На закате

На пушистом, бело-розовом облаке, освещенном мягким светом закатного солнца, сидели двое. Он – старый, в темной рясе монах с выбритой тонзурой,  она – дородная особа в возрасте, в сером платье с кружевной накидкой, в чепчике и буклях. И, пожалуй, нельзя сказать, что они именно «сидели», нет, они скорее парили или просто в данный момент времени решили остановиться как раз в этом облаке. Но мы будем считать, что сидели, и вели дружескую беседу, неторопливо потягивая из бокалов напиток приятного розового цвета.
- Да, Барб, - сказал монах. - Мы с тобой славно потрудились.
- Конечно, Пьер! Что бы они без нас делали!!!
- Ну, нельзя утверждать, что им не пришли бы в голову те же идеи что и нам. Может чуть позже, а может и в это же время. Когда я ездил в другие монастыри, я обсуждал с  моими коллегами эти проблемы с бутылками! Ох, сколько тогда было выпито в качестве подтверждения или опровержения новых способов хранения!!! – монах с довольной улыбкой закатил глаза.
- Да уж, Пьер, - мадам толкнула его в бок, - всем известно, вы, монахи, себе в удовольствиях не отказывали!!!
Пьер Периньон ( а это был именно он)  засмеялся.
- Есть что вспомнить, есть что вспомнить, мадам!
Мадам Барб или, если уж быть точным, вдова Николь Барбье Клико-Понсарден поправила сбившийся чепец.
-Все у тебя легко и просто, а вот мне пришлось вертеться как сумасшедшей! В то время молодая вдова ну никак не могла управлять делами, тем более, винной компанией. Не представляешь, через что мне пришлось пройти!
- Да, Барб, нелегко тебе пришлось! Ну и мне не было просто. Знаешь, какие нагоняи я получал от настоятеля, когда весной оказывалось, что мы потеряли половину всего вина.? А когда взорвалось почти три четверти всех бутылок, меня чуть не сослали в самый захудалый монастырь, где мне пришлось бы пахать в поле самому с утра до вечера, а с вечера до утра заниматься скотом и заготовкой дров. Конечно, когда я только прибыл в аббатство Отвильер, оно тоже было не в лучшем виде. Нас было около десятка, ну, или чуть больше. Мы вместе трудились, вместе строили, сеяли, пахали, убирали. Это уже потом наше аббатство стало приносить такой доход, что многим и не снилось.
- Благодаря тебе, Пьер, благодаря тебе! Это твое вино продавалось в три раза дороже, чем у соседей, и все бочки расходились быстрее горячих пирожков у торговки в базарный день.
- Но я же с детства был на винограднике, у меня нос в деда, все так говорили. Он даже советовался со мной, семилетним мальцом!
- И как ты только пошел в монахи?
- Отец хотел чтобы я стал военным, военным полицейским. Ну а я пять лет учился у иезуитов и держал глаза и уши открытыми! Когда пришла пора выбирать, я сказал себе: «Нет, Пьер, карьера военного не для тебя». Насмотрелся я на калек и убогих, которых после войны было чуть ли не больше, чем здоровых мужчин. Нет, Пьер, лучше уж монахом, чем калекой. И в 18 лет я пришел к бенедиктинцам. Вот так все и случилось. А уж когда все это с вином закрутилось, когда мы начали продавать бочку за 700 ливров против 200 обычных, тогда и аббатство наше расцвело. Мы и галереи перестроили, и крышу заново покрыли, и библиотеку деревом обшили, и даже колокольню новую построили.
Дом Пьер замолчал и погрузился в свои мысли. Ему представилось родное и любимое аббатство; он вспомнил, как благодаря его вину, его способностям и таланту, Отвильер возрождался из руин, украшался и благоустраивался.
- Знаешь, Барб, ведь это был такой монастырь!!! Одно из самых старых бенедиктинских аббатств! Ниард, епископ Реймсский, основал его в месте, которое ему указал сам Господь, пославший белого голубя! 650 год был тогда, тяжкое, темное время.
-Ох и любите вы все эти сказочки! Тоже мне, «Голубь место указал»!
- Не кощунствуй, Барб! Сказано: « По воле Господа нашего и по Его указанию»!
В IX веке в наш монастырь стекались ученейшие люди, у нас была такая прекрасная библиотека, а какие писцы и рисовальщики!!! При Каролингах, кажется. И ведь до сих пор в Утрехте хранится псалтырь из нашего аббатства, а в Эперне – Евангелие. А сколько всего уничтожили эти варвары!!! Эти дикари из Нормандии!!!!!
Монах уже почти кричал, его лицо покраснело, он махал руками и напоминал смешную птицу.
- Ну-ну, Пьер, успокойся! – Мадам Клико похлопала его по руке.- Уж столько лет прошло, это же все еще задолго до тебя случилось.
- Ну, да. В 882 году. А потом, монастырь и не восстановился толком, в 1449 его сожгли англичане,  а в 1564 пришли гугеноты и разрушили то, что оставалось. Хорошо, матушка Екатерина помогла.
- Это какая же матушка Екатерина-то?
- Как какая? Екатерина Медичи. Королева. Многие ее недобрым словом поминают, но для нас она была спасительницей!!! Благодаря ей мы отстраиваться начали-то. Это уж потом  мое вино помогать стало. А ведь знаешь, я ровно через 50 лет родился после того как она умерла. 5 января 1589 ее не стало, и 5 января 1639 меня крестили. Прям как знак какой.
- Все бы тебе знаки выискивать. Совпадение, вот и все, - заворчала мадам Клико. – Но вино у тебя было мутное! И если бы не я, еще неизвестно, что сейчас было бы. Может и про тебя забыли бы и меня не вспомнили.
- Да-а-а... Со столом это было гениально! – Дом Пьер устроился поудобнее. – Проделать дырки и перевернуть бутылки, да еще и заморозить, чтобы удалить пробки с осадком!!! И как тебе это в голову только пришло!
- Ну я же не могла выбивать бутылкам донышко, а осадок все портил! Посмотри! – Она подняла бокал и посмотрела сквозь него на свет. – Чистое, прозрачное, не то что было при тебе!
- Да уж, о прозрачности я тогда и не думал. О вкусе, об аромате думал. Эксперименты даже некоторые ставил, втайне от нашего настоятеля. А вот прозрачность... Как-то не до нее было.
Они немного помолчали, любуясь цветами неба на закате.
- Знаешь, Пьер, а я ведь свадьбу играла в винном погребе!
- Вот. А ты говоришь, что не веришь в знаки!!! А они же кругом, только глаза раскрыть пошире и подумать немного, - Дом Пьер доволно хмыкнул.
- Ну может и есть что-то... Только поди, разгадай. Когда мой Франсуа умер, его отец так в себя от горя и не пришел, ходил как тень, истаял весь. Хотел уже все продавать, но я сказала: «нет»! Франсуа хотел бы оставить все в семье. У нас подрастала дочь, Клементина. Надо было и о ее будущем подумать. Деньги – что, сегодня есть, а завтра – фьюить и нет. Да и мне надо было чем-то заняться. Сидеть у окна и вышивать розочку какую-нибудь или над стихами чахнуть – не мое это!
- Ну вот ты и развернулась. Твое вино и императоры очень уважали!
- Да,  а пруссака этого, Фридриха Вильгельма, так и называли – «Король Клико». Так сильно он мое вино любил!
- И с русскими тебе, конечно, повезло.
- Ха! Как же, повезло! Они опустошали все погреба, мимо которых проезжали. Конечно, Наполеону нечего было в Россию соваться, тем более, зимой. Они, конечно, дикари-с, но воевали хорошо. Как сейчас помню, полковник тех молодцов, которые в погребах моих поселились, держит в одной руке саблю, в другом – бутылку моего вина с отбитым горлышком, на ногах еле стоит. «Мадам»,- говорит,- «Мадам, это вино прославит вас на всю Россию!» А сам то ли упасть норовит, то ли на колено бухнуться. Ничего, думаю я себе, ничего, сейчас вы так пьете, а вот потом... Так и получилось! В Россию потом только поставлять успевали. Ну уж цену я им выставляла такую, что все мои убытки с лихвой покрыли.
- А правда, что ты сказала как-то  «Шампанское – это я»?
- Ну может и говорила. Мало ли что я говорила. Когда продаешь 750 тыщ бутылок в год, да все императорам, и не такое сказать можно!
Солнце уже закатилось, на небе начали появляться первые звезды. Наша пара никуда не торопилась, вечерняя прохлада была им нипочем, они сидели и продолжали разговор.
- Представляешь, Барб, они считают, что я мог сказать, что «пью звезды» ! Как тебе это нравится?
- Весьма поэтично!
Дом Пьер слегка смутился:
 – Нет, конечно я не чужд поэзии. Некоторые творения мне очень даже нравились, а в юности я и сам пытался слагать вирши, но «пить звезды» это чересчур!!!
Они отпили из бокалов еще по глотку.
- Да-с, современные вина совсем не такие, - посетовал Периньон. – У нас были сладкие, а эти...
- А мне нравится! Еще при мне без сахара стали делать. Брютом такое обозвали. А кто сейчас свяжет вместе лучшие из шампанских вин и слово «грубый»? Да никто. А тогда такие споры разгорелись: портит вино отсутствие сахара или улучшает. Русские тогда пили самое сладкое, да и сейчас, кажется, тоже. А вот англичане только обрадовались, когда мы много сахара класть перестали. Ну, англичане всегда знали толк в винах.
Они еще немного помолчали.
- А слышал новую моду? Теперь многие считают, что вино вредно для организма!
Дом Пьер возмущенно ахнул. – Да ты что!? Разве дожили бы мы до столь преклонных годов, если бы не оно? Только пить надо с умом. Вон, посмотри, сколько народу пьет и остановиться не хочет. Разве так можно? А в умеренных дозах, за обедом и за ужином – самое оно! Ужин без вина, что роза без запаха.
- Нет, Пьер, - засмеялась мадам Клико, - что бы ты там не говорил, как бы не отнекивался, а ты все-таки поэт! Ну, пойдем, пора нам.
Монах помог встать мадам Барб и они не торопясь стали удаляться, растворяясь в тихой ночи...