Байки о языке Быль

        В конце 1944 наша семья оказалась в Риге, т.к. моя мать была родом из Прибалтики, куда и вернулась после освобождения от гитлеровцев. Мой старший брат тогда уже ходил в русскую школу, где кроме иностранного языка изучали также латышский язык.

         После четвёртого класса отец отдал моего брата в суворовское училище. Далее брат поступил в военное училище, пошел по стопам отца, стал офицером. С двенадцатилетнего возраста он в Латвии не жил, и в гости приезжал крайне редко.

         Спустя лет сорок, в  восьмидесятых, будучи полковником, командиром одной из воинских частей под Уссурийском в Приморском крае, за девять тысяч километров от Латвии брат стал участником одной трагикомичной ситуации.

         В его части служили солдатами срочной службы два парня латыша. Как-то, им дали «дембельскую работу» - отремонтировать Ленинскую комнату своего подразделения. Закончив ремонт, солдаты стали крепить на стенках стенды с наглядной агитацией.

         Забравшись на табуретку, установленную на крышке стола, один из солдат приложил плакат к стене, и спрашивает на латышском языке своего земляка, стоявшего внизу:

          - Ka nostiprinat: augstak vai zem;k?  (Как закрепить: выше или ниже.)

За пару секунд до этих слов в проёме открытой в Ленкомнату двери незамеченный солдатами тихо появляется мой брат. Он бросает взгляд на солдата, держащего на стене плакат, и самопроизвольно (подумать только – через сорок лет) находит в самых дальних «запылённых» уголках сознания давно забытое слово на латышском языке, которое громко произносит:

          - Drusku augstak.  (немного выше)

Солдатик с плакатом поворачивает голову в сторону своего русского командира, и через секунду оказывается с тем же плакатом в руках на полу между столом и «навернувшейся» табуреткой.

          Первое, что он говорит другому солдату:

          - Pastiep mani aiz ausi, es, laikam, redzu sapni.  (Дёрни меня за ухо, я, кажется, вижу сон).
                ***


           Другой случай произошел  с одним моим знакомым.  В семидесятых годах приехал он, как-то, в командировку в Киев. Идёт по Крещатику, думает, где ему пообедать. Смотрит, на другой стороне улицы на доме с шикарно отделанным полированным гранитом цокольным этажом, неоновая вывеска: «Столовая экспресс обслуживания».

           Заходит, смотрит. Из полукруглого вестибюля со стеклянными прозрачными стенками расположены входы в несколько залов. В одних люди кушают сидя, в других, стоя за высокими столиками. И там, и там новое самое современное, по тем временам, итальянское оборудование для раздаточных линий.
 
           Взял поднос, встал у ленты раздаточной линии. Пока кассир в конце линии рассчитывает очередного посетителя, стоящие за ним, постепенно, вслед за движущейся лентой передвигаются к кассе, набирая из холодильных прилавков закуски, салаты и десерты, а из горячих мармитов тарелки с первыми и вторыми блюдами.

          Впереди моего знакомого стояли две женщины средних лет. Явно не местные. По «прикиду» похожи на западных туристок. Тут они стали говорить достаточно громко, «на публику» на иностранном языке, похожем на один из скандинавских. По интонации можно предположить, что они выражали недовольство. В этот момент они казались окружающим шведками, ну, на худой конец, датчанками.

          Мой знакомый прислушался к их речи. Говорили они на латышском языке. Да это же гостьи из Риги, из Советской Латвии! Они возмущались тем, что хлеб нарезан очень толстыми ломтями, что крупно нашинкованы ингредиенты салата, и вообще, готовят здесь так, будто предки поваров ели со свиньями из одного корыта.

          Тем не менее, по мере своего продвижения к кассе, латышки ставили на свои подносы то, что минуту назад критиковали.

          Моего знакомого это заело. Думает он, за что это эти «инос..ранки» «наехали» на украинцев, моих братьев-славян. Надо поставить женщин на место. Зная психологию прибалтийцев неоднозначно и в основной своей массе негативно относившихся к   КГБ, он решил «надавить» на эту мозоль.

          Он сзади наклонился между их головами, и, как бы, на ухо каждой из них тихо произнёс:

          - VDK visur ir acis un aus;s. Atkartoiet, l;dzu,  to ko j;s teicat, es iesl;g;u diktofonu.
            ( У  КГБ везде есть глаза и уши. Повторите, пожалуйста, то, что вы сказали, я  включу диктофон).

          Не оглядываясь, опустив головы и ничего не говоря, оставив свои подносы с едой на ленте, женщины быстро направились к выходу. Одна из них, плотно сжав ноги, старалась быстро семенить, чтобы не отстать от спутницы. На белом мраморе пола за ней оставалась полоска частых желтых капель.   


          Я с глубоким уважением отношусь к малым народам, с таким рвением, защищающим свой родной язык, который по большому счёту, километрах в трёхстах от столицы, как правило, этой небольшой страны, уже никому не понятен, и не нужен.

          Так пусть же эта байка укрепит веру малых народов в то, что и за тысячи километров от границ их стран встречаются люди, с которыми они могут поговорить на своём родном языке. И пусть этот разговор происходит у них без экстрима и вреда здоровью.

Примечание автора:шрифт данного сайта не печатает буквы латышского алфавита - длинные гласные с чёрточкой над буквой (вот Вам конкретное подтверждение сказанного в предпоследнем обзаце), но это не принципиально,т.к. мною дан перевод.

                2011год            Владмир  Пантелеев.