Мир черно-белый и цветной

Лена была фотографом от Бога. Это знали все в родне и её приглашали на все какие-либо значительные мероприятия от свадеб до похорон. Денег за фотографии она не брала, поэтому без работы не оставалась никогда. Считалось, что при её хорошей зарплате инженера на тракторном заводе, и того, что детей у них с Куртом не было, живут они богато. А то, что ходит она много лет в одной затертой, по-детски сшитой кроличьей шапочке, так это просто блажь.
Но не могла она выбрасывать вещи, которые еще могли служить.
Не по-женски разбиравшаяся в технике, она чинила и переделывала всё что ломалось. Даже свой ФЭД умудрилась так усовершенствовать, что фотографии её могли бы занять достойное место на любой выставке. Но она скромно продолжала фотографировать голеньких, лежащих на животиках младенцев, свадебные пары и плачущих у гроба родственников.
Она плохо слышала, и этa её глухота отдалила её немного от всего мира, который она видела только черно-белым. Лена жила в нем сама по себе, иногда только вспоминая о том, что в детстве он был цветным.
Там, в детстве, была Ида, ее сестра-близнец, с которой ей пришлось расстаться во время войны. Ида слышала все звуки и умела передать их Лене. Лена улавливала слова по движению её губ.
Детство на берегу Азовского моря, лиман, горячий песок, бахчи и виноградники, мама, хоть и всегда в работе и строго заставлявшая их помогать во всех делах, иногда вздыхала:
- Детство быстро кончается, бегите купаться, я сама управлюсь.
И, набрав еды, девчонки пропадали на берегу, пока уже солнце не закатывалось за горизонт.

 

Мама оказалась права, война оборвала детство и сделала мир черно-белым.
Эти годы, полные горя, холода и голода, Лена старалась не вспоминать совсем. Потеряв всех близких, она осталась одна в этом степном алтайском городе. Узнала о судьбе сестры только уже в пятидесятых. Ида передала весточку через многие руки, побоявшись отправить письмо почтой.
Сестра жила ни близко ни далеко - в Австралии.


Уже за тридцать вышла Лена замуж. Она не знала, что Курт нашел в ней, полуглухой старой деве. Была благодарна ему бесконечно. Курт стал ее единственной любовью, всем на свете. И ничего, что балагур и пьяница. Она прощала ему всё, если звонили забрать его - ехала, и на себе тащила его и из милиции, и от родственников, и дружков.

 Часто вспоминают у нас историю Курта, в его исполнении, о том, как он пьяный попал в отделение вокзальной милиции. Куртом его мало кто и называл, а называли его « Не хуже» - это слово-паразит он умудрялся вставлять после каждого своего произнесенного.
А мент, не хуже, говорит, не хуже, иди-ка ты домой, а я, не хуже, спрашиваю, обьясните мне, за что меня задержали, не хуже...
Так он, не хуже, подвел меня, не хуже к двери без филенки внизу, не хуже, и говорит, не хуже, - видишь, не хуже, что за дверью, я наклонился, не хуже, посмотреть, не хуже, а он как даст мне пинка, не хуже, я и вылетел, не хуже....


Иногда Лена плакала. Стесняясь своих слез, никому их не показывая, она могла дать им волю в своей каморке в ванной, когда закрывалась там часами, печатая снимки.
Это был ее мирок, в который не было доступа никому. Да никто туда и не порывался.
Она даже считала себя в чём-то виноватой перед Куртом, что есть у нее в душе это богатсво, это особенное видение мира, которое она не могла ему обьяснить, но это и невозможно, оно или есть или его нет у человека.
В шестидесятых Лена узнала, что цветной мир всё-таки есть. Пришла вдруг посылка от Иды. Кроме всяких дорогих подарков, в ней были фотографии. Они были цветные.
На них сестра благополучная и счастливая, под пальмами с мужем и взрослым уже сыном.
Почему у нее самой детей не было, Лена не знала, и не выясняла. Курт был её ребенком, хлопотным и беспокойным.
Курт и Лена уезжали в Германию одними из первых.
Тогда можно было взять с собой контейнер с вещами. И они старательно упаковали всё, что у них было. Даже та шапочка, истертая на ушках, отправилась в Германию.
Но носить она её не носила, просто лежала на память.
А вот стиральную машинку хозяин квартиры велел выбросить. Уж очень она тарахтела и соседи жаловались. Все зимние вещи Лена и Курт собрали в посылку и отправили в Рубцовск, не посмотрели на то, что пересылка дороже содержания стала.
Мир вновь стал цветным.

 


Появился хороший фотоаппарат. Его поменял ей на её старенький ФЭД один местный коллекционер. У него руки задрожали, когда он увидел у Лены её раритет.
Он знал о нем всё, даже то, что ФЭД - это сокращенное имя Феликс Эдмундович Дзержинский. Первые эти фотоаппараты выпускали в колонии имени этого чекиста, были они копией немецкого фотоаппарата Leiса.
А когда он увидел вручную выточенные на заводе, по просьбе Лены, его запчасти, вообще пришел в неописуемый восторг.
Фотографии больше печатать Лена не стала, просто оставляла пленку в конвертике в местном супермаркете и через несколько дней забирала готовые снимки.

Да и плакать ей не над чем больше. Курт больше не пил, они много путешествовали. Это стало их любимым занятием. Получая хорошую пенсию, могли себе позволить сесть в поезд и ехать куда вздумается.
Вот только здоровье не позволило проведать Иду в Австралии.


Курт вдруг понял как мир прекрасен, и даже слов не нужно им было с Леной, просто смотреть кругом и видеть этот цветной-цветной мир.