Манура как-то забавляло, хоть на какую-то толику отвлекая его от служебного стресса. Через некоторое время точка начала раздваиваться, расщепляться и рассыпаться на несколько точек. Манур подсознательно чувствовал, что у него начинаются зрительные галлюцинации, но  не прерывал эту игру в прятки. Вдруг эти точки на стене стали приобретать определенные контуры, формы и, о, Боже! на секунды пред Мануром на стене обозначилось кладбище! Да, да, то самое кладбище на северо-восточной окраине поселка, где лежали его отец, брат, близкие.  В детстве они с друзьями кто на велосипеде, кто пешком совершали «походы» на «Жуан тобе» за единственными нежными травянистыми растениями. Их местные пацаны называли «Сасыр» или «Зелень».  Они прорастали на скудных на растительность щебенистых сопках сразу вслед за отцветшими подснежниками. И путь их всегда пролегал мимо кладбища, возле которого всегда паслись стада коров, овец, коз. И в настоящее время, недалеко за кладбищем, на, так называемых «госфондовских» землях паслись стада коров из прииртышских совхозов, которых пригоняли на летние пастбища. Стада коров. Так,  так… Их же надо поить! Вода! Водовоз!
Внезапное появление очередной версии (причем более вероятной), рожденной буквально из каламбура в лихорадочно работавшем уставшем мозгу, чуть не выбросило Манура из кресла. Он вскочил на ноги и стал энергично прохаживаться по кабинету: конечно! Пастухи приехали в поселок за водой, выпили, сбили на улице людей и скрылись! Как все просто!
В дверь постучали. Через секунду дверь приоткрылась и выставила голову старшины, которая здорово напоминала, высунувшуюся из-за занавеси, голову конферансье перед началом концерта.
- Товарищ капитан, почти все прибыли. Какие будут указания?
-  Срочно подготовьте две опергруппы на двух автомашинах: наш «УаЗ» и    «Жигули» охраны! Позовите ко мне опера и участковых!
Манур хотел проверить свою версию и, когда подчиненные сотрудники зашли в кабинет, набросился на них:
-   Вот так всегда: болтать о своем профессионализме вы можете! Не зря говорят: если косить языком – спина не устанет. А на деле вы беспомощны. Не велосипед, а целая грузовая машина как в воду канула! Прежде чем начать беготню, нужно ведь головой думать.  Что вы все воздух пинаете?
Его грозные помощники сидели как нашкодившие школьники, молча уперлись взглядами в пол. Манур решил украсить свой экспромт-взбучку знанием тонкостей розыскного дела и нагло слукавил:
- Честно говоря, я хотел проверить ваш оперативный потенциал и  специально не подкидывал вам свои версии. Но вы, орлы, не можете сами догадаться. А время идет. Придется мне прервать свой эксперимент. Ведь даже опер-курсант знает, что такое «оперативная петля» и как ее сжимать! Ладно, перекрыли пути отхода преступника – закрыли предполагаемые выезды из поселка, но надо же думать еще масштабнее: нужно было рассредоточить группы по окружности поселка за 10-20 километров и, отрабатывая все пространство, постепенно сжимать кольцо. И почему не допустить, что подозреваемых нужно искать на летних пастбищах, рассыпанных на госфондовских землях вокруг поселка?
- Ух, ты! Действительно, как мы не догадались до этого!? - первым воскликнул инспектор угрозыска. «Вот подтверждение моей версии!» – промелькнуло у Манура в голове. Но один из участковых отпарировал:
- Но, товарищ капитан, Вы, же сами распределяли группы и ставили оперативную задачу!
- Так, надо было возразить! Нужно было выдвигать свои версии, - но Манур уже понял, что в своих профессиональных прожектах и начальственных издевках заходит слишком далеко, что может повредить его благим порывам. Он решил перейти к делу:
- Все, друзья! Хватит! По коням!
Все молча вышли из кабинета: усталые милиционеры топтались в коридоре, некоторые сидели в дежурной части, более шустрые курили на улице и травили анекдоты, а симпатичные и усатые заигрывали с какими-то девками возле КБО. Но, по неуловимому знаку инспектора угрозыска все мигом подтянулись и вместе с несколькими сотрудниками охраны во главе с Александром Степановичем, рассевшись по машинам, двинулись в степь. На востоке небосвод, оттесняя сумерки,  постепенно бледнел первыми предрассветными признаками. Старые, потрепанные «УАЗ» цвета «хаки» и красные «Жигули» неохотно, небрежно и устало объезжая колдобины и ямки на дорогах, медленно выплывали по руслам кривых улиц  мимо спящих «шанхайских» двориков на окраину поселка, где  еще крепко спала предрассветным сном поседевшая от рудной пыли силикозная степь.
С Мануром ехали инспектор угрозыска, двое участковых и начальник ОВО (вневедомственной охраны). Саша все время шутил, настроение у него было приподнятое. Мануру показалось, что появление новой, более объективной версии, когда безрезультатный ночной поиск подавлял инициативу сотрудников, взбодрил уставших ментов. Но, несмотря на шутки начальника охраны, инспектор УР был более, чем замкнутым. Мануру было понятно их настроения: инспектор переживал за исход розыска, так как за раскрытие этого преступления перед начальником в первую очередь отвечал именно он.  А Саша, наоборот, никак не отвечал за это преступление, так как у него совсем другая подчиненность и совсем другие задачи ставились перед его подразделением.
К первой точке прибыли к рассвету. Метрах в десяти впереди остановившейся автомашины черной пастью зиял вход в землянку. По тому, что никто не отреагировал на шум моторов автомашин и не вышел из землянки, Манур сделал скоропалительное  заключение: «все пьяны!». Он не успел спуститься в землянку, как, опередивший его энергичный участковый тормошил в темном углу мужчину, видимо, пастуха. Тот никак не хотел проснуться. Его вытащили на улицу. Пастух действительно был пьян и еще не пришел в себя: все озирался по сторонам.
-   Где водовоз? – вопрос Манура, как будто,  пролетел мимо ушей пастуха. Он тупо уставился на начальника, но ничего не промолвил. Манур вплотную подошел к нему, схватил за грудки и повторил вопрос:
- Где водовоз?
- Не знаю. – вопрос, хоть и отрицательный, обрадовал Манура, значит водовоз есть!
- Говори, где водовоз?
- Не знаю. Какой водовоз?, - тут Манур не выдержал, крепко сжимая лацканы грязного пиджака пастуха,  каблуком сапог надавил на его босые пальцы?
- Сволочь, где водовоз? Вы же людей убили!
- Ой! Ой!, - пастуху было больно – Не бейте меня! Это ваш милиционер задавил. Он был за рулем. Я же ему говорил, чтобы не гнал так сильно …
-   Чего - о-о! - взревел Манур и резко рванув к себе пастуха, со всей силой приложился лбом к его отвратительной морде. Пастух упал как подкошенный, из носа брызнула кровь. Но и у Манура подкосились ноги. Если пастух падал от физического шока, то начальник впал в прострацию от психологического.  «Не может быть! Нет!»  В висках стучались молотом имена двоих сотрудников  охраны, отсутствовавших на поверке  накануне.  «Но, нет! Они отдыхают!  Не могли они этого допустить!»
Когда Манур пришел в себя, то инспектор угрозыска, опустившись на корточки, уже опрашивал, сидевшего на земле, плачущего пастуха. Он показывал, что его утром остановили сотрудники милиции и попросили отвезти воду в село за 40км от поселка. В селе они выпили, затем за руль сел один из них и в поселке, не управившись с управлением, сбил двоих пешеходв. Из обрывков фраз до Манура доносились имена двоих милиционеров охраны и у начальника уже не оставалось никакой надежды спастись от жестокого  пламени грядущего ПОЗОРА!  На вопрос оперативника, где милиционеры, где машина, пастух кивнул головой в степь:
-   Машина у соседнего гурта. Милиционер тоже там спит.
Через полчаса группа приехала и доставила милиционера охраны. Все были в шоке. В глубочайшем шоке.
  Понятие чести у людей в погонах – особое.  Конечно, выразить это понятие одним словом сложно и невозможно. Что такое Честь? Обратившись к «Словарю Русского языка» (издание Академии наук СССР, 1984г) находим :  « 1. Совокупность высших морально-этических принципов личности. 2. Почет, уважение. 3. Высокое звание, должность, чин, почесть. 4. То, что дает право на почет, уважение, признание, является почетным. 5. О том, кем или чем гордятся, кому или чему отдают дань уважения, восхищения.»  Но, когда к понятию Чести прилагают социальные краски, то это понятие во много крат эмоционально усиливается. Рыцарская честь. Спортивная честь. Уже звучит по-другому. А офицерская честь. Честь погон. Это чисто гсударственное понятие и уже пахнет политикой.
        Служение Родине, Народу, Государству требует присяги, то есть  клятвы сотрудника быть честным и добросовестным при исполнении служебных обязанностей.  Потому что часто  люди в погонах выступают от имени Государства и имеют для этого специальные полномочия, граничащие с принуждением граждан выполнять те или иные положения Конституции, Закона. И, если сотрудник правоохранительных органов использует эти полномочия в лично корыстных целях или сам нарушает, охраняемый им же, Закон, то это иначе, как предательством, изменой нельзя назвать. Сотрудник, кроме специального удостоверения и форменной одежды, имеет еще и оружие. Плюс к этому приличная зарплата и государственные льготы. На все это он обязан ответить безупречной честной службой,  так как в глазах населения сотрудник правоохранительных органов представляет само Государство. И по его отношению к законности люди судят о чести и порядочности власти. Общественное поведение, так называемый, правовой менталитет (Определение автора) общества прямо пропорционально уровню нравственности самих государственных чиновников. Состояние правопорядка в народной среде является своего рода лакмусовой бумажкой законопослушности и честности самих представителей властных структур. Никто сейчас не задумывается: почему так безрезультатна у нас борьба с коррупцией? Да потому, что народ просто не верит власти, которая якобы ведет эту борьбу.  Ведь, поддержание чести и строгое соблюдение законности требуют от госчиновника определенного самопожертвования, то есть при некоторых ситуациях жизни ему предстоит мгновенно выбирать: поступать по закону или перешагнуть его в целях личной выгоды. В один миг представитель власти может превратиться из честного сотрудника в шкурника,  взяточника или вымогателя, одним словом в преступника  –  человека, по тем или иным причинам,  преступившим Закон. Такие сотрудники не понимают, что любая выгода (особенно в материальном плане)  скоротечна и бесследна. И, если даже и оставляет след, то никак не гордость, а, наоборот, угрызение совести, позор и раскаяние. А честный поступок, диктуемый требованиями Закона, является Добром, который, надолго оставаясь духовной субстанцией в сознании конкретного человека, благотворно действует через его мозг на  его телесное состояние, на здоровье. Тогда как нечестный, противозаконный поступок действует на личность разлагающе во всех отношениях. С другой стороны, законные действия каждого госчиновника укрепляет Государство, а противозаконные действия серьезно подтачивают авторитет любого государства.
И сегодня, в данный момент, Честь поселкового отделения милиции агонией билась на чаше весов, ожидая своего позорного конца. Так как для небольшого подразделения поселковой милиции это преступление, совершенное самими стражами порядка, было больше, чем позором.
… Много  прилагал Манур усилия, чтобы сотрудники отделения росли духовно, чтобы грубая милицейская работа, порой скрытая от людских глаз, но тесно сопряженная с негативными проявлениями общества, не ломала  еще сравнительно молодую их психику. Не зря говорят: если долго смотреть в бездну, то бездна проглотит тебя.
Формы воспитательной работы разрабатывал и проводил  сам Манур, ведь в поселковом отделении не было должности замполита. Начал Манур с организации художественной самодеятельности и получилась неплохая вокальная группа. Спортивные мероприятия проводились постоянно. На окраине поселке на стрельбище воинской части проводились учебные стрельбы из автомата и пистолета. К стрельбе привлекались все сотрудники включая сержантский состав Вневедомственной охраны. Под руководством специалиста из Павлодара сотрудники отделения прошли занятия по курсу восточной медитации. Приглашал Манур на встречи и беседы ветеранов старшего поколения, лекторов из Павлодара. Помнится, очень понравилась ребятам беседа о творчестве Владимира Высоцкого, организованной учительницей Манура - Розалией Аркадьевной из города Павлодара. Своеобразное впечатление произвело на сотрудников выступление директора музыкальной школы Нургалиева Рахимгалия, который на домбре виртуозно исполнял народные кюи. Для сотрудников стало приятным шокирующим открытием исполнение им на домбре полонеза Огиньского М.К. «Прощание с Родиной» и других музыкальных произведении классики. Вот тебе «одна палка – два струна»! И вот, все эти старания, по крупицам рожденный авторитет поселковой милиции оказались перечеркнутыми одним махом, одним поступком, цена которому  «100 граммов».
Оглушенный происшедшим, ошарашенный тяжестью совершенного милиционером преступления, Манур не заметил, как бесшумно подошел к нему Александр. В его, уже не озорных, а поблекших от усталости глазах явно высвечивались дрожащие отблески страха, так как совершивший ДТП сотрудник был его непосредственным подчиненным. Потихоньку, медленно, один за другим сотрудники перемещались в  сторону начальника. Обычно, точно так, лениво и грузно, поднимаются на рассвете,  отлежавшись за ночь во дворе коровы и,  с остановками, не спеша потягиваясь, направляются снова на выпаса. Члены оперативной группы осторожно подступали к Мануру, и он почувствовал, что все они во главе с Александром уже кое-что обговорили и подходили к начальнику, чтобы огласить свое общее мнение. Через определенное время Манур оказался в центре непроизвольно образованного круга своих подчиненных.
- Что будем делать, командир? – Саша это буквально выжал из себя силой, не глядя прямо на начальника и   щурясь на пробивающийся из-за горизонта горб огненной дуги восходящего солнца нового дня.  Голос Саши был осевшим и хриплым.
Мануру показалось, что огненная дуга солнца, как бы серпом прорезала их жизнь на прошлое и будущее, причем прошлое представлялось ему светлым, оптимистичным и романтичным, а будущее меркло и вырисовывалось черными пятнами. Манур понимал, что эти контрасты рисовала его, подавленная происшедшим и израненная осознанием случившегося ужаса, психика. Тем не менее, Манур поднял голову и, прямо глядя в лицо Александру,  громко и внятно выговорил:
- Неужели я сейчас похож на боевого командира? Наверное, скорее похожу на главаря шайки бандитов! – Манур изумился своей легковесной эмоции, которая вихрем обгоняя рассудок и волю, заставила его выплеснуть эти слова. Он не должен был с такой желчью проявить свою истерику, как базарная баба. Если он в сердцах не пожалел себя, то должен был, обязан был подумать о своих подчиненных, которые ни в чем не были виноваты. Если он готов был оскорбить, растоптать себя, как никчемного начальника, то не имел права оскорблять других и так просто, одним выражением приписать всех, уважающих себя сотрудников, в разряд «шайки бандитов». Но Манур не поправился и не извинился перед ними. Им  в данный момент полностью руководили тупая злость, слепой начальственный ура-эгоизм и просто обыкновенное бескультурье. Однако самообладания Манур не терял -  это было бы для начальника в такой ситуации непозволительной роскошью. Да, он съязвил своему подчиненному. Это голая эмоция. Но он должен ответить на заданный ему прямой вопрос. То есть принять решение. Это уже сфера законности. Ибо, какое решение он примет, с этого момента все их действия приобретут правовую силу, и будет оцениваться только с позиции Закона.
А Сашу Манур понял. Его вопрос означал: «Что, начальник, обнародуем это преступление или укроем?» Если укроем преступление, то оно, естественно, не будет раскрыто. Пострадали люди, а отвечать за это никто не будет. Зато Честь подразделения и всей милиции будет спасена! Но, так ли на самом деле? Здесь много «Но» и «Если». А если, пострадавшие не выживут или останутся калеками? А будет ли спокойна их Совесть, если они сами, совершив одно преступление, тут же совершат повторно другое – укрыв преступление, тем самым, подмяв под себя Закон? И как спасать и защищать Честь, которой уже нет. Они его уже потеряли в момент совершения милиционерами ДТП: во время наезда на людей они проехали колесами грузовика и по своей же Чести.
Но была и вторая сторона медали. При обнародовании происшествия, реакция жителей поселка могла быть непредсказуемой. Ситуация усугублялась тем, что поселок не город, все друг друга знают. Любой слух распространялся здесь присущей ей скоростью звука. Горняки и автомобилисты народ открытый и горячий. Любой негативный слух о произволе милиции, подогретый и искаженный криминальными элементами, может разом охватить сознание толпы пламенем возмущения и гнева, что может нанести непоправимый губительный урон авторитету милиции. Но, ведь, «шила в мешке не утаишь»… Рано или поздно тайное становиться явным, тогда гнев толпы может быть во сто крат опасным…
С другой стороны огласка этого происшествия могла стоит Мануру должности начальника милиции.
 Так Манур секунды балансировал над принятием решения. Времени на раскачку не было. А мозг твердил  только одно – «Законность!», как будто это одно слово огромной вязью обволакивало купол синеющего утреннего неба.
- Арестовать! –  резкая жесткая команда начальника звонко хлестнула по холодному, вязкому,  предрассветному степному воздуху.
Манур со злостью зашагал к машине.
Всю дорогу в машине все молчали. Каждый думал о своем. Манур не был суеверным. Тем более, что все в молодости атеисты. Это потом, с годами превращаются в баптистов. Но его удивляла загадочность мистической связи: не зря привиделся ему на стене кабинета контур кладбища! Это явление, как будто и помогло в раскрытии преступления, но в то же время и погубило их честь…  Манур мысленно прощался со своей должностью начальника милиции, но уходить из милиции не хотелось. Думал, снова перейдет на должность инспектора уголовного розыска. Будет раскрывать преступления, хоть здесь ты отвечаешь только за себя, за свои личные поступки. А о судьбе милиционера Манур тоже делал предположения. Он знал, что в зону тот не пойдет. Транспортные преступления обычно квалифицируют как неосторожные, дадут ему условное наказание с отбытием части срока на вольном поселении.
Задача была в другом. Как обнародовать происшествие? Каким способом? Если происшествие разойдется из уст в уста, то может обрасти такими слухами, что действительно ситуация может выйти из-под контроля. И Манур решился. Он всегда считал средства массовой информации, в основном газету, самым действенным инструментом воздействия на общественное сознание. Сила этого воздействия была в массовости и  единовременности распространения информации. И главное, в объективности. Официальная информация, выданная государственным учреждением, не давала происшествию обрасти сплетнями и слухами и предохраняла от негативных оттенков. В особенности газета. Информация в газете – это ощутимый факт, который не требует других интерпретации и ошибочных измышлении. В советское время было так. Тогда еще не было тлетворной, так называемой, «желтой прессы». Информацию по радио еще можно исказить, потому что не все одновременно слушают радио. Один услышал, передал другому, тот третьему и тут может пойти процесс искажения. А газету, тем более, местную, читают все. Ее держат в руках. И каждый старается прочитать сам, при желании – по несколько раз. От этого объективность информации только выиграет. И нет никакого широкого обсуждения, никакой митинговщины. Когда человек в уединении читает газету, то в спокойной обстановке работает его разум, он одновременно оценивает информацию и делает свои выводы. Когда же информацию получают, находясь в гуще толпы в условиях митинга или базара, то людьми руководит не разум, а буря эмоции. А это совсем разные вещи. Порой, противоположные.
По прибытии в отделение милиции, после передачи полной телефонограммы о происшествии в РОВД и выполнения всех необходимых в таких ситуациях процедур, Манур сел за подготовку статьи в газету. Не посоветовавшись с руководством! А это в те времена было делом очень рискованным. На следующий день все в поселке знали о происшедшем, но никаких непредсказуемых моментов не произошло. Наоборот, эту внутримилицейскую драму люди поняли по-своему: закон для всех один и местная милиция за совершение противоправных деянии никого прощать не будет.
В эти дни Манур вспомнил подобный  случай. Но со страшными последствиями. Водитель-лихач служебной автомашины одного из руководителей высших чинов одного УВД будучи в нетрезвом состоянии на пешеходном переходе сбивает мужчину, ведущего коляску с ребенком. Мужчина и ребенок погибают. Чтобы облегчить участь пьяницы - водителя высокий начальник дает указание местному начальнику ГАИ. Тот, не отдавая отчета своим преступным деяниям,  на освидетельствование ведет другого трезвого лица. Происшествие из ряда вон выходящее, поэтому, почуяв неладное, на место выезжает сам прокурор области. Его принципиальная позиция объективно расставило все по местам. Водитель был предан суду, но начальник ГАИ и руководящий работник УВД понесли дисциплинарные взыскания, при этом начальника ГАИ понизили в должности. Но Манур, не считал их за офицеров милиции, несмотря на все их заслуги, даже подвиги. Ибо в самый принципиальный момент, когда на чаше весов лежали с одной стороны Законность и людские жизни, за которых они же ответственны, а с другой, благополучие их погон, они оказались настоящими трусами и предали Закон, которому служили. Вот биологический парадокс, когда в миллиардах  клетках мозга единственного разумного существа Земли какя-то часть ничтожных клеток, порождающих  предательство, шкурничество и трусость в ответственный момент берут верх над большей  частью, несущей Добро, Совесть и именно эта благородная часть пасует перед плохим. И в обществе так бывает, когда  подонок-лидер может развратить весь коллектив,  а иногда и целый народ.
Через неделю состоялось расширенное собрание офицерского состава в здании ОВО УВД, где Манур с Александром Степановичем  держали ответ перед руководством. Конечно, суд соратников был очень суровым, наказания они получили сполна, но на  своих должностях их оставили. И немаловажную роль в этом сыграла, наверное,  объективная принципиальная позиция  Манура на букве Закона.
Но поразила Манура реплика одного высокого чинуши, который в кулуарах совещания со злостью выговорил буквально следующее: «Лучше бы это преступление не раскрылось! Какой позор!»   Если бы он сказал: «Всех этих начальников надо расстрелять! Какой позор!», Манур  его сталинский перебор понял бы. Но как укрыть преступление, совершенное самими стражами порядка? А на что потом их эта безнаказанность толкнет? Значит,  наверху все те, которые учат их искренности, законности просто фальшивят! Это на уровне УВД, а на какие злоупотребления замахиваются тогда на уровне МВД?  Самого ЦК? От этого Манура просто передернуло. Нет! Не все такие! Манур сбоку смотрел на его выхолощенное лицо штабиста: его острым углом вздернувшаяся верхняя губа выдавало в нем амбициозного бездельника, рвущегося к большому креслу,  карьериста. И на Манура повеяло свинцовым холодком от этого чиновника в большом чине. Именно чиновника, но не бойца за Правопорядок, Законность и Правду. И Мануру подумалось, сколько же таких начальников восседают в больших кабинетах по всей стране, которые думают лишь о своих звездочках, должности, карьере, связях. Которые, окончив соответствующие учебные заведения через протеже или же по счастливой случайности, попадали в удобные штабные кресла и росли как на дрожжах. Минуя тяжелый, бессонный и изматывающий путь участкового, тревожные и непредсказуемые ночи патрульного милиционера, опасную и рискованную борьбу с преступностью оперативника. Бывали такие сотрудники, которые уходили на пенсию, так и не раскрыв ни одного преступления, не задержав лично ни одного преступника…
Хотя и подумалось Мануру тогда такое о высоких милицейских начальниках, он все же отгонял от себя  эти страшные мысли – это было что-то из ряда вон выходящее, И оказался Манур наивным, ох, каким наивным! Да не только он! Все ихнее поколение настоящих милиционеров, которые верили в святое дело борьбы с преступностью, верили в профессиональную честность, верили в чистоту своих рядов, оказались просто наивными пешками высоких милицейских чинов вплоть до Министра МВД СССР, т.Щелокова Н.А. Это уже разговор на другую тему.
…Виновные в ДТП милиционеры были уволены из органов внутренних дел, а один получил условное наказание. Но история эта продолжается и по сей день, в виде искалеченной судьбы молодой девушки – одной из пострадавших лиц. До сих пор Манур чувствует косвенную вину перед этой ни в чем не повинной девушкой и только свое личное решение по этому происшествию, когда он смог поставить впереди ложного понятия Чести бесстрастную букву Законности,  несколько сглаживает  чувство этой вины…

гор. Экибастуз,
                21.03.2002год