Глубокой ночью я сидел за компьютером, отрешенно сёрфил веб. Все дела были завершены и перспективы более-менее определены. Полчаса назад звонил управляющий концерна "T.B.D." и известил о том, что нашу маленькую фирму ожидает слияние, если не поглощение. Дословно это означало "писец-что-откроется-при-аудите". Но я уже нашел выход и поэтому был спокоен, по крайней мере до утра. А сейчас, листая ленты сообщений, наткнулся на заметку "Синдикат смерти" и легкое ностальгическое чувство слегка кольнуло сердце - я это помнил.
СИНДИКАТ СМЕРТИ
Syndicate - диско-сборник в стиле нон-стоп с кровавыми вставками между песнями! Данный сборник выходил в Сингапуре в 80 году и оригинально назывался "The Best Disco `80" (Disco of the Years) Nonstop Sound Effects. "Синдикатом" его прозвали по нескольким причинам: на обложке стоит нечто вроде штампа SYNDICATE, первая песня с вступлением со словами "I`m From The Syndicate..." и просто для краткости. В 80-х гг. в СССР этот сборник был практически у всех на кассетах или бобинах. Все остальные подобные сборники были выпущены в 2002-2004 годах и представляют собой самопал, (хотя и интересный по материалу) не более того. И обратите внимание - называются они NEW Syndicate. Тем самым автор подчеркивает, что это другой проект.
Оригинальный треклист:
1. BILLY OCEAN - "Stay The Night"
2. LE FLAVOUR - "Mandolay"
3. LIPPS INC. - "Funky Town"
4. OTTAWAN - "You`re O. K. "
5. ROBERTA KELLY - "Kabaka Shaka"
6. MASSARA - "Margherita"
7. SPARGO - "You And Me"
8. T. H. P. - "Good To Me"
9. GILLA - "Tom Cat"
10. GEPY AND GEPY - "Body To Body"
11. DAN PERLMAN - "You Know Me, I Know You"
12. THE WHISPERS - "And The Beat Goes On"
Вдруг за спиной раздался грохот и звон разбивающегося стекла. Я, даже не вздрогнув, обернулся - со стены упала картина "Открытие" (стекло, белая и черная эмаль). Фрагменты разлетелись по зеркальному паркету. Один осколок, что отскочил прямо к моей ноге, я поднял с пола, сжал до крови в кулаке, положил на стол. Кусочек вечности на лакированном дубе.
Ночной свежий воздух порывами врывался в открытую дверь. Я вышел на балкон. На небе мерцали колючие иглы звезд. На востоке уже чуть светлел фон силуэтов городских многоэтажек. Ощущение смиренного спокойствия и легкое эхо давних воспоминаний укутывали мое сознание анестезирующей пеленой. С первым лучом утренней зари я шагну на встречу новому дню прямо отсюда, с балкона шестнадцатого этажа. Из комнаты доносидось тихое звучание диско-шлягера времен далекого детства, воздух уже окрашивался в предрассветные тона и мне стало немного жаль уходящее время, реминисценции волной накрывали мой разум. Останься, ночь!
Я стоял на балконе в ожидании первого луча солнца в полной готовности испытать чувство полета и нырнуть в небытье. За несколько мгновений до рассвета из-за угла простирающейся внизу улицы показалось человекоподобное существо в нелепых одеждах - шортах, водолазке, лапсердаке, в бутсах на ногах и с цилиндром на голове. Этот удивительный тип постоянно размахивал руками, выкрикивал во все стороны бессвязные слова, грозился кулаком небу и плевал на землю. Оказавшись под моим балконом странный прохожий замедлил судорожный шаг, на мгновение сфокусировал взгляд на мне и безудержно стал смеяться, хватаясь руками за живот и кивая головой. Его безумный разум на некоторое время отвлек мое внимание от ожидания предстоящей вечности, а тем времени над горизонтом уже показалась красная горбушка вечного светила. Заметив это, я поспешно нагнулся через перила.
Почти перевалившись через балконную ограду, я заметил приближающуюся по улицу группу детей. Они весело что-то выкрикивали, толкали друг дружку, двое мальчишек громко пели песню о любви к мороженному, трое девчат по ходу крутили скакалки. Не желая омрачать детское веселье, я со значительным усилием удержался за металлическую решетку ограждения и снова встал на балкон. Ну что ж, подумал я, свидание с вечностью пока отменяется. И вторя мальчишечьим голосам, подхватил их песню счастья.
Выйдя на утреннюю улицу я услышал странный приближающийся шум состоящий из скрипов, топанья и лязганья железа. Издалека со стороны рассвета приближалась громыхающая процессия людей и каталок. Молодые негры в красно-белых ливреях и золотых шапочках катили перед собой подобия панцерных кроватей на которых возлежали во всей красочной экипировке утомленные завсегдатаи дискотек и данс-клубов.
На флагманской кровати индуистского вида юноша в сиреневых лосинах и рубахе с петухами раскачивался в позе лотоса, повторяя словно мантру:
- Танцевать ночь напролет, танцевать ночь напролет, танцевать ночь напролет...
Не прошло и пары минут как процессия пронеслась мимо, оставив после себя шлейф из запахов пота, перегара, никотина и выдохшейся туалетной воды.
Из созерцательной задумчивости меня выдернул чей-то фамильярный окрик:
- Эй, ты!
Я оглянулся, но рядом никого не было.
- Я? - нелепо спросил в пустоту.
- Ты, ты! Не ждал, что за тобой придут что ли? - голос усилился и темная фигура в шляпе и плаще с поднятым воротником отделилась от стены дома, материализовавшись у меня за спиной.
Я немного стушевался и находясь в некоторой прострации не нашелся что ответить.
Тёмный человек вынул из полы плаща руку с тускло поблескивающем стилетом и вкрадчиво спросил:
- Убежать хотел, не заплатив по счетам?
В груди моей разрастался холодом животный страх, в тоже время разум мой саркастически хихикал над сложившейся ситуацией - угроза убить без пяти минут самоубийцу выглядела комично, но существо мое не желало такой смерти.
Ничего себе утречко! На улице только я и эта угрожающая тень.
Темная фигура с кинжалом в руке скинула плащ и предо мной предстала обнаженная амазонка исполненная грациозных форм переполненных жизненными силами.
- Я пришла убить тебя! - низким голосом сказала удивительная дева и приставив нож к моему горлу затащила в черную щель между зданиями.
Ловкое движение клинка и лоскуты моей одежды упали к нашим ногам. Твердая женская рука увлекла меня в неприметный дверной проем и я оказался в приторно пахнущей комнатке.
- Я покажу тебе, что такое бандитская любовь! - властным голосом объявила дама и мы повалились на устланный персидским ковром пол.
В бушующем огне страсти я был сожжен. Изнеможденный, убитый, но находящийся на седьмом небе от счастья я наслаждался эндорфинами пост-коитального генезиса. Ничто не нарушало тихой неги созерцания вечности. Амазонка лежала рядом вульгарно раскинув ноги обнажив врата мироздания.
- Я хочу слышать биение твоего сердца... - нежно прошептал я ей и припал к распластавшейся груди.
Но сердце красавицы молчало, хотя из уст ее исходило горячие дыхание извергшегося вулкана.
- Я не жена человеческая, но дитя стихии... - томным выдохом прохрипела дева и растеклась по поверхности ковра густым сиреневым туманом.
В легком, но не критичном недоумении я вышел из лилового тумана на белый свет. На улице было многолюдно. Возле ближайшего фонарного столба стояла ярко накрашенная девушка в условной юбке, в колготках в черную мушку и в нескрывающей природные прелести полупрозрачной кофточке. Обратив на меня внимание юное создание предложило мне предаться плотским утехам за весьма умеренную плату.
Я широко улыбнулся и спросил: - Почему, ну почему так происходит?
- Потому что ты молод! - ответила гетера и вынув из промежперсий блестящий квадрат упакованного кондома протянула его мне.
Чуть задев меня зеркалом заднего вида, рядом остановилась длинная машина с откидным верхом. Парень за рулем - гавайская рубаха и соломенная шляпа - скаля белоснежные зубы вопросительно смотрел на меня карими южными глазами. Тут я осознал, что стою посреди улице в откровенном неглиже и поспешно прикрыл стыд рукой.
- Я Джеронимо, а это мой кадиллак, так что, парниша, плюхайся на сидушку да помчимся вдоль по улице, а то в таком виде лучше при честном народе не стоять.
Почти на автомате я впрыгнул в машину и Джеронимо газанул.
Машина неслась на огромной скорости. Вырвавшись из города железный конь явил всю свою скрытую мощь на скоростном шоссе. Я встал в полный рост распростав руки, тугой встречный поток обдувавший кабриолет ворвался в мою грудь, наполняя естество силой воздушной стихии. Ощущение могущества переполняло меня. Берегитесь звери, фантомы и боги! Прячьтесь - человек идет, сметая мощью своего духа все на своем пути!
Все кончается, закончилась и дорога. Авто остановилось среди серых скал. Из холодного ущелья тянуло сыростью и отчаяньем.
- Тебе сюда, тут тебя ожидают! - произнес водила, дверь возле меня открылась и сиденье как бы само втолкнуло мою персону из машины на холодную землю.
Я понял, что мне предстоит самому пойти в это мрачное ущелье.
- Хоть кто там меня дожидается? - обреченно спросил я.
- Ледяная дама, - ответил возница и карета, напоследок звякнув бубенцами, отбыла в неизвестном направлении.
После долгого холодного пути по ущелью я остановился у глыбы льда. Под толстым слоем замерзшей воды чувствовалось остановленное биение жизни. Скованная студеными оковами сущность уже целую вечность томилась в геологической ловушке. И я знал, что в силах одним ударом руки расколоть прозрачную тысячелетнюю скалу и освободить захваченную мерзлотой стихию. И эта стихия будет подвластна мне! Я подошел вплотную к зеркальной ледяной поверхности, дыхнул живительным теплом на грань кристалла, оттер рукой выступившую на плоскости влагу и сквозь образовавшееся окно вглубь льда увидел умиротворенное обездвиженное женское лицо.
- Ну, привет! - обратился я к холодному образу.
Легкий удар кулака и древний ледник глухо ухнув распался на тысячу обломков упавших к моим ногам. Среди руин стояла античная статуя богини льда и холода.
Я прижался своим горячем телом к застывшей изящной фигуре и произнес:
- Ты моё сердце!
- Ты моя душа! - отозвалась ожившая богиня, выскользнула из моих объятий и начала кружиться в ритуальной пляске вокруг меня.
Тело ее блистало искрами льдинок, тающих под пробившемся с вышины лучом света. Иссиня белые волосы колыхавшиеся в такт ее движениям производили тихий ритмичный шорох подобный трущимся о камни песчинкам.
- Кто я? - спросила меня танцующая среди обломков льда богиня.
- Снежная королева! - ответил я.
Богиня бросилась на меня, сбила с ног, села мне на грудь и пристально глядя в глаза вновь спросила:
- Кто я?!
- Моя госпожа! - вдохновенно отозвался я ощупывая изгибы ее быстро теплеющего тела.
Богиня впилась своим ртом в мои губы и закончив затяжной поцелуй уже шопотом произнесла:
- Так кто же я?
- Ты - женщина! - сказал я и мы слились в единую пульсирующую сущность.
Бушующий огонь и обжигающий лед бились у меня в груди. Если дело так пойдет и дальше, то сегодня я могу потерять свое сердце. Адреналин наполнял мое тело, мышцы налились свинцовыми шарами, от внешних покровов кожи исходило голубоватое свечение, мир остановился, но организм был готов действовать. Мощным рывком я забросил себя на вершину ближайшей скалы. Еще один сверхчеловеческий инстинктивный прыжок вверх и все вокруг перевернулось, небо ушло под землю и я погрузился в невесомую темноту. Где-то неподалеку билось мое потерянное сердце.
Я висел в кромешной тьме в полной невесомости, распавшийся на части и лишенный эмоций. Через некоторое время легким усилием воли вернул голове огненно-ледяное сердце, присоединил тулово и слипся с конечностями. Но ситуацию это кардинально не исправило, не было ощущения направления, окружение казалось гомогенным по всем векторам. Прошло время - вечность и я был уже на грани отчаянья от ощущения себя вне пространства и времени. Нервно потирая большой палец правой руки об указательный левой я из своей кожи невольно скатал небольшую нить, удлинив ее и изогнув углами получил квадрат, расправив его грани соорудил куб. Куб имел скользящие плоскости при разворачивании которых создавались объемные ответвления. Так шаг за шагом, прикосновение за прикосновением я восстановил утерянную было материальную реальность. Мир развернулся бесконечным пространством, а я лежал глядя в звездное ночное небо в высоких травах на лесной поляне.
Глубокая ночь, я был в лесу. Дунул свежий ветер, послышались раскаты грома и через несколько минут небесные хляби разверзлись и на меня хлынули тугие дождевые потоки. Согнувшись под ливнем я зашагал вперед. Но куда? Если не знаешь направления стоит ли идти вообще или благоразумнее оставаться на месте? Но бездействие казалось угнетающе нестерпимым и я продолжал идти вперед не разбирая пути.
Через час изматывающего путешествия (почти плаванья) я спросил себя:
- Что же мне делать?
- Останови дождь в ночи! - отозвался внутренний голос.
И тогда я распростер руки, запрокинул голову лицом к небу и взвопил горячим криком. Испаряющиеся капли зашипели вокруг меня и дождь растворился. И только обложенное небо еще некоторое время недовольно бурчало удаляющимися грозовыми руладами.
Дождь стих. Я упорно шел по ночному лесу казалось бы в никуда. Но откуда-то из за деревьев послышались рваные звуки ритмичной музыки приносимые ветром казалось из удаленной клубной тусовки. Я пошел на звук. Ритм усиливался и приобретал стройность, вскоре стал различим и вокальный речитатив. Это был реп - белый, дискотечный, танцевальный. И тут неожиданно я наткнулся на необычную преграду - тугой воздух как пленка прогибался под моими движениями, но упруго не позволял продвигаться дальше. Препятствие было невидимым, но вполне ощутимым при прикосновении. Казалось, сделай легкий удар и незримая плева прорвется, но даже значительные тычки кулаками в воздух не производили никакого заметного эффекта. И тогда я щелкнув пальцами произвел колючую холодную искру и невесомая простыня преграждавшая путь в одно мгновение растаяла прощально вспыхнув синим огнем.
Пелена спала и моему взору предстала лесная дискотека на срубе-танцполе гигантского пня. Публика стояла полукругом и весело пританцовывала, посреди площадки выделывал коленца гуттаперчевый полуночный танцор. Старомодный наряд его - туфли на платформе, клешеные штаны, рубаха с развивающимися рукавами и воротом да малоразмерный пиджачок - попеременно сиял всеми цветами радуги в такт песни на манер цветомузыки. Красный-синий-зеленый. Я невольно заразился зажигательным ритмом и пританцовывая поднялся по круговой лестнице на помост. Я знал - следующее танцевальное соло будет за мной!
Мне необходимо станцевать зажигательный танец, чтоб огонь в моем сердце не сжег меня изнутри. Первые неуверенные движения, недоуменная публика, чувство растерянности. Из центра моей грудной клетки вырываются едва заметные лучи-щупальцы. Они обволакивают тела находящиеся на дискотеке. Меня охватывает пламя любви, которое по лучам передается каждому присутствующему и в едином экстазе я и мои возлюбленные начинают извиваться в диком танце бушующего оргазма. Я чувствую как волны радости и счастья исходят от пляшущих людей, впитываю их всеми своими щупальцами наполняясь энергией чувственной экзальтации безудержного веселья. Я переполнен и удовлетворен, пора попускать толпу. Через лучи проходит волна остужающей прохлады переходящей в умерщвляющий холод. Движения танцующих замедляются пока все они в сладкой истоме плавно не опускаются на пол и замирают в кататонически изогнутых позах. Стоять остаюсь лишь я один.
Голубое марево поднимается над поляной. Я, исполненный могущества посреди поверженных тел, простираю руки к небу. Меж моих ладоней с треском проскакивают статические разряды, волосы наэлектризованы. Низкий гул доносится отовсюду, нарастает и взрывается оглушительно-помпезной музыкой. Волшебная симфония силы, радости и счастья громыхает на всю округу. Я ликую и в отраде всесилия ощущаю далекое присутствие иной мощи, удаляющейся магической субстанции норовящей скрыть от меня тайные знания.
Итак, вызов брошен! В глуши чащи леса от меня скрывается магическое существо хранящее еще неведомые мне секреты. И, как охотник ночи, я пускаюсь в преследование за убегающей тайной. Я молниеносно быстр, безошибочно угадываю след по едва ощутимым силовым отпечаткам. И вот, впереди среди деревьев мелькает рыжий след ауры, подобный лисьему хвосту. Осталось выбрать удачный момент для финального броска. Заход с правого фланга, ускорение, отрыв от земли, прыжок в три оборота и мои пальцы погружаются в мягкую плоть верткого создания. Супостат повержен, уложен на лопатки. Рыжие кудри, стройный стан, обворожительные формы. Плутовка, хотела избежать свидания со мной и что ты скажешь теперь?
Промеж двух вековых дубов я склонился над девой исполненной дивных огненных волос. Рыжая бестия улыбнулась мне и сонмом колючих песчинок вошел в мою плоть. Она познала все мои тайны, а я её. Она узнала мое имя и стала произносить его (я никогда не буду).
- Мария Магдалина, - назвал я ее.
Фемина внутри встрепенулась, кинулась было наружу, но не тут-то было. Моя плоть закаленная в огне и крепленая стужей прочной клетью держала бьющуюся птицу пойманной чародейки. Женская сущность - суть прах земли и сила ее в камнях, песке, почве, глине и эта стихия теперь живет во мне, в моем сердце в гармонии с жарким пламенем и студеным льдом.
Она просила: - Выпусти меня на свободу!
Я ей: - Хочешь ли ты? Там волки, охотники, капканы и ловушки!
Она говорила: - Я себя уже теряю в тебе растворяюсь, желаю сохранить свою индивидуальность!
А я ей: - Хочешь ли ты нести бремя ответственности, думать о достатке, заботится о защите и планировать нападения?
Она все не успокаивалась: - Мне бы хоть голосом остаться, если не плотью, памятью, если не личностью.
И ответил я тогда ей так: - Хочешь ли ты или нет, мы с тобой с этого момента одно целое - одна плоть, одна память, одна личность.
На этом экзистенциональный дискурс был закончен и в сердце моем наступил мир.
Я смотрел как ее женское начало тихо тает в широте моего сердца. Что я ей мог сказать на прощанье? Что-нибудь напыщенно-величественное, типа такого:
- Как река вливается в океан, так и ты, мой друг, растворяешся в безбрежии более могущественной сущности, ты не умираешь, ты становишься органичной частью ее, кровным другом, сиамским близнецом, зиц-председателем исполняющем обязанности в отсутствие Большого Босса.
Жаль ли мне ее? Даже не знаю уместна ли здесь жалость, скорее уж простая констатация основополагающих принципов мироздания - слияния и поглощения.
Все три мои покоренные дамы не считали меня воплощением добра, однако склонились перед моей жизненной силой и покорно впустили в свое лоно. Хорошие парни побеждают только в фильмах, а в реальном мире чистоплюям не место. У достойного человека не выйдет прожить полноценную жизнь и при этом не замарать белых манжет, да и не червонец я чтоб всем нравится. Рассуждая так, я впал в состояние внутреннего созерцания и внешние просторы растаяли уступив место трансцендентной самопогруженности. Но что-то могущественное уже приближалось ко мне из вне.
Откуда-то сверху из внешних просторов на меня опустилась незнакомая мне сила. Я ощутил прикосновение в ночи до самой глубины души чем-то новым небесно-могущественным и бесстрастно тяжелым. Казалось, весомая, тягучая как черный кисель субстанция заполнила мою оболочку и сконцентрировавшись в районе груди растеклась во вне моим продолжением. Я перестал ощущать себя, но чувствовал траву, деревья и даже ночной воздух в ближайшем окружении, хотя продолжал сидеть в позе лотоса в незнакомом лесу, на незнакомой земле в незнакомой ночи под незнакомым небом.
Такое ощущение, что я пытался быть всем. Неведомая сила, нарежь меня хорошенько. Мое сознание распадалось на куски. Маленькие, крохотные, еще меньше. Насекомые, травинки, невидимые бактерии и прочие микроорганизмы. Каждый со своей судьбой, рождением, жизнью, смертью. Все шевелится, копошится влекомое инстинктами и я присутствую наблюдателем в этой метаболической органике. Так продолжалось вечность и еще одну минуту, пока небесный полюс притяжения не начал стягивать воедино мою распавшуюся сущность.
Следующее, что я помню - свет луны и отдаленно звучащие барабаны. Я посмотрел вверх - свет и звук лились оттуда. Ночное светило пульсировало в первобытном ритме огромным ударным инструментом. Лунная калимба своими низкочастотными колебаниями вызывала внутренний трепет. На секунду я забыл, что я человек - только сложноструктурированная звуковая волна. И через мгновенье вдруг понял, что я не одинок. Кто-то находился рядом - такой же могущественный но менее суетный и беспокойный.
Присутствие некой сущности оформилось во вполне конкретный человеческий облик.
- Кто ты? - спросил я новоявленного персонажа.
- Это я, Брат Луи, твое лунное альтер-эго! - бархатным могущественным басом ответило божественное существо - Я должен тебе открыть сакральное знание земной акупунктуры! Мы побываем с тобой в некоторых священных местах мира, воткнем в пересечение параллелей и меридианов исполненные благодатью лингамы и таким способом приумножим эманации блаженства этого мироздания! Ты согласен?
И что я мог ответь, вопрос был риторичен. Мой лунный братец властно схватил меня за руку и увлек в бескрайнее звездное небо.
Перед моими глазами пронесся калейдоскоп звезд, дней и событий. Одна ночь в Бангкоке, в мокрых простынях, удушливая влажная жара. Я и мой брат в дешевом гостиничном номере состязались с нанятыми тайками в телесной гимнастике. Тайки были липкими от пота, но задорно энергичными. Казалась повышенная температура только подстегивала их темперамент. В очередной раз сменив позицию, мой лингам охваченный упруго пульсирующей вульвой наконец нащупал нужный энергетический узел мироздания и метафизическая благодать волнами начала истекать из астрального канала наполняя материальный план радостью и счастьем.
Следующая остановка - Москва. Координаты изначально были заданы весьма точно: Красная площадь, пересечение 88-го ряда брусчатки считая от музея Революции и 35-го от кремлевской стены. Нужный камень был найден быстро. Лингам в виде рельсового костыля споро установлен в исходную позицию. Секундное затемнение и животворящий заряд вошел как в масло в самое сердце будущей столицы мира. Теперь все страшное и смертельно опасное позади. С этого дня жизнь будет становиться только лучше и веселее. И сам повеселев от этих мыслей, я и не заметил как вид залитой утренним светом Красной площади сменился угрюмым заснеженным горным пейзажем...
Гималайский разреженный воздух острым холодом разрывал мою грудь. В расщелине стояла сутулая мохнатая фигура йети - такой причудливый вид приняло мое альтер-эго под влиянием ауры небесных гор. Могучее животное взмахнуло своими огромными лапами и из ниоткуда в его гигантской ладони появился темно-красный деревянный цилиндр, который тут же был отдан мне. Это был старинный свиток из тибетского монастыря божественного спокойствия. В свитке был перечень точек приложения силы для восстановления инь-ян разбалансированности земной энергосистемы. Но чтобы в одиночку справится со столь ответственным заданием мне надо было обрести консолидацию сердечного могущества, причем немедленно. Между тем горный ветер все усиливался, пока не перерос в безудержный шквал, внезапно подхватившим и понесшим меня в неизвестном направлении.
Влекомый ветром я удалился от земли и погрузился в пучину бури. Разряды молнии, противоборствующие воздушные потоки, плотные образования облаков проносились вокруг меня ураганным калейдоскопом пока я, наконец, не был мягко опущен на твердую поверхность у подножья вырубленного в куске камня величественного трона, окруженного мерным зеленым сиянием. В изумрудном мареве проявилось женское обличье и фигура исполненная форм стандартов времен возрождения спустилась с каменного помоста и приблизилась ко мне.
- Хочешь знать как меня зовут? Венера имя мне!
Она встала и подошла вплотную ко мне. Внутри меня что-то зашевелилось. Древнейшие звериные инстинкты проснулись во глубине души и рвались своей гормональной атакой захватить мое сознание. Из недр психеи поднялись животные инстинкты моей темной стороны личности и оформились в виде приматной персоналии.
- Привет, господин Обезьяна! - обратился я к персонифицированному своему подсознанию: - И что ты сейчас намерен предпринять?
Волна животной страсти захлестнула меня. Я отдался воли инстинктов и эмоций. Низменный земной человек и небесная богиня любви. Два как одно - единый экстаз в рваном ритме чувственных ощущений. Бушующая плоть трепещущим покрывалом опустилась на летний ночной город, повторяясь любовным стоном в миллионах квартир, тысячах гостиничных номеров и в мириаде прочих уютных гнездышек.
Последним оргазмическим спазмом стихия ветра ворвалась в мое сердце, остужая бушующие огонь, воду и землю. Сознание проваливалось в темную бездну борьбы элементалей. Дезориентированному разуму требовался какой-нибудь якорь для сохранения своей целостности, из-за чего в вихре пространства возникла желто-красная кабинка с надписью "Телефонная мама". Я в полете ухватился за ручку дверцы, напрягся и направленным импульсом поместил свою материальную оболочку в телефонную будку. Вокруг бушевал ураган моего сердца, а в этом убежище ощущалось спокойствие материнской утробы. Я снял трубку с телефонного аппарата, набрал сакральное 3-7-1 и прильнул к белому шуму черного динамика.
Из шумового хаоса на одно мгновение вечности выкристаллизовался целостный мир. Городская улица с мерно идущими пешеходами. Я стою возле облупленной телефонной будки. Рядом дети толкутся возле автомат с газводой, поливая друг друга струйками воды из стаканомойника. Слева зазвучал веселый перезвон и, такой же обшарпанной красно-желтой фактуры как и телефонная будка, трамвай появился посреди улицы, остановился возле меня, открыл двери словно приглашая в свое чрево, и, дождавшись когда я все же вошел в него, скрепя рессорами медленно двинулся вперед. Я сел на красное пластиковое сиденье и посмотрел в окно. Мимо проплывали воткнутые в газон огромные фанерные буквы СССР.
- Конечная остановка, освободите пожалуйста вагон! - прохрипел динамик и я вышел из вагонной духоты на свежий воздух.
Согретая летним солнцем тенистая улица, освежающий ветерок, по обе стороны дороги неказистые двухэтажные строения, чуть далее просматривается витрина магазинчика ХЛЕБ-МОЛОКО. И мне так захотелось отведать свежего с хрустящей корочкой батона и запить стаканом холодного молока. Я поспешил в продуктовую лавку. Утомленная продавщица подала теплый хлеб и аккуратно налила литровым половником из бидона стакан молока.
Я наслаждался трапезой, когда эта тетка начала причитать каким-то выцветшим голосом, обращаясь видимо ко мне:
- Скажи, что ты больше... скажи, что ты больше никогда... скажи, что ты больше никогда не вернешься сюда!
Я больше никогда не вернусь сюда, в эту страну детства и фантомных воспоминаний. Буря в моем сердце начала стихать и ко мне вернулось самообладание. Хватит играть в игры со своим сознанием и жить иллюзиями. Теперь мне нужно было хорошенько сосредоточиться, провести ревизию всех личностных составляющих и принять ответственное решение. Внешний мир отошел на задний план, а потом и вовсе сгинул уступив место внутреннему самосозерцанию и самоанализу. Я стал никем и находился нигде, но это в состоянии безвременья было тем в чем я нуждался больше всего. И вспыхнул свет. И я все понял.
Мои глаза наполнились теплыми слезами умиления, а мое лицо покрывали поцелуи вечного блаженства. Так обретается сатори, снисходит благодать божья и достигается нирвана. Все телесное, материальное растворяется в вечном свете любви, словно кусок рафинада тающий в нагретом вишневом сиропе. Бытье становится ненужным в этом бесконечном океане милосердия. Но эти поцелуи и слезы (мои одни единственные) принадлежат только мне, а как же мириады суетящихся страдающих монад не знающих покоя, но стремящихся к нему? Кто спасет их? Кто укажет им где находится выход из тесной клети бытья. Я не мог покинуть их и оставить на произвол судьбы. Надо восстановить земную благость и подарить всему сущему возможность сорвать главный джек-пот. И я вернулся к своему сердцу.
Что там с моим сердцем? Казалось что произошел тяжелый сердечный приступ и оно распалось на части, но сейчас отдельные фрагменты слились в здоровый работающий орган обретший в результате подобной метаморфозы качественно новую силу. Оно стало особенно чутким, безмерно любящим и бесконечно щедрым. В нем слились воедино элементы огня, воды, земли и воздуха, образуя качественно новую сверхмогущественную стихию. Вокруг моего сердца порхали ангельские бабочки небесного благословения и на него изливался золотой небесный свет. С таким сердцем можно свернуть горы, победить любых врагов, зачать нового мессию и спасти человечество. Итак, куда там по списку дальше силу прикладывать?
Зияющая черная дыра в земной энергосистеме, ярковыраженная инь-ян разбалансировка, слабое место в кармическом здании человечества. Камбоджа. Здесь в самом центре джунглей находится пожалуй главная точка приложения силы для восстановления гармонии. Мой взгляд подобно рентгену проявляет среди тропической зелени узлы силовых линий невидимых для остальных. Вот это место. Присаживаюсь на землю, очищаю площадку от опавших листьев. Ложусь животом на жесткий дерн, окрепший исцеляющий жезл уверенно входит в упругую почву и в такт биению сердца начинает процесс исцеления планеты. Это духовное действо - никакого плотского наслаждения, только изливание благости излечивающей земные раны. Еще две фрикции и все - акт возрождения завершен.
В джунглях показались красные. Лишенные нейтрализованного импульса зла они подобно обезглавленным телам бесцельно кружили по зарослям стремясь обрести смысл жизни. С тобой все хорошо, когда этот смысл у тебя есть - плохой ли хороший - но беда когда он пропадает. Я пошарил рукой по траве, нащупал засохший сучок в виде буквы Ж и, вдохнув в него силу, бросил этой веткой в проползавшего мимо обезумевшего красного командира. Деревяшка ударилась об его голову и отскочила. Через секунду мутность в глазах командующего сменилась бездонной ясностью горных озер, он подобрал ударившую его палочку, облизал ее и тут же вскочил топыря руки и ноги в разные стороны, радостно вскрикнул и упоенно жужжа побежал по лесу. Заслышав благородное жужжание командира, вдохновленные красные вновь обретшие полноту бытия устремились за ним.
В светлом раздумье я брел по лесной тропинке и вдруг услышал впереди паровозный гудок. Прибавив шагу я вскоре вышел к железнодорожной станции. На путях стоял ярко раскрашенный, словно игрушечный, настоящий паровозик, шипел, пускал струйки пара и время от времени издавал гудки. К нему сзади было прицеплено три сочно-зеленых пассажирских вагончика, в окнах которых уже виднелись люди. Я спешно подошел к кассе и спросил куда едет этот поезд. Кассир сказал, что поезд через полчаса отбывает к побережью и это единственный маршрут с этой станции. Я порылся в карманах оказавшихся на мне скаутских шорт и извлек оттуда средней величины необработанный алмаз, сунул кассиру и попросил билет в одну сторону. Служащий протянул мне розовую картонку с забавной буквенной вязью смутно знакомого мне языка. Я взял билет, положил его в карман и направился к вагончикам, надеясь успеть занять место у окна.
Поезд ехал сквозь тропический лес, я смотрел в окно на буйную разнообразную растительность и наслаждался мерным перестуком колес. Напротив меня сидел человек в охотничьей экипировке с ружьем и патронташем, возле ног его лежал увесистый на вид мешок.
- Вы наверное турист - обратился ко мне охотник.
Я лениво кивнул.
- А я вот, наоборот, охотник - мой попутчик явно хотел завести дорожную беседу и я из хорошего расположения духа поддержал его намеренье кивками и междометиями.
- Эх, попадись вы мне в джунглях я бы вас точно не упустил - продолжал попутчик - ну, поезд, это цивильное место, тут вы, конечно, в безопасности, а то я бысто б ружье вздернул, р-р-раз и вы успокоены, потом вот этим ножом взрезал вашу грудную клетку и посмотрел бы что там у вас внутри, и ставлю сто к одному, что нашел бы там алмаз, а не обычный серый камешек.
Я и бровью не повел, а охотник заметив мою неосведомленность увлеченно продолжал:
- Понимаете, единственный источник достойного благосостояния в этой округе - это сбор сердец, но не всяких, в основном, конечно, попадаются никуда не годные серенькие камешки, только на сувениры и годящиеся, но вот некоторые сердца - бриллианты, эти дорого ценятся и за ними стоит поохотится...
Под монотонный стук колес и убаюкивающий рассказ визави о местных обычаях я не заметил как задремал...
Я вышел из поезда на вокзале незнакомого города, вокруг кружила людская суета, бегали носильщики, расталкивая толпу проходили крепко держащие друг друга за руки многодетные семьи, громко хвалили свой товар пихаемые со всех сторон лоточники, бурлила живая жизнь. Дуновение ветра принесло мне слабый морской запах и я следуя его зову инстинктивно пошел в сторону океана. Медленно, но уверенно я продвигался сквозь людское море, кончился день, прошел вечер, наступила ночь, но людской поток все не спадал. Ближе к утру слух мой уловил звук прибоя, я удвоил свои усилия и вскоре уже был на побережье бескрайнего океана. Позади, за сеткой огораживающей портовую зону, сквозь которую я без труда проник, все также непрестанно бушевала людская масса. Я вошел в воду и немного постояв нырнул в утреннюю прохладу, после нескольких энергичных гребков я всплыл на поверхность и обернулся в сторону берега. Щербатый силуэт неизвестного мне мегаполиса на фоне восходящего солнца был уже у самого горизонта, впереди простиралась бесконечная водная гладь.
Лежа на спине я вот уже третьи сутки мерно плыл по океанической водной глади особенно и не стремясь приплыть хоть куда-нибудь. Опустилась очередная звездная ночь. Я восторженно созерцал мерцающие в космической пустоте созвездия, размышлял о множестве далеких миров, как вдруг кто-то, вынырнувший из недр мирового океана, подхватил словно былинку мое тело и понес навстречу звездам. Несколько мгновений я недоумевал, но потом почувствовал глубинное родство с этим кем-то несущим меня меж небес и океаном. Погрузившись в собственные ощущения я вскоре осознал, что этот кто-то и был я сам, точнее мое чувство долга, о котором я так беспечно позабыл. Отдавшись на волю призвания я наслаждался чарующим чувством полета, который однако вскоре завершился немного грубым падением на жесткий песок.
Утро наступило стремительно, обрушившись на меня плотным солнечным потоком и раскалив до температуры гриля песок подо мной. Но мне и некогда было разлеживаться, впереди среди песков находилось очередное место приложения силы к которому тянуло меня взятое бремя сверх-человека. Я вошел в Марракеш в самый полдень, легко нашел дорогу к главному минарету, преобразился в правоверного прибывшего на богослужение и проник в требуемое культовое сооружение. Лишь к пятой службе (выдержки мне не занимать) мне удалось попасть на нужное молитвенное место и во время очередного преклонения я слился с энергетическим порталом земли и разделил благодать с этим священным местом. Теперь уже больше не страшны этому миру ни исламский радикализм, ни питаемый им международный терроризм, ни другие проявления вражды на религиозной почве. Мир на земле постепенно восстанавливается и я чувствую в этом свою заслугу.
Я вышел из святилища в новый замечательный мир. Моя любовь, моя жизнь были посвящены этому миру. Радостный я шагал по улице и насвистывал задорную мелодию.
Вдруг под ноги мне бросился ободранный зловонный нищий и чавкая проваленным ртом затараторил:
- А счастья-то все нет, счастья-то нет, нет счастья мне несчастному без счастья я так и остался...
Я приложил руку к его лбу и луч просветления разрезая лобные доли превратил этого оборвыша в самое блаженное существо на свете, сладчайшая улыбка расплылась по его замаранному лицу, глаза закатились в медовой истоме. Исполнившись радости от совершения такого сверхгуманного поступка, еще в более благостном расположении духа я зашагал дальше в сторону детского места.
На детской площадке резвилась малышня, сорванцы гонялись друг за дружкой, отбирали у более слабых игрушки, кидались песком, стучали пластмассовыми лопатками по головам - дети как дети. Несколько минут я наблюдал за ними, а потом хлопнул в ладоши и площадка наполнилась воздушными шарами, радужными мыльными пузырями и эманациями благонравия. Предо мной в изумлении застыли уже счастливые дети. Озорная ненависть ушла с их чела, жестокость была забыта, шалости оставлены в прошлом. Сферы счастья вобрали как губка весь негатив и раствор потенциальных надежд нейтрализовал его. А я в сиянии добросердечия отправился в квартал красных огней для осчастливливания женщин.
Я готов к твоей любви, о, гетера, путана, шлюха, ****ина! Лишь страсть и похоть. В квартале красных фонарей я обойдусь даже без поцелуев. Мне хватит всего лишь одного лона, чтобы превратить эту клоаку человеческого общества в заповедник святости и радости. Излечатся все срамные болезни, оздоровится мораль, воспрянет дух. А сейчас - в самую грязь, окунаюсь в накипь плавильного тигля порока и сладострастия, томную низменность, нежную подлость, эстетский декаданс. И, погрузившись на самое горькое дно, я через маленькое сливное отверстие этого нечистотного таза смотрел на розовые чертоги ада прелюбодеяния. Насмотревшись вдоволь похабных мизансцен, сфера моего глаза освободила сливной проход и вся мразь этого мира стала уходить в нижний мир темного прошлого. И похоть вязко изливалась из меня ...
Похоть ушла, но желание осталось. В последний раз припав к мясной кукле я избавился и от вожделения и от необузданности и от желания. Настало время рефлексии. Я лежал под алеющим небом, сверху на меня падали перламутровые капли из сиренево-лиловых туч. Сознание расплывалось пурпурной дымкой. Колбаса поломанная крупными рваными ломтями, куски расплывающегося подтаявшего масла, хлебные огрызки. Бутерброд на закуску напитка отдохновения. Клетчатое покрывало скрывает острые коленки. Сцена из детства - взгляд на мир через дырку в одеяле. Обсосанные углы, засохшие сопли на днище стула. Всё прошло и всё уже в прошлом, впереди пластилин реальности будущего. Короткая передышка. Пауза, плей.
Ну все, хватит нежится, встать! И вперед к новым свершениям до предела совершенства! Горбатая улица, булыжная мостовая. Пробежал до тупика, свернул направо - кондитерская лавка. Витражная дверь, зашел во внутрь, голова закружилась от шоколадно-карамельного аромата. Мягкий полумрак подкрашенный разноцветными лоскутами от пестрых стекляшек в оконной раме. Кондитер в белом фартуке и в белом колпаке подал мне пирожное - корзинка.
Вкрадчиво произнес:
- Кушай пироженное, а я тебе что расскажу!
Я наполнил свой рот сладостью, а кондитер рассказывал:
- Понимаешь ли, вся сладость жизнь заключается в одном испеченном наспех пироженном, вот в такой вот корзинке, и в этой корзинке находится целый мир без печали, живущий только счастьем, и то, что ты сейчас пытаешься сделать с землей, это как раз превратить ее в такую же самую приторную корзинку, в которой, бесспорно, хорошо прожить одну жизнь, но невозможно жить вечно... О чем этот кондитер болтает, сбрендил наверно - подумал я и доедая подаренное пирожное поспешил выйти обратно на улицу.
Я вышел из дверей на солнечный свет. Юный, свободный и холостой, с легким шоколадным ароматом заблудившемся в моих волосах. На проезжей части меня ждал ослепительно белоснежный лимузин, задняя дверка была заманчиво приоткрыта, влекла свежей прохладой, зазывала окунуться в люксовскую утробу, спрятаться от раскаленного неба. Я нырнул в мягкость бархатного дивана и совершенная машинерия понесла меня вдоль узких улочек, пальмовых бульваров, широких проспектов и далее по небесной магистрали на встречу раскаленному шару солнца, в его тень, в то недоступное простым смертным место, где сбываются мечты о праздном существовании, беззаботной вечности и необязывающих романтических похождениях. Автомобиль плавно притормозил у ворот оазиса и вот я уже стою на тенистой аллеи ведущей в райское поселение.
Я попал в клёвый город. На его улицах шумели бесконечные вечеринки, тусовки, сейшены, самодеятельные концерты и дискотеки под открытым небом. В воздухе кружили разнообразные музыкальные ритмы, вдоль улиц простирались барные стойки предлагая бесплатное кеговое пиво и несметное количество экзотических коктейлей. Озорные дамы приставали к праздношатающимся парням и те не оставались безответными. Я поселился в уютном бунгало и проводил в беззаботном веселье вечера и ночи, отсыпаясь днем. И вот в один вечер город был особенно экзальтирован в ожидании прибытия особых гостей. На центральной площади мостилась грандиозная сцена из бамбука и парусины, ставилось музыкальное электрооборудование, народ стекался к предстоящему месту действия со всех окрестных тусовок. Подтянулся и я, впрочем особо не интересуясь поводом мероприятия - ясно и так, что приедут какие-нибудь особенно культовые попсовики-затейники и зададут здешней публики эксклюзивного жару. Я принял пилюлю радости и стал ждать начала шоу. А тем временем вечер незаметно перешел в ночь и в какое-то мгновение погасли все огни, умолкли звуки, на площадь опустилась вязкая беззвучная темнота. И время остановилось в ожидании.
Пространство разорвалось гитарным рифом, небо осветилось полосами под звук клавишных, ударные градом обрушились на земную поверхность! Короли попсы в городе, на этой сцене - я не верил своему счастью! Разодетые в облегающие блестки бесполые длинноволосые создания бесновато прыгали на подсвеченной неоном сцене. Вступил визжащий вокал и вздох умиления прокатился по зрителям. Я здесь, я это вижу, я слышу эти ноты вживую, я плачу! Вторая песня возносит мою душу на вершину экстаза, последующая лирическая баллада сладкой негой сжимает сердце, сознание входит на плато эйфории на последующие три номера, а потом молекулы радости и счастья начинают распадаться на более простые химические соединения. Краски блекнут, звук уплощается, экстаз проходит... Опустошенный и обессиленный я попадаю в свою постель, но сна нет и не о чем думать, я просто нахожусь здесь и сейчас.
Лежал, смотрел на потолок. Вдруг возле кровати заскрипели, затрещали половицы, разошлись невидимые ранее створки и в полу открылся квадратный проем. Я глянул вниз - рассохшаяся деревянная лестница уходила вглубь, где неровными сполохами колыхался мутный свет. Между тем, сама комната погрузилась в непроглядную тьму и ощущалось как она сдавливается вовнутрь, вытесняя меня из своего пространства в подозрительное подполье. Повинуясь скорее инстинкту, чем разуму я стал спускаться вниз по шаткой лестнице навстречу световому мареву. Внизу оказалось довольно мрачное помещение - в шатающихся отсветах опоясывающих комнату по полу свечей, партером стояли деревянные лавки, в дальнем конце находился деревянный старокрашенный зеленым стол, на левой половине которого было установлено колесо раритетной рулетки, возле аттракциона стояла тень крупье. Я подошел к игровому столу, темная фигура раскручивала колесо, забрасывало в него увесистый шарик и ловко вынимало скачущий шар обратно. Я подобрал с пола пенни и просил его на расчерченный мелом стол, монета упала на число 23. Полупрозрачный крупье пустил шарик по ободу колеса и замер в ожидании. Выпало 23 и карманы моих шорт неожиданно утяжелились от появившихся там монет. Я стоял в нерешительности, даже и не зная что делать дальше.
- Поставил пенни, ставь и фунт, - глухим шелестящим шепотом проговорила тень.
Я сунул руку в карман и нашел там вместо ожидаемой пригоршни мелких монет одну тяжелую металлическую битку. Извлек ее и не глядя поместил на игровой стол. В свете нестойких свечных огней тяжелым отблеском сиял золотой соверен лежащий на цифре 7. Закрутилась рулетка, ударил по колесу шарик, перестук и шуршание наполнили комнату. Когда круг судьбы остановился, притихший шарик мирно лежал в ячейке с цифрой 6.
И я снова выиграл. Взорвались ослепительный фейерверки, включилась ритмичная музыка, настенный гобелен раздвинулся и на открывшемся подиуме показалась извивающаяся в танце страсти прекрасная юная девица. Мерно покачивая бедрами, колыхая змеями рук, танцующая дама спустилась с подиума и направилась ко мне. Приблизившись, она обволокла меня своими конечностями, сдвинула на меня центр тяжести своего тела и мы обнявшись рухнули в бесконечно глубокие перины, так к месту оказавшимися растленными по полу.
И раз и два и три. Я доволен, но утомлен - мне бы сейчас расслабится, отдышаться, прийти в себя и погрузится в эндорфинную дрему. Но дама все не успокаивается, теребит меня, пытается вновь возжечь чувство прекрасного.
- Достаточный ли ты мужик, чтоб исполнить на бис свою волшебную мелодию страсти, дарующую блаженную усладу? - вопрошает она.
И действительно, достойный ли я муж? Задетый упреком о своей возможной недостаточности я, позабыв о чувстве усталости, набрасываюсь на девицу как захватчик на недюжего врага - мое орудие вновь востро и крепко, чтобы пронизать медовые врата и изливать совершенное семя на благодатную почву. Достаточный ли я мужик? И четыре и пять и шесть.
Плотный туман страсти окружавший меня потихоньку таял, еще один легкий порыв ветра и я обнаружил себя лежащим на тесной пыльной улице среди прилавков со снедью и красных бумажных фонариков. Я с трудом вспоминал кто я, что делал и как мог оказаться в этом месте. Пунктирная канва воспоминаний не давала однозначного ответа на все эти вопросы. Передо мной простирался бесконечный китайский квартал - Чайнатаун. Я нанялся грузчиком в базарную лавку и проводил дни перетаскивая корзины с овощами и фруктами. Жизнь превратилась в размеренную однообразную рутину. По началу мне даже нравился такой образ существования, но вскоре по вечерам на меня стали накатываться волны тоски и одиночества. И когда чувство потерянности стало непереносимым я пошел в сквер у рыночной площади, сел на циновку под смоковницей и погрузился в медитативное состояние с четкой целью найти выход из создавшегося положения и определиться что делать дальше. После ночи медитации (или сна) я поднялся на ноги с четкой установкой - хватит лить одинокие слёзы в Китайском квартале, необходимо жить и двигаться дальше, прочь из этого вонючего городка!
Я двинул в путь. На выходе из города меня встретил почтальон, приходящий в десять утра в местное почтовое отделение из центрального офиса. Этот дядька всю ночь едет сюда на велосипеде, чтобы вовремя доставить утреннюю почту городским обитателям. Почтальон молча сунул мне в руки конверт и покатил дальше. Дрожащими от неожиданно накатившегося на меня волнения руками я вскрыл конверт из плотной серой бумаги и достал листок исписанный странными письменами. Повтыкав несколько минут в непонятные поначалу иероглифы, я постепенно начал понимать смысл написанного. В письме было сказано примерно следующее - "Далее по дороге ты обязательно встретишь притягательного человека, общение с ним несет для тебя большую опасность, но слова его наполнены важным смыслом, так что контактируя с ним будь осторожен, а не то он унесет тебя с собой в холодный край, куда есть вход, но нет явного выхода, удачи тебе, С******". Поволновавшись немного, а после поудивлявшись дивному посланию, я сунул конверт с письмом себе за пазуху и продолжил путь.
Ни о чем особо не размышляя я шел по проселочной дороге и незаметно для себя попал в смешанный лес, где дорога выродилась в тропу, которая вскоре потерялась среди мхов и дерна. Наткнувшись на непроходимый кустарник я вышел из рефлекторного состояния и озадаченно стал осматриваться вокруг. Невозможно даже было определить с какой стороны я пришел. Где-то справа, совсем рядом раздались удары топора по дереву. Я устремился к звуку и вскоре увидел бородатого мужика в грязном рубище размахивающего внушительным топором, валящего небольшие деревья с одного удара.
- Товарищ! - обратился я к мужику, - Не подскажите ли мне путь в благоприятную сторону?
Мужик прекратил свое суровое занятие, перекрестился, вперился в меня суровым взором и ответствовал:
- Ну, здравствуй, молодец, ты уже попавши в благоприятную сторону, подхватывай хворост, пойдем ко мне чай пить, о главном беседовать!
Сказавши так, дюжий муж схватил в охапку бревна и двинул вглубь чащи. Я, подобрав пару веток, двинул за ним.
- А как Вас звать, уважаемый? - осведомился я.
- Распутин, - отозвался дядька, сплюнул на пенек и зычно затянул немелодичную песню:
- Эх, вдоль по лесу, по лесУ-у-у-у, я ветки-хворост в дом тащу-у-у-у, будет в доме огонек прогорать-согревать, нече будет унывать-горева-а-а-ать...
В ветхом срубе за грубо сбитым деревянным столом я сидел напротив дюжего мужика исполненного сурового черного взгляда не предвещавшего ничего хорошего.
- Ну, малюта, рассказывай как меня нашел, - пробасил дядька и возжёг зловонную козью ногу.
- Не искал тебя - рассеянно мямлил я - просто по лесу гулял, на природу смотрел, пенье пташек божьих слушал.
Мужик помрачнел еще боле, откинул в сторону едва тлеющую самокрутку, пошурудил рукой под столом и вынул оттуда ржавый обрез, постучал стволом оружия о край стола выбивая грязь из дула, степенно направил на меня.
- Знаю, парниша, по мою душу ты пришел, в полной мере мужского начала твоей сущности недостает, ну да и я не лыком шит, так что поднимай руки вверх да шагай в чуланную комнатку, там тебе о многом задуматься придется.
Повинуясь угрозе оружием я поднял свои верхние конечности, встал разогнув дрожащие колени и шагнул по направлению к открывшемуся в стене черному проему дышавшего холодом и сыростью.
В темной, сырой, холодной комнатке меня встретило живое существо. Маленькая русская девочка, живущая в тесном чулане в каморке лесного извращенца. Тусклый свет коптящей лучины освещал тонкий девичий стан, протянутые ко мне хрупкие руки, бездонные бархатные глаза. Вдвоем, прижавшись уже и не так зябко. На полу валялись сушенные тыковки, сломанные удилища и грязный ватный матрац. На полках под потолком стояли банки со снедью. Откуда-то из под половиц доносился мерный гул, как будто от работающего гигантского агрегата, и низкочастотная вибрация тревожно щекотала диафрагму.
Девочка прильнула губами к моему уху и тихо-тихо зашептала:
- Этот древесный мешок подобен котомке устланной лишайником, в ней захлопнулись два ужа - ты и я, двум ужам здесь не ужиться - стены жмут, как им выбраться из клети - к вечеру поймут.
Голос утих, свет задрожав погас, из щелей потянуло пронизывающим сквозняком, а я ловил внутреннее шевеление в надежде вызвать освобождающую стихию из недр собственного сердца и после длительного затишья из моей утробы полились чарующие звуки всепроникающей как бритва мелодии.
Все пространство заполнила медленная лирическая музыка и кристально чистый девичий голосок запел минорную душещипательную песенку:
- Только ты, когда все двери заперты - ключ найдешь, только ты, когда весь мир рушится - все спасешь, только ты, знаешь ли нет - лучше всех, только ты, даже в самый безрадостный миг даришь смех...
И от этой песни легкие спазмы сдавили мою грудь, а из рта выкатился нервный смех:
- Хе-хе-хе...
Исходящий смех стал превращаться в туман, который вскоре заполнил все помещение. Температура резко упала, ленивый сквозняк превратился в пронизывающий ветер, сверху повалил снег, прибивший туман к земле, и, когда все прояснилось, я нашел себя лежащим посреди бескрайней белой пустыни под сияющим ночным полярным небом.
На сколько хватало взгляда - до самого горизонта - простирались снега. Полностью обнаженным я лежал на белой плоскости и снежинки не таяли подо мной. В районе своего пупка я ощутил присутствие северного полюса планеты, немного пошевелившись мне удалось воссоединить земную ось со своей и я рефлекторно начал рекреационную деятельность. Легкая физическая активность немного согрело мое тело, начавшее уже блекнуть до серого оттенка кожи. Отдав Земле свои целительные соки я сам насосался геоэнергетики и встал на ноги полным сил и готовым к новым свершениям. С небес на меня опал фиговый листок и прилип прильнув к причинному месту - по телу тут же растеклось сладкое тепло, сознание прояснилось и стало подобно безупречному алмазному кристаллу.
Мой слух обновился и вокруг зазвучали веселые мультяшные мелодии, забавные персонажи освобождённые моим подсознанием повыпрыгивали из щелей мироздания и задорно запрыгали цветным хороводом у меня перед глазами. Я уже в пятый раз смахивал с головы синего гномика, который постоянно запрыгивал мне на макушку и заглядывая мне в глаза просил поддать еще жару. И я поддавал, вынимал его из себя большими горстями и рассеивая в окружающее пространство. Мультяшные герои спотыкались об алеющие угольки и с тихим шипение растворялись, так рисованный вихрь быстро редел, пока подле меня не осталось прыгать лишь несколько симпатичных зверушек: кошечка, собачка, бельчонок и зайка. Их я ласково попросил очистить мое поле зрение и все они, кроме одного удалились.
Около моих ног вертелся и требовательно тявкал милый пушистый щенок. На зверьке был одет ошейник из желтой кожи на котором красовалась надпись ЭНДИ. Я взял это симпатичное создание на руки, прижался щекой к нежной шерстке, ласково дунул ему в нос, щенок зажмурил глаза и неодобрительно фыркнул.
- Энди, мой друг, - сказал я ему, - я запущу тебя в мир детского счастья, полного ярких игрушек, забавных существ, леденцов на палочке и мороженного в стаканчиках, сладкой ваты и безумно вкусной газировки с сиропом, ты будешь охранять мир беззаботного детства, будешь олицетворять мое присутствие в нем, хранить вселенскую радость и теплоту в этом уютном мирке перманентного благополучия.
Мордочка щенка сделалась неподетски серьезной, мой друг согласно кивнул головой и одобрительно гавкнул. Я аккуратно взял изумительного сучонка за хвостик, раскрутил над головой и запустил визжащий комочек счастья в нужный сегмент мироздания, где уже стали собираться свинцово-лиловые тучи над местом безмятежной радости.
Я стоял и смотрел в бескрайнее голубое небо вслед удаляющейся темной точки запущенного мной охранного импульса.
- Динг-донг! - где-то рядом раздался звук антикварного телефонного аппарат.
Порывшись в снегу я нащупал подающий сигналы прибор связи и снял массивную трубку. Стал вслушиваться в шорох белого шума из динамика и сначала кроме статических тресков ничего не мог различить, но потом из звукового хаоса стала проявляться повторяющаяся фраза:
- НЮХАЙ СНЕГ, НЮХАЙ СНЕГ, НЮХАЙ СНЕГ...
Весьма подивишись такому совету из ниоткуда, я, тем не менее, зачерпнул пригоршню снежинок и глубоко вдохнул полные легкие обжигающего холода.
Горячий состав проник в мой мозг и взорвался там фейерверком наркотического прихода. Теплая волна эйфории прокатилась легкой судорогой по всему моему телу, неся в каждую клеточку порцию сладострастия. На сознание бархатным занавесом опустилось ощущение праздника, который хоть и всегда рядом, но эманации, называемые жизнью, оттеняют его от перманентного осознанного восприятия. Вечность застыла бардовой каплей малинового сиропа. Нирвана, рай, благодать божья не имеет временной протяженности, поэтому событийность возникает как бы с нуля, стерев все прошлое, на манер вселенского большого взрыва. И на тринадцатом миллиарде лет я снова вернулся в себя, в это координатное здесь и сейчас, на белую простыню помятого мироздания. Но на этой сбитой простыне я находился уже не один.
- Джо, это не ты?.. - удивлено спросила меня чернокожая дама стыдливо натягивая одеяло на обнаженную грудь.
- Да, это далеко не Джо!.. - отозвался я и уверенным жестом стянул атласную материю с совершенного тела.
- Ах, знал бы ты каким страстным любовником был Джо, но почему-то в полночь вместо него рядом с собой я вдруг обнаружила тебя!
- Я тоже далеко не худший любовник, а как ты относишься к смене партнера?
- Хорошая смена всегда уместна... - уже заигрывающи отозвалась пантера и повернувшись ко мне попкой в готовности задрала свой изящный хвост.
Я азартно рыкнул, а сам подумал: эх, киска, никогда не меняй любовников посреди ночи, неожиданности не всегда бывают приятными!.. И мои плотоядные клыки глубоко впились в ее нежный загривок.
Короткая но яростная схватка. Порвана яремная вена - кровь хлещет во все стороны и дикий рёв переходит в отвратительное бульканье. Едва успеваю уворачиваться от разрезающих воздух когтей. Перегруппировка, бросок, укус в подбрюшье - на лицо выпадают липкие кишки, но сейчас не до эстетизма, самому бы остаться в живых, и зажатое стальной хваткой упругое тело уже начинает мякнуть. Еще две-три конвульсии и вот разодранная туша опадает на пол придавливая меня своим недюжим весом. Я понемногу успокаиваюсь, медленно выкарабкиваюсь из-под навалившегося тела и недолго отдышавшись приступаю к плотоядной трапезе - пожалуй начну с филешек...
Насытившись, меня потянуло на лирику. Я взял в руку голову освобождённой самки и обращаясь к ней погрузился во внутренний монолог к дремлющему в глубине души обобщённому женскому началу:
- Дорогая моя, я знаю твоей целью было лишить меня головы, чтобы завладеть всем моим достоянием, но так получилось, что теперь твоя голова находится в моих руках, ты получила свободу вместо желаемого обеспеченного рабства, хотя я и сделал тебе этот драгоценный подарок не по доброте душевной, а в силу сложившихся обстоятельств и плотского голода, зато теперь ты по-настоящему добилась всего в абсолютном значении этого слова, лишённого оков места и времени, а я отправляюсь с тобой в моем сердце на встречу нашей общей судьбе.
Выговорившись я отбросил мертвую башку за спину и направился в аэропорт - что-то мне полетать захотелось...
Включился автопилот и река жизни принесла меня в Пасадену (штат Калифорния). Я стоял на площади перед городской ратушей, в моей правой руке была зажата алая роза, на плече сидел попугай. Улыбнувшись приветливому солнцу я зашагал по мостовой постукивая деревянной культяшкой. Ноги несли меня вдоль утопающей в зелени улицы, а разум недоумевал по поводу происходящего - откуда это все и к чему? Зайдя в городской парк я остановился у небольшого органчика с кривой ручкой, смахнул розой словно щеткой с него пыль и встав за инструмент завел квакающую калейдоскопическую музыку. Вокруг меня стала собираться толпа горожан.
- Деньги давай, плати, не зевай! - кричал пернатый на моем плече и в валявшуюся подле органчика треуголку посыпалась звонкая мелочь.
Неожиданно для себя я запел скрипучим голосом:
- Встречай меня, Пасадена, пиастрами, дукатами и талерами, провожай меня, Пасадена, слезами, вздохами печальными, я вернусь сюда когда всё пропью, я вернусь сюда, если доживу...
Начиная уже паниковать от такого безумия я сконцентрировал всю свою волю в районе солнечного сплетения и мощным взрывом рассеял неизвестно как на меня навалившееся балаганное наваждение... и снова оказался один в темноте.
Пошарив руками вокруг я обнаружил что нахожусь в подобии колодца. Задрав голову я и в правду разглядел далеко во тьме едва заметный сереющий диск, должно быть отверстия наружу. Попробовал подняться по стенке, но уступы и неровности поверхности были слишком малы, чтобы я мог забраться наверх. Присел на землю, пощупал - подо мной был холодный влажный песок с вкраплениями щебня. Через некоторое время, пока я все еще продолжал тактильно изучать пространство в котором оказался, откуда-то сверху послышались вроде людские голоса. Я замер на мгновенье и потом начал громко кричать:
- Помогите, помогите, на помощь, я здесь!
Кричал я долго, пока окончательно не оглох от эха, так, что не слышал даже собственного голоса - только звон стоял в ушах. В отчаянье я присел на корточки и малодушно захныкал. Вдруг что-то мягко ударило меня по голове, помахав рукой в воздухе я ухватил довольно толстый канат с узлом на конце. Повыше был еще узел, над ним следующий. Мне вполне хватило сил чтобы подняться по канату, неожиданное ожидало меня наверху...
Пошарив руками вокруг я обнаружил что нахожусь в подобии колодца. Задрав голову я и в правду разглядел далеко во тьме едва заметный сереющий диск, должно быть отверстия наружу. Попробовал подняться по стенке, но уступы и неровности поверхности были слишком малы, чтобы я мог забраться наверх. Присел на землю, пощупал - подо мной был холодный влажный песок с вкраплениями щебня. Через некоторое время, пока я все еще продолжал тактильно изучать пространство в котором оказался, откуда-то сверху послышались вроде людские голоса. Я замер на мгновенье и потом начал громко кричать:
- Помогите, помогите, на помощь, я здесь!
Кричал я долго, пока окончательно не оглох от эха, так, что не слышал даже собственного голоса - только звон стоял в ушах. В отчаянье я присел на корточки и малодушно захныкал. Вдруг что-то мягко ударило меня по голове, помахав рукой в воздухе я ухватил довольно толстый канат с узлом на конце. Повыше был еще узел, над ним следующий. Мне вполне хватило сил чтобы подняться по канату, неожиданное ожидало меня наверху...
Меня ухватили за руки два дебелых увальня в черных косоворотках и лаковых сафьяновых красных сапожках. Поволокли в деревянный терем стоящий неподалёку, ввели в комнату с развешенным по стенам непривлекательным инструментарием явно пытошного характера. Там меня приветил злобного вида детина сжимавший в руках гигантские ржавые щипцы. Мда... Было такое ощущение, что в моей жизни началась черная полоса, да и на душе было что-то уж очень гадко как на отходняке после кокоса. Тем временем дебелые увальни споро приподняв меня прикрепили мои руки к оковам свисавшим на цепях с потолка помещения и злобный детина принялся за свою грязную работу. Трещали кости, рвалась кожа, но мне не было больно, просто мерзко делалось от всего этого мясного натурализма непредвиденной экзекуции. По моим щекам лились слезы.
- Р-раз, два-а-а, три-и! - считали увальни выделявшиеся из моих глаз соленые капли не боли, но обиды. И когда семь слёз упали на грязный пол, злобный экзекутор отставил щипцы, утер пот со лба и громко крикнул:
- Семёныч, заходи!
Из маленькой отворившейся дверки в темном углу комнаты вышел сгорбленный старикашка одетый в грязно-серое тряпье, весь обросший спутанными волосами и таращившийся по сторонам белесыми глазами. В комнате мы оказались одни и стояли друг напротив друга. Дряхлый старик чавкал беззубым ртом, шевелил кривыми пальцами, пускал газы, я стоял неподвижно словно парализованный. Зазвучала искажаемая хрипами фортепьянная музыка, видимо из скрытых под потолком низкокачественных динамиков.
Безобразный старик откашлялся, сплюнул мокроту на пол и практически невнятно причмокивая заговорил:
- Помню звуки этой пианины, когда я еще был крепок и молод я любил слушать такую сентиментальную музыку, да и сейчас еще мне нравится Шопен, Шуман и этот, как его, Ш-Ш-Шуберт, эти звуки поддерживают меня и не дают окончательно утратить веру в человечество, гуманизм, возвышенные идеалы, ну да ладно, пойдем, покатаемся.
Музыка стихла, старик взялся за мою руку и шаркая ногами повел меня в мрачный дверной проем. Я тихо офигевал от всего этого происходящего.
Войдя в темноту я оказался в тесном сыром туннеле, впереди меня маячила сгорбленная спина проводника в неизвестность. Вскоре проход вывел к обширной подземной пещере через которую протекала неспешная подземная речка. Кондуктор, освящая пространство тусклой масляной лампой, спустился по склону к берегу, подошел к прогнившему причалу и стал отвязывать стоящую на цепи утлую лодку. Справившись с привязью, старик взошел на лодку и жестом пригласил меня присоединится. Забравшись на ветхую посудину, я оглянулся по сторонам - река появлялась и исчезала в черных пещерных проемах, откуда дул плесневелый ветер. Тем временем проводник поставил лампу на нос шлюпки, взял в руки багор и мощным движением оттолкнулся от дна. Лодка на реке качнулась, неспешно поплыла вдоль течения и вскоре нырнула в вязкую тьму провала.
Маленькая лодочка плыла по темной реке, озябнувший я сидел на деревянной лавке и смотрел на мрачные берега. Вдоль левого берега ползали полуразложившиеся трупы, хватались друг за друга, отрывали конечности, кидались костями, грозили мне обтрёпанными кулаками. На правом берегу обитатели стояли смиренно, будто в ожидании героя готового повести за собой людское стадо, они смотрели перед собой, в глазах их светилась готовность без наличия цели.
Я решил помочь этим людям, встал на качающейся посудине в полный рост и прокричал:
- Я ваш герой, слушайте меня люди, берите лопаты, вплавь переправляйтесь на тот берег и закопайте весь тот смрад который отравляет нам воздух, тогда и наступит всеобщее счастье!
Раздался одобрительный гул, толпа внемла мне. Но тут лодка крутанувшись во внезапно возникшем водовороте, нырнула в глубину, утянув и меня в липкую бездну.
И опять мрак. Я один. Больше ничего нет. Но я же есть! Следовательно, есть и всё остальное или по-крайней мере будет. Осталось только возжелать это "всё остальное". Что же мне пожелать? Ну, я бы хотел стать богатым, знаменитым, влиятельным - такой оч-чень важной персоной, которой я действительно и являюсь, ведь здесь, в темноте, и в самом деле никого нет важнее меня. Сказано - сделано, да будет свет! И воссиял свет золота и бриллиантов, и я находился в центре этого свечения, покуда из сияния формировался новый, угодный мне мир.
Манишка, смокинг, белоснежные манжеты. Суетящиеся вокруг слуги и томная дама, воплощение префекцизма, смотрящая на меня таким обажающим взглядом, что даже немножко кажется что я тоже ее люблю. Что ж, закатимся в Риц! Там все будут безудержно счастливы при виде нас, этот райский уголок, собственно, и был создан на одно мгновение вечности, чтобы мы (точнее - я) его посетили. А потом отель со всеми его обитателями вновь канет в хаос безвременья, но пока нас ждет веселье, поехали, не будем задерживать публику!
Потоки виски, кокаиновый снег, облака марихуаны - я забыл уже когда началась это вечеринка, может неделю, может год назад. Время протекало в беззаботном веселье, физиологическом кайфе, материализованной нирване - пока однажды утром я не проснулся вырвавшимся из оков химического колдовства. Новый, освобожденный от чар человек смотрел на этот мир трезвыми глазами. Разбитая мебель, облёванный пол, кислый запах разящий от всех предметов. Невообразимо красивая еще вчера дева сегодня обернулась сморщенной разебанной ****иной с потеками сползшего макияжа на одутловатом лице. Меня рвало от этой реальности, это было как нисхождение в ад, но и казавшийся еще вечером райским эдем тоже утратил всю свою привлекательность - хотя двери в него находились совсем рядом: недокуренный косяк, полбутыля бурого пойла, пакетик с белым порошком лежали на полу в пределах досягаемости рукой без надобности перемещения туловища. И кто в этом виноват?
Закрыл глаза - я был в дауне, хотя сделал все чтобы оказаться на вершине всех олимпов. Как же так?
- Ты обращался со мной неправильно! - ответил мне мой внутренний мир - Ты отделил внешний мир от личностного, из-за этой дезинтеграции и все твои беды.
Наивный внутренний мир, думаешь найти целостность с внешним миром, который от тебя не зависим? Вот сейчас я открою глаза, но тебе совсем неизвестно что я увижу! Это может быть и темнота, и солнечный свет, и ярко зеленые земные луга - где я появлюсь, проснувшись в реальность тебе неизвестно, как и мне самому. Ладно, сейчас поглядим что там. На счёт три открываю глаза: - И р-р-раз...
Моему взору открылись Пустыни Марса - красные, безжизненные (несколько высохших кактусов - не в счет), изрезанные каналами и следами гусениц марсоходов. Бля, Марс, какого ***?! И что мне здесь делать? Походив по пыльной поверхности несколько дней и не найдя ничего достопримечательного кроме пары разбитых механизмов явно земного происхождения, я невообразимо заскучал. Проскучав достаточное время я извлек из разломанного агрегата твердую сферу и наполнил ее вакуумом. Как известно, Марс имеет хоть и сильно разреженную но все-таки атмосферу, а наполненный вакуумом шар оказался легче марсианского воздуха, таким образом мне удалось соорудить нечто вроде приспособления для полета над поверхностью планеты, использование которого должно было разнообразить мое унылое существование. Прицепив летучий шар к поясу, я отпустил швартовый провод и оттолкнувнись от поверхности медленно стал подниматься ввысь.
Я плавно летел над планетарной поверхностью. Регион пустынь оканчивался, впереди возвышались горы, подо мной проплывали холмы и пригорки предгорной равнины. Вдруг в очертаниях отдельно стоящей скалы я разглядел смотрящий на меня образ и готов был поклясться, что я видел это лицо раньше! Скальные выемки глазниц всматривались в самую мою душу, в мое сознание, секунда... и я сам уже смотрю этими глазами на проплывающий надо мной парящий шарик улетающей надежды, а я скала - смотрю в это древнее небо не одну тысячу лет. Тело мое в каменных оковах дремлет где-то в недрах планеты в ожидании начала сезона дождей, чтоб вылезти наружу и возродить здесь величественную цивилизацию, которая покорит себе энергию далекого солнца и достигнет края галактики. И тут я ощущаю нехватку кислорода, сознание быстро теряет ясность и неотвратимый ход времени прерывается вновь.
Меня разбудило яркое летнее солнце, доставшее до моего лица через щель в занавесках. Надо мной жужжа летали мухи, пахло навозом и парным молоком. Какой странный сон мне снился - про далекую планету, богатую жизнь, темное подземелье, сумрачный лес и еще про многое и даже про что-то очень-очень важное. Я потряс головой, стряхивая с себя последние обрывки грез.
- Джонни, Джонни, ты проснулся! - звучал со двора зычный голос моей супруги - Иди сюда, помоги мне курятник почистить, а то помета уже накопилось, так что курам места мало!
Накинув сюртук, потягиваясь я вышел во двор. Деревянная тележка у входа в дом, куча торфа у каменной дорожки, ведущей к сараю с коровником и курятником - все такое уютное, знакомое, милое сердцу.
- Джонни, ну где же ты! - раздалось уже совсем нетерпеливо и я спешу к своей благоверной.
Заглядываю в курятник.
- Милая, я уже здесь! - подхожу сзади к женской фигуре, она оборачивается...
О, Боже! Это негритянка! Как же так! Импульсивно смотрю на свои руки - ладони потресканы и черны! Ё-моё, я тоже - негр! Этого не может быть, какой негр, когда я всю жизнь был белым, да и моя жена... Позвольте, а откуда жена? Я ж вроде пока еще молод и холост! А этот сарай, запах - фу-у-у помета. Что-то определенно не так! Я видимо еще не проснулся и все еще вижу сон... точно сон! Ух-ф-ф... ну раз сон, значит можно и побалывать себя шоколадкой. Я улыбнулся во весь рот и схватил обоими руками негроидную бабу за ягодицы.
Я понял - это была любовь! Вот что могло свести меня с ума. Это ж надо - потерять голову и сердце. Я лежал на раскиданной по глиняному полу соломе и на мне энергично гимнастировала возлюбленная женщина. Но это было выше плотской любви - я наслаждался более не ее обликом, налитыми формами и бархатной влажностью вместилища, а ощущал теплую радость от нахождения рядом с нею. Мне захотелось донести это мимолетное ощущение вечного чувства до ее милых ушей: - Любимая, в этот радостный миг единения духа и плоти, мне видится незыблемым правило усмирения и усечения неэстетичных эманаций того, что мы считаем чувственным восприятием, доверься мне и тогда блаженное движение жизни прибудет вечно в спирали развития увеличиваясь в содержании и разнообразниваясь в ощущениях! Растроганная, видимо, такими словами, дама прильнула к моему лицу и объяла мой рот своими губами.
Я был запечатан поцелуем. Не в силах больше произнести ни слова, я стал продуцировать образы - чистые мыслеформы. Сначала возник сиреневый волнующийся круг, в его центре появилась ярко-красная точка, которая стала разрастаться ответвлениями разрывая круг на части и открывая желтую основу на которой начали разворачиваться увлекательные геометрические события, которые я бы описал как противостояние квадратов и треугольников. Квадраты были черны, массивны и утвердительны, зато зеленые треугольники были проворны и остры. Когда угловатые оппоненты весьма равномерно перемешались в своем соперничестве стало ясно, что их копошащаяся конфигурация образует правильный синий шестиугольник, который сначала замер в статике, а потом стал разрастаться во все стороны, пока не перекрыл весь горизонт событий. На какое-то время вся реальность сделалась синей и шестиугольной.
Синева затянувшая горизонт стала медленно оседать. Появились первые образы: одинокая березка, яркое закатное солнце, изгиб текущей через зеленые луга неторопливой реки, снопы белоснежных облаков. Проявились мысли: всё приходяще и всё вечно, мир существует в глазах наблюдателя, находиться здесь и сейчас - это пожалуй единственное что я на самом деле умею делать, приятней радоваться бытию чем угнетаться. Послышались примитивные звуки - мычание, аканье, шипение, но слова не даются легко - из фонем не складывался смысл. Слово должно породить структурный каркас устойчивого мироздания, пусть это слово будет счастьем - и в воздухе повисла целая нота ля третьей октавы.
О сознание, сыграй мне классическую симфонию мироздания, возьми аккорды звездных систем, яви мелодии галактик переплетающихся во вселенскую музыкальную композицию. Темная комната, мягкий вельветовый диван, на отдалении во мраке светил диодный индикатор музыкальной стойки, из хай-эндовских динамиков льется звучание филармонического оркестра вызывая странное ощущение нахождение оркестровой ямы где-то впереди и сверху. Чувство самоощущения растеклось по прозрачному звуковому аквариуму, телесность терялась в аудиопревалирующем окружении. И так продолжалось 74 минуты пока симфонию не оборвал хрустальный звон.
Сердце из стекла выпало из моей груди, ударилось об пол и взорвалось салютом сверкающих осколков. В каждой брызге кардиофрагмента зародилась новая вселенная со своими законами мироздания и фундаментальными константами. В одном из тысячей этих мельчайших кусочков находился и этот мир со мной, с выпавшим из меня и разбившимся сердцем из частей которого произошли множественные проекции бытия в одной из которых был и я. Осколки с течением времени разлетались все дальше и дальше друг от друга, я наблюдал за удаляющимися во тьму искрами и когда они скрылись за горизонтом событий обратил свой взор во внутреннюю сферу и наткнулся там на посторонний пытливый взгляд.
Она появилась предо мной откуда-то из пенных волн повседневной жизни, но казалось была частью чего-то целого, общего со мной. Я смотрел в ее вопрошающие бархатные глаза и сам задавался вопросами - кто смотрит на меня из этих глаз, почему я нахожусь по эту сторону женского взгляда, а не сам смотрю из него, насколько равнозначно моему постороннее сознание и как определяется воплощение созерцателя? Глупа человеческая рефлексия, на самом деле в этот момент были только я и ты, поэтому в следующее мгновение ты уже владела мной, а я тобой. Мы стали чем-то единым продолжая тем временем смотреть друг другу в глаза. Но краток был радости миг.
И что-то пошло не так. Дернулось, потянуло, порвалось. Хруст суставов, лопающиеся сухожилия, ломающиеся кости, рваные раны. Трагедия. Панический ужас моментально захватил все сознание и превратился в непрерывную пульсацию отчаяния. Непрекращающаяся агония разума, словно внезапное нисхождение в ад - навсегда и безнадёжно. В глазах красное, в мозгу боль. Затемнение. Я опять очнулся от кошмарного сна. Сейчас все объяснится.
Я сидел в углу оббитой мягким голубой комнаты. Откуда-то сверху звучала плавная лирическая музыка, потом в мелодичную канву вплелся чистый женский голос издающий протяженные гласные звуки: а-а-а-а-а, у-у-у-у-у, о-о-о-о-о.
Неожиданно речитативом вступил другой женский голос - более низкий, с эротичной хрипотцой:
- Ну здравствуй, мой друг, я - Сюзанна, твой ангел-хранитель, твое небесное альтер-эго, твой талисман удачи, когда ты в беде и я тебя всегда выручала, ты такой безрассудный, будто не замечаешь, что каждый поступок имеет следствие и последствия могут быть не такими уж приятными как ты ожидаешь...
Я спросил в никуда: - Так где же я нахожусь?
Нежный женский голос ответствовал: - Ах, неужели ты не догадываешься где ты, ведь стены этого помещения покрыты нетравматичным материалом, длинные рукава твоей рубахи завязаны узлом за спиной, а крепкие санитары каждый день вводят в тебя психотропное вещество вызывающее удивительнейшие видения и после этого ты еще спрашиваешь где ты...
Голос смолк, музыка стихла, воцарилась тишина. Вот все и объяснилось - так просто, так безнадежно банально и элементарно пошло.
Погас свет. Темноту прорезал неровный луч проектора и на удалённой от меня стене замелькало изображение, сначала мутное, вне фокуса, но через секунду-другую обретшее четкость и контрастность. В показываемом мне фильме мужчина кавказкой внешности гонялся за молодой белокурой девушкой, вскоре настиг ее, повалил на землю и, судя по всему, начал ее грубо насиловать. Будь я проклят если так поступлю хотя бы раз в жизни - подумал я и, словно прочитав мои мысли, курчавый брюнет обернулся, вперился чернявым взглядом с экрана на меня и в его чертах лица я с ужасом узнал себя. Проклятые экспериментаторы, это не может быть правдой! Монтаж, компьютерная графика, искусный грим, что угодно, только не вопиющая задокументированная реальность! Будь я проклят если такое произошло на самом деле! Тут проектор потух и в погрузившемся во тьму зрительном зале гулко продолжали звучать мужские страстные хрипы да девичий стыдливый стон.
Вошли санитары. Крепко, уверенно схватили меня за руки, перевернули, подвесили вверх тормашками к потолку и удалились. Тут же в комнату зашла медсестра в коротком белом халатике на голое тело, подошла вплотную ко мне, развернула полы и придвинула щетинистый лобок к моему подбородку. В нос мне ударил сильный запах зрелой женщины, губы мои уперлись в упругий клитор так что язык рефлекторно вылез наружу и наполнился малосольным вкусом. Однако, неожиданный изврат - меланхолично отметил я и потерял всякий интерес к происходящему, лишь краем сознания наблюдая как женское воплощение мстит мужскому самолюбию за все века гендерного унижения. Но вскоре экзотическая экзекуция была окончена, медичка отошла к стене и под моей головой в полу открылся люк. Фемина что-то нажала на сенсорной панели, раздался легкий щелчок и зажим удерживающий мою тушу, видимо, разжался, отпуская меня в свободное падение в зияющую пустоту.
Скоростной спуск по гладкому желобу закончился неожиданным трамплином и я грохнулся на рассохшуюся почву возле покосившегося деревянного указателя, направлявшего под углом в 45 градусов прямо в землю заострённой дощечкой с полустёртой надписью "Занзибар". Рассчитав точно точку вхождения вектора указателя в плоскость поверхности, я послюнявил средний палец правой руки и приложил его к расчетному месту воздействия. Этого было вполне достаточно для рекреации духовной кондиции и обретения материальной связки с внешним миром, да и Африка сделалась менее инферально черной в астральной проекции. Вот теперь, после проделанной ответственной работы, кстати, не плохо бы и повеселиться. Эй, аборигены, где вы там, поддайте музыки с плясками!
Я сидел в тени раскидистой пальмы, в круге утоптанной площадки чернокожие танцоры ритмично раскачивались под регги солнечного света выбиваемого лучами вечного светила из расположенных в ряд барабанов, цимбал и прочей перкуссии. Хор завывал нестройно выводил меланхоличную мелодию послеполуденной неги, навевая на меня сладкую дрёму. Мои веки сахарно слипались, разум погружался в знойное марево, время практически остановилось и едва продвигалось по своему руслу вязкой темной смолой. Хорошо, конечно, так отдыхать, но надо следовать дальше и я нехотя потёк по неспешной канве событийности.
Уверенное центральное русло при подходе к большой воде распалось на множество протоков и ответвлений, но куда б ты ни шел все равно попадешь в океан хаоса, как попал в него я. Не далеко от дельты потоки целостности еще не полностью перемешаны в первичный суп и поэтому там встречаются разрозненные островки стабильности, за один из которых обреченно цеплялся я. Комната в салатовых обоях, линолеумный в серый рисунок пол, штукатуренный потолок, выцветший в бежевый крашенный подоконник удерживающий запотевшее окно, на окне - герань. Последний обломок реальности в котором я еще пробуду несколько мгновений перед тем как мироздание растворится в самом себе.
Откуда-то сверху на подоконник спрыгнул дикий кот, облезлый, в серую полоску, с драным ухом и перебитым хвостом. Кошара сиганул по диагонали комнаты и скрылся в белесом тумане углового сектора. Я инстинктивно бросился в след коту, не столько намереваясь догнать его, сколько в надежде покинуть это измерение воспользовавшись кошачьей тропой. Оказавшись в липком тумане, словно в холодном поту мое сознание выбросило на скамью подсудимых в цепенеюще строгом просторном зале наполненном неодобрительными лицами. Судья зачитывал обвинительный протокол.
Суровая фигура в напудренном парике и облачённая в мантию к которой была приколота кукольная королева, обратила свой взор ко мне, угрожающий дрожащий указующий перст вперился в мою сторону, гневный голос обратился к подразумеваемой публике:
- Этот молодой человек явил нам, пожалуй, самое мерзкое преступление, какое только может представить самый извращенный порочный ум, явление бессмысленной слепой злобы - вот что собой представляет это исчадие ада, и небесная смиренность - вот что она такое, но это людское отродье не погнушалось воспользоваться покорностью присутствующей здесь дамы, чтобы растоптать ее надежды на тихое семейное счастье, уютный быт, размеренную благонравную жизнь и за это ему не будет снисхождения, он получит заслуженную кару за содеянное злодеяние против устоев нашего общества.
Огласив суровый приговор, судья размашисто ударил деревянным молотком по деревянной же подставке и вместе с этим ударом фантасмагорический дым растаял вокруг меня и гнетущая иллюзорность сменилась леденящей душу реальностью.
И я все вспомнил. Ревность, переполнявшая меня как цветок, которому я позволил расцвести в своем сердце и который поглотил всего меня без остатка. Стремительная ссора, заготовленный кухонный тесак, расчлененка, паническое бегство, спецназ, суд, приговор. Разум не в силах был смириться с обреченностью последних дней и увел меня в страну эфемерных грез и свободного полета фантазии, но теперь эти мечтания иссякли, морок спал и вот я здесь, пристегнутый к электрическому креслу с кожаной маской на лице и прикрепленными к телу электродами. Истекающие секунды осознанной неизбежной реальности, кажется я уже сказал свое последнее нецензурное слово - послышался щелчок опускаемого рубильника и электрошок беспощадной судорогой сковал мое тело. Дыхание перехватило, кровь вскипела от чего глаза вырвались из орбит и телесная жижа прыснула из всех отверстий, электрическая дуга выжигала мой мозг, загорелся волосяной покров, агонизирующее сознание замерло в бесконечной боли. И тут погас свет.
Световые тени, дергающиеся цветные пятна. Я открыл глаза - глубокое голубое небо, яркое солнце, надо мной столпились люди, я лежал на мостовой и был в полном сознании, но не в силах пошевелить ни одним членом. Отвесная стена дома с далеким прямоугольником балкона, открытая дверь подъезда, послышалось приближающее завывание кареты скорой помощи, спешащей на полученный сигнал бедствия - С.О.С. - три коротких удара, три длинных, три коротких бьется в стенокардии сердце. Постепенно возвратилось чувство телесности, сознание же опять соскользнуло в бездну саморефлексии лавинообразно рушащихся нейронных связей - и вот я уже нашел себя лежащим на цветочной поляне, только лишь чувство смутной тревоги в груди еще напоминало о случившемся несчастье.
Зеленая-зеленая трава - хочешь катайся по ней, хочешь жуй, хочешь кури. С курением, правда, сложнее - спичек нет, но достаточно просто вдыхать запах свежести. Аромат проник в легкие, впитался через альвеолы в кровь, достиг мозга и раскрасил существование всеми цветами радуги. По поляне скакал уже счастливый сумасшедший человек с всклокоченными волосами, в порванной рубахе и вьетнамках на босу ногу. Радостно, как же радостно от всего что вокруг! Я подпрыгивал к небу и безудержно смеялся, из глаз брызгали слезы упоения, мышечная ткань ликовала от физических нагрузок, кожа гуттаперчево растягивалась и сжималась в ритме всеувеличевающейся амплитуды прыжков. Достигнув максимального внутреннего резонанса я в апогее очередного прыжка преодолел притяжение и пустился в свободный полет.
Я пролетал над густым всепокрывающим лесом, наслаждался чувством полета, как вдруг далеко внизу сверкнула вспышка и один за другим два мощных заряда разорвали в клочья мои невидимые крылья, опрокидывая меня в крутое пике. Ба-бах! - донёсся до меня звук разрядившейся двустволки, сменившийся свистом рассекаемого моим падением воздуха. Голубое-зеленое-коричневое мелькание, и вот подбитым лебедем пал я у ног матерого охотника. Тот оценивающим взглядом одобрительно посмотрел на сбитый трофей, подцепил меня крюком и потащил в неизвестность по жухлому валежнику.
Шорох листьев, треск сучьев, шелест вздымающейся земли, кроткий вскрик, хруст и чавканье набитого рта. Волокущая меня тяга исчезла и я смог развернуться, чтобы посмотреть на источник этих интригующих звуков. Гигантский крот, вылезший из земли доедал упитанного добытчика, рядом валялись патронташ и ружье, немного поодаль лежал ржавый тягловый крюк.
- Вот так зверь! - восторженно сказал я, обращаясь скорее к себе, чем к этому удивительному созданию.
Однако крот-великан, видимо, посчитал, что я начал с ним разговор, повернул окровавленную морду в мою сторону и полным ртом человеческого мяса невнятно произнес:
- Хафанана... фаванафа... нафанафа-ха!
Пораженный таким высказыванием я нырнул под опавшую листву и спешно ретировался в южном направлении.
Я вылез из огромной кучи опавших листьев у самого края осеннего леса. Зеленые, желтые, багряные и коричневые листки да травинки устилали всю видимую поверхность. Воздух был кристально прозрачен и предморозно по свежему тепл. Стояла краткая пора нежного затишья после первых осенних дождей перед серебряными ночными заморозками - индейское лето. Раскидывая ногами павшую листву, я спустился с пригорка на прилегающий к лесу луг, подскользнувшись на росе пал на землю и начал кататься по щекочущей бока хрумкой стерне. Фрагменты моего кожного покрова сцарапывались заостренными соломенными трубочками, оставляя мою генетическую информацию на добрую память этому застрявшему между летом и осенью миру. А сам я тем временем постепенно, незаметно для себя, перекатывался в сезон холодных ливней, противной слякоти и неизбежно надвигающейся зимы.
С трудом поднявшись на ноги я осмотрелся. Было пасмурно, моросил противный холодный осенний дождь, ступни увязли в омерзительного вида грязевой жиже. На мне были сапожки и меховая шапка - что ж, более-менее подходяще для сезона, уж куда лучше шлепанцев на босу ногу и плавок на голое тело. Немного постояв я пошел в гору по размытой грунтовой дороге, туда где неясным силуэтом угадывалась автобусная остановка. Я вязко добрался до ржавой конструкции, зашел под шиферный навес, отряхнулся от мокрой пыли, сел на грязную полусгнившую деревянную лавку и оцепенел в ожидании автобуса, вперев расфокусированный взгляд в дрожащую дождевую пелену окружающего пространства.
Ожидание затягивалось, неподвижно застывшее тело затекло и нервная периферия утратила связь с реальностью - тактильные ощущения онемели и казалось мой организм растворился в промозглом воздухе оставив только зависшие в пространстве глаза и мое самоощущение на некотором удалении за ними.
Внезапно серая тень выросла в поле моего зрения и нежный женский голос исполненный приторно-сладких интонаций томно спросил:
- Парниша, а скажи мне, когда ожидается прибытие рейсового, мне-то долго торчать тут не досуг?
Приятный голос вернул меня в собственную телесность, я передернулся восстанавливая коммуникационную связь промеж всех членов, размял присохший к небу язык, собрался с мыслями чтобы что-то ответить, но тут послышался звук приближающегося автобуса и я решил, что лучшим ответом будет мой подъем с лавки. Встав рядом с дамой в плаще я жестом указал ей на приближающиеся огни автотранспорта и многозначительно промычал, потому как слова отчего-то разбежались по углам сознания и не желали проследовать к горловым и языковым мышцам.
Свет приближающихся фар осветил лицо моей спутницы. Изящные черты женского лица выражали жажду страсти и нетерпения действия. Широко взмахнув полой плаща девица накрыла нас шуршащей тканью и мы погрузились в бархатную темноту. Женское тело обволокло мое мужское начало и пульсация похоти вызвало к жизни первобытные исконные инстинкты открывающие познающее радость чувство, словно первая ночь любви между Адамом и Евой еще в Эдемском саду, но уже на грешной Земле, расцветающая алым цветком порочного блаженства в унылой вечности целомудрия. Пережив еще раз человеческое грехопадение, я опять находился под осенним дождем, держал свою Еву за тонкую ладонь, перед нами стоял открывший двери уютный автобус, должно быть собирающийся нас доставить прямо в потерянный было рай.
Я и дама в плаще зашли в отъезжающий транспорт и сели на обращенные друг к другу сидения, разделенные алюминиевым откидным столиком. За окном уже бушевала буря, в салоне же было тепло, уютно, неяркие лампы создавали приятный полумрак, пол немного покачивался в ритме изгибов дороги, из встроенных динамиков тихо лилась итальянская эстрада. К нам подошел стюард, деликатно кашлянул, предложил черный кофе, шоколадное мороженное, ванильные сигариллы. Мы не стали отказываться. Когда столик заполнился принесенным заказом, я зажег сигаретку, вдохнул ароматный табак и вылил горячий кофе в розетницу с мороженным. Пломбир оплавился и потек, лужа расплавленного воска растеклась из под плаща дамы по резиновому полу, опустевшая одежда осунулась и с легким шелестом опала на сиденье. Я взял посуду с кофе-пломбирной смесью, торжественно поднял ее над столом и выразительно произнес заздравный тост.
- Я поднимаю этот сосуд исполненный органической материи за тебя, милая, подарившая мне счастье познания добра и зла, застрявшее кадыком у меня в горле, будучи плоть от плоти моим продолжением, твоя переменчивая сущность привнесла разнообразие в равномерное течение дней, которое грозило замкнуться на самом себе, но сейчас, в этот переломный для мироздания час, настало время вернуться тебе к первичному праху из которого спорадически возникают удивительные и фантастические миры, в одном из которых вот уже целую вечность приходится мне прибывать, переполняемый чувством самой искренней благодарности, я посвящаю тебе этот тост, выпиваю сладчайший напиток и утираю свои губы жестом смиренного забвения! - сказавши так, я осушил чашу до дна, вытер рукавом испачканный рот и умиротворенно опустился в мягкое покачивающееся кресло.
Под моими филешками что-то тихо хрустнуло, я пошарил под своим задом и обнаружил на дерматине сиденья грязно-серую помятую брошюру плохой печати. ЛЮБВИ НЕТ - гласила надпись на ней. Я раскрыл куцую книжонку на середине и равнодушно стал читать с произвольного места: ... таким образом, утверждение об уникальности объекта любви теряет всякую значимость, если подойти к вопросу с логической точки зрения, например, используя элементарную статистику; допустим, молодой человек за свою недолгую жизнь встречал 10 тысяч самых разнообразных особ могущих претендовать на его любовь, если принять во внимание 10 миллиардное население нашей планеты, то, даже с большим допуском, откинув всех потенциально неподходящих для любви людей, мы будем иметь по крайней мере 1 миллиард потенциальных кандидаток на сердце нашего условного юноши; получается, что 10 тысяч от 1 миллиарда будет составлять всего лишь одну тысячную процента, следовательно всего лишь один из ста тысяч юношей сможет обрести свою единственную любовь, в то время как специализированные опросы показывают, что с любовью сталкиваются более трети опрашиваемых, отсюда следует вывод, что... Тут я ощутил резкий толчок, брошюрка выпала из моих рук на грязный пол и тут же пропитавшись нечистотами стала абсолютно нечитаемой, впрочем мне уже было не до околонаучного бульварного чтива - складные двери раскрылись и в проеме открылся впечатляющий вид на залитый золотым освещением белокаменный дворец стоящий светящимся янтарем в ночи.
Дворец сиял. Теплая звездная ночь окутывала многочисленные пары, которые в ожидании начала бала прогуливались по освещаемому желтыми фонарями палисаднику. Скрытый в зарослях кустарника оркестр наигрывал воздушную, пока еще не танцевальную музыку. Я стоял в начале широкой аллеи уходящей к порталу здания и не знал что мне делать.
Ко мне подошла совсем юная особа в балеринской пачке и с плаксивыми интонациями в голосе спросила:
- Вы хотите танцевать на сегодняшнем балу, если да, то тогда пройдите в правый флигель, где вас переоденут в подобающий случаю фрак?!
Я утвердительно кивнул и последовал в указанном мне направлении. В гардеробной уверенные руки портье помогли мне облачится в строгий черный наряд, появившийся из-за портьер распорядитель увел меня на периметр танцплощадки, там, нервно пощелкивая пальцами, изящным движением кисти он извлек из толпы женщину в бардовом вечернем платье и вручил ее в мое распоряжение для приятного провождения званного вечера. Тут грянула мазурка и я автоматически пустился в размашистый парный танец.
Бал был в разгаре, я весь взопрел, но прыти не утратил. Нещадно эксплуатируя партнершу во время танцев и затаскивая ее в кусты в перерывах между номерами, я дошел до той степени внутренней экзальтации, когда новые физические нагрузки приносят лишь радость перенасыщенному адреналином и эндорфинами телу, нагнетая разум вспышками эйфории и неуемной жаждой чего-то большего. Во время шестой фигуры очередной кадрили моя напарница вдруг вырвалась из моих объятий, упала на пол и начала судорожно биться в конвульсиях под испуганные возгласы сбегающейся к ней публики. Я же обратил внимание на скрючившегося в тени дерева у края танцплощадки старичка, его руки хаотично дергали рычажки резной коробочки, которую он истово прижимал к себе. И что интересно, рваный ритм движений его рук каким-то невероятным образом совпадал с пульсацией конвульсий павшей танцовщицы. Моя дама, словно кукла управляемая на расстоянии, была во власти загадочной коробки в жилистых руках старикашки, и шла в разнос вместе с агонистическими движениями умирающего правителя. Я подошел к этому кукольному дирижеру, выбил носком туфли дистанционный пульт из его дрожащих конечностей и в этот момент беснующая дама успокоившись замерла под изумительные вскрики наблюдателей. Я же в сметенных чувствах пошел прочь от этих танцулек в зловещую пустоту ночи.
Суетный свето-звуковой остров светской жизни скрылся за стволами столетних дубов и стометровых сосен, растаял во всеобъемлющей ночи сна разума. Темнота как воплощенная свобода простиралась передо мной, казалось я своим взором создавал из небытья тропинку по которой следовал неизвестно куда, неизвестно когда и неизвестно для кого, абсолютно автономно пока сознание дремало, отдыхая от вычленения вероятностей. В таком состоянии мне удалось узреть собственное я, представляющее собою рыхлый серый шар, мерно покачивающийся в абсолютном мраке. Ум отдыхал, тела не было, я завис темной сферой в ультимативной черноте, а вход уже почти вызрел, но был еще невидим.
Портал открылся, пора было прощаться со своим вечным я и принимать новое воплощение. Но я говорю - до свидания, это не навсегда, я буду возвращаться к себе бессчетное число раз, из каждой рожденной былинки, тваринки появившейся на свет самопроизвольно или созданной волею индуцированной манипуляции. Чем новый неопознанный мной мир сможет удивить меня - порадовать или наоборот испугать, будет ли он сродни раю или полон страданий и испытаний? Впрочем, к чему напрасные рефлексии - я собрался с силами и словно распаренный в бане мужик со сладким ужасом в сердце прыгающий в студеный сугроб, ринулся в новорожденную реальность чувственного бытья... Бр-р-р-р... Да уж, снег действительно был обжигающе холодный! Словно упругий латексный мячик я отскочил от него и поспешил вернуться назад в натопленную баньку.
Я уселся на мокрую деревянную скамью окутанный нестерпимо горячим паром. Воздух был наполнен испарениями мяты и эвкалипта, из угла доносилось шипение кипящих масел на раскаленных камнях. Возле меня на лавке появилась тень в виде объемного силуэта безликого человека. От тени веяло тоской и холодом. Потрескивание дров в жаровне неожиданно превратилось во вполне распознаваемые слова, казалось, обращенные ко мне от имени тени: - А если б не было тебя, со всеми твоими сомнениями, переживаниями, памятью, наконец, то этот мир бы был совершенно иной, может и не лучше, но все было бы уж точно по другому, более того, такие миры существуют и я могу находится одновременно во всех них, поэтому я везде и выгляжу всего лишь тенью... Тяжело вздохнув более громким треском, тень умолкла и вскоре растаяла, оставив меня наедине со своими мыслями и своим миром.
Выйдя из парилки в предбанник, я, к своему приятному удивлению, обнаружил там накрытый разнообразнейшей снедью и уставленный многочисленными напитками трапезный стол. Ах... ах... чего там только не было: разнообразнейшие икры милогов, слук и хребешков, крученые мокроустницы в капрюшоновом маринаде, жаренное мясо филейных частей висмауков и копченая грудинка маралового беготня, салаты из мочек и заусенцев, сосуды наполненные нектаром медунника, соком пестурниц и выделениями хлёпалёк, а венчал это праздничное убранство король всех блюд - огромная саркома головного мозга тушеная в лимфатической житкости свежепойманых левственниц. Такого чревоподношения я еще не видовал ни разу в жизни - пир обещал быть эйфоричным и продолжительным. Для начала я взял с ближайшего блюда зажаренную в кляре ножку многодусиницы и стал с наслаждением поглощать нежнейшую мякоть исполненную животного сока.
В пищевой кашице, которую я усердно перетирал зубами, внезапно что-то завибрировало, зажужжало, в глаза ударили искры мерцания разноцветных светодиодов. Где-то среди моих челюстей синтезированный голос призывал: - Подними телефон, возьми телефонную трубку, ответь же! Выплюнув на ладонь голубой зуб я разразился на него ругательствами по поводу прерванной трапезы и обломанного кайфа чревоугодия. Средство связи отозвалось неясным урчанием, после чего из него глубокий и ужасающе мертвенный бас зловеще-торжественно объявил: - С этой минуты вы, господин хороший, являетесь безвременно усопшим и обязаны последовать в нижние чертоги для качественного определения продуцированных вами сущностей и испытанных ощущений! Озадаченный я почесал затылок, сплюнул три раза пищевой кашицей через левое плечо и машинально перекрестился. Тут мое нахождение в дольнем мире прервалось.
Величественная органная музыка наполнила гулкий подземный свод каверны, различные гады, твари, гнусные насекомые, всякие грызуны разобрали мое тело на составляющие и проворно шурша потащили мои органы психооценщику, выглядевшему словно театральный Мефистофель - угрожающе, но в то же время комично. Специалист по препарированию души облизывал каждую принесенную ему часть тела и, что-то бормоча, кидал ее себе за спину, то через левое, то через правое плечо, из-за чего кусок плоти попадал на одну из чаш установленных позади демонической личности гигантских весов с надписями "Покой" с левой стороны и "Жизнь" с правой. Левая чаша весов явно перевешивала, отчего я все больше и больше успокаивался. Самой последней к бутафорскому дьяволу притащилась старая хромая крыса, принесшая ему зажатое в гнилых зубах мое мужское достоинство. Оценщик лишь слегка прикоснулся своим раздвоенным языком к щелке синюшной головки и судорожным брезгливым жестом, словно откидывая от себя что-то мерзкое, забросил человеческий корень на правую сторону измерительного прибора. И словно пудовая гиря кинутая на аптечные весы этот кусок мяса практически опрокинул равновесие в сторону жизни и в тот же миг внезапно возникший ураган сернистого газа подхватил и выбросил меня из подземелья на теплый песок калифорнийского пляжа в самый разгар сезона бикини.
Солнце, пляж, океан - это как заслуженный отдых после напряженного трудового года. Горячие девушки, плохие парни - они липнут друг к другу как приклеенные, а я лежу на деревянном топчане и наблюдаю бесконечные эпизоды из жизни брачующихся. По желанию я оказываюсь на месте любого из них, то безапелляционно домогаюсь упругого девичьего тела, то заигрываю с немного оробевшим парнишей изнемогая мокротой вожделения. Однако, вскоре мне такая забава прискучила и я отправился в прибрежный бар пропустить пару-тройку лонг-дринков особенно популярных в этом сезоне. И вот полночь еще не наступила, а я уже окончательно набрался - звезды кружатся в вышине, земля шатается, в груди не хватает воздуха, словно при горной болезни. Я цепко сжимаю руками каменные выступы, ищу место чтобы вставить ногу, подтягиваюсь на руках, еще рывок, только бы не потерять самообладание и добраться до площадки, там можно будет спокойно достать из рюкзака кислородный баллон и восстановить пошатнувшееся сознание. Ну, еще два метра, тянусь вверх из последних сил, наконец локтями упираюсь в уступ и закидываю ногу на край - маленькая тактическая победа в еще долгой битве за высоту.
Заботливые руки ухватили меня за плечи и втянули в безопасное место подальше от обрыва. Я спросил в студеный воздух: - Кто это спас меня? И в глубине самого себя почувствовал теплый голос: - Этот тот, кто любит тебя, твой отец, твоя мать, возлюбленная, сыновья и дочери в одной ипостаси твоего персонального спасателя, ангела-хранителя, тело-оберегателя, любовь-дарителя. И я почувствовал его как светлую свою половину, сам же, следовательно, был темной частью, причем за своими плечами я ощущал еще и черную часть своего животного бессознательного начала. В этот момент я как-то особенно остро ощутил свое нахождение здесь и сейчас, задал себе вечный вопрос и даже, кажется, услышал ответ теплого голоса, но калейдоскоп безостановочно крутился дальше, меняя внешние и внутренние декорации, так что в следующую секунду я забыл о прошедшей вечности и оказался новым отдифференцированным элементом, того, что обычно называют существованием.
Среди желтых огней на синем фоне перед моим взором запрыгали красные мальчики - предвестники бурных событий и отважных поступков. Они, словно тени от костра на стене первобытной пещеры, изображали битву двух сторон без деления на правых и подлых, добро и зло, наших и врагов. Это была битва ради битвы и только в этом бою огненные мальчики могли существовать, сражение было ихней сущностью и после противостояния они сгинут в ничто, будто бы их никогда и не было, отчего мальчишки дрались особенно ожесточенно, словно не за жизнь, а на смерть. Насмотревшись вдоволь на игру теней, я вышел из душной пещеры в солнечный день и у меня было такое чувство, что сегодня мне предстоит совершить что-то очень важное, эпохальное, конкретное.
И снова дежа-вю, как будто я уже был здесь или где-то рядом. Город Касабланка, душное тропическое кафе, мой столик в самом отдаленном темном углу, я сижу на расшатанном стуле, надвинув на лицо шляпу, вроде бы дремлю, а на самом деле слежу за входными дверями - скоро должна появится она в сопровождении кавалера, который должен стать моим медиумом. Дверцы скрипнули, я обратился всем вниманием на этот звук, но напрасно, в прокуренный зал ввалились два напившихся французика, грязно ругающих и бога и дьявола. Я разочаровано отвел взор, но сознание мое откликнулось возбуждением, снова взглянув на дверь я обомлел - в дверях остановилась следовавшая за пьяницами ожидаемая мною парочка. Нельзя было терять время, я обратил всю свою психическую активность на медиума, тот легко поддался и мой фактор беспрепятственно потек через его сознание. Кавалер судорожно схватил даму за локоть, поспешно потащил ее в сторону уборной, где нетерпеливо заперся с ней. Пользуясь телесностью посредника я спринтерски совокупился с дамой прямо в тесном сортире и излил благодать прямо в трансцендентный канал мироздания так удачно совпавшего в пространстве с влагалищем аристократичной блондинки. Миссия была исполнена образцовым образом и теперь мне можно было немного расслабиться.
На грязной деревянное сцене маленькая девочка исполняла мужественный танец с саблями. Видимо контраст хрупкого гнущегося детского тельца и огромных блестящих вертящихся орудий смерти должен был стимулировать у зрителей желание расстаться с чуть большим, чем обычно количеством мелочи, бросаемой под ноги исполнителям. Я же получал алкогольно-никотиновый релакс - мерно затягивался ароматнейшей кохибой да потягивал шестнадцатилетний ром из широкого стакана. Мне интересно было наблюдать за мельтешащими по потолку отблесками света отбрасываемыми начищенными саблями и слушать хрипящую из старинного музыкального автомата оркестровую музыку. Но и я не без щедрости в сердце, поэтому после окончания танцевального номера подозвал запарившуюся девчушку к себе, вручил ей золотой дукат и усадил ее себе на колени. Мне хотелось поговорить.
Я обратился к почти ребенку с просьбой рассказать мне о своих радостях и печалях: - Говори, говори мне, что тебя волнует, что беспокоит, чего ждешь и чего опасаешься, да какие надежды питаешь. Отозвалось лицедейское дитя голосом загадочным, не по-детски грудным со слогами растянутыми: - А вот волнует меня дяденька, шкаф в моей комнате, по ночам из него звуки-скрипы раздаются тревожные да шелесты подозрительные, но больше беспокоит меня подкроватье пыльное для чудищ пугающих укрытие, для детишек любопытствующих ловушечка фатальная, так и ждешь, что что-нибудь в час ночной произойдет недоброе, для людей отвратительное, колдунам-злодеям приятельное, вот и опасаюсь я, что не равен час из темноты призрак вылезит, чтоб меня в свое царствие теней да страхов утащить, но надежду я питаю, что это всего лишь фантазии мои отроческие с реальностью ничего общего не имеющие от незрелости моей умственной происходящие. Так сказала мне деточка, спрыгнула с моих коленочек, да убежало прочь, скрывшись за портьерой. А я остался сидеть озадаченный, наблюдать сизый дым по пространству стелющийся.
Я вышел на людную улицу, растерянный, словно паренек из провинциального городка впервые попавший в мегаполис и таращащийся на яркие неоновые вывески, но опасающийся нахальных столичных жителей - такую модель поведения я и взял на вооружение, мне необходимо было затеряться среди людей, залечь на дно на неопределенное время, пока не пробьет час моего выхода на большую арену жизни, словно из небытья городского закулисья. Нужно снять самую дешевую квартирку, подыскать необременительную низкооплачиваемую работенку, да сойтись с какой-нибудь не обезображенной ненужными рефлексиями кралей, желательно приятной наружности, для приятного времяпрепровождения и обустройства вялотекущего быта. С нахождением места жительства и трудоустройством у меня довольно быстро все уладилось самым подходящим образом, оставалось только урегулировать женский вопрос. Не откладывая решение проблемы в долгий ящик, я более-менее прилично, но скромно оделся, надухнялся дешевым одеколоном и решительно отправился на вечернюю охоту в близлежащий парк культуры и отдыха.
Свежий порыв ветра, жадно втянутый ноздрями воздух - мой нюхательный аппарат уловил феромоны годной фемины прошедшей недавно в северо-западном направлении. Трусцой пробежал по парковым дорожкам, дальше кусты, мягкий прыжок через препятствие и я оказался в невидимом снаружи скрытом ветками шарообразном пространстве темного убежища. Благоухающая дама сидела на корточках и прятала в пожухлые листья отходы своего женского естества. Тем временем индуцированный во мне гормональный дисбаланс самопроизвольно явил себя прямо перед дамским обличьем, но это не испугало ее, напротив, она уверенно ухватилась за него словно за сук и напряженно подтягивая свое тело прошептала обдавая меня струей своего горячего дыхания: - Поклади всю свою любовь на меня... Любовь импульсивно дрогнула и поклалась на раскрытое лоно природы.
Мох, трава, листья и ветки - после быстрого но яростного слияния с природой, я на время стал ее органической частью. Почти во все течение времени я тихо релаксировался и наслаждался томной негой единения, однако моя сущность иногда требовала подпитки и тогда я выжидал одинокого путника проходящего вдоль аллеи в сумеречный час, привлекал его внимание нежным шелестом листвы и сладчайшим женским тихим призывом: - Возьми меня! Заинтригованный прохожий любопытствуя заглядывал в кусты и в тот же миг гибкие ветви обвивали его тело, затаскивали в западню, а шипы и колючки вонзившиеся в незащищенные места кожного покрова высасывали из незнакомца все живительные соки, неорганические остатки потребленного существа использовались для укрепления жилища и формирования жесткого сетевого каркаса закамуфлированого кустарником. Так проходили недели и месяцы, пока структурное преобразование не завершилось.
Полночь, одна минута первого, мгновенно прошла последняя проверка прохождения волевого импульса по всему контуру и огромная махина, с треском раздираемых ветвей и скрежетом композитных пластин о гравий, восстала из парковой зелени, расправила свернутые манипуляторы и гигантский экзоскелетон возвысился над округой бросая на землю бесконечно удлиненную тень в свете перламутрово-голубой луны. Ну, Железный Джон, в путь! - беззвучно прошевелили мои губы и агрегат сделал свой первый шаг, раздавив кованную парковую беседку опустившейся ступней.
И снова я живу - во плоти, пусть в большей мере кремниево-металлической, чем углеводородной, но все же весь в движении и преисполнен сил. Прогулка по городу - разрушенные дома, разбитые дороги, поваленные вышки. Легкий пинок по плотине и водная масса угрюмо шумя покрыла населенную мелкими человеками цветущую долину - ну кто так строит, чтоб дамба была над жильем? Пошел дальше, оставляя округлые следы на черноземах и песках. Показались горы, на вид не особо и высокие - в половину моего роста, с азартом потоптался по каменюкам - по-состряхивал снег с вершин. Дальше - величественный океан, поплавал немного, выбрался на ледяную шапку планеты, надо мной луна. Попрыгал на месте увеличивая амплитуду и в могущественном прыжке запрыгнул на ночное светило оставив под собой расколотые континентальными кусками льдины. На Луне все так же серо и уныло, добавил на ее поверхность с десяток новых кратеров, оттолкнулся одной левой от Моря Спокойствия и лег на долгий космический дрейф в сторону Юпитера.
Вязкая оранжевая каша, я увяз, но приобрел океан вероятностных положений. В мановение мысли сменялись эпохи и антуражи - Древний Египет, Эллада, Великий Рим, опадающие стены Иерихона. Трон Соломона, дерево Будды, крест Христа - все сразу в одном месте в одно мгновение. У меня было все и я был всем! Не хватало только любви - внешней, теплой, успокаивающей - без нее это бесконечное калейдоскопическое разнообразие быстро наскучило. И тогда я отправил во внешние пределы сигнал С.О.С. ради любви, для ее ласкового света, для получения кого-то еще, кто б любил меня... И мне не хотелось ждать вечность, поэтому я отключил свое сознание и бытье прекратилось.
Толчок. И тишина. Легкое шевеление под моей кожей и все снова замерло. Через некоторое время движение повторилось, но уже сильнее и настойчивее. Я вернулся в свое сознание - панцирная кровать, белый халат, огромный вздувшийся живот и чувство любви - не внешнее, а откуда-то изнутри, из самого чрева, где что-то уже двигается во мне, но не мое. Этого ли я ждал, получил ли то чего хотел - даже не знаю, моё мышление еще вялое и заторможенное, зато любовь переполняет сердце растапливая душу в сахарном сиропе и, как растянувшиеся струи варенья, время провисает не переставая, тем не менее, свое вязкое течение. Ну вот, все мои потроха судорожно дернулись, внутреннее стало извиваться и продвигаясь вперед и вниз, пытаясь выбраться наружу. Кожа чрева натянулась как барабан и не выдержав внутреннего давления лопнула рваной продольной трещиной. Из кишок показался вылезающий на белый свет склизкий и окровавленный объект моей любви.
Из моего живота вылезла циклопическая голова с огромной зубастой пастью во всю лицевую сторону. Хрустальные острые сосульки-зубы, липкий в присосках широкий язык, колыхающееся складками нёбо. Разверзшиеся челюсти наползли на мою макушку и, словно удав, выползающее из меня существо стало заглатывать целиком мое неподвижное тело. Все окружающее погрузилось в темно-бардовый мрак, грудную клетку сдавливали мощные мышечные кольца, выделившийся пищеварительный сок медленно но верно растворял кожу, мясо и кости. Почему так происходит, кто стоит за этим событием и что будет дальше - эти вопросы порожденные недоумевающим разумом были риторическими и заведомо не нуждались в ответах. Не теряя осознанности мое самоощущение переместилось в циклопическую голову зубатого существа, которое сытым и удовлетворенным пластом сползло с кровати и растеклось по кафельному в черно-белую клетку приятно-прохладному полу.
Приоткрытая дверь - это хорошо, это удобно. Шустро пролез в щель, спустился по ступенькам. Возле парадного крыльца черный лакированный кэб с чопорным шофером - и я принял подобающий вид: фрак, напудренный белый парик, гольфы с бриджами, бальные туфли с огромными квадратными пряжками. Бодро вскочил в экипаж, громко хлопнул дверью:
- Эй, водила, мчи на какой-нибудь светский раут и чтоб народу было побольше!
Шофёр даже не повел бровью, лишь слегка придавил газ и авто бесшумно заскользило вдоль узкой городской улочки мерно раскачиваясь на рессорах в такт изгибам дорожного полотна.
Я вышел в толпу париков и ливрей, одни мужики, а дам что-то мало. Вдруг вижу идет впереди Амадей и ищет кого б станцевать для начала. Зайдя за колонну я образ сменил и в милую барышню преобразился - ну что ж ты узнаешь сейчас Амадей как бальными танцами можно упиться. Заметил, крадется, за зад ухватил и в вихре мазурки меня закрутил. Давай, раскачай меня Амадей, чтоб свечи кружились и падали люстры, а после тебе подарю менуэт, ты будешь счастливейшим в эту минуту. Уж музыка стихла, а мы все стоим обнявшись среди опустевшего зала и тихо рыдает на мне Амадей - ему слишком много, а мне слишком мало.
Классик, пример для подражания - да попса для тогдашних дискотек и сегодняшних рингтонов! И не надо делать такое удивленное лицо, сам видишь нормальных людей уже тошнит от марширующих турок, заупокойной мессы и льющихся отвратительно искаженным звуком сороковки из динамиков метро. Как же я люблю ненавидеть тебя - со всей широты души, от чистого сердца и светлой радостью! А ты вот расстроился, увял в расцвете лет, но стал героем, ну ладно, полезай ко мне в карман - там тебе самое место, скучно будет - достану тебя, намузицируешь мне что-нибудь лепое по барабанной перепонке. И запихнув гения в пыльную складку между бедром и животом, я устало побрел к мерцающей впереди неоновой вывеске "Чилл-аут" - что-то я притомился за сегодняшний вечер...
Я зашел в дымную прохладную комнатку, опустился на софу из блестящей рыжей кожи, на стеклянном столике уже попыхивал предусмотрительно раскуренный кальян и стояла чаша с пряным шербетом. Теплые голоса невидимых гурий гипнотически вещали со всех сторон: - Расслабься, путник, час отдохновения настал, вкуси райского наслаждения, подремай часок и отправляйся дальше в трудный путь, ведь затянувшееся блаженство перестает доставлять первоначальную радость уже на тридцатой минуте, а через час улетучивается как дым из потухшей курительной трубки... И я прилег, затянул сладчайший аромат кальянной смеси, глотнул божественной амброзии и погрузился на получасовую вечность в состояние рафинированной эйфории.
На пике расслабления я узрел лик Господен и мне явилась Истинная вера. Божественное лицо, впрочем, было весьма традиционным в моем восприятии и в целом совпадало с моим образом и подобием, но вот сакральный смысл всего и вся поражал своей оригинальностью, глубиною и в то же время простотою понимания, которую однако невозможно выразить словами, но я попробую. Итак, по сути дела нет ни материализма, ни идеализма - это все условности, материя и дух - суть одно и тоже, мне даже стало смешно как я мог раньше разделять эти два понятия. Потом, добро - это приятные ощущения, но чтобы они стали приятными обязательно необходимо испытать дискомфорт и чем сильнее и отвратительнее испытанные тобою неприятные ощущения, тем сильнее амплитуда достижения последующего блаженства. Кроме этого, мнимо разделение на личностное и божественное, так как... ну это... значит... Действие опьяняющего дурмана развеивалось, иллюзорные образы распадались и с ними уходило и Абсолютное знание, которое теперь уже казалось набором затасканных штампов, прошло чувство прикосновения к чему-то большому и вечному, вместо него вернулось яркое конкретное ощущение здесь и сейчас - надо было идти, действовать, жить и я покинул этот уютный райский уголок, чтобы погрузиться вновь в пучину телесных ощущений и водоворот чувственных переживаний.
Только вышел на свежий воздух, как получил удар в пах, упал лицом на асфальт, за спину мне заломили руки и потащили по острому гравию. Уверенным натренированным броском закинули в багажник авто и повезли в неизвестном направлении. Я наверно потерял сознание, потому что когда очнулся уже лежал на холодном цементном полу в сыром каменном мешке.
Сначала казалось, что в окружающей тишине и темноте никого нет, но потом я ощутил чье-то присутствие совсем рядом, порывистое дыхание возле своего уха и нервный сбивчивые шепот вливающийся в мое сознание судорожно вещавший:
- ... и потом, когда она поняла, что ты потерян для нее навсегда, она натравила на тебя своих цепных псов, да-да, это они сунули тебя в эту камеру, где ты и сгниешь заживо, но вот скажи мне, если б тебя все-таки отпустили и вот если будет все и дом - полная чаша и, значит, деньги, любящая жена, долгая сытая жизнь, как захочешь, но для этого прямо сейчас вот здесь можешь ли ты простить её, забыть все что произошло и жить с чистого листа, чтобы никогда так как я, извинить так и не сумевший, уже фактически отошедший в мир иной, вот смотри же - я таю, прямо сейчас и меня уж нет...
Судорожный бредовый монолог оборвался, но тут громко лязгнул железный засов, тяжелая дверь приоткрылась впуская во внутрь расширяющийся сектор ярко-желтого света.
Меня приволокли в гулкую просторную комнату, привязали к стулу стоящему по середине. В мое лицо направили ярко светящую лампу, так что, как и в темноте, так теперь и на свету я ничего не мог разглядеть, глаза попросту не аккомодировались к такому переходу от полного отсутствия к максимальной интенсивности. Тем временем, властный женский голос вопрошал о моем имени. Я сначала не собирался отвечать, но был облит холодной водой, что позволило мне сконцентрироваться на происходящей реальности и даже что-то ответить. Последовали новые вопросы и такие же рефлекторные ответы эмулированные помимо моего сознания. Потом повисла долгая напряженная пауза, после которой, по логике событий, должен был последовать последний решающий вопрос, ответ на который и определит мою дальнейшую судьбу.
Однако вместо вопроса, прозвучала страстная полная горячего отчаянья мольба-просьба:
- Дай мне, дай мне свою любовь, иначе не будет дальше ни тебя ни меня!
Что уж тут скажешь - придется отвечать...
И я согласился на слияние. Сначала, конечно, было больно и стыдно, но потом вошел во вкус и уже сам искал близости при первом удобном случае. От сопряжения начал плодились и множились несметные конгломераты живых существ, копошились на островах структурированной материи в океане безграничного хаоса. Но вот помню, в одно особенно солнечное воскресенье у меня прямо с утра было какое-то торжественно-приподнятое настроение, в груди нестерпимо свербило жгучее желание сделать что-то прекрасное и вечное. По такому случаю я надел свой самый ослепительный костюм, купил букетик тюльпанов и тортик, сел не в маршрутку, а словил таксомотор, и отправился на спаривание не как на исполнение долга, но вроде будто бы по своей инициативе и на романтическое свидание. После символического шампанского и восторженных вздохов, на ложе любви в этот день я был особенно искусен, самозабвенен и ненасытен, и в последний импульс экстаза я вложил всю свою радость томной неги истечения благодати, так что зачатая этим актом счастливая нация была обречена на вечное существование в Эдеме, не зная горя, боли и душевных мук. И это был самый мой большой подарок бесконечному мирозданию, я даже немного сожалел, что не появился сам среди блаженного народца.
Дни шли без остановки. Да что там дни - года! И где-то на исходе второго десятка, помнится, я попросил тебя о передышки. Остановись на минуту, биение жизни, насыщенное, но однообразное - пусть все замрет, зависнет в воздухе - и капли дождя, и падающий с моста, и ты, дева моя, в надире движения наездницы, а я пока передохну, поразмышляю - мне нужен хитрый план, чтоб выбраться от сюда, вернуть себя хотя бы в пустоту, ну а потом уж воссоздать мир снова, но так уже, как только я хочу. Застыло все и лишь звенят секунды - сорок девять, сорок восемь, сорок семь... ну, значит, для начала стану сильным, мощней тебя чтоб сбросить груз оков... тридцать четыре, тридцать три, тридцать два, тридцать один... потом, мне нужно будет заклинанья слово, так чтоб сказал и мигом все исчезло... двадцать, девятнадцать, восемнадцать... а после будет крик рожденья новой жизни, чтоб свет начать с нуля как будто все забыл... восемь, семь, шесть... дыхание начнется, а дальше что же... три, два, один... пора!
Взлет вверх, твой стан в моих руках трепещет и силища моя растет, ты стонешь - я смеюсь, ты заставляешь меня ощущать (чрезвычайно реально) пульс мироздания - он втекает в меня вместе с тобой, вместе с мерно поскрипывающей кроватью, задрапированной бардовым комнатой и особняком белого мрамора на берегу лазурного моря. Впрочем, что-то мне подсказывает, что с твоей стороны все выглядело таким же образом. И вот подо мной циновка, ноги сложены в позе лотоса, на голове чалма, я медитирую на открытом воздухе под безжалостно палящим солнцем. Сквозь приоткрытые щелки век я вижу простирающуюся передо мной пустыню, а слух мой ласкает шелест нависающих позади меня джунглей. Все - майя, движение потока разума задевшего ненароком мой мерно покоящийся ум. Волнение в незыблемом и вечном ничто вернуло меня к жизни из небытья, чтоб привести меня снова в состояние полного спокойствия. Ом-м-м-м... и белые обезьяны покидают меня, солнце гаснет, шум утихает.
Из глубин подсознания всплыло давно забытое слово, слышанное мною неоднократно в детстве и ранее. Теперь мне подвластно все. Я произнес "абракадабра" и вокруг раскинулся утопающей зелени сад, зажурчали прохладные чистые ручьи, защебетали благозвучные птицы изысканного оперения. Я гордо встал посреди цветущего кустарника - гол как Адам, и устремился к манящей телесными переливами Еве. Яблочный пирог на завтрак придал мне силы на весь полный хлопот предстоящий день. Я встал из-за стола, уже по пути к двери допил из стакана апельсиновый сок и вышел к остановке как раз во время к приходу служебного автобуса. Тесный душный офис, рутинная однообразная работа счетовода - изо дня в день цифры в строках и колонках, спешный обед в перерыв, чашка кофе в четыре и в шесть снова на автобусе домой. Ужин, телевизор, расслабляющий секс и вот я уже засыпаю свернувшись калачиком на сбитой простыне. Тихая семейная жизнь. Я счастлив.
И в ту ночь я уснул как обычно - умиротворенно и быстро, а проснулся в темноте невесомо зависшим в жидкости и с гнетущим чувством предстоящего преображения. Мускулистый мешок плотно сжался вокруг и волнообразные колебания увлекли меня в утомительное продвижение по узкому тоннелю. Мозолистые уверенные руки схватили мою голову, с силой потянули - в глаза ударил раздражающий свет, я зажмурился. Раздался треск и шелест, после которого приток живительной силы оборвался и я стал задыхаться.
Шлепки, удары по телу, встряска, требовательный голос приказывал: - Кричи, ну же, кричи!
Что ж вы меня так мучаете?! Сейчас и вправду закричу... И я закричал! От души, вдохнув полной грудью, со всей младенческой ненавистью на неуютное внешнее пространство.
А грубый голос саркастично произнес:
- Ну, добро пожаловать в реальный мир!
Тугие пеленки, ползунки, штанишки, брюки и наконец едва держащаяся набедренная повязка. С рождения прошло лет шестьдесят и всего пара дней как я все вспомнил, точнее вспомнил только себя, вернее то, что кроме меня никогда ничего не было. И озаренный этой идеей я собрал вокруг себя паству алчущих познать смысл жизни и ищущих цель бытия. Каждый день рассказывал им какой я вездесущий и всеобъемлющий, а за это адепты просветления несли мне свою десятину, избранные женщины были удостоены чести подарить мне свою любовь, в то время как привилегированные юноши несли мои мысли в массы пополняя всевозрастающие ряды почитателей моей особы. Пока я дышу - этот мир существует, говорил я им и они охотно верили, рыдали слезами умиления и покорно склоняли головы. Через три года величественный белокаменный дворец был готов, мой золотой трон украшенный бриллиантами исключительной величины сиял отраженным светом искусно спрятанных софитов, на троне восседал я во главе полукилометрового молитвенного зала живым Богом во плоти, сверхчеловеком среди таких же практически идентичных мне особей, страстно желающих поклонятся лишь одной из своих бесчисленных ипостасей. Что ж я рад услужить, пока мне это не наскучило. Да, пока еще не наскучило.
Я спустился с помоста в толпу - сияющий искренним светом среди людской черни, словно обыкновенный европеец выглядящий рослым среди низких туземцев - маленький среди баскетболистов, но большой в Японии. Тысячи рук потянулись ко мне, начали фанатично рвать мои одежды, истово отщипывать кусочки моей плоти, взахлеб упиваться моей кровью. Я растворился в этом безликом океане отдельных индивидуумов, но вместе с тем стал связующей частью их общего сознания, колыхающимся жизненным морем разлитом мелкими порциями по костяным черепным коробкам. И так, растекшись вездесущим духом в мириады плотских воплощений, я одновременно взглянул из бессчетного числа глаз сам на себя.
Легион смотрящих друг на друга зрачков схлопнулся черной дырой сознания, увлекая в безвременье все сущие мысленные конструкты и мирообразующие паттерны, чтобы взорваться мощнейшим озарением познания своей вечной неизменной сути - анонимности. У анонима нет ни лица, ни имени, ни номера - только он сам без воплощений, ярлыков и определений. Невозможно доказать даже самому себе, что вне твоих пределов существует хоть что-то еще. И так побыв некой мыслящей субстанцией вмещающей в себя все инварианты, я решился на отчаянный шаг - отделил от себя субъективный аспект у которго абсолютно ничего не было, но который категорически во всем нуждался, дабы испить бездонную чашу обретения сполна.
У идеального потребителя оказалось женское лицо. Всё что она хочет - свежайший воздух, сладчайшее питье, изысканнейшая еда, достойнейшие мужчины и прекраснейшие драгоценности - она всегда получает в достаточном изобилии, чтобы наслаждаться сполна, но без пресыщения и переедания. И последнее, в чем она действительно нуждалась, была необходимость иметь душевную привязанность со взаимностью, но, вместе с тем, полностью оставаться хозяйкой положения, получая от объекта симпатии рафинированное обожание и любвеобильное всепрощение. И это ее желание, как следовало ожидать, тоже всенепременно сбылось. В нежное розовое воскресное утро в ее оббитую лебяжьим пухом дверь деликатно постучались, открыв она увидела совершенно юного с залитым румянцем щеками очаровательного посыльного. Младой отрок, немного смущаясь, торжественно вручил ей довольно большую коробку персикового картона, в которой нечто тревожно и нетерпеливо стучалось.
Существо выскочило из заточения и звонко залаяло. Это была собака, точнее маленький белоснежный пушистый пуделёк, подпрыгивающий на пружинистых лапках и отчаянно виляющий хвостиком. Моя новая хозяйка стояла надо мной в алом махровом халате и удивленно-недоуменно смотрела как я отчаянно наматывал вокруг нее спиральные круги. Утомившись бегать я прижался к ее ногам и дама аккуратно взяла меня на руки, поднесла к лицу, я нервно пару раз лизнул кончик ее носа, и она весело сморщилась и радостно засмеялась, подняв меня в своих руках над головой стала раскачивать в разные стороны расхаживая широкими шагами по комнате. Мне выделили уютный коврик возле ванной комнаты, поставили рядом круглую миску из нержавеющей стали, в которую насыпали темнобурых пищевых катышей, и пластиковое блюдце с питьевой водой. Вот оно мое новое счастье - приятное безмятежное существование может быть и таким.
Был вечер, за окном уже зажглись звезды, высоко в небе светился мерным голубым светом острый молодой месяц. Печальная дама сидела в ротанговом кресле и, по временам глубоко вздыхая, долго смотрела в уходящую даль спокойного темного моря. Я деликатно забрался к ней на колени и удобно свернувшись калачиком, наслаждался приятной негой единения с большим и могущественным существом. Мой коготок украдкой залез в пространство между пуговицами, задняя правая лапка поглаживала лобок, хвост нежно щекотал пупок. Удлиняющийся влажный язык осторожно вился вокруг набухших женских сосцов, шерстинки шелестели по холеной мягкой коже, ушки аккуратно подбирались к подмышкам. Где-то внизу моего живота происходило сладкое шевеление, срамной уд уверенно набухал, укреплялся и выходя из под моего сознательного контроля уже искал чреврточинку, складочку, щелочку среди нежнейших изгибов и сочленений. Не грусти, возлюбленная, я утолю твою печаль!
Единение животного и человеческого начал - сладкая гармония, когда существование приобретает осознанность, а тело живет инстинктами. Хотя со стороны это наверно выглядит забавно - сначала кажется будто амазонка скачет верхом на сером волке, но потом, когда повнимательней приглядишься, понимаешь что промежутка между воительницей и ее зверем нет - это единое существо, несущееся по лесам и полям, походя сносящее одиноким путникам их беспечные головы и забегающее в замирающие от ужаса поселения. Итак, у меня было четыре глаза, пасть и рот, четыре лапы, две ноги, две руки, хвост опять же. В тот момент я бежал в уездный город N, в нем как раз завершался аннуальный конкурс красоты и поэтому мне на ужин грозило отведать что-нибудь вкусненького, от чего в животе приятно урчало и слюнные железы обильно выделяли соответствующую влагу.
Громогласный отвратный карлик в смокинге и котелке скрипуче прокричал - итак, наикрасивейшей из всех дев, новой дивой нашего почтенного города объявляется пани Эм! Статная белокурая красавица, стоявшая в центре подиума, попираемая с флангов остальными конкурсантками, вдруг судорожно замахала руками, истерично завизжала и взбрыкивая ногами запрыгала на месте. Вышедший из-за кулис огромного роста худощавый мужчина во фраке и цилиндре торжественно надел на дергающуяся дамскую головку хрустальную корону и новоиспеченная дива взяла себя в руки, чинно прошлась по сцене, подошла к стойке микрофона и, сначала неуверенно, но после властно и требовательно, начала во всеуслышанье декларировать королевские требования к народонаселению городка. Среди них были необходимость падания ниц при виде ее особы, пока не будет дозволено вести себя иначе, ежедневные подношения сто одной розы к завтраку, срочная постройка делижанса длинной не менее пятнадцати метров с салоном класса люкс и многое, многое другое такое же вздорное и несуразное. Все это я наблюдал пока приблежался к происходящему мероприятию, после чего черным вихрем пронесся сквозь зрителей и участников шоу, унося с собой лучшую девушку года в неизвестном для всех направлении.
Я мчал по холмам и долинам, унося с собою юную пассию в далекое путешествие в неизведанное. Мимо пролетали желтые пшеничные поля и темно-зеленые леса, кустатые буераки и селения из глинобитных изб. Ночь сменяла день, а закат рассвет - шли часы, проходили недели. И где-то уже на исходе сил мы остановились в одинокой таежной стороже. Я бережно положил хрупкое создание на деревянное ложе устланное медвежьей шкурой, а сам отправился растапливать в баньку. Трескучие дрова быстро разогрели пар и с меня скатилось семь потов, как семь прожитых жизнь. Первый пот - грязный, словно жизнь в трущобах городского разбойника. Второй пот - липкий, как судьба уличного сутенера. Третий пот - соленый, словно доля работающего за жизнь сталевара в литейном цеху. Четвертый пот - горький, как существование опустившегося пьянчужки. Пятый пот - сладкий, подобный безбедному прожиганию времени наследником несметного состояния. Шестой пот - кислый, пахнущий безысходностью кончающего самоубийством прирожденного неудачника. И, наконец, последний сошедший седьмой пот - безвкусный и бесцветный как очищение от груза былых поступков. Хорошо пропарившись я вошел в предбанничек, где уже был накрыт стол с пивом и раками, а она, потупив взор, скромно стояла в приоткрытых дверях.
Ну что же ты встала, скромница, приди расстроенная ко мне в этот чертог, сядь за уставленный яствами стол, расскажи о потаенном на уме и надежде в сердце. И она зашла широким шагом, сверкая взором, криво ухмыляясь и энергично размахивая руками. Единым движением осушила вместительную пивную чашу, прохрустела разламывающимся хитином, всасывая нежнейшее раковое мясо. А после тряхнула рукавом подкидывая в воздух облако серебряных блесток, вынула из под подола волшебную машинку звуки чудесные воспроизводящую и вскочив на стол пустилась в бешеный пляс в ритме быстрой этнической музыки. Я же, пораженный таким зрелищем, лишь удивленно откинулся на лавке подперев спиной твердую дубовую кладь.
Я видел тебя танцующую в неровном свете огня, среди мерцающей мишуры под биение перкуссии и завывание сопелок. Разворот вокруг шеста, заманчивый шпагат и верх летит в огонь, а трусики опали и мелькают победным флагом зацепившись за длинный каблук. У меня пересохло в горле, налил из высокого кувшина в кружку зеленого пойла, жадно пригубил и словно жар взорвался у меня в горле горьким салютом, а голову наполнил приятный туман. Картинка в моих глазах покачивалась, резкость постоянно уходила, да и свет то ярко вспыхивал, а то вдруг погасал совсем вместе со смыкающимися в долгом моргании внезапно отяжелевших век. И я бы уже давно ушел в себя, но какое-то непреодолимое желание меня удерживало в сознании, что-то мне обязательно необходимо было сделать, чего-то я страстно хотел, но сил оформить эту мысль в вербальную конструкцию уже не было. Оставалась только держаться на плаву и ждать.
Неясный извивающийся образ - вот что осталось от тебя, но не уходи, останься хотя бы световой тенью на дне глазного яблока. Надо бы выбираться из ставшего уже утомлять меня этого пограничного состояния между сном и явью. Я судорожно прильнул к нозальному распылителю и глубоко затянулся мелкодисперсной пылью. Словно горячий лед пробежал по моим венам в одно мгновение принося сознанию кристальную ясность. Не в силах более сидеть на месте я вскочил с насиженной лавки, сделал несколько кругов по периметру постоянно меняющегося помещения и нетерпеливо выскочил наружу на свежий воздух. Атмосфера действительно была очень свежа, ядреный мороз разрывал легкие, что придавало мне дополнительную свежесть и радость, вокруг лежал пушистый привлекательный сугроб. Я упал в снег и начал жадно поглощать приятно-колючую белую массу. Я ел холодное и не мог остановиться. Подожди немного, я еще вернусь за тобой, только дай мне вдоволь наесться, сейчас же я сам себе не хозяин.
Я вбирал в себя тонны привлекательности, распухал переполняясь сладчайшим чувством своей безмерной значимости, неописуемой красоты и непревзойденным интеллектом. Хотелось встать и кричать во весь голос - я САМЫЙ САМЫЙ, любите меня, обожайте меня, боготворите! Ведь Бог подобен только мне, но и Он лишь жалкая тень моего всепоглощающего величия - я больше и дольше вечности, длиннее и шире бесконечности, объемней и тяжелее всемерности. И даже еще больше, Больше, БОЛЬШЕ!!! А-а-а-а - я взрывался пространством и материей, разлетаясь во все стороны неустанно сотворяя пределы для этого разлетания, но все как-то получалось не симметрично, однобоко, вдруг стал становиться каким-то одномерно-уплощеным. Резко сузившийся горизонт как-то сам собою отсек все побочные перспективы заставив сосредоточиться на одном - равномерном округлении. Ну не круглый ли дурак я так упростить мир?! Но видимо таковы законы мироздания, подозреваю даже что мною и придуманные.
И тут ты подобрала меня круглого и плоского, лежащего в снегу. Поставив на проигрыватель ты раскручиваешь меня (как пластинку) все быстрее и быстрее пока я не зазвучал. Сначала неторопливыми басами аккордеона, после добавил хрипы саксофона и уже на полной скорости разродился переливами трелей свирели. Трение винила о воздух постепенно наэлектризовывало атмосферу, уже между случайными штырьками и уголками с легким треском проскакивали небольшие разряды, в воздухе запахло озоном. Ты наклонила свою голову надо мной и твои распущенные волосы опали на вращающуюся черную матовую поверхность генерируя при этом значительную полевую напряженность, отчего я, конечно, встал и с этого момента вращался уже перед тобой, прямо возле твоего лица почти касаясь кончика носа. Задев ребристой канавкой твою ресничку я выпустил синюю искорку, отчего весь объем немедленно сдетонировал разрывая пространство многочисленными молниями, которые все замкнулись на тебе, разрушая твой энергетический барьер отделяющий внутреннее от внешнего.
Когда буря угасла, ты (или уже это был я?) стояла посреди тлеющих обломков домика в совершенно новом облике фантастического существа наделенного сверхчеловеческими возможностями. Волосы твои были подобно молниям, глаза горели синим огнем, ногти отливали стальным светом. Я назвал это образ "Электрическая Барбарелла" - женское начало побеждающая мужской конец. И ты была такой самоуверенной в образе несокрушимой космической амазонки, но я-то, сидящий внутри тебя, прекрасно знал, что за этой напускной мощью скрывается нежное романтическое сердце, и мне не надо добиваться его признания, оно уже здесь рядом со мной, осталось только тихо подкрасться к этому мышечному мешочку, расположиться поудобней уютным полукругом и запустить в сердечную мякоть свои острые кусательные зубки. А ты уже несешься куда-то переполненная жаждой свершений, а я приступаю к своей гурманской трапезе.
Светящийся головастик вырывался из моих объятий и устремился в вышину - я за ним, и уже было почти нагнал его, как шустрое создание юркнуло на дно океан, куда пришлось нырнуть и мне. Так, охотясь в вышине и внизу, я пытался схватить ускользающую суть вещей. Иногда казалось что разгадка уже совсем где-то близко, но неожиданно возникший парадоксальный вопрос вновь спутывал все карты и все повторялось по новому кругу: тезис-антитезис-синергизм-распад. И вот после долгих скитаний, устав от суеты, я поместил себя в тихую, уютную, заросшую мягким мхом пещерку, затерянную в глубине Тибетских гор и погрузился в глубокую саморефлексию, дав себе слово не выходить на белый свет не постигнув окончательный смысл всего сущего.
И когда поздним октябрьским вечером я собрался помолиться на сон грядущий и простер взор свой на темнеющее небо, лик мой озарило сияние новой взошедшей звезды и сверкающие лучи ее проникли в мое сознание, чтоб расцвести в нем цветком лотоса в сосущей мгле неведующего разума. Сохрани молитву на утро, пропела звезда, а ночь покажет тебе, что находится за пределами Бога. И узрел я тогда в тот час источник первопричины, породивший все на свете - ответ был понятен и прост: спорадичность. Я все вдруг понял, стал свободен от последствий и предпосылок, и с легким сердцем мог покинуть убежище отшельника, чтобы окунуться в мир страстей и событий, который собственно и составляет безграничную, но не бесконечную ткань бытия, которая только и является единственным фактором обуславливающим существование сущего - его наполнение, смысл и цель. Утром, после молитвы воздаяния благодарности за снизошедшую на меня благодать обретения, я вышел в долгий путь по горной тропе вниз к земным равнинам, где обитают люди.
Извилистая каменистая тропа привела меня к одиноко стоящему многоэтажному строению с перекошенными стенами и кривой крышей. Наклоненная скошенным параллелограммом дверь тихо приоткрылась как только я подошел к порогу и отверзевшийся зев втянул меня в темное нутро этого таинственного здания. Дом тишины встретил меня гробовым молчанием, вызвав где-то внутри грудной клетки тревожное чувство щекотки в районе диафрагмы. Пройдя по сумрачному коридору я наугад зашел в третью по счету комнату с левой стороны, из нее я последовал в комнату, находящуюся, как мне казалось, в северном направлении, миновал еще три или четыре комнаты, поднялся по обнаруженной лестнице, снова комнаты, потом разветвляющийся коридор, три лестничных пролета вверх, просторный зал, опять по лестнице, но уже вниз, коридор, направо, коридор, налево, направо, направо, вверх, вниз, вниз, площадка с лифтом, спуск в подвальный этаж, длинный пролет с низким потолком, два раза повернул налево, несчетное число пропущенных дверей и наконец тупик - грязно-желтая кирпичная кладка и маленькая, в половину моего роста, крепко сбитая деревянная дверца с массивным железным кольцом на ручке. Я потянул за ржавый обруч и дверь откликнулась на мое усилие медленным но верным движением.
Мне открылась маленькая комнатка уставленная стеллажами с книгами вдоль стен, справа находился небольшой стол с горящей неровным светом свечой. Привыкнув к неверному освещению я заметил что за столом сидел мелкий человечек и что-то бесшумно выводил пером по пергаменту. За спиной малого чернел проем в неизвестность. Я молча стоял. Через некоторое время пишущее существо обратило на меня внимание и, не переставая водить пером, тихо произнесло - ну, спрашивай ответы. Я усмехнулся - какие еще ответы? Гноминоид пробурчал - любые ответы, на все вопрос, все что хочешь узнать вообще, а после ступай в воронку вечности и тебя этот мир уже не будет касаться. И что ж мне хотелось узнать? Кто убил Кеннеди или посещали ли землю пришельцы? Что скрывают в ангаре 18 и как погиб Гагарин? Рой вопросов рождался у меня в голове и тут же улетал прочь, рождая новые вопросы, ответы на которые меня, честно говоря, уже не сильно и волновали. Фактически ментально я уже нырнул в черную дыру Большого Схлопывания и не принадлежал этому мирозданию. Но один вопрос, который, как я подумал, можно было задать, все же нашелся - уважаемый, обратился я к недомерку, не могли бы вы ответить мне, что вы там такое пишите в своем свитке? Карлик ехидно усмехнулся и прошипел: - а вот это никого не касается! После этих слов в комнату ворвался ветер и утянул меня в зияющий проем, мое сознание на некоторое время померкло, так что очнулся я уже по ту сторону Черной дыры.
Темнота и вдруг зажглись и замигали разрывающие мрак разноцветные огни. Я открыл глаза и огляделся - вокруг мелькали всполохи светомузыки, светящиеся зеркальные шары посылали в пространство мириады отблесков, а ритмичная музыка образовывала пульсирующее пространство дискозала. На том свете была дискотека и бесчисленное множество собравшихся здесь душ беззаботно развлекаясь веселыми танцами, легким флиртом под приятно дурманящие коктейли и сизый папиросный дым с запахом марихуаны. Ветреная энергичная девушка подбежала ко мне и увлекла за руку в центр танцпола, весело восклицая: - твое диско нуждается в тебе, оправдай возложенные надежды на настоящее счастье, не подведи! И я закружил с ней в танце в стиле диско под навязчивую попсовую мелодию, под возгласы одобрения и звук аплодисментов, под дождем ниспадающей мишуры и летящими спиралями цветных серпантинов. Времени здесь не существовало, это была вечность.
Время замерло, все мысли вылетели прочь из моей головы и только ощущение безграничного счастья оставалось единственным для восприятия. Это был рай, потому как ничего уже не могло быть лучше - вершина, за которой единственно что могло следовать, так это спуск. И так как вершина была самая высокая, то и последовавший спуск оказался самым крутым - стремительное низвержение от полного экстаза к безмерному отчаянью, да еще с такой неудержимой эмоциональной скоростью, что аж дух захватывало, а сердце то проваливалось в пятки, а то подлетало комом в горло и неудобно застревало там. И я все падал куда-то вниз, сначала под землю, в преисподнюю, потом еще ниже самых глубин и далее за изнанку вообразимого, где видимое уже не складывается в образы, а звуки становятся хаотичнее белого шума. Эмоции вообще же скачут безумным попугаем по запертой клетке. Но, ша! Я уже ощущаю как раскрученный маховик начал сбрасывать обороты, все как бы останавливается и вязнет в невидимой трясине. Похоже я оказался в Австро-Венгрии конца XIX века - вечер, центр Будапешта, брусчатая мостовая, свет газовых фонарей, уютное теплое кафе наполненное запахом кофе и пирожных, мой столик у окна и я ожидаю её прихода с чувством всевозростающего вожделения. До встречи оставались считанные минуты.
И она появилась. Вышла ко мне из темноты в черной шляпе, закрытая черной вуалью, в черном плаще, в черном кружевном белье с черным всхолмленным цветком и с черными мыслями в голове. Дама в черном обернула меня уютным черным бархатом, мягкая темнота сдавила мою грудь, в глазах померк свет и стало беззвучно, бесцветно, бездыханно. Ловко подхватив мой одеревеневший торс под мышку, дама понесла горизонтального меня вдоль полуосвещенных пустынных полуночных улиц. Гулкое эхо ударов ее острых каблучков по мостовой ощущалось мной осязательным чувством, заглушаясь ворсистым звукоизолятором. Повернув на одном из перекрестков, дама остановилась перед пустой детской коляской и уложила спеленутое черным мое тело в это раздражающе тактильно-скрипучее транспортное средство, склонилась надо мной и достав из покровных складок темной материи полновесную грудь заткнула мой удивленный рот объемистым упругим сосцом из которого тут же стало выделяться благоухающее пульсирующее черное молоко.
Вид блестящего нагого женского тела, запах увлажненной промежности и срамные обволакивающие движения вогнали меня в полное смущение. Веришь ли ты в стыд? Доверяешь ли любви? Нет, я не имею ввиду заманивающий флирт или зов плоти, но напротив нечто такое одновременно целомудренное и совокупительное, когда легкое свербление сначала зарождается где-то внутри груди, а потом плавно опускается вниз живота. Это как оргазм без эрекции чисто на ментальном плане - происходит замещение чувственного возвышенным, сладострастного просветленным и похотливого одухотворенным. В таком положении для близости уже не нужны орудия любви - в дело вступает сама любовь в своем чистом рафинированном виде, когда два субъекта сливаются на миг в одно целое, чтобы тут же разъединиться и опять слиться в экстазе и снова распасться и воссоединиться, два в одно, туда-сюда - вечный двигатель мироздания без трения и затрат энергии существующий в виде идеи, точнее постулата. На глянцевом атласе простыней широкой кровати я принимаю на себя надвигающиеся округлые формы - жизнь продолжается!
Утвердившись в намерении я был готов к встречи с новыми формами, желая лишь одного - лишь бы они были нежными, дабы мой деликатнейший рецептор получал только приятные ощущения от контакта без травматизма и дискомфорта. И судьба отблагодарила сполна, одарив мощнейшим приливом чувственного экстаза смывшим меня из извергающего воплощения в поглощающее. Оказавшись в плотном потоке устремляющихся к цели участников соревнования, я с радостью принял вызов и постарался занять лидирующую позицию в конкурентной борьбе. Через некоторое время усилий необъятный объект вожделения показался на горизонте и приободрившийся сонм с удвоенной энергией принялся выискивать изъян в идеальной сфере, через который можно было прорваться на церемонию награждения. Осуществляя уже седьмой орбитальный облет, я на периферии чувств заметил стереометрическую аномалию в районе пересечения тропика рака с нулевым меридианом - над глобальной поверхностью выделялся воронкообразный канал циркуляционных возмущений, который и привел меня к желанной цели. В торжественно-желтом, оббитом тяжелым велюром зальном помещении, аморфный рефери вручил мне заслуженный трофей - брызжущий вседостатком рог изобилия - аппарат для преобразования идеального в материальное.
Я держал в руках изогнутый штопором полимерный обрубок, из правого кармана своих штанов я вытянул похожий предмет, но отсвечивающий металлическим блеском, соединив две детали получил подобие цилиндрической клетки, полученную конструкцию подбросил повыше и та, упав на мраморный пол, разлетелась на множество звенящих пружинок, которые весело подскакивая по ровной поверхности дрожащей волной разбежались в разные стороны. Однако в воздухе передо мной осталось висеть золотоватое свечение и мне требовалось сделать определение на его счет. Тогда я решил, что этот животворящий комочек обязательно должен стать счастливым, поэтому я аккуратно сгреб его ладонями, укрепил наподобие снежного комка и искренне нежно поцеловав запустил его по вытянутой параболе за пределы моего поля зрения с напутственной фразой: будь ты проклят! Что ждало эту новую жизнь скоро мне пришлось испытать на собственной шкуре, так как вылетев огненно-желтой кометой я немедленно оказался в мучительной телесной агонии и, следовательно, в дальнейшем меня ожидало только облегчение участи.
Сегодня на ужин были макароны. К этому времени голод успел уже окончательно меня измотать и поэтому, когда я сел за стол перед алюминиевой миской, сил начать потребление пищи у меня совсем не было. Заметив это, соседний шлёма придвинул ко мне бутылку с густым томатным соусом и, заговорщически подмигнув, посыпал еду серой пылью извлеченной из грязного кармана робы. Некоторое количество мелкодисперсного порошка таки попало мне внос и вяло чихнув во мне пробудился аппетит. Съев несколько мучных шнурков я весьма приободрился и входя во вкус полил макаронные изделия красной пастой из бутылки. Растекшаяся по макарошам томатная субстанция вдруг озорно улыбнулась мне и стала весело что-то напевать. Песня кетчупа, сначала непонятная и невнятная, вскоре зазвучала вполне уверенно и осмысленно. В ней пелось о бескрайних таврических степях, о щедром южном солнце и о богатстве родной земли. О вольной жизни, о свободе выбора и отсутствии каких-либо преград. И я выбрал житие на просторе, моя глинобитная хатка крытая соломой стояла особняком от удаленного от села хутора, в котором кроме нескольких стариков, давно уже никто не жил. А я тихо сам по себе встречал рассветы, устраивал в полдень сиесту и провожал закатное солнце гранчаком самодельного пшеничного вина. Казалось время снова замерло навсегда.
И все бы продолжалось не изменяясь, если б в один из летних дней не появилась на моей проселочной дороге девушка, стройная как лань, красивая как звездная ночь с глазами подобными бесконечному в своей голубизне небу. И я вспомнил былое, заманил девчушку в свое жилище и уже никуда от туда не выпускал. Дни доброго семейного счастья сменялись неделями склок и ненависти, огонь любви тушил лед своенравия и эгоцентричности, эмоции то бушевали океанской бурей, но в конце концов укладывались с тихой радостью на лежанке. Но вот в один из ненастных вечеров я в сердцах схватил юную красавицу за руку и поволок в дальнюю рощицу, там под липой в последний раз занялся с нею любовью и кончив тешить плоть принялся тешить свою гордыню - привязал молодицу к дереву желейными ремешками, назидательно высек ее травяным веником, обматерил как следует поминая ей загубленный покой, да и пошел себе прочь куда глаза глядят, пока недолгие путы удерживающие полюбовницу не растаяли под накрапывающим дождем. Не нужна мне была больше ее липовая любовь, которая кроме душевных страданий да телесных утех ничего боле мне не дала. Брел я сначала по поросшей дороге, после свернул и углубился в луг высокой сочной травы, да так и заночевал на лугу укрывшись от моросящего дождичка в одиноко стоящем снопе. На утро меня разбудило горластое пение косящих траву мужиков.
Войдя в противофазу движению общественности я побежал по стерне, надеясь достигнуть мест обитаемых и там быстро ассимилироваться. Кончилась стерна, оборвался луг, впереди простиралась бесконечная степь, лишь изредка разбиваемая лесополосами, а людские конгломерации все не попадались мне на пути. Огромный простор и нет пределов для ищущего признаки урбанизации взгляда, лишь травы, то практически вытоптанные, то колыхающиеся по пояс сопровождают мой гуманитарный поиск. А время шло, ноги бежали, уже стали попадаться небольшие кустарники, дальше - рощицы низкорослых деревьев, а ближе к вечеру начался полноценный лиственный лес из берез да дубов. Выбившись из сил я практически замертво упал на границе леса и злакового поля, потерявши ориентацию во времени и пространстве сознание покинуло меня и я забылся в беспамятстве. Первое, что было осознано моим слухом после продолжительного сна - дребезжащее треньканье балалайки да нестройный перебор баяна. С севера потянуло холодом.
На просторном майдане за околицей деревни собирался простой люд. Со стороны изб полукругом становились мастеровые вместе со своими многочисленным семействами, доживающий свой век старики и старухи, да служивые с постоялого двора. Посреди площадки немногочисленной кучкой сгрудились испуганные молодицы, по сторонам переругиваясь толпились две группы вызревших отроков нетерпеливо ожидающих начала брачных игрищ, к одной из этих групп мимикрировав незаметно присоединился и я. Позади толпившихся зрителей задористо наигрывали на архаичных инструментах местные музыканты, внешний край майдана огораживал вечный лес. Вдруг хаотичный людской шум и гам был прерван тремя пронзительными взрывами из пищалей и над площадью повисла зыбкая тишина. Выскочивший перед публикой скоморох-глошатый зычно прокричал о начале традиционного обряда и призвал музык затянуть мелодию цепенения для убаюкивания ритуальных девиц. Инструменталисты вступили в миноре и из их психотропных орудий полилась русская колыбельная песня под которую девицы посреди майдана сначала поникли головами, а после сморенные сном опустились в сидя-лежачую позицию на покрытую редкой травой землю. Медитационная музыка стихла и после недолгой паузы фольклорный ансамбль взорвал жестким мажором тему инициации. Парни с разных концов праздной площадки ринулись к ее центру навстречу друг другу и вскоре смешались в бурлящий энергией клубок из человеческих тел. Находясь в этом хаосе изнутри я в тот момент отчетливо остро ощущал чувство людского единения и общечеловеческого братства.
Наиболее проворные мужские особи вырывались из телесной битвы, унося с собой одну из притихших девиц. Изловчившись и я утянул светло-русую красавицу из пространства брани и шустро поволок ее в лес, куда устремлялись и остальные юноши обзаведшиеся трофеем. Там в лесу, то справа, то слева слышался любовный шорох проистекающей инициации. Я же углубившись в лес подальше, так как у меня не было нужды возвращаться потом обратно, залег с молодицей в уютненькой мягкотравянистой ложбинке и склонившись над младым упругим телом тихо произнес: возьми мою любовь. И прекрасная дева взяла - сначала традиционным вагинальным способом, после оральным и в довершении анальным путем. Оставив использованное совершеннейшее женское тело посткоитально отдыхать на зеленой травке, я побрел в одиночестве в сгущающуюся лесную чащу.
Деревья уплотнялись, кустарник царапал и препятствовал продвижению, но я упорно шел вперед. Куда? Еще каких-нибудь тридцать минут назад я не мог бы дать на этот вопрос вразумительного ответа, но сейчас я понимал, что непреклонно следую к своей погибели. Да, я испытал все, что можно испытать и пережить, видел все, что можно вообразить и даже больше, прочувствовал все комбинации во всех вариациях, просуществовал бессчетное число бесконечностей и уже пришла пора завершать все сущее, пусть и не уничтожением мироздания в безумном армаггедо****еце, а всего лишь прекращением созерцательной функции. Нет, у меня не было желания умирать, просто по мере сгущения лесной растительности, краски блекли, чувства притуплялись, мысли прекращали думаться. Мое протяженное соло в событийности подходило к концу, я устало присел на оказавшийся рядом трухлявый пень, собрался с остатками мировосприятия, чтобы озвучить коду нескончаемой мелодии и растаять с последним выдохом, оставив звуковой ряд вращаться автономно самому по себе без моего участия.
Я сидел задумавшись, держал перед собой листок бумаги испещренный кривыми строчками, которые при внимательном рассматривании распадались на отдельные слова и буквы. Ветхий расползающийся папирус и такой же старинный текст, повествующий о чем-то происшедшим давным-давно, за пределами памяти и даже за пределами этих пределов. Это были те смысловые конструкции, которые я только собирался сформулировать и перенести на бумагу, теперь уже впрочем не зачем, я все узнал не успев даже подумать. Жизнь - я помнил все что она сказала, исполнил все что приказала, увидел все что показала, теперь другой начнет сначала. Перечитал записку еще раз, прежде чем понял что мне нужно сделать. Откинул листок в сторону, лег на сырую землю, сложил руки на груди и закрыл глаза.
Нескончаемый сон прервался. Страшная, нечеловеческая боль пронзила все мое тело и непрестанно горела огнем не отпуская ни на минуту. Рот мой перекосился в беззвучном вопле агонии, глаза были открыты, но зрение сфокусировалось только сейчас, выхватывая из пустоты изображение перевернутой улицы. Мощными импульсами кровь вытекала из рваных ран и естественных телесных отверстий, булькала в горле, стекала из прорванных сломанными ребрами боков и вместе с истекающими животными соками вытекала из меня и сводящая разум судорогой непереносимая боль. В краткосрочном промежутке времени, когда боль уже начала утихать, а сознание еще не погасло я все вспомнил. Вспомнил о своем финансовом поражении, о том как в отчаянье вышел на балкон, как с первым лучом утренней зари шагнул в пустоту с шестнадцатого этажа и как всего несколько бесконечных секунд назад с глухим звуком упал на безжалостно твердый асфальт. Слезы текли по моим щекам, я умирал и в этом не было сомнений, умирал мучительно и бесповоротно. Мой гаснущий взор еще смог сфокусироваться на осколке стекла белой эмали с черным рисунком, что лежал на темной мостовой возле моей головы, и контрастное изображение стало последним посланием воспринятым мною.
А где-то в вышине уже звучала райская музыка. Я обратил свой взор к небу и неясная цветная картинка на плазменной телевизионной панели в витрине магазина, возле которого я возлежал, еще несколько мгновений влияла на мои зрительные рецепторы под стихающую мелодию небесных сфер.
Нескончаемый сон
Грёзы о тебе
И я верю что ты
Подашь мне знак
Сегодня я скрываю чувства
Как и ты
Я хочу быть с тобой
В бесконечных мечтах
* * *
Глубокой ночью я заглянул в его квартиру, чтобы забрать кое-какие финансовые бумаги. Собрав все найденные мною документы, я решил также скачать с компьютера всю потенциально полезную информацию. Заполнив все 32 гига флешки разнообразными файлами, я проверил сидюк - из дисковода выехал компакт с зеленой надписью на поверхности SYNDICATE 2004. Загрузив диск снова в компьютер, я открыл его в проводнике. На диске быль только мп3-файлы. Запустив винамповский трек-лист, я откинулся в удобном кресле и стал наслаждаться тихим звучанием диско-шлягеров времен далекого детства. Ночной свежий воздух порывами врывался в открытую дверь. Я вышел на балкон. На небе мерцали колючие иглы звезд. На востоке уже чуть светлеет фон силуэтов городских многоэтажек. Ощущение смиренного спокойствия и легкое эхо давних воспоминаний укутывали мое сознание анестезирующей пеленой...
000 - BILLY OCEAN - Stay The Night
001 - SCOTCH - Delirio Mind
002 - BONEY M - Happy Song
003 - BAD BOYS BLUE - Dance The Night Away
004 - MODERN TALKING - Hey You
005 - BLUE SYSTEM - Gangster love
006 - BAD BOYS BLUE - I Wanna Hear Your Heartbeat
007 - C-C-CATCH - Cause You Are Young
008 - MODERN TALKING - Jeronimo's Cadillac
009 - SILENT CIRCLE - Hide Away - Man Is Comin'
010 - FANCY - Lady Of Ice
011 - JOY - Hello
012 - MODERN TALKING - You're My Heart You're My Soul
013 - BAD BOYS BLUE - You're A Woman
014 - C-C-CATCH - I Can Lose My Heart Tonight
015 - JOY - Touch By Touch
016 - SILENT CIRCLE - Stop The Rain In The Night
017 - VIDEO KIDS - Do The Rap
018 - ARABESQUE - Midnight Dancer
019 - FANCY - Flame Of Love
020 - BLUE SYSTEM - Magic Symphony
021 - NORMAN CRIS - Hunters Of The Night
022 - SANDRA - (I'll Never Be) Maria Magdalen
023 - MODERN TALKING - Do You Wanna
024 - BAD BOYS BLUE - Mon Amie
025 - C-C-CATCH - Good Guys Only Win In Movies
026 - SILENT CIRCLE - Touch In The Night
027 - FANCY - Slice Me Nice
028 - BONEY M - Kalimba De Luna
029 - MODERN TALKING - Brother Louie
030 - MURRAY HEAD - One night in Bangcock
031 - DSCHINGHIS KHAN - Moskau
032 - RADIORAMA - Yety
033 - BANANARAMA - Venus
034 - ARABESQUE - Hello Mr Monkey
035 - ABBA - Summer Night City
036 - GAZEBO - Telephone Mama
037 - HUNTINGTON EDDY - USSR
038 - ROSS LIAN - Say You'll Never
039 - BRANIGAN LAURA - Self Control
040 - BAD BOYS BLUE - Kisses And Tears (My One And Only)
041 - SANDRA - Around My Heart
042 - WILD - Cambodja
043 - OTTAWAN - You're OK
044 - ERUPTION - One Way Ticket
045 - NORMAN CRIS - Some Hearts Are Diamonds
046 - OPUS - Live Is Life
047 - BOBBY O - Somebody
048 - GOOMBAY DANCE BAND - Marrakesh
049 - PATTY RYAN - My Love, My Life
050 - PIETRO PAOLO PELANDI - Happy Children
051 - FLIRTS - Passion
052 - RONI GRIFFITH - Desire
053 - DIGITAL EMOTION - Get Up
054 - BONEY M - Young Free And Single
055 - LIPPS Inc - Funkytown
056 - CHILLY - Pop Kings In Town
057 - ARABESQUE - In For A Penny In For A Pound
058 - BAD BOYS BLUE - Pretty Young Girl
059 - C-C-CATCH - Are You Man Enough
060 - MODERN TALKING - Lonely Tears In China Town
061 - SECRET SERVICE - Ten O'Clock Postman
062 - BONEY M - Rasputin
063 - OTTAWAN - Hands Up
064 - ZIVAGO - Little Russian
065 - SAVAGE - Only You
066 - VISAGE - Fade To Grey
067 - VIDEO KIDS - Cartooney Tunes
068 - SANDRA ANN - Andy mein freund
069 - TEACH-IN - Ding Dong
070 - SUMMER DONNA - Hot Stuff
071 - BONEY M - Never Change Lovers
072 - BEE GEES - Stayin' Alive
073 - BACCARA - Cara Mia
074 - MAYWOOD - Pasadena
075 - GILLA - Help Help
076 - GOOMBAY DANCE BAND - Seven Tears
077 - GAZEBO - I Like Chopin
078 - STYX - Boat on the river
079 - TYLER BONNIE - Holding Out For Hero
080 - TEACH-IN - I'm Alone
081 - TACO - Putting On The Ritz
082 - SOMERVILLE - Disenchanted
083 - MAYWOOD - You Treated Me Wrong
084 - LA BIONDA - Deserts Of Mars
085 - JONES GRACE - I've Seen That Face Before
086 - GILLA - Jonny
087 - DUVAL FRANK - It Was Love
088 - DONOVAN - Sealed With A Kiss
089 - DAVID - Words Don't Come Easy
090 - CHILLY - Play Me A Classic Symphony
091 - BLONDIE - Heart Of Glass
092 - BELLE EPOQUE - Me And You
093 - BEE GEES - Tragedy
094 - ART COMPANY - Sousanne
095 - ALAN PARSON PROJECT - Damned If I Do
096 - ABBA - Head Over Heels
097 - ARABESQUE - Zanzibar
098 - LAID BACK - Sunshine Reggae
099 - MAYWOOD - Wherever You're Going
100 - GILLA - Wild Tomcat
101 - CHILLY - Doll Queen
102 - MATIA BAZAR - Elektroshock
103 - ABBA - SOS
104 - FIVE LETTERS - Crazy Man
105 - DALIDA - Bang Bang
106 - AFRIC SIMONE - Hafanana
107 - DASSIN - L'ete Indien
108 - CELENATNO - Stivali E Colbacco
109 - RICCHI e POVERI - Dimmi quando
110 - POWER - Prima Notte D'Amore
111 - PUPO - Gelato Al Cioccolato
112 - DASSIN - A Toi
113 - CELENTANO - Amore No
114 - RICCHI e POVERI - Voulez Vous Danser
115 - PUPO - Burattino Telecomandato
116 - POWER - Liberty
117 - PUPO MAGONI - Goodbye Is Not Forever
118 - DASSIN - Et Si Tu N'existais Pas
119 - CELENTANO - Uh Uh
120 - DAVID - Pick Up The Phone
121 - LONDON BOYS - Requiem
122 - BAD BOYS BLUE - Hot Girls, Bad Boys
123 - OFRA HAZA - Im Nin Alu
124 - SABRINA - Boys
125 - JESSICA - Casablanca
126 - SANDRA - Little Girl
127 - TALK TALK - Talk Talk
128 - SOMERVILLE - Smalltown Boy
129 - ABBA - Lay All Your Love On Me
130 - A-HA - Take On Me
131 - ALPHAVILLE - Iron John
132 - BAD BOYS BLUE - I Live
133 - MODERN TALKING - SOS For Love
134 - BLUE SYSTEM - Under My Skin
135 - BRONSKI BEAT - Why
136 - DURAN DURAN - The Chauffeur
137 - FALCO - Rock Me Amadeus
138 - ERASURE - Love To Hate You
139 - FRANKIE GOES TO HOLLYWOOD - Relax
140 - NEW ORDER - True Faith
141 - PET SHOP BOYS - Can You Forgive Her
142 - BAD BOYS BLUE - Gimme Gimme Your Lovin'
143 - ACE OF BASE - Happy Nation
144 - SANDRA - Stop For A Minute
145 - SOMERVILLE - You Make Me Feel (Mighty Real)
146 - STEVE MILLER BAND - Abracadabra
147 - TEARS FOR FEARS - Shout
148 - VACUUM - I Breathe
149 - ALPHAVILLE - Big In Japan
150 - MODERN TALKING - No Face No Name No Number
151 - ACE OF BASE - All That She Wants
152 - ARMY OF LOVERS - Dog
153 - BAD BOYS BLUE - Lady Blue
154 - BELOVED - Sweet Harmony
155 - DANA INTERNETIONAL - Diva
156 - DESIRELESS - Voyage
157 - DURAN DURAN - Come undone
158 - YAKI-DA - I Saw You Dancing
159 - YAZOO - Don't Go
160 - VACUUM - Tonnes Of Attraction
161 - DEAD OR ALIVE - You Spin Me Round (Like A Record)
162 - DURAN DURAN - Electric Barbarella
163 - A-HA - Hunting High And Low
164 - DURAN DURAN - Save A Prayer
165 - BAD BOYS BLUE - House Of Silence
166 - ARDIS - Ain't Nobody's Business
167 - MINOGUE - Your Disco Needs You
168 - DURAN DURAN - Out Of My Mind
169 - BAD BOYS BLUE - Lady In Black
170 - DURAN DURAN - Do You Believe In Shame
171 - FARMER - Poupvu Que'elles Soient Douces
172 - IN GRID - Tu Es Foutu
173 - LAS KETCHUP - The Ketchup Song
174 - HAIDUCII - Dragostea Din Tei
175 - 2 UNLIMITED - No Limits
176 - E-TYPE - Russian Lullaby
177 - PLAZMA - Take My Love
178 - ALSOU - Solo
179 - TATU - All The Things She Said
180 - X-PERIENCE - A Neverending Dream
К О Н Е Ц
Синдикат 2004
© Copyright: Боб Марч, 2012
Свидетельство о публикации №212091400038
Свидетельство о публикации №212091400038
Рецензии