Обмен

Старческий дребезжащий голос сверлил мое ухо и пронизывал спицей мозг. Напрасно я порывался вставить хоть слово и прервать бабулю! Она была неутомима. Мне казалось, я ощущал заплеванную мембрану её увесистой телефонной трубки и брызги её слюней на своем ухе.


Все, что она говорила, я уже слышал. Но бабуля не унималась. Снова и снова, как заевшая пластинка, с той же ликующе-восторженной визгливостью и одновременно с придыханием, она восклицала:
— О! А вы знаете, где находится мой дом? Таки это Кутузовский проспект, дом двадцать шесть! Пятый подъезд, квартира…


Я знал, где находится Кутузовский проспект, дом 26…
Так получилось, что я, коренной москвич уже не в первом поколении, проживал в коммунальной квартире. Ну, что тут поделаешь? Кто-то гнусавит, у кого-то плохо пахнет изо рта или врожденное плоскостопие. У всех есть свои недостатки. Я жил в коммунальной квартире. Да нет! Я не ощущал, я не считал недостатком именно это. Недостатком моей коммунальной квартиры были мои соседи.

Соседи – это отдельный разговор. И когда-нибудь я припомню им все! Но сейчас рассказ совершенно о другом. Как я, утомившись от проживания вместе с ними, решил поменять свою комнату на комнату в другой коммунальной квартире. И что из это вышло.
Надо признаться, опыта обмена жилья, как принято говорить жилплощади, не было никакого. Как, впрочем, и опыта проживания в коммуналке. Но всё когда-то случается в первый раз.


Я вообще жил свою жизнь первый раз. И в первый раз мой драгоценный родитель предпочел обменять меня на молодую жену, сразу, как только я смог по Закону проживать отдельно. Ну а он – совместно с молодухой. Не скажу, что меня это огорчило. Огорчало другое: полное отсутствие опыта, умения жить самому, хроническая нехватка денег. И совершенно немыслимая наивность, которая возможна только у совсем домашних деток, верящих в Деда Мороза.


И вот настал момент первого в моей жизни обмена.
В киоске Союзпечати я купил несколько выпусков «Обменного бюллетеня».


Придя домой, разложил их перед собой, открыв на разделе «комната на комнату».  За окном шелестел нескончаемый дождь, напоминая мне о соседях: также нудно, неуютно и гадливо. Старенький круглый стол, служивший и для еды, и для работы, хромой стул: ничто не мешало мне буквально проедать глазами газету, выискивая «тот самый», наилучший вариант.
Мне тогда не приходило еще в голову, что чаще всего «шило-на-мыло» меняют в одном случае: убегая от соседей. Но эта ремарка – опять-таки тема для другого повествования. А тогда я сидел перед открытыми страницами бюллетеня и перебирал объявления, выискивая подходящий для себя вариант.


Я считался состоятельным, мажорным москвичом. И проживал в пятикомнатной квартире с телефоном, в центре Москвы, окнами на юг, во двор… занимая в ней комнатку в 15 метров. И были еще четыре комнаты, набитые соседями. Конечно, хотелось сказать суками-соседями или ещё покрепче, но об этом: Тс-ссс!!! Молчок! Никому! Или – пока никому!


И, в мечтах своих, я жил в такой же комнатке: с диваном, столом у окна, слегка выцветшими обоями в цветочек. Но в тихой 2-шке или 3-шке, с пожилой соседушкой, которая будет меня подкармливать пирожками и блинами, и девушкой неписаной красоты в другой комнате. К которой смогу захаживать после работы, попивая чаек, и планировать наше будущее во всей квартире целиком, когда этот мир покинет кормилица-старушка. Всё-таки прекрасная штука мечты!... Таких вариантов, увы,  не находилось.


И вдруг удача! Трёшка! На Кутузовском проспекте. Это же Кутузовский! Это почти как на Елисейских полях в Париже или на Невском проспекте в Питере. Две комнаты закрыты – соседи в длительном отъезде. И старушка – божий одуванчик. Меняется... Только уж очень в ухо слюной плюется!


Позвонив бабуле по телефону, я долго и безуспешно пытался понять, что это за комната, метраж, этаж и прочие немаловажные детали. Однако, на каждый мой вопрос, старушка вначале издавала непереводимое и трубное:
— О!
А затем с маниакальным упорством спрашивала меня с одной и той же благоговейно-визгливой интонацией:
— А вы знаете, где находится мой дом? Таки это Кутузовский проспект, дом двадцать шесть!!
— Простите, а на каком этаже ваша квартира?
— А вы знаете, где находится мой дом? Таки это Кутузовский проспект, дом двадцать шесть!!
— А сколько метров ваша комната?
— О! А вы знаете, где находится мой дом? Таки это Кутузовский проспект, дом 26!!


Я смиренно выслушивал эти попугайские повторы, потому что мне очень хотелось переехать. В моей 5-ти комнатной квартире проживало еще четыре семьи. История каждой, наверняка, потянет на роман. Правда, вот с жанром мне было бы сложно определился. Две появились в Москве недавно. Переехали из деревни.


В одной, деревенский тракторист переквалифицировался в московского бульдозериста, и опытным путем проверял действие московской «Особой» на работоспособность за рычагами тяжелой техники на улицах Москвы. Народ на улицах не всегда успевал спрятаться, когда он ехал на своем бульдозере, и в поисках бульдозериста к нам в квартиру уже приходили автовладельцы со злыми и нехорошими лицами. Его жена, штукатур того же стройуправления, затаскивая тело мужа после работы в коридор нашей коммуналки, часто оставляла доставленную тушку прямо у входа в квартиру. И мои гости спотыкаясь, пугались его неподвижного вида и запаха.


А запах, поверьте, бывал довольно часто! Потому что то, во что превращался человек, добраться самостоятельно до мест общественного пользования не могло, и совершало все прямо под себя.
Вторая семья была невероятно плодовита, как кролики. Несмотря на то, что крольчихой выступала только одна 17-летняя прыщавая, необъятных размеров, внучка.
Мне на раз доводилось слышать от них удивительные планы устройства жизни. Как оказалось, плодовитость была средством скорейшего продвижения очереди на получение квартиры.


Ежедневно на кухне они обсуждали планы заманивания в свои сети очередного жениха. Ни одного я так и не увидел, но за четыре года в семье, занимающей одну комнатенку, прибавилось три некрасиво и громко орущих малыша.
Так что, как вы понимаете, мне было от чего лезть на стену и мечтать о срочном обмене.
— Ну, хорошо, - обреченно произнес я. Давайте я приеду к вам и сам посмотрю на вашу комнату и квартиру.
— О! А вы знаете, где находится мой дом? Таки это Кутузовский проспект, дом двадцать шесть!! Пятый подъезд! Квартира сто тридцать восемь!


Мне надо было ехать на работу, но прикинув, я понял, что успеваю заскочить по дороге и посмотреть на квартирку и даже не сильно опоздаю. Решив, я двинулся в путь. В то время я трудился системным программистом в одном из ведомственных вычислительных центров, постоянно таскал с собой портфель, набитый документацией. Портфель был тяжелый, выглядел довольно увесисто, и вызывал уважением к его хозяину. Может быть, я и таскал то его с собой во многом из-за его внушительного вида. Дома я документацию практически не открывал. Дома было полно и других дел. Работа давалась непросто, по вечерам я учился в институте и пытался подработать.


Когда я вышел из вестибюля станции «Кутузовская», то прыснули капли дождя. Но, как известно, июльские дожди в столице внезапны и краткосрочны. Поэтому, даже не успев достать зонтик, двинулся по четной стороне проспекта в сторону центра, рассудив, что это лучший путь. Идти было совсем недалеко, вот, на углу дома передо мной обозначилась  табличка «26»,  я прибавил шагу, и стал отсчитывать подъезды. Сзади остался 2-й, вот я миновал 4-й, следующий – мой.


Меня даже не удивило то обстоятельство, что перед подъездом прямо на асфальте уложена ковровая дорожка с красно-коричневым рисунком. Совершенно чистая! Несмотря на пасмурную погоду. Я был наслышан об обитателях Кутузовского проспекта, мне уже виделось приобщение к их числу…


Высокие, в два человеческих роста подъездные двери, только добавили мне приятных ожиданий от будущего просмотра. Номера на подъезде не было. Меня это не смутило, я смело потянул за большую бронзовую ручку дверь, она тихо и внушительно открылась.
Я вошел в подъезд.
Там было чисто и пустынно.
«Как здорово! – подумал я, - Неужели я буду здесь жить?»
Стены подъезда, в отличие от моего, были не покрашены невнятной краской, а облицованы белым мрамором. Широкий лестничный марш сразу от входной двери уходил куда-то вверх.


«Как будто, в небо», – подумал я, делая первые шаги по этому лестничному маршу, и настроение мое стало еще больше подниматься одновременно с преодолением каждой следующей ступени. Вверху, у самого входа на небеса виднелась арка лифтовой двери, слева от нее была стойка, за которой маячила строгая фигура какой-то дамы.
«Ух, ты, - чуть было не проговорил я вслух, припоминая мудреное заграничное слово «консьержка», – даже консьержка имеется».


Дама при моем появлении почему-то заметно напряглась, но осталась на месте.
Путь в небесное счастье прервался неожиданно. Я поставил ногу на 5-ю или 6-ю ступеньку, она под моей ногой едва поддалась. И, одновременно с этим, за мраморной стеной раздался звук сирены. Секундою спустя, из невидимых ранее, замаскированных в стенах подъезда дверей, одновременно с двух сторон появились две одинаковые фигуры.


Если бы я в те годы мог знать нашего боксера Валуева, я бы уверенно утверждал: это был он и его родной брат-близнец. Но Валуева тогда еще не было, а эти два из ларца были. Они были в одинаковых костюмах, оба совершенно одинаково зачем-то держали правую руку под левой подмышкой.


Оторопев, я остановился. Один из братьев остался на месте, второй мелким шагом ссыпался по лестнице ближе ко мне и, не вынимая, руку из подмышки, спросил меня очень неприятным голосом:
— Чё те надо?
Взглядом он ощупывал мою фигуру, глаза его зафиксировали в руках портфель, я увидел у него в глазах калькулятор. Он оценил наклон моего тела, высчитывая массу портфеля с книгами. Я ему не понравился. Мой портфель – тоже. Стало понятно, что про книги в портфеле он ничего не знает и сразу возникла уверенность, что на слово он мне не поверит.


Я понял, что куда-то влип! Не понял еще, во что! Но то, что влип, и конкретно – однозначно! Вовсю изображаю спокойствие, что портфель не мой, и я – тут человек случайный. И произношу первое, что пришло на ум. А точнее, правду. И вообще жизнь показывает, что в экстремальных ситуациях лучше говорить правду. Быстро и ловко соврать может только обученный человек. А неумеха рискует получить по морде еще и за вранье.
Поэтому, стараясь быть максимально индифферентным, показывая, что я – серьезный человек и пришел по делу, а не просто так гуляю по подъездам, сообщил:
— А я меняться пришел. По обмену я. Вот объявление прочитал в бюллетене обменном и сразу пришел.


Глаза висящей надо мной гориллы стали округляться, рот перекашиваться. Понимая, что почему-то выгляжу для него неубедительно, пугаясь его наливавшегося соком лица и моих собственных ужасных предчувствий, я совсем уже жалобно добавил:
— Вот бабуля мне продиктовала: Кутузовский проспект, дом 26, 5-й подъезд, квартира 138.


Эти мои слова подействовали на на Кинг-Конга странно и совершенно неожиданно. Он вдруг расслабился:
— Пятый подъезд, говоришь? Кругом марш! Из подъезда ВОН! Направо в арку во двор, во дворе налево. Все нечетные подъезды ВО ДВОРЕ.
Рукой он сделал недвусмысленный жест, смысл которого был понятен и без слов: быстро и ОЧЕНЬ быстро пошел отсюда НА!


Я не помню, как я вывалился из подъезда.
У меня хватило духу все-таки дойти до 5-го подъезда во дворе. Я даже подошел к нему. Но подниматься в квартиру не стал. Слишком ярки были впечатления от посещения предыдущего подъезда. И я решил, что с физиономии не сошло выражение, полученное от  встречи в предыдущем подъезде.


Был 1978 или 1979 год. ЗАКАНЧИВАЛИСЬ СЛАВНЫЕ СЕМИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ. ЭТО БЫЛО УДИВИТЕЛЬНОЕ ВРЕМЯ, КОГДА НАРОД ЕЩЁ ВЕРИЛ ИЛИ УЖЕ НЕ ВЕРИЛ, НО ЧИТАЛ ПРАВДУ ЗА ДВЕ КОПЕЙКИ И ИЗВЕСТИЯ ЗА ТРИ,  СМОТРЕЛ ГОЛУБЫЕ ОГОНЬКИ, ПОКУПАЛ КОЛБАСУ ПО 2 РУБЛЯ 20 КОП ЗА КГ, И ДОСТАВЛЕННЫЕ НЕВЕДОМЫМИ ПУТЯМИ ПЛАСТИНКИ БИТЛЗ ….


Бабуле я перезванивать не стал. И даже на какое-то время выбросил из головы идею с обменом комнаты. Правда, это время не прошло даром. 
Как-то, уже после окончания1982-го года я, смотрел по телевизору передачу об установке мемориальной доски на стене дома, в котором  жил усопший вождь.


Я узнал и дом, и подъезд. И дверь.
С предложением поменять свою комнату в коммунальной квартире я случайно зашел к Леониду Ильичу Брежневу.